Истерзанные любовью

      Серсея не может найти себе места с самого утра: сегодня в столицу с Драконьего Камня возвращается принц Рейегар. Ладошки потеют, и сердце мучительно прыгает в горле от нетерпения и предвкушения. Серсея сможет вновь увидеть своего принца, вновь услышать его голос, может, даже дотронуться…       Она поправляет в сотый раз кружево на рукаве, улыбается отражению. Разве не она самая красивая дева Семи Королевств? Разве не её провожают восхищёнными взглядами и сопливые мальчишки, и седобородые старики? Рейегар будет её. Что с того, что он женат? Что с того, что король не желает породниться с Ланнистерами? Отец отказывает всем, кто просит о её руке, потому что она предназначена лишь принцу и больше никому. Такая красота требует короны.       — Миледи, Их Высочества прибыли, — с поклоном говорит вошедшая служанка, и Серсея устремляется во двор. Ей едва удаётся не бежать, а чинно идти, как и полагается леди Ланнистер. Шаги не успевают за колотящимся сердцем, и дыхание сбивается.       Серсее казалось, что она помнила лицо Рейегара до мельчайших подробностей, но теперь будто видит его впервые, такого красивого, такого величественного, что дышать на несколько мгновений становится невозможно. Почему Семеро так несправедливы? Почему принц держит не руку Серсеи, а руку этой проклятой дорнийки? Элия ещё более тонкая, ещё более черноглазая, ещё более слабая, чем помнит Серсея. Ещё более ненавистная. Она улыбается мужу уверенно, и едва смотрит на тех, кто собрался их поприветствовать. Наряд, пошитый по столичной моде, явно выдаёт желание стать здесь своей. «Вот только не выйдет», — злорадно думает Серсея, подмечая малейший изъян. Рядом с принцем дорнийка ещё более блёклая и неинтересная, мимо такой пройдёшь и не заметишь. У Элии нет никаких достоинств: даже родила она не наследника, а девочку, такую же чумазую, как и она сама, да ещё и едва не умерла при этом. Серсее жаль до сжатых зубов этого «едва». Ну, ничего: вторые роды этой выскочке не пережить.       Супруги удаляются в замок, и Серсея с тоской смотрит в спину принцу, пока он не скрывается в коридоре. Он даже её не увидел, не улыбнулся краешками губ. Она прижимает руку к груди, уговаривает себя дышать ровно. Пальцы дрожат, и внутри всё сладко подрагивает тоже.       Она натыкается на внимательный взгляд Джейме, как на стену. Близнец привалился к колонне, и, несмотря на извечную усмешку, глаза у него холодные. Серсея вскидывает подбородок, ощущая себя застигнутой на месте преступления:       — Что ты здесь делаешь?       — Смотрел на возвращение нашего любимого принца, как и ты, полагаю.       Серсея дёргает плечом и отворачивается. Перед близнецом бесполезно врать: соединяющая их нить коротка и крепка.       — Красавица.       В голосе Джейме непривычные воркующие нотки, вот только смотрит он теперь не на сестру, а вниз, туда, где заливается смехом черноволосая фрейлина Элии — Эшара, кажется. Да, точно, невыносимая младшая сестра сира Эртура Дейна. В отличие от своей госпожи, она даже не пытается выглядеть в столице своей: дорнийский наряд показывает много больше, чем позволяют приличия, узкий низкий вырез тянется едва не до живота, на руках звенят многочисленные браслеты. Ну точно шлюха и не такая уж красавица, если присмотреться! Джон Коннингтон рядом с ней сердито прячет взгляд, хмурит брови и едва не отскакивает, когда девушка небрежно смахивает с его дублета соринки.       — Не знала, что у тебя настолько дурной вкус.       — Ну как-то же угораздило меня полюбить тебя? — смешок Джейме раздается неожиданно близко, и его рука ложится ей на талию. Серсея сердито шипит, забывшись, замахивается рукой, но брат ловит ладонь, прижимает к губам. В его глазах веселье, но и что-то ещё на самом дне, ядовитое и опасное.       — Леди Эшара, добро пожаловать в столицу. Без вас двор не столь ослепителен.       Джейме шутливо кланяется Дейн, и Серсее приходится изобразить улыбку тоже.       — Уверена, ваша сестра с успехом исправляла это недоразумение. Леди Серсея, моё почтение. Как ваш батюшка? Сир Джейме, я слышала, вы получили рыцарские шпоры — я вас поздравляю.       Все слова Эшары ироничны и небрежны.       — Отец всё столь же неутомим, спасибо за заботу, — кивает Серсея. Неприязнь к дорнийке жжёт горло. Серсея хмурится, видя, какими взглядами провожают Эшару со двора, и пытается вырвать руку у брата вновь.       — Мне никто, кроме тебя, не нужен, — тихо говорит он, и Серсее слышится укор.

***

      В глазах брата восхищение — то, чего так недостаёт взору принца, когда он смотрит на Серсею. Она медленно вынимает шпильки, распускает замысловатые косы, и медовое облако волос опускается ниже талии. В покоях кроме близнецов никого нет, и можно немного пошалить. Джейме порывисто подходит вплотную, запускает руку в кудри, целует в губы жадно. На что были бы похожи поцелуи Рейегара? Серсея смеётся и выворачивается:       — Тише ты! Служанки в любой момент могут зайти.       Разочарование близнеца сладкое, Серсея таит за опущенными ресницами смешинки и торжество. Джейме обнимает её, прижимает к себе спиной, трётся носом о макушку. Джейме — это покой. Это разливающееся в груди тепло, тихое ощущение счастья и цельности. Джейме — это часть её самой. Серсея любит его, но ещё больше она любит свою дрожь, иступлено колотящееся сердце и подгибающиеся ноги. Она любит чарующие песни и улыбку, что так редко отражается в индиговых глазах, разгоняя извечную печаль. Она любит длинные тонкие пальцы, мимолётно коснувшиеся её плеча в один из вечеров — кожа помнит и не хочет забывать. Серсея Рейегаром больна, и эта болезнь сладостна, она обещает безграничное счастье. Рейегар — это сон, будущее, скрытое за дымкой, все надежды и чаяния. А Джейме… Джейме вот он здесь, из плоти и крови, невероятно близкий и знакомый. Он тёплое одеяло в прохладу, но Серсея предпочитает обжигающий контраст льда и пламени: дракона в идеальной человеческой плоти.