Mille fleurs

Обычно первые цветы появляются, когда родственная душа разбивает коленки. Это не правило, Вселенная повидала всякое, но именно коленки почему-то часто становятся поворотным моментом. Пока заботливые родители промывают ранку, ребёнок слушает сказку, ту единственную, которая становится былью в жизни каждого человека на планете; сказку, которая гласит, что в том, кто предназначен тебе судьбой, всегда найдёт отражение твоя боль. Твои раны всегда будут покрывать тело родственной души твоими цветами, и эту связь ничто не сможет разорвать. Маленький Кеша слушает мамин рассказ с открытым ртом и незаметно для себя чешет расцарапанный после падения с качелей локоть. Сначала идея кажется ему хорошей — а кто бы не хотел себе человека, с которым никогда не надоест играть и с которым всегда интересно? Кеша всё ещё обижен на Вадика, который вчера ушёл смотреть телевизор, когда они играли в Казаков-разбойников, и оставил его на растерзание противников. Тоже мне друг, то ли дело родственная душа! Мама щедро поливает колено перекисью, и Кеша шипит, стараясь увернуться от щиплющей жидкости. У его родственной души сейчас, наверное, уже проросли цветы. Интересно, какие?.. Когда мама уходит, оставив пятилетнего Кешу наедине со своими мыслями и стаканчиком мороженого, он думает о том, что, возможно, идея не такая уж и хорошая. Ему не хочется быть чьей-то половиной, он уже самостоятельный и цельный, и если он пойдёт заниматься спортом, как этого хочет папа, то ещё и сможет за себя постоять. И без половин справится. Поэтому когда через пару недель лоб, нос и подбородок Кеши покрывают красивые красные маки, он без раздумий вырывает их и, пока мама не видит, выбрасывает с балкона, так и не заметив вдалеке чьи-то вопли «Опять с горки свалился, идиотина!» и громкое хныканье. Так Кеша думает до начала первого класса. О том, что они родственные души, они догадываются не сразу, а когда Игорь Катамаранов абсолютно случайно, просто заигравшись, честное пионерское, разбивает эту странную конструкцию вместо очков на лице нового одноклассника. Хрупкое стекло разлетается по нагретому асфальту школьного двора, оставляя на лице Лапушкина тонкие царапины, которые спустя пару секунд прорезаются рядами цветов яблонь на лице Катамаранова. Игорь нащупывает эти странные отростки на щеках и ловит на себе взгляд до смерти перепуганного Кеши, у которого слёзы от удара смешиваются с кровью из порезов. Когда до него доходит, что это значит, он убегает, оставляя мальчика наедине с новым знанием. Всю следующую неделю Игорь его избегает, а Кеша неумело врёт маме о порезах. Когда Катамаранов ловит его у подъезда, разговор кажется очень серьёзным: Игорь заявляет, что он в эти сказки не верит, и, может быть, это просто совпадение. Кешу такое заявление вполне устраивает, и когда он соглашается никогда-никогда не влюбляться в Катамаранова, серьёзность на лице Игоря сменяется озорной улыбкой. Они бьют по рукам, и Игорь даже зовёт Кешу купаться в пожарном бассейне с остальными ребятами, но Лапушкин отказывается — плавать он совсем не умеет, а бассейн глубокий, до дна не достанешь. Игорь весёлый и шебутной, и учителя любят его даже несмотря на хулиганства. Он напоминает лучик солнца, к которому все тянутся, и Кеше тоже хочется дружить с ним, но как только он замечает, насколько скованно ведёт себя Катамаранов в его присутствии, он уходит и старается больше не появляться в его компании, лишь с долей тоски наблюдая за красными маками на руках и ногах. Он не раз наблюдал, как по двору бежала кучка малышей, за ними гналась дворовая собака, а следом с криками индейцев и улюлюканьем мчался взъерошенный Игорь с друзьями. Причины веселья выглядели сомнительно, но от участия в погоне или взрывания украденного у сварщиков карбида он всё равно бы не отказался. Идут годы, и Кеша регулярно собирает урожаи алых цветов с самых разных частей тела. Иногда он удивляется, как Игорю удаётся набивать столько шишек, и то и дело тайком бросает на него взгляд. Игорь сидит в конце класса вместе с Серёгой, который обладает уникальной способностью будить вечно спящего Катамаранова всего за пару секунд до того, как его позовут к доске или зададут вопрос. Каждый раз, глядя на них, у Кеши в груди появляется какое-то непонятное чувство, смесь обиды и досады, которому нет никакого объяснения. Он уверят себя, что не ревнует, а просто злится из-за того, что этому обалдую всё сходит с рук, а Кеше нет, и обрывает рубиновые маки, которые потом хранятся в старой коробке из-под обуви. Выкинуть их он почему-то не решается, но и расти на теле не даёт: ему не хочется, чтобы кто-то сопоставил его цветы с синяками и порезами Катамаранова, которыми он щеголяет каждую неделю после очередной погони по гаражам. Он знает, что Игорь не сможет невольно его выдать: осознание своей связи и природная неуклюжесть привели к тому, что он благополучно пропускает почти все уроки физкультуры, а возможность получить синяк или порез старается свести к минимуму. Но Кеша бы соврал, если бы сказал, что эта связь не причиняет ему дискомфорта. Родственные души редко находили друг друга в юности, но и такое бывало — о связи Ромы из параллельного класса и новенького Марка узнала сразу вся школа: какой-то старшеклассник ударил поругавшегося с ним Багдасарова в ухо, а через пару секунд спокойно наблюдавший за потасовкой Рома вырвал растущую из ушной раковины магнолию. О том, что было дальше, мнения рассказчиков расходятся, но факт остаётся фактом — после такого никто не смел тронуть Марка. Кто-то говорил, что это из-за того, что Рома не хочет, чтобы кто-то видел его олицетворяющий его цветок, а кто-то категорично утверждал, что Рома по уши влюбился в одноклассника и просто хочет защитить его от всего. Ситуация повторяется спустя пару лет, только на месте Марка оказывается сам Лапушкин. Он упускает момент, когда школьные хулиганы заталкивают его в старый физкультурный зал. Что они не поделили, Кеша так и не понимает — то ли он отказался делать за них домашку, то ли косо посмотрел, да и бессмысленно это выяснять, потому что когда на него обрушивается первый удар, он осознаёт, что им просто нужен был повод. От боли на глазах выступают слёзы, и Кеша пытается перекатиться и встать, дать отпор, но обе руки прижимают к полу ноги в тяжёлых ботинках. На шум и крики в зал сбегаются школьники, но из-за отлетевших в сторону очков он не разбирает лиц, зато слышит в толпе взволнованные голоса. Когда среди них раздаётся голос Игоря, Кеша падает на бок и закашливается — последний удар был особенно сильным.  — Вы тут с ума посходили? — голос Мити отражается от стен и бьёт по раскалывающейся голове Кеши железным молотком, — быстро прекратите, а то я…  — А то что, Жилин, папе-менту пожалуешься? — ехидно спрашивает тот, кто держал Лапушкина за руку. Кешу тошнит, он пытается отползти, и пробравшийся к нему во время слов Мити Игорь ему в этом помогает. Кеша хватается за его рубашку и даже под плотной тканью ощущает густую поросль мелких цветов. Катамаранов что-то невнятно и раздражённо бормочет, перетаскивая его к стене и стараясь не задевать проявляющиеся синяки, — ты только это и умеешь… Вечно спокойный Жилин не долго думает и бьёт противника в глаз. Потасовка возобновляется, Серёга с Игорем бегут на помощь Мите, к ним присоединяются другие парни с параллели, девчонки визжат, и только сидящие на подоконнике Железные рукава смеются и наблюдают за дракой. Прислонившись спиной к стене и пытаясь отдышаться, Кеша одновременно ищет глазами очки, которые в пылу борьбы наверняка поломались. Как же родители его отругают… Неожиданно кто-то трогает его за плечо, и Лапушкин шарахается от прикосновения, но замирает, когда понимает, что Марк, тот самый Марк, сидит рядом с ним на корточках и протягивает ему пропажу. С очками теперь Кеша видит и едва заметную улыбку на лице Багдасарова, и пристальный взгляд Ромы с противоположного конца зала. Марк прослеживает направление, в котором смотрит Кеша, и улыбка становится шире. Похлопав Кешу по плечу, он возвращается к Железному, огибая клубок людей посреди зала. Кеша долго думает об этом взгляде, когда они вчетвером — он, Игорь, Митя и незнакомый парень стоят в кабинете завуча. Катамаранов не смотрит ни на него, ни на учителя, предпочитая разглядывать потёртый ковролин и равнодушно кивать, когда потребуется, а когда их отпускают, он проталкивается вперёд и практически сбегает. Кеша стоит один в пустом коридоре и не может понять, почему заступиться за него в драке Игорь смог, а сказать хоть слово — нет. Подняв с пола тяжёлый портфель, он бредёт домой, где мама наверняка отчитает его за синяки и порванную рубашку, но сейчас его это мало волнует. Кеше очень хочется, чтобы его второй половиной был кто-то другой, более сговорчивый, но железное правило гласило — один человек на всю жизнь. После долгих недель сомнений Кеша всё же идёт в библиотеку и начинает читать всё про значения красных маков. Мак — вечный сон, забвение, смерть. Мак означает «Давай любить друг друга пока есть время». Кеша лишь хмыкает и качает головой. Кому-кому, а Игорю это явно не нужно. Яблоневый цветок — миролюбие, спасение, бессмертие. «Из всех я выберу тебя». Игорь жмурится и комкает в руке страницу отрывного календаря.

***

В шестнадцать жизнь начинает казаться невыносимой. Они с Игорем не общались уже несколько месяцев, а к вечным ссорам родителей и непониманию, что делать с родственной душой, прибавляется новый элемент — предстоящие экзамены Кеши, к которым он готовится день и ночь. Страх не сдать, облажаться, подвести родителей — всё это смешивается в один мерзкий ком, от которого Кешу подташнивает и от которого он не может избавиться. Родители то и дело пытаются обсудить с ним будущий вуз и профессию, даже не обращая внимания на то, что мысленно Кеша где-то далеко. Он перестаёт нормально питаться, а все сны превращаются в бесконечную погоню за чем-то неизвестным, из-за чего он постоянно просыпается в слезах. После очередного наставления мамы нервы не выдерживают. Кеша запирается в ванной и включает воду в раковине на полную. Он надеется, что за шумом воды не будет слышно, как он плачет, потому что отец точно этого не одобрит и сына не пожалеет. Кеша смотрит на себя в запотевающее зеркало совершенно пустым взглядом, который невольно сползает на упаковку лезвий на соседней полке. Всё внутри кричит ему бросить маленькую коробку и бежать, бежать как можно дальше, но любопытство пересиливает, и Кеша всё равно достаёт лезвие и на пробу слегка проводит им по руке. Из едва заметного пореза начинает сочиться кровь, и Кеша замирает, разглядывая алые капли на бледной коже. Умирать ему совсем не хочется, но зрелище почему-то завораживает. В коридоре разрывается телефон, отец снова орёт на мать, слёзы текут непрерывным потоком, а Кеша приоткрывает рот и громко дышит, проводя лезвием новую полоску. Красивые рубины не заставляют себя долго ждать, телефон не умолкает, в дверь начинают стучаться, и от этой какофонии Кеша роняет лезвие и, наконец, захлёбывается в беззвучных рыданиях.  — Кеша, тебе Игорь звонит, сколько кричать можно? — судя по звуку, мама ударяет кулаком по двери и идёт дальше в кухню. Кеша быстро умывается, споласкивает руку и, заклеив тонкий порез сразу тремя пластырями, выходит из ванной. Трубка лежит рядом с телефоном, а значит, Игорь всё ещё ждёт. Кеше хочется положить её на место и уйти к себе, но мама наверняка спросит, зачем ему звонил Катамаранов, а врать Кеша так и не научился. Он медленно подходит к телефону, крепко сжимает трубку и как можно твёрже начинает говорить.  — Алло?  — Лапушкин, у тебя совсем крыша поехала?  — Чего?..  — Ты зачем себе вены режешь, больной что ли? Из-за угла Кеша видит лежащего на диване папу, а через коридор на кухне виднеется мама. При них обсуждать это не хочется вдвойне, поэтому он делает пару вдохов и отвечает.  — Всё хорошо. Я ничего не делал.  — Ага, а эти дурацкие цветы у меня на руке просто так выросли, — в голосе Игоря столько иронии, что прячущееся за ней волнение Кеша замечает не сразу, — давай минут через десять выходи во двор, поговорить надо.  — Я не… Игорь бросает трубку. Кеша пытается перезвонить ему и сказать, что он никуда не пойдёт, ночь на дворе, но пальцы не попадают в нужные отверстия, и он оставляет эту затею. Во дворе практически никого, лишь несколько мужчин курят под навесом и громко смеются. Кеша смотрит на них и в нерешительности останавливается у порога подъезда, машинально кутаясь в тонкую ветровку. Игорь не сказал, куда конкретно идти, поэтому Кеша без сил оседает на стоящую неподалёку скамейку и смотрит перед собой пустым взглядом. От осознания того, что он едва не сделал, становится ещё хуже. В себя он приходит только когда видит перед собой сидящего на корточках Игоря, который крепко держит его за предплечья. Руки у Катамаранова ледяные, и оно и понятно — на нём ни куртки, ни ветровки, и Кеша заторможено думает о том, что такими темпами заболеет Игорь, а за ним и он сам, а такую роскошь он позволить себе сейчас никак не может. Катамаранов всё ещё смотрит на него этим своим горящим взглядом, и Кеша заставляет себя вслушаться.  — Кеш, идём со мной, ладно? Пошли, мой хороший, не надо тут сидеть под окнами, — он аккуратно тянет его за собой, поддерживает и ведёт в противоположную часть двора, где стоит полуразвалившийся сарай и пожарный бассейн. Кеша замечает, что чувства начинают понемногу включаться — ему холодно, рука неприятно ноет, и почему-то очень хочется есть. Игорь бросает на него встревоженные взгляды, но руку не отпускает даже когда они садятся на бортик пустого бассейна. От него несёт перегаром и дрянными сигаретами, которые продаёт парень из соседнего дома, и Кеша слегка морщится, но не отворачивается.  — Кеш, ты чего? — Игорь смотрит на него пристально, от чего Кеше становится не по себе: к такому Катамаранову он не привык, — из-за чего ты так? Кеша закусывает уголок рта и отводит взгляд в сторону. Что бы он сейчас не сказал, это покажется глупостью и блажью, а фразу «Всё будет хорошо» за последние несколько месяцев он уже не выносит.  — Б-бес попутал, — тихо отвечает он и собирает в себе силы, чтобы упрямо взглянуть на Катамаранова. Он надеется увидеть на его лице хотя бы ухмылку, но тот не улыбается и смотрит на него с самым скептическим выражением лица из всех, которые когда-либо видел Кеша, — всё в порядке, правда.  — Ага, а то я не вижу, — Игорь качает головой, и при слабом свете фонаря Кеша замечает на его лбу морщину. Когда мама волнуется, у неё появляется точно такая же, — ты меня напугал. Кеша пожимает плечами. Очередной порыв ветра заставляет Игоря поёжиться, но он о чём-то сосредоточенно думает, поэтому Лапушкин тоже молчит, разглядывая лежащий на дне бассейна мусор. Ему очень хочется пойти спать, забыть этот день как страшный сон и особенно Катамаранова, который пыхтит, зачем-то закатывая рукав кофты.  — Вот, — он протягивает вперёд левую руку, на которой красуются цветы яблонь. Кеша одёргивает себя, когда пальцы тянутся к нежным лепесткам, но Игорь, заметив это, лишь протягивает руку вперёд и кивает, словно говоря «держи, смотри». Кеша подвигается ближе и аккуратно берёт руку Игоря в свою. Бледно-розовые цветы слабо трепещут от порывов холодного весеннего ветра, когда он аккуратно поддевает один и срывает с руки Катамаранова. Игорь шипит от боли, но не говорит ни слова, а Кеша молча утыкается лбом ему в плечо и позволяет себе тихо расплакаться. Когда он снимает ветровку и закатывает рукав рубашки, демонстрируя порезанную руку, на лице Игоря появляется недоумение.  — А три зачем? — он осторожно касается криво наклеенных пластырей и Кеша, вытирающий последние слёзы рукавом, издаёт нервный смешок.  — Чтоб наверняка, — оправдывается он, а Игорь замирает на пару секунд, закидывает голову назад и хрипло хохочет.  — Какой же ты балбес, Лапушкин, — Катамаранов вытирает рукавом выступившие на глазах слёзы и качает головой, а Кеша не может перестать думать о том, что они никогда так долго не разговаривали, никогда Игорь не вёл себя так в его присутствии, никогда до этого он не был ему интересен. Это что-то новое, странное, и ему одновременно и хочется, и не хочется, чтобы этот маленький росток надежды оставался в его сердце. Больше всего на свете. Дома он кладёт цветок в коробку к остальным и долго смотрит на то, какие они разные — большие красивые маки и крохотные незаметные цветы яблонь. Всё как в жизни.

***

Когда у Кеши на щеке буйным цветом расцветает большой ярко-красный мак, он понимает всё почти сразу. Отношения родителей Игоря немногим лучше отношений между родителями Кеши, но Лапушкину везёт хотя бы в том плане, что он не попадает под горячую руку отца. Кеша вздыхает и аккуратно отрывает цветок. Этот ритуал стал настолько привычным, что он делает это не задумываясь. Осторожно положив мак между страниц старого учебника по биологии, Кеша берёт из холодильника бутылку лимонада и идёт на улицу, к трубам за гаражами, где скорее всего и сидит его пострадавший. Игорь действительно там, только не в гордом одиночестве, как ожидал Кеша, а компании Серёги и Мити, которые возбуждённо что-то доказывают хмурому Катамаранову. На его щеке красуется большое красное пятно, от вида которого Кеше становится дурно. Так или иначе, его изначальный план не сработал, и нужно уходить оттуда, пока его не заметили, иначе Жилин не отстанет, пока не докопается до причины его появления тут…  — Лапушкин, ты что ли? Кеша, успевший отойти на пару шагов, оборачивается. На него с разной долей удивления смотрят все трое, но Кешу большего всего интересует раздражённый Игорь, на лице которого появляется осознание при виде запотевшей бутылки в руках Лапушкина.  — Ну я, — Кеша выжидающе смотрит на Митю, — что надо?  — Да ничего, мы не думали просто, что ты в таких местах ходишь, — Митя пожимает плечами и поворачивается обратно к Игорю, — слушай, почему ты не хочешь? Я передам бате… Кеша бредёт обратно, демонстративно громко шурша прошлогодними листьями под ботинками. Ему почему-то обидно от того, что Игорь явно понял, почему он пришёл именно туда и именно с бутылкой, но промолчал. Будто Кеша сам сильно рад тому, что ему в родственные души попался именно Катамаранов. Ага, конечно. Сложись судьба иначе, он сейчас бы искал свою Особу, прекрасную, добрую, красивую, нежную, умную девушку в воздушном платьице и на каблучках, волновался бы из-за каждого нового цветка, потому что это значило бы, что что-то ранило её, а ему бы хотелось защитить её от всего мира. Вместо этого Вселенная вручила ему Катамаранова, который регулярно дрался с мальчишками с соседнего двора и пил водку в подвале. Когда вечером в дверь стучат, Кеша без задней мысли открывает её, даже не посмотрев в глазок. Примерно в это время обычно с работы возвращаются родители, но сейчас на пороге с ноги на ногу переминается Игорь.  — Чего тебе? — Лапушкин скрещивает руки на груди, пристально смотря на Катамаранова. Красное пятно видно даже при свете тусклой лампочки на площадке, и от этого у Кеши невольно сжимается сердце.  — Прости, — Игорь изо всех сил старается не смотреть на Кешу, но растущий вместо вновь вырванного цветка мак привлекает к себе внимание. Лапушкин хмыкает.  — Ты мне ничего не сделал.  — Лапушкин, не валяй дурака, ты прекрасно знаешь, о чём я. Кеша прикусывает губу. Он ничего не понимает, но показаться идиотом перед Игорем хочется в последнюю очередь, поэтому он вздыхает и отходит от двери.  — Заходи. Захлопнув за собой дверь, Игорь принимается разуваться. Лапушкин нагибается, чтобы достать для него тапочки из-под тумбочки, но случайно стукается головой о голову Игоря, который собирался встать.  — Вот чёрт, — Кеша прижимает руку ко лбу и закрывает слезящиеся глаза. Вот только новых цветов им не хватало. Внезапное нежное прикосновение заставляет его открыть глаза. В полутьме коридора тёмные глаза Игоря напоминают чёрные дыры, которые в данный момент заглядываются на ярко-красный мак на щеке Лапушкина.  — Так вот какие у меня цветы, — говорит он почти шёпотом, проводя пальцами по хрупким лепесткам. Кеша дрожит, но так и не может отвести взгляд от заворожённого лица Игоря. Только сейчас он осознаёт, что за столько лет сокрытия цветов от окружающих Кеша скрывал их и от него. Не то чтобы он особенно ими интересовался, но Катамаранов действительно их ни разу не видел, хотя свои синяки на руках Игоря Кеша пару раз замечал. Он отходит на пару шагов, и Игорь машинально тянется вслед за ним, но спотыкается о многострадальные тапочки. Замешательство Катамаранова настолько очевидно, что Кеша смущается сам и идёт на кухню, призывно махнув парню рукой. Там светло и уютно, и Игорь нервно морщится. Он садится с такой осторожностью, словно боится что-то запачкать или испортить, оглядывает кухню напряжённым взглядом, будто все эти полотенчики и занавесочки Кешиной мамы вот-вот его отчитают за дырку на штанах или заляпанную майку. Причин этому Лапушкин не видит, но начинает суетиться — ставит перед Игорем вазочку с печеньем, наливает чай и, после недолгих раздумий, всё же достаёт из холодильника многострадальную бутылку, благоразумно решив, что за испорченный пакет замороженных пельменей мама может и отругать. От облегчения на лице Игоря Кеша даже слегка улыбается, но пытается поскорее эту улыбку спрятать. — Ну так чего ты хотел, Игорь? — Кеша не садится рядом, а опирается о тумбочку, скрестив руки на груди в защитном жесте. Катамаранов прижимает ледяную бутылку к щеке и смотрит на него снизу вверх своим самым честным взглядом, но тот то и дело съезжает на путающийся в кудрях алый цветок.  — Я хотел… узнать хотел. Кеше действительно кажется, что Игорь собирался сказать что-то другое, но передумал, и, судя по мечущемуся взгляду, Катамаранов тоже это понял.  — Что?  — Так ты правда в это веришь? Ну, в эту лабуду с родственными душами? Кеша смотрит пристально на Игоря, который не отводит от него взгляд. На обычно спокойном лице Катамаранова калейдоскоп эмоций сменяется непонятной Кеше надеждой напополам с обречённостью, и кажется, что есть всего два ответа — правильный и неправильный, и если выбор окажется неудачным, они оба пойдут ко дну.  — Я не знаю, — Кеша наконец отвечает, но смотрит при этом в окно, словно боясь глядеть в сторону Игоря, — наверное, да, не зря же природа это сделала.  — Каждой твари по паре, — хмыкает в чашку Игорь и ухмыляется ещё шире, когда на лице Кеши появляется подобие улыбки, — но неужели это может и у нас сработать? В смысле, я же тебе нравиться должен, я тебе нравлюсь что ли? Кеше страшно, что Игорь его высмеет, пошутит над его наивностью, и от этого страха леденеют руки. Он собирает в себе силы и отвечает:  — Ты сидишь на моей кухне и ешь моё печенье. Тебе ещё доказательства нужны что ли? С лица Игоря сползает улыбка, и Кеша непонимающе разглядывает вмиг посуровевшего Катамаранова.  — Мои родители — родственные души, — неожиданно тихо говорит Игорь, — но я не помню их счастливыми. Они познакомились на стройке и через пару месяцев заметили цветы на ранах друг друга. Стали жить вместе. Не потому что они так друг друга любили, а потому что так положено, раз вы родственные души, то вы обязаны быть вместе до гроба. Не знаю, как у них родились мы с Захаром, но после этого они друг друга окончательно возненавидели, даже цветы перестали совпадать. В голосе Игоря столько горечи, что Кеше больше всего на свете хочется обнять его и утешить. Вместо этого он может лишь сжимать побелевшими пальцами край столешницы и внимательно слушать Катамаранова, который, помолчав пару секунд, всё так же тихо продолжает:  — Я не хочу такой судьбы ни себе, ни тебе, Кеш. Прости. Кеше хочется возразить, что у них всё будет не так, Игорь ему очень нравится, и он Игорю тоже не отвратителен, у них всё может быть хорошо, но вместо этого он беспомощно кивает. Катамаранов не поднимает на него взгляд и быстро уходит, а Кеша сползает по двери на пол и от беспомощности утыкается головой в колени. Кажется, сейчас где-то в глубинах Вселенной их детский уговор не влюбляться друг в друга обрёл особый вес, да только вся проблема в том, что Кеша давно уже его перечеркнул. На костяшках рук медленно прорастают красные маки.

***

Когда Игорь попадает под машину, Кеша узнаёт об этом первым — алые цветы стремительно растут на груди и руках, выпирая под майкой. Он вырывает их каждый час, потому что они отрастают вновь и вновь, а в школе каждую перемену бегает в туалет и с болью смывает маки в унитаз, поскольку незаметно протащить их в класс чтобы принести домой возможности никакой нет. Когда одноклассники решают проведать Катамаранова, он пытается под шумок уйти, но его ловит Серёга, и всю дорогу Кеша бросает на него сердитые взгляды — ему начинает казаться, что друг Игоря о чём-то знает. Катамаранов оказывается не в больнице, а дома, и вся эта толпа одноклассников сильно удивляется, когда дверь им открывает сам Игорь — побитый и перевязанный. Ему положено лежать, но родители не могут оставить свою бесконечную стройку, и гостей он вынужден встречать самостоятельно. Кеша держится в стороне и молчит, но не смотреть на Игоря он не может — физическая боль хоть и не передаётся родственной душе, вид изломанного парня выбивает Кешу из колеи. Его злит то, что за Катамарановым не ухаживают, что вся эта гурьба лишь причиняет ему неудобства, а он ничего об этом не говорит — храбрится, смеётся над очередным анекдотом Мити и иногда ищет Кешу глазами. Ближе к вечеру одноклассники начинают расходиться, но Лапушкин специально долго ковыряется с шнурками на ботинках, чтобы дождаться, пока все уйдут. Он и сам не до конца понимает, зачем это делает.  — Игорь, — тихо зовёт он, возвращаясь в комнату. Катамаранов лежит на здоровом боку лицом к стене, и даже не шевелится, когда Кеша садится на диван и кладёт руку ему на плечо, — чем мне тебе помочь? В тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов и дребезжанием телевизора у соседей, голос Игоря звучит особенно хрипло.  — Кеш, скажи мне, — он поворачивается на спину, и Лапушкину на мгновение кажется, что у него мокрые щёки, — ты бы пришёл сюда, если бы не цветы? Лапушкин непонимающе смотрит на Игоря.  — Ты мой… друг, — Кеша сбивается на последнем слове, потому что не знает, как описать их отношения, — разумеется, я бы пришёл.  — Друг, конечно, — Игорь хмыкает и кривится от боли. Мак под рубашкой лезет выше, к горлу, и Катамаранов жадно следит за каждым движением ранее не заметного цветка. Кеша в растерянности — спустя столько лет игнорирования их связи интерес Игоря сбивает его с толку, и что с этим делать совершенно непонятно, — а если бы я вдруг поверил в эти родственные души, ты бы ещё раньше пришёл, наверное. От катамарановских головоломок у Кеши начинает пухнуть голова. Каждое новое слово только усложняет понимание Игоря.  — Наверное, — неуверенно отвечает Лапушкин. Губы Игоря кривит ухмылка, и Кеша начинает сердиться, — но ты всё равно не веришь, так какая разница?  — Никакой, — улыбка Игоря затухает, — я всё равно всё упустил. Всегда упускаю. Иди домой, Кеш, спасибо, что зашёл. Всю дорогу до дома Кеша пытается понять, что имел ввиду Игорь, раз за разом прокручивая в голове этот диалог. Ответа нет, и Кеша задвигает этот разговор в дальний уголок памяти — Катамаранов не в первый раз говорит загадками, а сил их разгадывать у него нет. Через неделю Игорь появляется в школе с перевязанной рукой, и класс чествует его как героя. Кеша наблюдает за этим издалека и в общем веселье не участвует — слишком привык избегать общества Катамаранова за последние десять лет, и поэтому когда Игорь после шестого урока тормозит Кешу, который спокойно шёл к выходу, и утягивает в туалет неподалёку, Лапушкин испытывает абсолютное недоумение.  — Ты со мной не разговариваешь? — Игорь идёт в конец туалета и присаживается на маленький подоконник спиной к свету. Кеша хмурится — причины вопроса он не понимает.  — Разговариваю вроде.  — А чего тогда не звонил, неужели не переживал? Лапушкин перестаёт понимать вообще всё. Алый мак, оплетающий запястье, нагло лезет через рукав.  — Игорь, чего ты от меня хочешь? Катамаранов молчит, и из-за света за его спиной Кеше так и не удаётся разобрать выражение его лица. Он лишь качает головой и выходит из туалета, так и не увидев, как Игорь утыкается лицом в ладони и глубоко вздыхает.

***

Школа заканчивается, начинается взрослая жизнь, в которой появляются новые люди, а старые знакомые разъезжаются по разным городам. Кеше уезжать совсем не хочется, пусть даже родители уговаривают его поступать в Москву, потому что тут всё — дом, родители, друзья и Игорь, с которым отношения так и не сдвинулись с мёртвой точки после разговора в туалете. Катамаранов часто смотрит ему вслед, кивает при встрече, но упрямо молчит, запивая многозначительные перегляды новой бутылкой водки, отчего в Лапушкине вновь просыпается какая-то обида. Чувство собственного достоинства ещё не до конца утеряно, поэтому он успокаивает себя тем, что когда Игорь до чего-нибудь додумается, он сам придёт. На посвящение в студенты Кеша идёт, а точнее едет, с радостью. Ему нравится и университет, и изучаемые предметы, и окружающие его люди, которые никак не реагируют на цветы одногруппников и ничего не спрашивают у тех, кого их нет. Кеше кажется, что такое отношение к меткам бывает только у взрослых и состоявшихся людей, и он стремится им соответствовать, поэтому организованная на чьей-то даче попойка вполне подходит под желаемое описание. Присутствие Катамаранова он замечает далеко не сразу. Игорь стоит у мангала и смеётся вместе с однокурсниками Кеши — он сам не особо-то рвался продолжать образование и после школы отправился на стройку, продолжать дело родителей. Его сюда явно пригласили, и кто именно это сделал, Кеша понимает довольно быстро, потому что буквально через полминуты в поле зрения появляется Зина Кашина из сто второй группы и целует Игоря, который и не думает сопротивляться. В груди становится неприятно тесно, и Кеше кажется, что он задыхается. Осознание накрывает его лавиной — за столько лет подавляемых чувств он смог заставить себя поверить, что наличие других людей в жизни Игоря его не тревожит, он прекрасно проживёт и без него, а вся эта чепуха с цветами, прорастающими из-за его ран — глупая детская сказка, которую рассказывают, чтобы люди не теряли надежду на долгую и счастливую жизнь с человеком, который беззаветно тебя полюбит. Последнее, может, и правда, но в какой-то проклятый момент Кеша действительно поверил, что Игорь всё поймёт, он будет его, и они будут всегда вместе и всегда рядом, даже если пока что у них временная заминка. Будь он сейчас дома, коробка с цветами в миг оказалась бы в мусорном баке, но он далеко, и поэтому Кеша вымещает злобу на стене стоящего рядом сарая. На костяшках появляется кровь, и Кеша злорадно ухмыляется: не заметить цветы на руках не смогут ни Игорь, ни его дама сердца. Проходящий мимо однокурсник тащит Кешу в толпу, которая разбирает стаканчики с водкой, чтобы громко крикнуть «Ура!» и одновременно выпить. Где-то на фоне играет музыка, а всё происходящее закручивается в один мутный водоворот людей и выпивки. Кеше тошно так, что он продолжает пить всё, что ему наливают, и в какой-то момент он осознаёт, что шагает вниз, к реке, где точно сможет освежиться и смыть с себя груз мыслей. Тихий плеск прохладной воды успокаивает буйный разум, и Кеша едва-едва двигает руками, с необычной лёгкостью удерживаясь на поверхности. Почему-то он вспоминает те долгие месяцы, которые он провёл в попытках не уходить ко дну и не оправдывать данное Игорем прозвище «водолаз». Родители тогда крупно поссорились, потому что папа хотел отдать его на бокс, а мама испугалась за хрупкое здоровье сына и повела в бассейн. Они после этого ещё три дня друг с другом не разговаривали. От мысли об Игоре Кеша дёргается и набирает полный рот воды, только сейчас замечая, насколько далеко течение унесло его мостков. Его это не особо волнует, он же умеет плавать, он обязательно доберётся до берега, даже если сейчас вода неумолимо тянет его вниз, а вот прорастающий у основания шеи мак его волнует гораздо больше. Кеше кажется, что это конец. Его тошнит от нервов, тошнит от выпитого, тошнит от речной воды, и ему хочется проклинать Катамаранова, проклинать всю эту чёртову Вселенную, которая придумала эту сложную игру с душами и не оставила никому выбора. Он проиграл эту войну. Пусть он слабый, но бороться с этой всемирной несправедливостью сил у него уже нет. Не я, не я, не я... Когда раздаётся громкий всплеск, он даже не смотрит в сторону берега, лишь морщится, когда вода попадает в нос и начинает жечь. Он не сопротивляется, когда кто-то тянет его к берегу, но распахивает глаза и вырывается из рук, когда слышит знакомое бормотание.  — Идиот, зачем ты в воду пьяный полез, — мокрая одежда облепляет тело Игоря, и Кеша изо всех сил отводит от него взгляд, — Кеш, ты живой хоть?  — Ж-живой, — Кеша закашливается, а Игорь упрямо вытаскивает их на покрытый мелкими камнями берег. Их острые края оставляют раны на ногах, но Лапушкин шлёпает по ним босыми ногами до песка и неграциозно на него плюхается. Катамаранов садится рядом, закатывает мокрые штанины и разглядывает прорезающиеся на ступнях цветы.  — Ты чего напился? Я тебя ни разу пьяным не видел, — Игорь достаёт из кармана пачку сигарет, открывает её и недовольно морщится от вида промокшего табака. Кеша чувствует, что его ещё мутит, а мысли всё так же продолжают разбегаться.  — Из-за тебя, идиотина. Игорь вопросительно приподнимает бровь. Кеша отворачивается и смотрит на речку, за которой виднеется почти севшее солнце. Разговаривать совсем не хочется.  — И почему это я идиотина?  — Потому что я идиот, а раз мы родственные души, то и ты тоже, — Кешу злит то, как хмыкает Игорь, — ты с Кашиной целовался, я видел.  — Ревнуешь? Кеша сердится ещё больше. Он далеко не в трезвом состоянии, чтобы обсуждать такие вещи, любая логическая цепочка даётся ему с огромным трудом, а даже будучи подвыпившим Игорь явно чувствует себя гораздо лучше, чем Кеша, и пользуется своим положением.  — Нет, — Игорь снова хмыкает, и Кеша толкает его кулаком в плечо, — я не понимаю, то ты всё пытаешься узнать, что я к тебе чувствую, то целуешься с Зинкой. Мне что делать-то? Повисает молчание. Катамаранов опускает голову, словно пытается решить сложную задачу. Кеша разочарованно кивает и вытирает нос мокрым рукавом. Все эти недомолвки и неясные разговоры за последние полгода вымотали ему все нервы, а конкретно этот диалог добивал оставшихся в живых бойцов, сражающихся за его психологическое здоровье. — Кеш, ты такой умный и такой глупый, — Игорь вымученно улыбается и качает головой. Лапушкину хочется возмутиться, потому что ничего он не глупый, сам Игорь глупый, но Катамаранов перебивает его мысленный поток негодований, — я думал, что это я дурак, а оказывается, нет, мы оба. — Почему дурак? Кеша хмурится и соображает всё хуже. Слова Игоря совершенно не хотят складываться в единый паззл, а если и складываются, получается что-то глупое, нереальное и совершенно точно несоответствующее ситуации. — Я же тебе совсем не нравлюсь, — бормочет Лапушкин и нервно сглатывает, глядя как Игорь отводит взгляд в сторону и издаёт какой-то странный вымученный звук. Кеша сердится. Глупый Катамаранов, зря он что ли его столько лет избегал, — ну правда, я докажу! Кеша быстро прижимается губами ко рту Игоря, и ему кажется, что в мире отключили все звуки разом. Катамаранов, судя по всему, даже не дышит, и когда Кеша уже готов отодвинуться, взмахнуть руками и сказать "Ну вот видишь!", он наконец целует его в ответ. Руки Игоря везде — гладят по спине, зарываются в кудри, прижимают как можно ближе, хотя кажется, что между ними нет ни единого миллиметра пространства. Кеша чувствует, как краснеют его щёки, и в попытке скрыть это нелепое смущение он нежно гладит большими пальцами щеки Катамаранова, а когда отрывается — заводит лезущую в лицо прядь за ухо. Они самозабвенно целуются в укрытии камышей, и Кеше даже кажется, что кто-то их зовёт, но его это интересует меньше всего на свете. Когда поцелуй заканчивается, Игорь смотрит на Кешу словно в ожидании вердикта, вместо которого слышит задумчивое «О!». Головоломка в голове, появляющаяся при приближении Игоря в радиусе ста метров, окончательно ломается, и Лапушкин, посмотрев в тёмные глаза Катамаранова, задумчиво выдаёт:  — Какой же я пьяный, Игорюш. С ума сойти. Катамаранов хрипло смеётся, и Кеша смотрит на него с детской улыбкой на губах — если он всё правильно понял, это солнце теперь его…  — И не поспоришь, — Игорь усмехается, и окончательно разомлевший Кеша кладёт голову ему на плечо. Что-то неприятно мешается, и когда Лапушкин приподнимается, чтобы убрать помеху, улыбка сползает с лица Катамаранова. Стелющийся по шее мак всё ещё на своём месте, и когда Кеша тянется, чтобы привычным движением сорвать его, Игорь легонько шлёпает его по руке и аккуратно отрывает сам. Кеше даже не больно, но он пристально следит за каждым движением — насколько позволяет его состояние. Когда Игорь прикусывает кожу в том месте, где рос цветок, а затем целует, Кеша почему-то уверен, что именно этот мак больше не вырастет. Он внимательно наблюдает за тем, как засос на шее Катамаранова прячется за цветами яблонь, утыкается ему носом в шею с другой стороны, глубоко вдыхает запах кожи и сигарет и впервые за долгое время спокойно засыпает. Домой они едут вместе. В прояснившейся голове Кеши крутится миллион вопросов, но когда он видит, как Игорь смеётся и рассказывает ведущему машину Лёшке какую-то историю про рыбалку, крепко держа Кешу за руку, он понимает, что после стольких лет ожидания он сможет потерпеть ещё немного. Лёшка рассказывает про вчерашние конкурсы, которые они пропустили, и о том, как они разрисовали заснувшего в гамаке молодого препода Виктора Сергеевича, на что Катамаранов показательно возмущается — зря они его не подождали, он в конкурсах всегда выигрывает, и подмигивает смеющемуся Кеше. Перед отъездом они встречают Зину. Лапушкин храбрится из-за ожидания потока претензий и оскорблений, но Кашина ничего не говорит, лишь понимающе улыбается и кивает ему, когда Игорь кричит откуда-то из-за угла «Кеш, иди сюда, тут ёж запутался!». В результате у обоих исколотые руки покрываются мелкой порослью цветов, ёж благополучно спасается из плена старой футбольной сетки и сбегает в лес, а Игорь задумчиво ковыряет ножичком какие-то буквы на деревянной ограде. Во дворе они расходятся как обычно, но перед этим Катамаранов говорит ему выйти в десять на улицу, неуклюже целует куда-то в ухо и спешно убегает, оставляя Кеше ощущение лёгкого разочарования и сильного нетерпения. В десять вечера во дворе уже пусто, и в этот раз Кеша знает, куда идти. На бортике бассейна сидит Катамаранов и нетерпеливо дёргает ногой, подсвечивая лицо сигаретой. Лапушкин садится по-турецки рядом и выжидающе смотрит на Игоря, с лица которого не сходит хитрая ухмылка. Кеша смотрит на него с не меньшей улыбкой, а на языке крутится вопрос, возникший после того, как он встретил в магазине Серёгу, который, бросив быстрый взгляд на щеголяющего засосом на шее Лапушкина, вздохнул «Норма-ально, договорились, значит» и ушёл, оставив изумлённой продавщице всю сдачу.  — И Серёга знал?  — Серёга давно знал.  — Но как?  — Помнишь, в девятом классе Василиса Леонидовна отправила тебя за мелом в учительскую, а ты в дверь врезался? — Кеша хмурится и качает головой, и Игорь тихо смеётся, — было такое, у тебя потом ещё синяк на руке был. А цветы проросли прям на уроке. Вот Серёга и заметил. Он у меня умный. От гордости на лице Игоря Кеше хочется рассмеяться, но когда хлопает дверь одного из подъездов, они синхронно поворачиваются на звук. Мама Игоря, тётя Наташа, оглянувшись и не заметив знакомую парочку за выстиранными кем-то простынями, спешит к выходу из двора, у которого её дожидается какая-то незнакомая фигура. Катамаранов кривится и ломает в пальцах сигарету, кидая её к остальному мусору на дне бассейна. — К хахалю своему новому бежит, — поясняет он, — уже год к нему таскается, думает, мы не замечаем. — А как же твой отец? — Без понятия. Но у хахаля с мамой цветы совпадают, я видел. У неё несчастный случай был на стройке, порез на всю шею, во, — Игорь проводит пальцем по шее, демонстрируя длину пореза, и Кешу передёргивает от ужаса, — так и у него вся шея цветёт и пахнет. Пионы сраные. Катамаранов замолкает и зажигает новую сигарету, другой рукой задумчиво проводя пальцами по макам на руках Кеши, которые он впервые в жизни не сорвал и не спрятал. Что-то в этой истории кажется ему неверным, словно в вечную схему прокралась какая-то ошибка. Возможно, родители Игоря никогда и не были родственными душами, возможно, поэтому у них всё не складывалось. Возможно, Игорь догадался об этом ещё раньше. Когда Катамаранов достаёт из-за спины букет маргариток, Кеша смотрит на него во все глаза.  — Кеш, я не знаю, что говорят в таких случаях, — Игорь прочищает горло и смотрит куда-то на грудь Кеши, словно не решаясь поднять взгляд выше, — я не знаю, нужен ли тебе кто-то вроде меня. Я не знаю, почему я тебе вообще нравлюсь-то, я ж это… Но если тебе всё это ещё надо, то мы с Васькой и Зоей теперь твои. Маргаритка — чистота, невинность, верность, любовь. «Я всё сделаю для тебя». Он наконец поднимает глаза и смотрит на Кешу с такой смелостью, про которую говорят, что она берёт города. Лапушкин уже готов дать свой ответ, но что-то его сбивает.  — Подожди, а что ещё за Зоя? — Катамаранов смотрит на него недоумённо, и Кеша судорожно вспоминает. Озарение приходит не сразу, — экскаватор что ли?  — Ага, — Игорь нетерпеливо кивает и не отводит взгляда от вмиг повеселевшего Лапушкина, — ну так что, нужен? Я могу серенаду спеть ещё, но боюсь, что Митяй не захочет меня в каталажку забирать.  — Нужен. Очень нужен, Игорюш. Когда над их склонёнными друг к другу головами погаснет фонарь, а осенний ветер разнесёт опавшие листья по двору, сгоняя на асфальт давно уже переселившегося на Кешин подоконник Ваську, Игорь поймёт, что главный свой конкурс он выиграл тогда, когда в школьном дворе разбил очку мальчику со смешным прозвищем «Водолаз». Где-то далеко Вселенная задорно подмигнула яркой звездой. Вот уж фокус-покус.