they burning all the witches, even if you aren't one

Куда же ты ушла?

26 февраля. Нью-Йорк, Ладлоу-стрит, Манхэттен, отель «Индиго». ♬ Vance Joy — Mess is Mine.

— В этот раз нам нужен кто-то особенный, — перекладывая и отодвигая от себя очередное портфолио на край широкого деревянного стола, Маргарет Хидлер устало вздохнула, стараясь придать тону максимум сердечности. Сидящий в кресле напротив мужчина не сводил с неё вопрошающих глаз. — Нам нужен серьезный человек с мозгами, а не очередное существо, с которым не о чем поговорить и вообще лучше держать подальше от прессы. — Зато красивое существо. — Нет, я категорически против, — угрюмо отозвалась женщина, потирая кончиками пальцев разболевшиеся виски. — Гарольд вырос, он не может появляться на публике, с кем попало. — Хорошо, что ты предлагаешь? Молодой человек, тот, которого среди своих называли «Джеффи» — Джефф Азофф, забрал со стола папки, поднялся со своего места и принялся привычным бодрым шагом расхаживать вдоль кабинета, читая информацию, указанную внутри анкет. В его красивой наружности, блестящих светом глазах, волосах, белизне и румянце лица, было что-то физически притягательное, действующее дружелюбно на людей, встречавшихся с ним. Он сиял свежестью, здоровьем и твердо держался своих взглядов: не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал. Помещение томилось в напряженной тишине, иногда нарушаемой лишь свистом страниц, неодобрительными вздохами Азоффа и коротким бурчанием под нос «нет, категорически нет» или «возможно, возможно», иногда «да-да, хорошая фактура». — Найди умную, эрудированную девушку, которая в незапланированной ситуации сможет держать себя достойно. Девушку, которая сможет показать себя в выгодном свете и подчеркнуть достоинства Гарри. Каждый раз, когда я открываю статьи о нём, мои глаза грозятся налиться кровью и вывалиться из глазниц из-за того количества грязи, которая сыпется в адрес его дам. — Думаешь, что-то изменится, будь на месте «избранницы» не модель? — Джефф поочередно возвращал папки на стол, изредка косясь на Маргарет. — Лично я сомневаюсь, потому что грязь летит во всех без разбора, это же жёлтая пресса. — Стоит подыскать скромную, желательно никому ранее неизвестную девочку с чистой репутацией и подписать контракт не на месяц-два, как обычно, а на более долгий срок. Год, может, два, — задумчиво продолжала Хидлер так, словно была одна в кабинете и скорее говорила сама с собой. — Вместо привлечения внимания к Гарри, мы добились привлечения внимания к прошлому этих девиц и в итоге вся гниль, которую журналисты откапывали на них, автоматически прилипала и к Стайлсу. Нет, нам нужна самая порядочная девушка в мире, без единого тёмного пятна. — В принципе, доля смысла в этом есть — нас будет ждать меньше проблем и вопросов, если на публике он будет появляться с одной и той же девушкой, — Джефф уселся обратно в кресло, и с постным видом заявил: — К тому же, после выхода нового альбома, общественность будет уверена, что песни написаны ей и перестанет уже дергать Гарри на тему: «Кому, как, почему?». Но тогда нам нужна действительно умная девушка, которая не будет обращать внимание на льющиеся в её адрес оскорбления; не будет закатывать истерики. Непроблемная, скажем так. Маргарет инстинктивно задрала голову повыше, расправляя плечи. — Да, ты прав. Это должна быть воспитанная, вежливая особа с хорошими манерами. — Есть кто-то на примете? — За дверью ждут ещё четыре претендентки, — досадливо отмахнулась Хидлер и перевела тоскливый взгляд на Азоффа. — Сейчас побеседуем с ними и уже походу решим, что со всем этим делать. — Хорошо, как скажешь, — мужчина, не мигая, кивнул. — Гарри когда вернется? — Через два дня. Я думаю, к тому времени, мы уже все уладим. — Может, стоит дождаться его? Неуверенность в его голосе насторожила, но, быстро взяв себя в руки, она без малейшего колебания произнесла: — Он доверяет нам, а мы доверяем ему. Все будет в порядке. Зови следующую, — сняв телефонную трубку, Маргарет набрала номер, значившийся на визитке перед её глазами, подошла к окну и сосредоточенно уставилась вниз, слушая гудки на соседнем конце провода. А когда, наконец, вызов приняли, с расстановкой отбила слова, будто чечетку: — Здравствуйте, нам нужен флорист, который сможет декорировать интерьер с помощью цветочных композиций, — через несколько секунд уже тише: — Мероприятие сегодня вечером, поэтому, чем раньше, тем лучше. — И снова, спустя короткую паузу: — Ладлоу-стрит, Нижний Ист-Сайд, отель «Индиго». Спасибо. Нью-Йорк под ногами жужжит и гудит. Создание, распустившееся на самом носу Америки, ежедневно перечит всем устоям священной американской республики, что существует на правах если не Содома с Гоморрой, то уж точно Вавилона. Нью-Йорк являет собой невообразимо пестрое смешение наций и народностей. Из десяти прохожих практически в любом районе города трудно будет отыскать двух людей одинаковой национальности. Грандиозное столпотворение, которым начинается и заканчивается каждый день на Манхэттене: утром — на работу, вечером — по заведениям и магазинам, открытым до глубокой ночи. В этом вареве, где люди, машины, велосипедисты, невообразимые запахи, не утихающие звуки, обрывки уже полчаса как несвежих газет смешиваются в ударный сильноалкогольный коктейль, чувствуешь себя в вакууме, потерявшимся среди ходячей статистики информационным шумом, и вместе с тем ощущаешь себя частью чего-то громадного, важного и очень занятого. Простота и универсальность жизненных установок определяют быт образцовых американцев — как правило, это блаженное существование в скромном четырехэтажном домике в пригороде, сопровождаемое регулярными выездами в Даунтаун на работу по будням, в близлежащие моллы и торговые центры по выходным. При всей кажущейся хаотичности, жизнь и пространство в Нью-Йорке упорядочены сообразно неким высшим и недоступным человеческому осознанию законам. Здесь полузнакомый человек, с которым ты разминулся на суетливой Таймс-сквер и которого не ожидаешь встретить больше никогда в жизни, может на следующее утро завтракать с тобой в одном кафе. Хидлер оттолкнулась плечом от стены и отошла от окна, забирая со стола кофе в белом бумажном стакане, поднесла к губам теплую жидкость. Глазами пробежала по свежим статьям желтой прессы, маленькими глотками заполняя пространство внутри разливающейся энергией. Брезгливо откинула газеты обратно на стол, а следом и сама удобно устроилась в чёрном кожаном кресле. Гладко зачесанные за уши волосы придавали девическое выражение ее чистому и свежему лицу, которое сохраняло одно и то же выражение. Спокойно, задумчиво глядели светлые глаза из-под немного нависшего лба, а губы всегда улыбались едва заметною улыбкой. «Прошла через огонь и воду», — говорили о ней; а друг-остряк обыкновенно прибавлял: «И через медные трубы». «Баба с мозгом», коей она и являлась в тридцать два года, доказывая профессионализм качественным выполнением своих обязанностей в сфере связей с общественностью. Тяжелая дверь медленно и со скрипом отворилась, в проёме показалась робкая женская фигура, неуверенно переминающаяся с ноги на ногу. Маргарет приветствовала её с обыкновенной своей любезностью и указала на кресло напротив себя. — Прошу. Лицо с насупленными бровями и мрачно смотрящими из-под них добрыми глазами смягчилось, на губах промелькнула неловкая улыбка, но, поборов внутренний барьер, хрупкая девушка сделала несколько шагов вперед и села на край кресла, перед тем протянув Хидлер портфолио. — Аманда, — откликнулась незнакомка, застенчиво и вместе с тем беспокойно оглядываясь вокруг. — Меня мистер Азофф направил к Вам. — Всё правильно, — глаза Маргарет светились безмятежным вниманием — часть сознания с первых секунд отторгала незнакомку, но женщина резко хлопнула перед ним дверью, давая новенькой шанс. — Расскажите о себе. — Мне 24 года, в Нью-Йорке живу одна уже несколько лет. Раньше работала в «IGmodels», но недавно уволилась по личным причинам. Это никак не связано с моей внешностью, не подумайте, я вполне симпатичная, хоть и не красавица, конечно, — Аманда сочла необходимым возразить что-то умное. — Спортом целенаправленно не занимаюсь — фигура хорошая от природы, но люблю иногда позаниматься на тренажерах. Я общительная. Люблю знакомиться с новыми людьми. В меру спокойная, но это не значит, что я не могу сильно переживать. Просто заметила, что если внутренне взволнована, то это не видно по моему поведению. Эту черту своего характера я хотела бы немного изменить, потому что часто мои друзья просто не замечают, что у меня какие-то неприятности, и не предлагают помочь. Иногда я бываю вспыльчивой, если меня очень раздразнят. Тогда, конечно, выливаю весь свой гнев на обидчика, так, что ему мало не покажется. Но я всегда мирюсь первая, потому что не злопамятная. Совсем вымотавшись от внутренней борьбы, Хидлер в задумчивости наморщила лоб и слушала рассказ, не вникая в его суть. Столько лишней информации проходило сквозь уши, что фильтровать её она просто физически не успевала. Смутные и чрезвычайно сумбурные ощущения вызывала в ней сидящая напротив особа, поэтому охотно, но безо всякого выражения, Маргарет дала последний шанс: — Хорошо, чем вы увлекаетесь помимо моделинга? Есть заработок другого вида? — Сейчас нет, — девушка резко оборвала себя и щелкнула пальцами в одобрении, вспомнив: — Я люблю читать, могу провести с книгой несколько дней подряд и не заметить! Хидлер окончательно померкла, опустив голову и совершенно пассивно, но любезно ответила: — Спасибо, мы обязательно Вам перезвоним, до свидания. В кромешной тьме, разбавленной призрачным светом, льющимся из окна, можно увидеть лишь размытые очертания женского профиля, но и этого вполне достаточно, чтобы нарисовать в воображении десятки маленьких морщинок, которые расходятся от уголков её уставших глаз, словно мелкие трещинки на стекле. И сами чрезвычайно блестящие глаза, обведённые, как угольками, чёрными ресницами. Румяные щеки Маргарет Хидлер были подобны розовым восходам над заливом. Губы, словно изящный изгиб береговой линии; белоснежные и ровные зубы напоминали пенную кромку прибоя; волосы — темно-зеленую массу морской воды. Её осмысленные и всегда грустные глаза, словно край с густыми непроходимыми лесами и прекрасными изумрудными долинами. Она обладала пугающе-таинственным, пылким сердцем. — Хорошего дня, — запоздало откликнулся Азофф, закрывая за девушкой двери. Поднес свою руку и почесал щетину, немного отросшую под подбородком, обдумывая следующие слова, но увидев опущенные плечи, изменил привычный рабочий тон на сочувственный. — Как? — Никак, — досадливо отмахнулась та. — Попросила рассказать о себе, так она мне выдала весь спектр своей эмоциональной составляющей и ни слова про то, чем занимается вне развития великой модельной карьеры, — короткий вздох, полный глухого отчаяния. — Это бесполезно, у нас ничего не получится. — Эй, — Джефф в несколько шагов ловко преодолел расстояние от двери до стола, примирительно убеждая: — Всё будет в порядке, помнишь? Рано или поздно мы найдем то, что нам нужно и это окажется лучший из вариантов. Гарри будет в безопасности. — Да, ты прав, — лёгкий кивок головы, вздох облегчения. Маргарет терпеливо повторила уже тише: — В безопасности. Приотворив дверь на несколько дюймов, в помещение заглянуло худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. В серо-голубых глазах, бегающих между стен кабинета отразилось сомнение. — Можно? — Проходите, присаживайтесь, — полностью сосредоточившись на блондинке, Хидлер выудила на свет остатки учтивости и натянуто улыбнулась. — Здравствуйте, — выдавила из себя в ответ та и умолкла, сглатывая. Азофф открыл портфолио незнакомки и бегло ознакомился с общими фактами её биографии. После перевел глаза непосредственно на девушку и с интересом поддался вперёд. Закрытое в зоне декольте платье серо-жемчужного цвета подчёркивало молодую, стройную фигуру; легкая шелковая косынка вилась вокруг гибкой шеи, визуально её удлиняя. Ботинки темно-коричневого цвета стягивали у щиколотки сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно принялся ею восторгаться. — Можешь вкратце рассказать о себе? Только без «я эмоциональная, спокойная, вспыльчивая», пожалуйста. Больше конкретики. Откуда ты, чем занимаешься, каков род деятельности? — Позвольте представиться, меня зовут Мэнди Шарлен, мне 26 лет. Мама — экономист, папа занимается журналистикой. Я пошла по его стопам и уже три года работаю в газете «New York Today». В университете хорошо училась, поэтому образование получила на достойном уровне, я считаю. Знаю несколько языков, а в ближайших планах выучить испанский. Хидлер откинула ручку на стол и опустилась спиной в кресло, складывая руки на груди. Подняла взгляд на говорящий рот, даже не удосужившись вникать в смысл произнесенного после короткого «журналист». — Друзей у меня почти нет, только одна подруга, но я доверяю ей и уверена, что могу на нее положиться в любой ситуации. Она тот человек, к которому я могу обратиться за помощью и советом в самые трудные минуты в моей жизни, и которому я могу рассказать обо всех своих проблемах. Думаю, наша дружба позволяет мне чувствовать себя уверенно, уважать чувства и мнения других людей. А хобби... недавно освоила кулинарию и записалась на танцы, это позволяет мне побороть внутреннюю неуверенность в себе. Требуя тишины, Хидлер воздела руку вверх, отчего Мэнди была вынуждена прерваться и смущенно замолчать. Азофф, совершенно изумленный таким вторжением, нахмурился и наградил коллегу непонимающим взглядом. — Все в вас хорошо, Мэнди, только неудачную профессию выбрали, — объяснила Маргарет так, что это прозвучало в её устах очень поучительно. — Почему? — с глуповатой улыбкой на лице, едва подавив вздох, спросила та. — Для нас неудачную, не для вас. Спасибо большое, что пришли, мы обязательно Вам перезвоним. Комната погрузилась в напряженное молчание. Азофф виновато пожал плечами и приободряюще улыбнулся, незаметно для Хидлер подмигнув девушке. Она только тихо хихикнула и слабо кивнула головой, покидая комфортное кресло, а следом и просторный кабинет. — Такая хорошая девочка, — с досадой заметил Джефф, глядя вслед ускользающей спине. — Открытая, общительная, искренняя. Давай Гарри с ней познакомим? — Она разносторонний журналист. И как только в её руки попадёт контракт, это будет, как замедленная бомба в действии. Даже с учётом подписанного соглашения о неразглашении информации. Кому-нибудь по ошибке втюхает вместо очередной статьи и мы взорвемся, Джефф. Пострадает, в первую очередь, Гарри. — Она разносторонняя! — настаивал менеджер. — Я не против разносторонней личности, если помимо интересов есть что-то по делу: чем она будет полезна и почему именно она справится с задачей. — Тоже мне, велика задача, за ручку походить перед камерами. Недоспор прекратил резкий звук телефона. Маргарет, целенаправленно игнорируя мужчину, сняла трубку, прислоняя её к уху. — Я слушаю. Уже приехали? А-а, у них офис рядом. Хорошо, проводите в наш ресторан и покажите зал, который нужно оформить, я спущусь, как только освобожусь. Раздражение накапливалось под спудом молчания и всецело стояло на страже, готовясь в любой момент взорваться очередным колким словом. Преодолев себя, она гордо вскинула подбородок и холодно приказала: — Зови следующую. Джефф отворил дверь, и в освещенном квадрате показалась незнакомка — высокая, рыжая, белокожая. А глаза детские: зеленые, круглые, как блюдца. Волосы распустила — спины не видно. Коренастая, плотная, то ли в плечах, то ли в бедрах — не поймешь, где шире. Несуразно усевшись в кресло, она подала портфолио Хидлер и с вызовом взглянула на неё. Эта жалкая фигурка была так патетична в своей напыщенности и невинном самодовольстве, что Азофф, который поспешил выпрямиться, очутился в совершено растерянных чувствах. С явным разочарованием в голосе поинтересовался: — Как зовут тебя? — Изабель Эймс, — откинув прядь густых волос, представилась рыжая. Подперла подбородок миниатюрной ручкой, кинула горделивый взгляд на Маргарет. — Превосходно, — без тени иронии восхитилась женщина. — Хорошая фигура, приятная внешность. Чем занимаетесь? — Основной заработок — актерская деятельность. Я часто подрабатываю в массовке, иногда выпадают крупные проекты. — Да, я видел тебя в рекламе сыра, кажется, — кивает Джефф, покосившись на Хидлер. Улыбка её сползла и сейчас напоминала треснувшее посредине зеркало, которое только портило собой нежные черты лица. — Что по поводу прошлого? Чем раньше занималась? — Когда только начинала, подрабатывала моделью, манекенщицей. — Им у нас мёдом намазано? — озвучивает риторический вопрос Маргарет, поднимается, а следом снова садится, с силой стукнув креслом. — Хоть одна попадется мне девочка с обычной профессией? Все звезды нынче собрались на небосводе! — Простите? Изабель, совершенно сбитая с толку, смотрит на неё во все глаза, возмущенная до глубины души и всем своим видом энергично протестует против данной ей характеристики. — Больше нет вопросов? — с осторожностью пытается Азофф, не решаясь поднять голову, смотрит на неё исподлобья, со смешанным выражением изумления и испуга. — Вопросов больше нет, пусть идёт на кастинг рекламы сыра. — Мы тебе перезвоним, — Джефф решительно прощается с девушкой, выводя её из кабинета. — Спасибо большое, что пришла. — Сырная лихорадка, гребаный ты нахер! Вот она сидит передо мной вся такая важная и гордая собой, а в голове сейчас мартышка хлопает в ладоши! Азофф несмело улыбнулся, почесывая затылок, и небрежно пожал плечами, мол «ничего не поделаешь», увлеченно следя за тем, как долго ещё женщина высказывала возмущение ни в чем не повинным салфеткам на столе. Наконец, Хидлер провела языком по губам, переводя дух и обессиленно опустилась спиной в мягкое кресло, утопая в нем хрупкой фигурой. Голос её охрип, костяшки пальцев побелели от постоянного напряжения, впалые щеки демонстрировали острые скулы и точеный подбородок. Буря сменилась мягким бризом штиля. — Прости, это было слишком грубо. Пойдёшь со мной вниз? — тихо, почти одними губами. — Устала донельзя, а рабочий день только начался. — Не хочу, — беззлобно протянул Джефф. — Мне тоже свойственно уставать. — Не злись. Прости, пожалуйста, я не должна была позволять себе все эти вольности, — возле красивых глаз пролегли тонкие морщинки, она смущенно замолчала, а спустя несколько секунд продолжила сорванным голосом: — Нервы напряжены до предела, это меня лишило привычного благоразумия. Прости. Приедет Гарри и мы вместе решим, что делать, да? Азофф потянулся вперёд и накрыл её холодные ладони, покоившиеся на столе, своими. Погладил большими пальцами ледяную кожу и утвердительно кивнул. — Я с самого начала так и предлагал. — Вот именно поэтому ты и являешься его пиар-агентом и близким другом, которому он доверяет, — Маргарет авторитетно улыбнулась и склонила голову, с нежностью посмотрев на мужчину. — Не зря. — Тебе он тоже доверяет. — Я лишь часть команды. Ты — лидер. — Именно поэтому ты никогда меня не слушаешь? — Джефф насмешливо цокнул. — И хоть раз ты об этом пожалел? — Нет, но это все ваши женские штучки. — Их ещё нужно уметь применять! — воскликнула Маргарет и аккуратно поднялась, опираясь худощавыми руками на спинку кресла. Поправила низ джемпера кофейного оттенка и тряхнула головой, освежая причёску. — Всё, глаза болят, голова болит, пойду, переговорю с флористами, а когда вернусь, мы бахнем ещё по стаканчику кофе. Миновав широкий коридор отеля, Хидлер попала в ресторанный зал, сейчас практически пустой. Вздохнула и устало уселась в широкое красное кресло, оббитое бархатом. Тело изнывало от напряжения, а разум не сосредоточивался на важной информации. Женщина откинула затылок назад, прислонившись к спинке кресла и закрыла глаза, подпирая щеку ладонью. — Язык цветов родился на Востоке, где женщинам запрещалось общаться с мужчинами, — спокойно и рассудительно объяснял один голос другому. — Общение зачастую происходило с помощью цветов, которым придавали различные оттенки чувств и настроения. Значение имело все — количество цветов в букете; в правой или левой руке держал их дарящий, когда принесли цветы; украшен ли букет листьями, убраны ли шипы у розы и много других мелочей. Маргарет приоткрыла ресницы и сфокусировала зрение на двух молоденьких девушках, что сейчас создавали цветочные букеты в нескольких метрах от неё и увлеченно беседовали. Одна была явно старше — это читалось в её внешнем виде и в том, каким образом она озвучивала свои мысли. Было видно, что она очень утомлена; темные волосы и глаза резко оттеняли бледность лица, выражение почти трагическое. Из‑за полуопущенных ресниц глаза сияли каким‑то фосфорическим блеском. Блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный. Выбившаяся прядь тёмных волос выглянула из-под красного не то берета, не то чепчика, визуально удлиняя лицо. Тонкие с остро отточенными ногтями пальцы ловко перебирали веточки, отсекали секатором лишние шипы и листья, каждым бережным движением выдавая преданность любимому делу. — При этом в своеобразной «цветочной переписке» букеты получали как женщины, так и мужчины, — продолжала брюнетка. — Эта традиция через записки путешественников распространилась в Европе. — А откуда вообще пошла традиция дарить цветы? — с интересом задалась её собеседница, подавая по мере необходимости инструменты и внимательно следя за тем, с какой лёгкостью можно создать красивое цветочное дополнение. — Наши предки, наблюдая за природой, заметили лечебные свойства растений. После удачной охоты мужчины приносили не только добычу к семейному очагу, но и листья, стебли и пыльцу целебных растений. Рыжеволосая юная особа с жадностью глотала цветочный запах, то и дело устремляя взор на брюнетку, стараясь уловить туманные очерки её движений и слов, которые ежеминутно становились все более захватывающими. Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, все в минуту рассеивалось, на душе становилось легко, усталость тела побеждала тревогу ума. Цветы поглощали всё напряжение, оставляя после себя лишь красоту. — Женщины высушивали цветы и травы на солнце и готовили снадобья. Цветы были первым украшением для дома и бижутерией, именно поэтому женщины их до сих пор так любят, — брюнетка слабо улыбнулась и вручила готовую бутоньерку подруге, приступая к созданию следующей. — Не могут же все они нести положительные эмоции, — неопределенно хмыкнула вторая. — Есть растения, выражающие отрицательную энергию, поэтому лучше обходить их стороной. К примеру, аконит и бегония — предостережение о врагах или завистниках. — Так вот почему во всех вампирских сагах, все боятся аконита, как огня, — рыжая саркастически усмехнулась. — Нарцисс намекает, что человек слишком самовлюблен и эгоистичен; петуния выражает собой раздражение и негодование. Подсолнух — символ высокомерия, фальши, хотя я, как и Майкл Джексон, влюблена в эти прекрасные жёлтые солнышки. Сколько такта, сколько умения и шарма мерещилось Маргарет в этой юной девушке. Все ее действия показывали, что она полна решимости и владеет собой. — У меня брат скоро женится, мы с его невестой уже голову сломали, размышляя над тем, в каком стиле лучше сделать свадьбу. Не можем определиться с выбором цветов. — Всё зависит от личных предпочтений и лучше выбирать то, что понравится обоим, но, на самом деле, все цветы говорящие, поэтому следует заниматься этим вопросом тщательнее. Например, гардения подходит для робких и несмелых; выражает скрытую, тайную любовь. Георгины — знак печальной, неразделенной любви. Тюльпан напротив символ чистой любви, большого счастья. Мимоза означает, что человек осторожен и скрывает свои чувства. Гиацинты, гвоздики, хризантемы обычно дарят замужней женщине, чтобы подчеркнуть уважение к ней. Маргаритки — в качестве комплимента молодым, незамужним девушкам. — А ты какие цветы любишь? — Азалию. Она всегда была символом женственности, хрупкости, сдержанности, преданности, но в то же время страсти и печали. Весь разговор доставлял Хидлер огромное удовольствие. Она с интересом наблюдала за обеими девушками, вникая в суть беседы и удовлетворенно, но слабо улыбалась. Следом сделала несколько уверенных шагов навстречу девушкам и утвердилась перед ними в позе человека, занимающего неприступную позицию. Немного помедлила, чтобы убедиться в том, что её слушают и начала меланхолическим речитативом: — Простите, что отвлекаю, меня зовут Маргарет Хидлер. Это я просила приехать и оформить зал, — она перевела взгляд на брюнетку. — Могу я поговорить с Вами? Та переглянулась с коллегой, сглотнув, и энергично кивнула в знак согласия. — Подержи секатор, — с осторожностью обратилась к подруге, отдавая инструмент. — Займись пока составлением спирального букета из белых роз, хорошо? Мы украсим ими каждый стол. — Лучше нам поговорить в моем кабинете без лишних глаз и ушей, — разъяснила Хидлер, указывая на дверь. Девушка, внутри которой возникло тревожное предчувствие, все же заставила себя выдавить робкую улыбочку и последовала за незнакомкой. Из просторного коридора — прямо в большую комнату с тремя окнами. Окна французские, до пола, балкон уставлен цветами в горшках. Слева, если встать лицом к окнам, — камин; справа в глубине — дверь. На стенах несколько хороших картин. Между столом и ближайшим к нему окном — черное кожаное кресло. Другое кресло, елизаветинское, с грубой резьбой стоит ближе к правой стене и дальше от окон. В углу между камином и окном — диванчик, оббитый моррисовским кретоном. Середина комнаты свободна от мебели. Маргарет опустилась в кресло с достоинством чиновной особы и сложила ладони в замок на столе, внимательно посмотрев на девушку напротив себя. — Расскажите о себе. — Паспортные данные? Оливия Мэри Харрингтон, двадцать один год, родилась и выросла в Ричмонде. С декабря прошлого года проживаю в Нью-Йорке и пока никуда уезжать не собираюсь, — постаралась как можно обстоятельнее ответить. — Нет-нет, меня больше интересует прошлое. Семья, друзья, увлечения, — Хидлер отвлеклась, поднимая глаза на шум у двери и, подняв руку вверх, позвала постучавшего. — Да, Джефф, заходи. Широкоплечий мужчина спокойно прошествовал мимо окна, приковав взгляд к Оливии и заложив руки за спину. Остановился в нескольких шагах от коллеги, продолжая сканировать сидящую девушку глазами. — У нас ещё одна осталась? — Нет, это моя личная инициатива, — торжественно провозгласила Маргарет с победоносным видом. Брови Азоффа удивлённо скакнули на лоб. — Где ты успела её раздобыть? — Всё потом, — не давая себя сбить с позиции, Хидлер вернулась к Харрингтон. — Где вы учились? Кем работают ваши родители? — Из кровных родственников только папа, — брюнетка изо всех сил старалась говорить вежливо и редко поднимала глаза, потупив взгляд на небо, целенаправленно игнорируя толстый слой оконного стекла. — В частной высшей школе искусств и дизайна, одновременно осваивая профессию флориста, «без отрыва от производства», так сказать. — Почему не остались во Франции? — Другой менталитет, другие интересы и приоритеты, — Оливия безразлично пожала плечами. — Одним словом, здесь всё привычнее и ближе по духу. — Я что-то не совсем понимаю, — Джефф нахмурил брови и сел на край стола, лицом к Маргарет. Понизил голос до шёпота, допытываясь: — Ты решила завербовать эту девочку? — Она хорошо воспитана, скромна, ведет себя вежливо, — в тон ему безапелляционно произнесла женщина. — Почему нет? — Не уверен, что это именно то, что нам нужно, — Азофф развернулся в пол-оборота, стараясь звучать дружелюбнее. — Кем вы работаете, говорите? — Могу работать флористом, ландшафтным дизайнером, архитектором, но на все вышеперечисленное нужен опыт и постоянный труд, — безо всякого выражения проговорила Харрингтон, вынужденная обратить внимание на мужчину. — Будут писать, что благодаря Гарри пытается пропиарить себя, — задиристо фыркнул Джефф. — Они про всех так пишут, — саркастически-ласковым тоном пропела Маргарет. — Достаточно несколько раз появиться в привилегированном обществе и все будут писать, что эта тонкая и возвышенная натура для него замечательная пара. — И каким образом она там появится? — с пренебрежением отмахнулся тот в ответ. — Деньги, Джефф, деньги решают всё. На такие вечеринки приходит не только высший свет, но и любовницы, любовники, дети богатых родителей и абсолютно посторонние личности, не имеющие никакого отношения к бизнесу или высшему обществу. — Тебе лучше знать, но если интересует мое мнение — я против, — он оттолкнулся от стола и обошёл его, с тяжелым и глухим стуком сев в соседнее от Оливии кресло. — Это суррогат, который в конечном итоге откроется и тогда нам всем не поздоровится. Ты сама хотела простую, чистую девушку и каков итог? Кого ты пытаешься из неё сделать? Учти, Гарри на это не пойдёт. — А кто ему скажет? — искренне удивилась женщина. — Маргарет! — Дизайнер, архитектор. — Хидлер прищурилась, примирительно интересуясь: — Вы любите рисовать? Может, мечта в детстве была? — В глубоком детстве, — коротко ответила Харрингтон, напрягаясь от последовательности вопросов. — Возможно, архитектор и не звучит возвышенно, но художница — очень даже. Представь заголовки, — подмигнув Джеффу, Маргарет кивнула будто сама себе, соглашаясь собственной хитроумности. — Гарри на это не пойдёт, — продолжал сгущать краски Азофф. — Остановись, пока не поздно. — Никто не собирается делать из неё другого человека, только лучшую версию её самой, — Маргарет провела языком по губам и притворно сладко улыбнулась брюнетке. — Оливия, как вам перспектива сменить место проживания и работу? Харрингтон, что сочла за лучшее все это время следить за перепалкой коллег молча, сейчас с педантичной тщательностью подбирала слова. — Звучит неправдоподобно, просто так мне этого никто не подарит. — Ваша правда, просто так это и не достанется. Нам нужна помощь и если вы нам её предоставите, награждение не заставит себя долго ждать. Знакомы с понятием «фиктивные отношения»? Джефф закатил глаза, складывая руки на груди и нетерпеливо цокнул языком. — Вы будете официальной девушкой публичного человека, а взамен получите хорошую работу и финансовую поддержку. — Официальной девушкой? Глаза Оливии перерабатывали увиденное, впитывали происходящее, а губы непроизвольно беззвучно открывались и закрывались. — Исключительно для прессы. Неуверенно покосившись сначала в сторону раздраженного Джеффа, а потом Маргарет, девушка все же поинтересовалась: — А какие отношения будут у нас вне прессы? — Это уже сами решите при личной встрече. Лучшими друзьями становиться не обязательно, но и врагами быть тоже нежелательно. Приветствуется свобода слова и действий, мы ведь не концлагерь. Харрингтон на секунду закрыла глаза, обдумывая услышанное. Наконец, лицо её приобрело серьезный вид. — Чем занимается этот публичный человек? Насколько же плохая у него репутация, что нужна я? — С репутацией всё в порядке, просто нам не нравится, что слишком часто мелькают заголовки о его девушках. — Если он бабник, чему тут удивляться? — Он не бабник, — вставил Азофф с большим пафосом и быстро замолчал. — Какой он человек, Вас интересовать должно в последнюю очередь, — лояльно объяснила Хидлер. — Вы не правы. Если мы покажемся на каком-то мероприятии вместе, а спустя время он будет отдыхать где-нибудь с другой особой, уважаемая пресса выставит меня виноватой в том, что я не могу удержать его рядом. — Гарри сосредоточен исключительно на своей работе и времени на то, чтобы с кем-то отдыхать, у него нет, — продолжал настаивать Джефф. — Тогда на каком основании статьи? — с вызовом бросила Оливия, устав от недовольного жужжания мужчины рядом с собой. — Как только он встречается с лицами женского пола, их сразу же записывают в клуб тайных парочек, когда на самом деле они друзья. А если будет постоянная девушка, с которой он проводит свободное время, все вопросы исчезнут, — простодушно и спокойно рассуждала Маргарет. — И даже если где-нибудь с кем-то его и заметят, никто не придаст этому нужного значения, потому что будешь ты. Джефф приподнялся, забирая со стола Хидлер стопку газет с пестрыми заголовками, и бросил их на колени Оливии. «Гарри Стайлс может стать следующим Джеймсом Бондом». «Гарри Стайлс чуть не упал на сцене! Что случилось?» «Гарри Стайлс стал новым лицом Gucci». «Новая песня Гарри Стайлса заставила поклонников певца сомневаться в его сексуальной ориентации». «Гарри Стайлс вспомнил свои отношения с Тейлор Свифт и спел строчки из её песни». «Гарри Стайлс поцеловал мужчину и фанаты в недоумении». Девушка медленно вздохнула и сложила газеты обратно на стол ровной стопочкой. — Нужно было начинать с того, что это Гарри Стайлс. Я согласна. Джефф и Маргарет одновременно широко открыли глаза, забыв о том, как нелепо могут смотреться со стороны. — Фанатка? — Вы можете считать и так, — равнодушно ответила Харрингтон. — Что от меня требуется? — Мы обсудим это, когда приедет Гарри. Вы поговорите и тогда, если обе стороны устроят условия, подпишете договор, — едва ворочая языком, изложила суть дела женщина. — Я надеюсь, никаких отношений, кроме публичных, нас связывать не должно? Я имею в виду касания, объятия, поцелуи и тому подобное, — Оливия передернула плечами от неприятных ощущений. На лице образовалась гримаса отвращения. — Потому что в таком случае, вам придётся искать кого-то другого. — Нет, само собой. А что, с этим есть какие-то проблемы? — Азофф обеспокоенно заинтересовался реакцией. — Вас это интересовать должно в последнюю очередь, — полностью скопировав обращение в свой адрес несколькими минутами позже, Харрингтон аккуратно вытащила один карандаш из подставки, стоящей на столе, быстро записала номер своего телефона и имя, на всякий случай. Неспешно поднялась и направилась к выходу. — Не пропадайте из виду, в течение нескольких дней я перезвоню Вам, — только и успела вставить Хидлер перед тем, как дверь захлопнулась. Она забрала салфетку и уставилась на ровный почерк.

~❁~

28 марта, 19:59. Нью-Йорк, Ладлоу-стрит, Манхэттен, ресторанный зал отеля «Индиго». ♬ 30 Seconds To Mars — Hurricane.

Городские огни, которые можно увидеть с небоскребов. Неоновые огни, музыка 90-х, взъерошенные волосы. Весна пробуждается и вдыхает свежий воздух, мягкие улыбки сопутствуют тёплым чашкам кофе и чая. Роса мерцает на распускающейся листве, пледы колышутся на ветру, цветы нежно прорываются из почек и начинают цвести. Март поднимается и собирает свои вещи, оглядываясь на спящий апрель, свернувшийся, словно котенок. Проводит рукой по его спине — это всегда происходит в такой спешке и так быстротечно. Он идет к двери, пока апрель, не замечая, переворачивается на другой бок. Он думает о том, как нежно апрель выглядит, пока уходит в ночную тьму. Он такой теплый. Почти как ребенок. В окно стучал вечер, а Азофф тревожно стучал по стакану с виски, нервно поглядывая на часы. Метая взгляд между углов ресторанного зала, он остановился глазами на появившихся на пороге «Вансах» и светло-синих джинсах. Привлеченный новым персонажем, он поднял глаза по мужскому облику вверх и ухмыльнулся. Во рту жвачка, на губах озорная улыбка, черные очки придерживают кудрявые пряди волос, чтобы те не падали на лоб — полный комплект Гарри Стайлса. Широкие плечи его доказывали крепкое сложение, способное переносить трудности, не побежденное развратом публичной жизни. В улыбке его открытой было что-то детское. Кожа имела необычайную нежность; волосы, немного вьющиеся от природы, живописно обрисовывали благородный лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую. Взгляд — продолжительный, проницательный и тяжелый, оставлял по себе двоякое впечатление и мог бы казаться дерзким, если бы не был столь спокоен. Все читали на его лице признаки дурных свойств, которых не было: он был скромен — его обвиняли в лукавстве. Он глубоко чувствовал добро и зло — его оскорбляли. Он чувствовал себя выше других, — его ставили ниже. Он был готов любить весь мир, — его никто не понимал. Он говорил правду — ему не верили. Лучшие чувства, боясь насмешки, он хоронил в глубине сердца. Рядом с ним Митч — гитарист, а по совместительству близкий друг. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Черты его лица энергичные и характерные: чувствуется человек, которому одинаково знакомы страх и совесть. В данный момент он всем своим видом изображал увлеченность данным местом и поводом, из-за которого все собрались. — Где вы так задержались, мы уж было решили, что вы не придете, — Азофф вскочил со своего места, протягивая руку сначала Гарольду, потом Митчеллу. — Погода совсем испортилась, мы кое-как добрались, — проворчал Стайлс, снимая мокрую от дождя куртку, и бросил её на спинку стула, радушно открывая объятия для Маргарет. — Новая причёска? — Старый внимательный Гарри? — Хидлер передразнила его манеру и улыбнулась, доброжелательно откликаясь на дружеский жест. — Здравствуй, Митч. Когда эмоции стихли и все уселись за стол, Гарольд с нетерпением сложил ладони вместе и мигнул бровями. Азофф только сдержанно усмехнулся, поджимая губы. — Это немного волнительно, — Митч отпил несколько глотков воды из стакана и осмотрел пристальным взглядом присутствующих. — Для начала, как её зовут? — Оливия, — выдержав на себя недовольный взгляд Джеффа, ответила Маргарет. — Оливия Харрингтон и она... художница. Азофф манерно закатил глаза и приставил к губам стакан с виски, делая небольшие глотки, чтобы не ляпнуть чего-нибудь сгоряча. — И флорист, по совместительству, — пихнув его ногу под столом, добавила женщина. Гарольд, заметив этот жест, нахмурился и перевел непонимающий взгляд на менеджера. — Просто Джеффри она не нравится, — пояснила Хидлер. — Слишком поверхностная, — нехотя поведал мужчина и снова заполнил рот алкоголем. — Он ошибается, — Маргарет натянула на губы улыбочку и снова пихнула ногу коллеги. Гарольд искренне рассмеялся ребячеству взрослых людей и, покачав головой, уткнулся в меню, изучая предложенные блюда. Митч, все время оглядываясь, не мог найти места и явно чувствовал себя лишним, хоть Стайлс и убеждал его, что в этой неформальной встрече нет ничего такого, чему он мог бы помешать. Азофф сидел, скрестив руки на груди, и переглядывался с Маргарет, метая невидимые искры через весь стол. Ужин обещал быть сорванным, а его участники — поссорившимися, но внезапно: — Добрый вечер. Гарольд отвлекся от меню и скользнул по гостье внимательным взглядом, а уже спустя несколько секунд, дрогнул уголками губ, нерешительно улыбаясь. Поднялся и почтительно, осторожно наклоняясь над нею, протянул свою руку. Красивое лицо его было серьезно, но совершенно спокойно. — Гарри. Внутри она остекленела, пропиталась поражением, внешне лишь вежливо сжав теплые пальцы и так же вежливо и безэмоционально улыбнувшись. Презрение обволакивает хрупкие кости, всё нутро балансирует над неизвестной глубины пропастью. Сердца словно коснулись дефибриллятором, когда Стайлс перевернул её руку в своей и коснулся губами тыльной стороны ладони. — Здравствуйте, я Оливия, — затолкав все лишние чувства под кожу, быстро пролепетала Харрингтон, стряхивая маленькою ручкой в перчатке капли дождя, упавшие на рукав черного пальто. — Простите, что опоздала, меня немного задержали. — Всё в полном порядке, мы сами только приехали, — успокоил её гитарист, простодушно улыбнувшись. — Ну, что, по бокальчику и подпишем соглашение? Оливия молча кивнула, расстегивая пуговки пальто и немного отшатнулась, когда Гарольд сделал шаг навстречу, но все же позволила ему помочь снять со своих плеч верхнюю одежду. Оставшись в белой блузке свободного кроя и белых брюках в вертикальную полоску, Харрингтон медленно устроилась около Маргарет и откинула густые пряди волос от лица. Черная сумочка расположилась рядом с нею. — А вам обязательно присутствовать во время переговоров или мы можем обсудить все наедине? Поймите меня правильно, я совсем не знакома с подобными тонкостями и могу к чему-то неправильно относиться. Буду признательна, если вы подробно объясните, что от меня требуется, что я должна делать, а чего лучше не стоит, чтобы не навредить. — Само очарование, простота и скромность, — подвёл итог Азофф, демонстрируя улыбку. — Правильный выбор, Марго. — Что ж, позволь я введу тебя в курс дела, Лив, — громко, чтобы всем за столом было слышно, заявила Хидлер. — Тебе будет предъявлено несколько требований, которым ты должна следовать. — Кто что будет заказывать? Учтите, я голодный. А когда я голодный, я злой. — Ты по жизни злой. Воду с лимоном, пожалуйста, — отозвалась Маргарет, приоткрывая папку с документами. — Оливия? — Вода без лимона уже есть на столе, так что мне ничего, — тихо ответила девушка, устремив внимательный взгляд на бумаги. — Она ещё и ест мало, как воробушек. Что за ангел? — с благостным видом задался Джефф, но Стайлс толкнул его в бок локтем, благодаря чему тот моментально заткнулся. — Её сейчас испугают и она откажется. — Не уверен, — прошептал Митч, — она, вроде как, обладает мозгами. Во всяком случае ведет себя так, словно их наличие имеется. — Откуда в тебе это рвение к аристократизму? — нетерпеливо буркнул Азофф. — Да что с тобой сегодня? — громким шепотом прервал его Гарольд. Джефф жестами показал, что закрывает рот на замок и откинулся на спинку стула. — Именно поэтому и откажется. Какой вменяемый человек захочет кардинально изменить свою жизнь во благо какому-то постороннему? — Ты не поверишь, Гарри, что с людьми творит денежный эквивалент, — не выдержал менеджер, вклиниваясь в разговор. — Соблазн велик и не многие в силах от него отказаться. Но я не уверен, что она здесь ради них. — А ради чего тогда? — Не могу её раскусить. Понимаешь, остальные претендентки были очень эмоциональными и поэтому я сразу мог понять, чего от них ожидать. А эта ведет себя крайне сдержанно и улыбается скорее из вежливости, чем искренне. Ее речь поставлена хорошо, она достойно выглядит и несёт себя, но я все равно ей не верю. — Может, у тебя просто глаз замылился? — предполагает Митч. — Вся такая из себя воспитанная, тихая, скромная, — лицо Азоффа скривилось. — Не верю. Не люблю лживых людей. — Ты работаешь среди таких каждый день, — буркнул Стайлс. — Потому и не верю в эти «тихие омуты». Может, её подослали специально, чтобы она выведала какую-то информацию? — Ты говорил, что вы сами её нашли, — брови Гарольда сошлись на переносице. Джефф кинул горделивый взгляд на всецело погруженную в изучение контракта Оливию, раздраженно ворча: — Совершено случайно. Маргарет сказала, что на фоне пустоголовых девиц она выглядела. уместной. Хидлер утверждает, что она понравится людям и вызовет мало агрессии, якобы слишком доброжелательно выглядит. Гарри вернул сосредоточенный взгляд на девушку, пристально осматривая её. — Вы бы могли подружиться, — неуверенно шепчет Митч. — Как думаешь? — Приятная особа, пользующаяся приятной парфюмерией, — с лёгкостью изрек Стайлс, неожиданно ощутив тяжесть в желудке и криво усмехнулся, пытаясь сгладить осадок от неприятного ощущения. — Святые небеса, когда ты её обнюхать уже успел? — Это витает в воздухе, — восторженно заключил парень, изобразив пальцами магический символ. — «Сабрина — маленькая ведьма» отдыхает, Стайлс, — фыркнул Джефф, на что услышал звучный смешок от парней. — Два идиота. — Если подпишешь контракт, придётся часто ездить в Европу, — взволнованно продолжала Маргарет. — Понимаю. Я всё сделаю. Спина Гарольда, как и плечи, напряглась. — Зачем тебе это? — Что «это»? — всё ещё находясь под влиянием речи Хидлер, Оливия неторопливо оторвала глаза от бумаг и затуманенным взглядом посмотрела на парня. — Гарри, пожалуйста, — Маргарет протянула ладонь, жестом желая успокоить, но Гарольд одернул её руку, настаивая: — Нет, подожди, я хочу знать. Зачем тебе нужен этот контракт? Харрингтон немного измучено потерла уставшие глаза, пальцами все еще зажимая ручку. Так же, с усталостью, но размеренно она произнесла: — Мисс Хидлер сказала, что может помочь с поиском работы. Хорошей работы, соответствующей моему образованию. Если будет хорошая работа и приличный оклад, я смогу позволить себе нормальные условия для проживания. — Я говорил про денежный эквивалент, — напоминает о себе Азофф. — Меня подбадривает факт, что всё это — фикция и никаких посторонних контактов между нами не будет, — игнорирует его высказывания в свой адрес девушка и отвечает Стайлсу тем же пристальным взглядом. — В конечном счёте, я не торгую своим телом, что делает меня абсолютно уверенной в своих действиях. Я не вижу ничего противозаконного или неправильного в том, что кто-то где-то сфотографирует нас вместе, поскольку наверняка знаю, что после мы разъедемся каждый по своим домам. — Они будут писать, — разочарованно выдыхает парень. — Вам же именно это и нужно. Или я чего-то не понимаю? — Ты должна понимать, на что соглашаешься. Оливия отложила ручку. Опустила, а потом снова подняла глаза на Гарри. — За время пребывания здесь, меня ещё ни разу не оскорбили, не шантажировали и не принуждали делать то, чего бы я делать не хотела. Если все будет продолжаться на обоюдном уважении и взаимопонимании, поверьте, хлопот я не доставлю. — Я бы хотел предостеречь, но ты и сама всё понимаешь. — Я понимаю, — в подтверждение своих слов, Харрингтон утвердительно кивнула. — Я обещаю, что со мной не возникнет никаких проблем, если только мне не предложат носить скафандр или что-то в этом духе. Маргарет победно улыбнулась и многозначительно посмотрела на Джеффа, своим видом напоминая: «Я говорила, что мы выбрали правильного человека». — Ты всегда задаешь только профессиональные вопросы? — А зачем задавать другие? Мне неинтересно знать, зачем это нужно вам; если появится надобность, Джефф или Маргарет расскажут сами. Меня интересует моя роль в этом водевиле: что делать? Как вести себя? Как выглядеть? Не хотелось бы стать обузой и создать кучу проблем. — Мой мир много отличается от того, чем мы с тобой собираемся заниматься, — Гарольд посмотрел на договор в тонких пальцах. — Тогда я рада, если смогу помочь избавиться от надоедливых вопросов. Хотя, мне почему-то кажется, что с моим появлением их прибавится. — Они всегда будут. Но тебя не посмеют обидеть, я это проконтролирую. Девушка сглотнула ком в горле и учтиво улыбнулась, с характерным холодным блеском глаз заключая: — Спасибо. Гарри нахмурился, рассматривая радужки её глаз, чуть расширенные зрачки, мечтал прочитать мысли. Но дальше глазного яблока путь был закрыт, заперт, заколочен тремя слоями деревянных досок. — Я могу идти или ещё нужна? Митч в недоумении распахнул глаза, резким движением поднимая голову. — Так быстро? — Длинный день, усталость валит с ног, прошу прощения. — Ты должна подписать, — менеджер ткнул пальцем в бумаги. Харрингтон стукнула ручкой его руку, заставляя убрать её назад, и подняла оба экземпляра в воздух, давая возможность заметить, что подписи уже поставлены. — Теперь я могу идти? Пришла очередь Гарольда и Джеффа широко открывать глаза и недоумевающее глазеть то на Маргарет, то на собирающуюся Оливию. — Всего доброго, — заморожено и тихо произнес Джефф. — Хорошего вечера, — попрощалась брюнетка, забирая один договор себе, а второй оставляя на столе, и стремительно вернулась туда, откуда и появилась — темнота пустого холла ресторана. — Ну и каковы впечатления от юной леди? — Хидлер передразнила оторопевшие лица парней, после чего приступила за уже остывшее блюдо. — Сколько ей лет? — сглотнув, отмер заторможенный Стайлс. — Двадцать один, через пару месяцев будет двадцать два. — Вполне хорошо выглядит, я бы больше восемнадцати и не дал. — Мутная барышня, — уже изрядно уставший бороться, напомнил Азофф. — Ты сам хотел адекватную и непроблемную, — энергично пережевывая кусочек мяса, убедительно разъяснила Маргарет. — Это ты хотела, — упрекнул Джефф. — И получила именно такую. И ни капли не жалею о своём выборе. Спокойная, уравновешенная девушка, никаких лишних вопросов, никаких глупых замечаний, никаких неуместных реплик. Взрослая, эрудированная, образованная, сдержанная. Мужчина изнеможённо закатил глаза и тихо согласился: — Ладно, хорошо, ты права. Просто столько уже грязи было, что не веришь ничему. — Друзья, пока все работает в нашу пользу, — Хидлер живо улыбнулась и подняла вверх бокал с вином. — Поздравляю вас, мы решили хотя бы одну проблему без лишних драм. Стайлс насмешливо покачал головой, чокаясь с женщиной. — Нонсенс. — Предлагаю выпить за то, какие мы молодцы, — Джефф поднял свой стакан. — Не ты, Гарри, а мы. — Твоя работа впереди. Маргарет подмигнула ему, на что Гарри только открыто улыбнулся. Но его улыбка молниеносно пропала, когда через два дня перед самым концертом в Барселоне в его гримёрку влетел Джефф. Злющий донельзя. — Я говорил, что ей нельзя доверять, говорил? Он кинулся к Хидлер, предостерегая её указательным пальцем перед носом: — С завтрашнего дня ты ищешь новую. Тебе ясно? Новую девушку! — Что случилось? Оставь её в покое, — Гарольд оттянул менеджера за плечи назад и развернул к себе. — Что случилось? — тот с фальшивой веселостью издал громкое «ха!» и скинул ладони Стайлса со своих плеч. — Она пропала, — он обессилено упал в кресло, закрывая ладонями лицо. — Я же говорил, что ей нельзя доверять!