Форзиция

Она была рождена не для этого. Она появилась в этот мир не ради того, чтобы дрожащими женскими руками держать пистолет, наполовину закрытыми глазами видеть на них чужую кровь. Кровь не лилась яркими ручьями, она скорее липла багровой грязью и отдавала железным ароматом. Хигучи тяжело дышала, ярко ощущая запах смерти вокруг. Ее грудь судорожно то опускалась, то поднималась в такт горячему дыханию, что застряло в горле комом. Ей еще никогда не было так тяжело убить. Особенно когда пред тобой стоит твоя цель, ехидно усмехаясь и щурив жестокие глазки. Просто почему-то именно сейчас стерлась та полоса автоматизма, которая толкала ее убивать без сомнения. В ее голове звучало другое, что заставляло ее бросить оружие. «Ты рождена не для этого». Она могла бы стать отличным офисным работником с купой бумаг на столе и желтой чашечкой, полной кофе. Но решено было иначе. Решено было так, что ее пиджак был заплёваный мертвыми людьми. Работа мафиози могла быть красивой для некоторых. Для Мори, например. Но не для нее. Вместо сверкающих глаз одержимого убийцы она имела запятнаное лицо и круги под глазами, потому что опять не спала ночь. Те слова заставили ее задуматься. Серьезно, глубоко, впервые за долгое время. И, вспомнив, очередную мысль, нахлынувшую на нее вчерашним вечером в ванной ведром холодной воды, она разрыдалась. Прямо на поле боя. Как обманутая жизнью девчонка, с пистолетом, случайно оказавшимся в ее кисте с тонкими пальцами. Ее рука опустилась, скорее упала, сломалась и канула в слабости. Стояв посреди грязного переулка в истерике, которую могли себе позволить обычные девушки, Ичие посмотрела в глаза своей жертвы. Обезоруженной, никчемной, кажется, но со злорадствующей шакальей улыбкой. В ее взгляде не было мольбы о прощении. В нем не было и желания набросится и загрызть, как это бывает у загнанного зверя. В нем была немая безысходность. «Ты провалила миссию, Хигучи». Голосом за спиной оказались трое, что смотрели как пророки, чьих предсказание сбылось. Ящерицы смотрели с презрением, как будто ожидая такого провала заранее. Гин не составило труда убить, воткнув нож в горло и проинорировав последний вой мертвого. Ичие знала, что будет жива. Но также знала, что Мафия не прощает ошибок. А уж тем более таких. И еще лучше она знала о том, что происходит с теми, кто сломался. Жизнь сделала из нее сильного человека. И жестоко лишила права побыть девушкой с растрепанными волосами, пьющей кофе рано по утрам. И целуя человека, которого очень любишь. Когда Ичие говорила о проигрыше, ее глаза были невольно опущены вниз и придавлены весом собственных мыслей. Ей было больно. Ей было стыдно до чертиков показаться слабой в глазах того, для которого хотела быть сильной. Потому что она знала, и боялась тех, чьи ожидания обманывали. И лишь плечи ее изредка подрагивали, а дыхание сбивалось. Акутагава смотрел безпристрастно, слушая как девушка пыталась оправдаться. И ощущения у него были смешаные, как ни странно. Посмотрев глазом Акутагавы-мафиози она была жалкой. Посмотрев глазами Акутагавы-человека, ее было жаль. Второго у него было гораздо меньше, разумеется. Да и от второго он уже долгое время пытался отказаться. Вот только оно все равно жило и иногда выбиралось наружу белыми розами среди неприступных ангрекумов. Оно вчера вырвалось, так, чисто случайно, когда он увидел ее, погрязнувшую в сомнениях. И сделал ее еще более несчастной (?) В молчании Рюноске скрывалось, конечно, многое. От дракона до прочих жестоких тварей. И только раз, на долю секунды в нем появился кто-то другой. Кто-то, справедливо посчитавший, что сам виноват. И Хигучи это заметила. Заметила, посмотрев в странно человеческие стальные глаза. — Прости. Слово сорвались будто ливнем на нее. Всего лишь одно, всего лишь то, чего она ждала все эти года. И именно тогда, когда смогла стать слабой. И тогда она вспомнила окончание фразы, сказанной ей Рюноске, так странно и так нехарактерно для него. «Ты рождена не для этого. Ты — форзиция»