Море и Чайки

Холодный ветер бил в лицо, придавая щекам пунцовый цвет. Где-то внизу, будоража воображение всплесками волн, шумело море. Мужчина стоял на вершине утеса, казалось, не замечая непогоды. Он был увлечен, был захвачен процессом искусства, рисуя мрачный пейзаж. Когда он творил, для него переставало существовать всё, кроме красок, кистей, мольберта и холста. Волны ударялись о скалы с новой силой, и их плеск был отцом художнику - таким же сильным, но свободным, а ветер, рушащий мачты кораблей, был для него матерью, а вой его - колыбельной. Мужчина, настолько увлеченный рисованием, не замечал испачканных рукавов дорогой куртки, окрашенных в темно-синий цвет пейзажа, в контраст им руки были красны, холод не щадил их. Герцог Ланширский любил свое дело. В темном мире дворцовых интриг оно было для него единственной отрадой, помогающей забыться. Леонард медленно вдохнул морской воздух, наслаждаясь мгновением, когда соленый северный норд приятно охладил горящего изнутри мужчину. Воздух был чист, непорочен. Леонард нахмурился, прибрежный бриз очень явно напоминал что-то очень дорогое принцу. Закрыв глаза и вдохнув поток ещё глубже, на ум совершенно очевидно пришёл ответ. Ну конечно. Чистый, непорочный. Совсем как Джессика. Последнее время она была светом в давно уже каменной и ледяной душе, ещё в детстве закованной в цепи одиночества. При мысли о девушке уголок губ мужчины дрогнул, и уже вопреки обычному выражению на лице герцога засияла улыбка. Совсем недавно мужчина осознал, что он любил ее всем своим сердцем, каждый день укутывая то ее хрупкую душу в плед заботы, то изящное тело в собственные полотна. Лишь от одной мысли о возлюбленной внутренний мир услужливо подкидывал одну и ту же картину, которая раньше Леонарду претила. "Поцелуй" Густава Климта. Принц мотнул головой, стараясь отогнать навязчивую идею. Нет. Он слишком сильно полюбил ее, словно чайка море. Мысли, кружась проклятым роем, путались в голове, туманя разум и вслед за опьяненным мозгом, рука сама, словно зная место каждого мазка, двигалась, создавая очередной шедевр в ЕЁ честь. Под свистящие удары ветра и шум морской пены Леонард глядел на холст, разглядывая каждую деталь. Каждый раз рука выводила невнятные мазки на холсте. И только закончив работу, парень проводил вполне осознанные аллегории с тем или иным сюжетом, которому сегодня посчастливилось родиться на свет. «Почему корабль, почему море? Подумаю об этом позже.» На картине, словно живое, красовалось море. На картине, как и в жизни, в какой-то момент морская вода из темно-синего хрусталя перетекала, превращаясь в черную смоль. Волны свирепо вздымались и бились о борт корабля, с каждым ударом уменьшая надежду моряков на счастливый финал. Взглянув на картину, могло показаться, что слышишь, как свистит шквальный ветер, заглушая все крики о помощи. Казалось, что слышишь вопль каждого человека, сорвавшегося за борт, которого уже приняла чёрная бездна без всяких возражений, становясь последним и настоящим пристанищем. И в этом морском аду, из которого невозможно было найти выход, над главами обессилевших людей кружили белоснежные чайки, рыдая и крича прощальную песнь. Мужчина довольно осмотрел свою работу, и, широко улыбаясь, легким движением кисти поставил в левом нижнем углу холста подпись неизвестного миру художника-принца. Ну что ж. Настало время подумать, что сказало ему картиной его больное, но чувственное подсознание. О чем думал он в этот момент?.. О любимой женщине, море и... чайках.