Истерзанные любовью

      — Ну как, Джейме? Уже пообещал леди Лизе венец королевы любви и красоты? — подначивает Аддам, его глаза смеются. — Ты это напрасно: тебя выбьют из седла в два счёта.       — Я не такой неуклюжий, как ты! — усмехается Джейме в ответ. Аддам ещё вчера выбыл из соревнования метким ударом копья Брандона Старка. Впрочем, северянин торжествовал недолго и был спешен Джоном Коннингтоном. — Из соперников у меня разве что сир Эртур Дейн.       Весьма удачно, что из всей Королевской гвардии в турнире участвует лишь он, делая победу ещё ближе. Джейме почти ощущает в руках венец королевы любви и красоты. Он не проиграет, не сегодня. Если (когда) он выиграет, цветам не бывать в рыжих волосах жены. Он отдаст их Серсее, и тогда она вновь будет смотреть на брата, а не на Рейегара. Она будет улыбаться одному ему, и всё вновь станет по-прежнему.       — О, Меч Зари! Высоко метишь. А как же король?       Рейегару Таргариену в этот раз действительно нет равных на ристалище. Но что с того? Жребий не сводил ещё молодого короля ни с сиром Эртуром, ни с самим Джейме. Ему ещё не доставалось действительно сильного соперника: судьба благоволила молодому королю. А те, кто с ним сражался, бились не в полную силу, боясь покалечить Таргариена. Но Джейме поддаваться не собирается. Он должен показать, чего стоит.       — Мою руку не удержит корона на его голове, — честно отвечает он.       Аддам присвистывает:       — Да ты, я гляжу, настроен серьёзно!       Поют трубы, возвещая начало турнира. Джейме некуда спешить: он выступает в третьей паре. С Коннингтоном проблем не должно возникнуть. Аддам выходит из палатки, но быстро возвращается, хитро улыбаясь:       — К тебе гостья. Весьма и весьма очаровательная.       Сердце подскакивает к горлу и трепещет, как глупая птица. Серсея не приходила к брату все прошедшие дни, ядовито улыбалась и вздёргивала подбородок ещё выше, чем прежде, но теперь, видимо, всё же решила забыть ссоры. Джейме взволнованно шагает вперёд, но улыбка вянет, не успев появится на губах: в полумрак палатки нерешительно ступает Лиза.       — Разве ты не должна быть на трибуне? — грубо спрашивает он и почти сразу об этом жалеет. Жена комкает изумрудно-зелёную юбку и закусывает губу:       — Я пришла пожелать тебе удачи.       Уж не отец ли её натолкнул на эту мысль?       — Я предпочитаю полагаться на своё мастерство, а не удачу, — надменно отвечает Джейме. Лиза сцепляет руки перед собой и долго на них смотрит, а потом, наконец, поднимает взгляд и говорит:       — Ты победишь сегодня.       Вот так просто и без кокетства. Джейме даже теряется на мгновение и задаёт глупейший вопрос:       — С чего ты это решила?       — Ты прекрасно сражаешься. Отец говорит, что наблюдать за тобой — одно удовольствие. Не знаю: я в турнирах мало что понимаю.       — И ты рада? — озадаченно спрашивает он: жена совсем не выглядит ни счастливой, ни воодушевлённой. Она смотрит на него грустно, но всё же улыбается и тихо выдыхает:       — Я очень за тебя рада, — но ничего больше не говорит, будто знает, что он её не коронует, отберёт принадлежащую ей честь, опозорит перед людом. Джейме морщится от непривычно мерзкого ощущения в груди. Венец должен принадлежать Лизе и тогда, возможно, искренняя улыбка вновь вернётся на её губы. Жена будет цепляться за руку и смеяться невпопад для него, а не для Тириона. Будто бы и не было их нерождённого ребёнка. Будто бы они обычные молодые супруги.       Но он не может… Королева его сердца — его сестра.       В палатку едва доноситься голос герольда, и Джейме выходит посмотреть, о чём идёт речь, галантно пропустив жену перед собой. Иней хрустит под сапогами, и остывший за ночь воздух неприятно проходится ладошкой по волосам. Лиза запахивает плащ — шерсть у вышитых львов вспыхивает на тусклом, теряющемся в утренней дымке солнце. Сегодня последний, самый короткий и самый зрелищный день соревнования. В руках герольда один из призов соревнования — венок из крупных лиловых цветов, переплетённых с ветками ивы. Ни тебе роскошных роз, ни кичливых лилий, ни пышных пионов. Слишком просто для столь масштабного турнира.       — …лишь достойнейший сможет короновать свою даму…       — Это мальва! — благоговейно выдыхает Лиза и удивлённо округляет глаза, когда Джейме непонимающе на неё смотрит. — Мальва на языке цветов означает надежду быть замеченным или прощенным. Она говорит: «Я истерзан любовью». Романтично, правда?       — Да, чрезвычайно, — криво усмехается Джейме. «Истерзан любовью» — отлично ему подходит. — Что же означает ива?       — «Ты отвергла меня, но я по-прежнему тебя люблю», — выпаливает Лиза и смущённо умолкает.       — Ты для всего придумала какое-то значение? — хмыкает Джейме. Супруга складывает руки на груди и обиженно произносит:       — Это не я!       — А какой бы цветок ты выбрала для нас? — шутливо спрашивает Джейме. Внутри бьётся отчаянное веселье.       — Жёлтую гвоздику*, — шепчет Лиза.       — И что она означает?       Она многозначительно поводит плечами и молчит. На ристалище выезжают разряженные всадники.       — Тебе проводить до трибун? — предлагает Джейме, не отрывая от них взгляда. Лиза качает головой:       — Я сама найду дорогу. Тебе сейчас не до меня.       «Тебе всегда не до меня», — слышит Джейме.       Последний турнирный день открывает поединок короля и Джона Ройса. Таргариен отправляет своего противника валяться в песке со второго точного удара. Эртур Дейн справляется со своим и того быстрее. Джейме спешивает Коннингтона. Копьё Бальмана Берча находит Оуэна Уэнта, которого с ристалища уносят на носилках.       Аддам хлопает друга по плечу после жеребьёвки:       — Угадай, кто твой следующий противник! Ты так хотел получить в соперники Меч Зари, что Семеро тебя услышали. Учти, соскребать тебя с земли я не стану.       Джейме фыркает:       — Ещё посмотрим, кто кого.       Он восхищается Мечом Зари, быть противником живой легенды — огромная честь. Для страха нет места в переполненной груди. От азарта у него горят глаза и сохнет в горле, а по венам будто пустили огонь. Это чувство слаще любого вина, и Джейме безнадёжно пьян. Тело лёгкое, послушное. Зрители приветственно кричат, машут флажками и собранными полевыми цветами, что метают коням под копыта. Но для Джейме это всё сливается в гул, не способный перебить громкое биение сердца. Сегодня день Джейме. О нём будут петь менестрели с этого дня. И отец будет гордиться. А Серсея поймёт, что никого лучше не сможет найти.       Джейме находит её взглядом на трибунах. И видит только её, прекраснейшую из всех и так мучительно теперь не его. «Она чуть не убила твою жену и убила твоего ребёнка», — напоминает безжалостный разум.       Одуряюще звонко поют трубы, и кони срываются навстречу друг другу. Дейн в белых доспехах приближается неотвратимо, и Джейме подгоняет коня, не зная, чего желает больше: мчаться вот так вечно или скорее ударить копьём, меряясь удачей, ловкостью и силой. Звуки исчезают. Копьё Джейме почти достаёт сира Эртура, но резкий удар в бок едва не выбрасывает Ланнистера из седла. Щепки летят в разные стороны. Джейме с трудом делает вдох и останавливает жеребца. Оруженосец подаёт новое копьё, показавшееся тяжелее предыдущего, но Джейме лишь сжимает зубы и поворачивается в сторону противника. Ну уж нет! Он не сдастся!       Звук трубы касается слуха нехотя, издалека. Фигура в белом становится всё ближе и ближе. Копьё Джейме пролетает выше плеча Дейна, но и королевский гвардеец лишь слегка царапает по доспеху Ланнистера. Оба рыцаря остаются в сёдлах и съезжаются в третий раз. Джейме целится тщательно, уверенный, что в этот раз спешит соперника. А потом мир взрывается фонтаном песка и болью.       Джейме заходится судорожным кашлем и садится. Перед глазами всё плывёт. Оруженосец помогает подняться на ноги. Сир Эртур уважительно склоняет голову с высоты своего коня и удаляется с ристалища под восторженный рёв толпы. Белые перья плюмажа насмешливо покачиваются на шлеме. Джейме отмахивается от взволнованных вопросов своего оруженосца. На зубах скрепит не то песок, не то горькая досада.       Джейме пропускает поединок короля и сира Бальмана, окончившийся победой первого и поднимается на трибуны к концу выступления жонглёров, променяв доспехи на парчу. Каждый шаг вызывает вспышку боли, и Джейме знает, что завтра будет лишь хуже.       Его семье оказана честь сидеть рядом с королевской. Джейме кланяется, целует Рейеле руку, принимая поздравления с прекрасным выступлением. Отец кивает головой с невозмутимым видом. Одобрительно или разочарованно? Сестра ограничивается коротким взглядом. Лиза обеспокоенно кусает губы, но, к счастью, не решается спросить о самочувствии. Кроме Ланнистеров и Таргариенов на трибуне обнаруживается леди Дейн. Она тепло улыбается Джейме и вновь принимается что-то с весёлым видом шептать принцессе Рейенис, которую и сопровождает.       Джейме опускается на предложенное место рядом с женой, сдержав гримасу боли, и вслушивается в начинающийся спор о том, кто же окажется победителем турнира. Отец, разумеется, желает победы королю, Серсея тоже. Он должен объявить о помолвке, и венец королевы любви и красоты будет весьма кстати преподнести сияющей невесте.       — А вы, леди Эшара, на чью победу надеетесь? Его Милости или вашего брата? — сладко интересуется Серсея.       — Разумеется, Эртура, — поднимает дорнийка дерзкий взгляд.       — Вы столь невысокого мнения о короле? — язвительно интересуется сестра.       — Его Милость имеет много талантов, но никто не сражается лучше моего брата, — Эшара возвращает ей насмешливую улыбку, полную яда, и переводит на Джейме взгляд. — А вы как думаете, сир Джейме?       — Сир Эртур — лучший воин Вестероса, — соглашается тот назло отцу и сестре. Глаза Эшары блестят лукавством, и в них вполне можно утонуть.       — И всё же он сегодня не победит, — надменно замечает Серсея. — Ваши надежды пусты, леди Дейн.       — Мои ли, миледи? — воркует Эшара, но Джейме замечает на её лице мелькнувшую ненависть.       — Папа! Папочка! — восклицает принцесса Рейенис, привлекая внимание, и хлопает в ладоши, когда Рейегар выезжает на ристалище.       Трибуны неистовствуют, приветствуя соперников. Те, красуясь, делают круг по турнирному полю. Под копыта коней летят цветы. Молодого короля любят, а сир Эртур успел стал легендой при жизни, как Эймон Рыцарь-Дракон. Такой же легендой хочет быть и Джейме.       Кого одарит венцом Дейн, если выиграет? Королеву Рейелу? Словно в ответ на мысленный вопрос Джейме, сир Эртур направляет коня к королевской трибуне, замирает и, наконец, протягивает копьё сестре. Та победно встряхивает кудрями, глядя не на него, а на королеву и Ланнистеров, и повязывает лиловую ленту на кончик копья.       — Пусть тебе сопутствует удача, — с шутливой торжественностью говорит она и вскидывает взгляд на короля. Конь под ним недовольно пляшет. Чует нетерпеливость всадника? Сир Эртур благодарно наклоняет голову в шлеме, но так и не произносит ни слова. Да и нужна ли пустая болтовня между братом и сестрой? Джейме косится на Серсею, взволнованно сложившую руки перед собой.       Рейегар Таргариен выступал на турнире превосходно, но ни в одной из схваток Джейме не замечал за ним страстности, граничащей с яростью. Он был собран и хладнокровен, а теперь несётся на Дейна так, будто хочет снять с него голову. Впрочем, ему не удаётся королевского гвардейца даже спешить: удар приходится слишком высоко. Копьё сира Эртура, в свою очередь, проскальзывает по черненой броне, но не причиняет никакого вреда. Всадники разъезжаются и бросаются навстречу друг другу вновь. Джейме почти не дышит: настолько зрелище захватывает его. Он едва успевает взглянуть на кусающую губы сестру, прежде чем копья противников разлетаются в щепки от страшного удара. Сир Эртур заваливается навзничь, но удерживается, с видимым усилием выпрямляясь в седле. Король прижимает руку к боку, но лишь качает головой на слова своего оруженосца и берёт новое копьё, как и его противник.       Серсея комкает платье, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить. Эшара сереет и беззвучно шевелит губами. Маленькая принцесса смотрит на поле сквозь пальцы, испуганно прижимаясь к дорнийке. Визерис вытягивается на стуле в струнку и стискивает кулаки. Черты отца заостряются, как у хищника, почуявшего добычу. Лиза хватается за сердце. Лишь королева Рейела невозмутима. Сил Ливен за её спиной щурится, внимательно следя за происходящим на ристалище, но больше ничем себя не выдаёт. Сир Барристан наоборот — даже не смотрит на бойцов, настороженно оглядывая толпу и сидящих в королевской ложе.       В третий раз кони набирают разгон неправдоподобно медленно. Трибуны замирают, и в этой тишине, кажется, слышно даже, как летит из-под копыт песок. Джейме жмурится: не вовремя выглянувшее из-за туч солнце сияет на доспехах противников так, что больно смотреть. Две сверкающие фигуры — чёрная с кровавым отблеском рубинов и лунно-белая — сливаются в одну, слышится треск, а потом вздох толпы — Рейегар Таргариен тяжело падает в песок. Серсея давится криком, а Эшара в ужасе подскакивает, бросаясь к перилам. Лиза прячет лицо у Джейме на плече, и он бездумно поглаживает её по плечу. К неподвижному королю подбегают оруженосцы, суетятся, о чём-то переговариваются, склонясь к Таргариену. Поднимается он тяжело, но сам, а значит, ничего серьёзного. Толпа ревёт. Крики сливаются, и Джейме хочется кричать тоже.       Эшара смеётся и хлопает, как девчонка, усаживаясь на своё место. Она будет сегодня королевой любви и красоты. Дейн подцепляет копьём венок и направляет коня к королевской трибуне. Королева-мать что-то с достоинством говорит лорду Тайвину. Джейме с болью наблюдает за досадливо поджавшей губы сестрой. Та кривится и разглаживает ткань на коленях, не поднимая взгляда. Посмотри же на меня, Серсея.       На ристалище что-то происходит, потому что восторг толпы сменяется недоумением. Лиза округляет глаза и прижимает ладонь к раскрывшемуся рту, и Джейме проследив за её взглядом, не верит увидимому. Король снимает чёрный шлем, и под ним оказываются совсем не белые волосы — хмурое лицо сира Эртура. Но если это Дейн, то…       Победитель нехотя тоже снимает шлем — Рейегар Таргариен.       Эшара перестаёт смеяться и выпрямляется в кресле с потемневшим лицом. Рейенис рядом с ней звонко повторяет:       — Папа! Папа! Папочка!       Она единственная на королевской трибуне полна восторга. Рейегар останавливается напротив Эшары — не посеревшей Серсеи — под поражённый вздох толпы. Дорнийка сжимает зубы, но больше никак не выказывает чувств. Она не шевелится, даже когда венок оказывается у неё на коленях, и лишь напряжённо смотрит на Таргариена с тихой яростью. Медленно поднимается с таким видом, будто швырнёт цветы прямо ему в лицо. Но переводит взгляд на Ланнистеров и неожиданно надменно улыбается полной гнева Серсее, прежде чем торжественно опустить венец на свои волосы под нестройные, удивлённые аплодисменты, сменяющиеся овациями.       Серсея бросается прочь, душимая унижением. И Джейме не следует за ней: эту печаль он с сестрой разделить не может.       — Что это значит? — спрашивает отец у королевы-матери голосом тихим от ярости. Рейегар покидает ристалище так на Ланнистеров и не взглянув.       — Мой сын не имеет склонности отчитываться перед кем-либо, лорд Тайвин. Даже передо мной, — вежливо, но прохладно отвечает она, не сводя взора с Эшары, надевающей венок на голову улыбающейся Рейенис.