Цветок горечавки

На языке цветов горечавка символизирует прямо противоположные вещи: с одной стороны несправедливость, а с другой справедливость, победу более достойного. Горечавка означает замкнутость, застенчивость, таинственность, скрытность и верность. Горечавка потому так и называется, что ее корни и листья очень горьки на вкус. Горечавка издавна считается сильным магическим растением и применяется для снятия сглаза и порчи. Ее носят под одеждой, чтобы защититься от нечистой силы и ведьм. В тоже время она входит в состав девяти волшебных трав, из которых ведьмы готовят летательные мази и средства для превращений. А желающие привлечь к себе любовь, принимают ванну с цветками горечавки или закапывают их у своих ворот*.

***

— А-Чжань, как ты? — спросил Лань Хуань своего младшего братика. Тот сидел в библиотеке и практиковался в каллиграфии. По старинной традиции ордена Гусу Лань, дети, которым предстояло унаследовать орден, были обязаны начать изучать шесть искусств* раньше остальных, а именно с четырех с половиной лет, в то время как остальные — только с шести. Мальчик ненадолго оторвал кончик своей кисти от бамбуковой бумаги* и коротко кивнул брату, лишь ненадолго удостоив его своим золотистым пронзительным взглядом. «Эх, ну почему он такой молчун?» — подумал А-Хуань и подошел к брату, ничем не выдавая того, как его расстраивало подобное поведение. — Ты готов? Скоро уже пойдем в гости к маме, — с легкой улыбкой сказал он. Удивительно, но от одного упоминания слова «мама» внутри его груди разливалось тепло. Им так редко удавалось видеться, но при этом их мать всегда была неизменно ласкова и добра к ним. Лань Чжань отложил кисть в сторону и слегка нахмурился, отчего Лань Хуань с трудом сдерживал смех. «Маленький бука. Каждый раз делает вид, что ему не нравится, как мама его дразнит, но при этом его ушки всегда краснеют. Ему стоило бы быть немного честнее», — размышлял он. — Идем, — А-Хуань протянул брату свою теплую ладошку, и тот с готовностью ее принял. Они направились в сторону ханьши. Уединенный домик находился довольно глубоко в горах, а окружали его лишь крохотные фиолетовые цветочки горечавки. Горьковатый, но очень яркий запах растений уже щекотал их носы, когда они увидели маму. Ей не позволялось покидать пределы своей ханьши, но, по крайней мере, она могла поприветствовать своих сыновей перед входом. — Здравствуйте, мои хорошие, — она раскрыла объятия и немного наклонилась. Лань Чжань был еще совсем низкого роста, в то время как Лань Хуань уже начал вытягиваться вверх, поэтому задача обнять двух детей сразу была не самой простой. — Здравствуй, мам, — слегка смущаясь, но искренне улыбаясь, сказал старший сын. Он приветственно поклонился перед тем, как упасть в объятия прекрасной стройной женщины в белых одеждах. — Мгм, — Лань Чжань не сказал приветствия, а просто молча поклонился и прижался к матери. Когда оба мальчика оказались к ней так близко, на ее глазах невольно проступили слезы. Она быстро тряхнула головой, прогоняя их и не давая слезинкам сформироваться. — Проходите скорее, — мягким тоном сказала она, подталкивая детей внутрь. Внутри почти не было мебели, покои были обставлены совсем скупо и аскетично, но никто ни разу не слышал ее жалоб. Единственным украшением комнаты служила небольшая вазочка с цветком горечавки, что стояла посреди стола. — Рассказывайте, как ваши дела, как учеба? — спрашивала она, разливая по заранее заготовленным чашечкам чай и подавая сыновьям пирожные. Она суетилась, стараясь, чтобы встреча прошла как можно лучше. Ей хотелось, чтобы у детей остались приятные воспоминания о ней. — Садись с нами, мам, — старший сын потянул ее за светлый рукав, чтобы она наконец села с ними за стол. — Хорошо-хорошо, — улыбнулась она и села рядом с младшим сыном, напротив старшего, — как твои дела, А-Хуань? Как успехи? — Все отлично, — ему не хотелось хвастаться, чтобы не нарушить правила ордена, но очень хотелось поделиться с мамой новостями, поэтому он тихо сказал: — Дядя Цижэнь сказал, что через год лично возьмет меня к себе на обучение. — О! Ты молодец! Это замечательно, — на ее лице оставалась улыбка, но Лань Хуань заметил мелькнувшую в глазах грусть и сразу пожалел, что вообще заговорил о дяде. Тот так сильно ненавидел их мать, что не терпел даже упоминаний ее имени. Скорее всего, их маме тоже было не очень-то приятно слушать о том, кто ее так сильно ненавидит. А-Хуань поспешил сменить тему: — А еще А-Чжань делает заметные успехи в каллиграфии! Наставники им очень довольны! — гордо сказал он. — Правда? — она посмотрела на младшего сына. — Это прекрасно, А-Чжань! Так что, у нас растет маленький каллиграф? — она придвинулась к мальчику поближе и, улучив момент, когда у него не было ничего в руках, принялась аккуратно щекотать его подмышки. — Мастер каллиграфии Лань! Кто бы мог подумать! — приговаривала она, не убирая руки. Это был единственный известный ей способ вызвать улыбку на губах младшего сына. — Мам! Я не маленький! — буркнул Лань Чжань, стараясь сохранить строгое лицо. — Серьезно? — она наигранно округлила глаза. — То есть ты больше не боишься щекотки? — спросила она, по-доброму улыбаясь, и принялась щекотать с удвоенной силой. В итоге Лань Чжань не выдержал и накрыл свое покрасневшее лицо рукавом. Этим и воспользовалась мама — она быстро прижала ничего не видящего вокруг ребенка к себе. — Ох, А-Чжань, — она с силой прижимала мальчика к себе, не желая ни на секунду выпускать свое сокровище из рук. Лань Хуань почувствовал как сердце неприятно кольнуло — мама вечно уделяла больше внимания его младшему брату, стараясь развеселить вечно недовольного малыша. При этом, что бы ни делал А-Хуань, его успехи удостаивались лишь короткой похвалы. Но он не переживал. Сев поровнее и выпрямив спину, Лань Хуань удерживал на лице улыбку — у них было и так мало времени для общения с мамой, нельзя растрачивать его на недовольство. Его братику любовь мамы нужнее, чем ему. Он очень старался убедить себя в этом. И сейчас, когда Лань Чжань оказался прижат к груди матери, он наивно полагал, что никто не сможет видеть его лицо, поэтому в волю улыбался, крепко сжимая в кулачках белую мантию мамы. Лань Хуань радовался, что хотя бы в объятиях близкого человека его брат мог проявлять свои истинные чувства. Они успели обсудить учебу и тренировки, немного музыку и книги, несколько раз попить чай, когда за окном начало стремительно темнеть. Заметив это, А-Хуань недовольно поджал губы — почему время всегда так быстро пролетало, когда они приходили сюда? Когда он был совсем маленьким, то наивно верил, что эта ханьши заколдована. Иначе почему мама не могла отсюда выйти? Точно какое-то защитное заклинание! Они втроем вышли из небольшого домика. Лань Чжань пробормотал короткое прощание и поспешил прочь. Лань Хуань знал, что, когда встретит его позже вечером, у него обязательно будут красные глаза. Ему тяжело давались эти встречи, но еще тяжелее — расставания. Хотя кому было легко? — А-Хуань, — окликнула его мама, когда он собирался уйти. — Да? — он вернулся и подошел ко входу в ханьши. Мама смотрела на него очень мягким, но бесконечно грустным взглядом. Она прислонилась одним плечом к дверному косяку, словно силы покидали ее, и сказала: — Позаботься, пожалуйста, об А-Чжане, — тихо попросила она. Сглотнув и с трудом подобрав нужные слова, она продолжила: — Вы у меня такие чувствительные, — один уголок ее губ дернулся, но так и не сложился в улыбку, — это все моя вина. Прости меня, хорошо, А-Хуань? Я не хочу, чтобы вы держали на меня зло… — она положила ладонь на щеку сына. — Я вас очень люблю. Лань Хуань нахмурился. Он не понимал, что означали подобные слова и странное настроение матери, но сердце сжалось от дурного предчувствия. — Конечно, мам, — заверил он, — мы тоже тебя очень любим. А-Чжань не любит много болтать, но он очень дорожит этими встречами. Губы матери дрогнули, и она поспешила их сжать. — Ты замечательный, — она выдавила улыбку. — Ты станешь прекрасным главой ордена, лучшим, чем твой отец, — она подмигнула. — Беги, успокой брата, — торопила она. А-Хуань знал, что мама хоть и часто дразнила А-Чжаня, но всегда безошибочно угадывала все его настроения. — Хорошо, мам. Доброй ночи! — попрощался он и пошел к главным павильонам. Обычно мать всегда до последнего стояла возле ханьши и смотрела им вслед, но, когда он в этот раз обернулся, то она стояла спиной. Ее плечи сотрясались, а фигура казалась как никогда хрупкой. Сдержав порыв нарушить правила и вернуться, он сжал кулаки и пошел на поиски брата.

***

Прошел почти месяц… Лань Хуань и Лань Чжань практиковались в игре на гуцине, когда увидели, как в их сторону быстро шел дядя Цижэнь. Его лицо было как никогда черным и мрачным, так что никто не решался с ним заговорить. — Оставьте нас, — коротко бросил он наставнику детей без должной вежливости в голосе. Но тот, быстро сориентировавшись, что случилось нечто серьезное, поспешил удалиться. — Давайте сядем, — сказал он мальчикам, кивнув в сторону ступенек к павильону. Лань Хуань не на шутку испугался, он еще никогда не видел дядю в таких растрепанных чувствах и недоумевал, что такого могло случиться. Они медленно расселись. — У меня для вас новости, — сухо сказал он. — Вам больше не нужно приходить в ханьши. Сердце А-Хуаня резко упало куда-то вниз. — Что значит не нужно? — он подскочил на ноги. — Где мама? Что с ней? — даже не пытаясь сдержать чувств и нарастающего беспокойства, спросил он. — А-Хуань, не повышай, пожалуйста, голос, — сказал Лань Цижэнь с легким недовольством. А потом тяжело вздохнул и севшим голосом сказал: — Вашей матери не стало. — Что?.. — Лань Хуань не мог поверить в услышанное. Ноги подкашивались, а перед глазами все темнело. Лань Цижэнь подхватил мальчика и усадил возле себя. — Как так?! Этого не может быть! Это не правда! — ему не хотелось верить словам дяди. Их мать — их яркий лучик солнца — разве он мог погаснуть?! Дядя прижал к своей белой мантии шокированного ребенка, но ничего не говорил. Он посмотрел на Лань Чжаня, но тот сидел с отсутствующим выражением лица и тоже молчал.

***

Прошло еще три дня… Ноги Лань Хуаня невольно принесли его к ханьши матери. Как бы он ни пытался обходить это место стороной, сегодня у него это не получалось. Ведь это был именно тот день месяца, когда они должны были с ней увидеться. Каково же было его удивление, когда он заметил на ступеньках перед домиком своего младшего брата. — А-Чжань? Что ты здесь делаешь? — спросил он, присаживаясь рядом. Но вместо ответа мальчик отвернулся и опустил голову. Лань Хуань вздохнул. Его матери с трудом, но все же удавалось его разговорить, а что же будет теперь? — А-Чжань, — снова позвал он, — мама не вернется. Нам больше нет смысла сюда приходить. Лань Чжань бросил на брата недовольный взгляд и снова отвернулся. — Ну же, поговори со мной, — он легонько толкнул брата плечом. — Она не бросит нас, — тихо пробормотал себе под нос А-Чжань. Лань Хуань закусил нижнюю губу изнутри. Видимо, брат так и не понял, что значит «не стало». А сам он не был уверен, что у него хватит сил, чтобы объяснить, какой жесткий смысл был заключен в этой фразе. — Мама ушла навсегда, но она не бросила нас… — осторожно начал А-Хуань. — Я точно знаю, что она нас любила. И она очень любила тебя, — он взял ладонь брата в свою и почувствовал, что тот слегка дрожал. — Мама сама сказала мне об этом, когда мы навещали ее последний раз. — Правда? — Лань Чжань поднял на брата взгляд своих кристально чистых светло-карих глаз, от чего Лань Хуаню стало еще сильнее не по себе. Почему все ложится на его плечи? Почему их бросила не только мать, но и отец?! Почему он не сделал все для того, чтобы мама жила дальше? Но с тех пор, как ее не стало, Цинхэн-Цзюня не видел никто, кроме его брата. — Честно-честно, — сказал А-Хуань, сжимая ладошку А-Чжаня. Тот грустно вздохнул и повесил голову. — Тогда почему она ушла?.. Лань Хуань и сам не знал, хотя и подмечал больше, чем его брат. Видел, как невыносимо было сильной и уверенной заклинательнице сутками сидеть взаперти. Видел, как она медленно угасала. Видел страдания, которые она так старательно прятала за улыбками. — Потому что пришло ее время, — А-Хуань просто не знал, что еще сказать. — Н-но… — его голос задрожал. — Я хочу к маме, — сказал Лань Чжань, впервые признавшись в подобном. — Ох, — Лань Хуань обнял брата, — я тоже очень хочу, А-Чжань. Но не все бывает так, как нам того хочется… Белые одежды старшего Ланя быстро намокали, впитывая горькие слезы его младшего брата. — Мама… — упрямо твердил Лань Чжань. — Хочу увидеть ее… Лань Хуань сжимал брата все крепче и крепче, чувствуя, как голова тяжелела и начинала кружиться. Из его глаз тоже полились слезы, но он из последних сил приказывал себе не рыдать в голос — так он точно брата не успокоит. Они просидели на этих ступеньках до наступления сумерек. Никто больше не мог понять всей глубины их горя, а они и не были готовы с кем-то им делиться. Когда они немного успокоились, Лань Хуань взял брата за руку и повел к их покоям. — Как ты думаешь, это все из-за того, что папа запер маму в этом доме? — неожиданно спросил Лань Чжань, с несвойственной ребенку холодностью. Старшего Ланя удивил такой вопрос. Он и не думал, что брат размышлял о чем-то подобном. — Возможно… — Скорее всего, это стало лишь одной из множества причин. — Хм, — брови А-Чжаня сошлись на переносице, — я никогда так не поступлю! Я не стану запирать любимого человека в Облачных Глубинах против его воли! — Это разумно, — кивнул А-Хуань. — Не стоит никого ни к чему принуждать. — И не буду навязывать свои чувства! Никогда! — с детской решительностью сказал он. Лань Хуань покачал головой. Он не знал, что на это ответить. Суждения брата показались ему слишком категоричными, но он не стал спорить. Сейчас не лучшее время для этого. Когда они вошли в покои, А-Хуань уложил успокоившегося брата в кровать и накрыл одеялом. Тот подложил кулачок под голову и смотрел на брата. — Что такое? — спросил старший Лань, присев у кровати. — А ты станешь следующим главой ордена Гусу Лань, да? — неожиданно спросил А-Чжань. — Скорее всего, — ответил Лань Хуань, немного удивившись вопросу. — Тогда я буду тебе помогать, — серьезно ответил малыш. — Конечно, — улыбнулся А-Хуань, — ты всегда мне помогаешь. — Нет, правда, — в его голосе слышалась озабоченность, — я буду очень стараться. Тебе тоже нужна помощь и поддержка. Я не хочу, чтобы и ты ушел, — золотистый взгляд немного потускнел. Лань Хуань набрал побольше воздуха в грудь и натянул улыбку пошире. — Я не уйду и никогда тебя не брошу. Мы с тобой вдвоем будем управлять орденом, на равных, договорились? Так что учись хорошо, и мы вместе будем заботиться о Гусу Лань. — Да, — согласился ребенок. Его припухшие и покрасневшие от слез глаза начали закрываться. — Отдыхай и набирайся сил, — мягко сказал А-Хуань, поднимаясь на ноги. — Мгм, — сонно промычал Лань Чжань. Когда брат закрыл глаза, улыбка сразу сошла с лица старшего Ланя. Он бесшумно подошел к окну и посмотрел в сторону поляны с фиолетовыми цветами горечавки. С тех самых пор в его душе появилась дыра размером с ханьши…