Чёртова дюжина

— Эй! Отдай! Ну отдай же! — весёлый, почти детский смех слышался из небольшой комнаты в глубине квартиры. — Ну, Кёджуро! Ты не должен был его брать… — Почему? Я увидел свою любимую сладость и захотел съесть парочку. Я в чем-то провинился? — веселясь, мужчина поднимал руку с заветным свёртком всё выше и выше к потолку — так, что чтобы достать его, парень должен был запрыгнуть на Ренгоку. — Да! То есть, нет… То есть… Это был сюрприз! — не унимаясь, Камадо пытался хотя бы защекотать мужчину, чтобы тот опустил руку, но тот стоически выдерживал эти пытки. — Я хотел сделать тебе приятно на вечер и подарить этот зефир! А ты нашел его раньше времени. — Это не моя вина, сладкий, что ты так плохо спрятал вкусняшку, — отозвался пламенноволосый, одной рукой захватывая парнишу в обнимашки и притягивая к себе. — Так почему же я должен нести за это ответственность? Тебе следует думать на несколько шагов вперёд. — Ах так! — Камадо зарделся, одновременно смущаясь от действий Кёджуро и обижаясь из-за его слов, но, уловив момент, выхватил свёрток с оставшимся зефиром и выкрутился из объятий. — Тогда больше ты не получишь ни одной, — и сделав обиженное лицо, вышел из комнаты. Ренгоку не понимал, что сделал не так. Раньше ему не приходилось сталкиваться с подобным, потому как Сенджуро легко прощал его, а Тенген или кто-то ещё из друзей просто отвешивали ему подзатыльник или давали щелбан и оставляли в покое, навсегда прощаясь со своими сладостями. Но реакция Танджиро, действительно, озадачила его. А тот взгляд, который он бросил при выходе, заставил почувствовать укол совести. Было неприятно расстраивать этого чудного, солнечного ребенка. Он всегда светится, словно небесный фонарик, разукрашивает мир вокруг себя, словно праздничный фейерверк, и несёт за собой какую-то загадку и таинственность непознанного, словно горящая в темноте пустой комнаты одна-единственная свеча. Ренгоку вдруг задумался о том, что поступил неправильно, несправедливо. Танджиро от всей души хотел порадовать его, хотел, чтобы Кёджуро было приятно от этого подарка, пусть и такого скромного, но зато подаренного с душой. И сам Кёджуро мог бы просто сделать вид, что ничего не видел, и дождаться момента, когда ему этот свёрточек преподнесут, а он так бессовестно достал его и начал есть на глазах у Камадо. Кажется, в первые секунды их маленькой драки за сладость его солнечный мальчик старался сдерживать слезы от обиды. А мужчина этого даже не заметил. Ещё и наговорил на него (пусть и делал это исключительно ради шутки). «Я должен извиниться перед ним», — решительно заключил он, начиная продумывать слова, которыми будет оправдываться за столь несдержанный поступок. В то же время на кухне Танджиро, насупившись, пересчитывал оставшиеся зефирки и перекладывал их в стеклянную пиалу, чтобы вечером всё выглядело более-менее по-божески. Он и правда расстроился, но долго дуться на Кёджуро было просто выше его сил. Он слишком любил его. От ярких глаз до нежной улыбки, от мягких локонов волос до крепких, заботливых рук, от успокаивающего голоса до молчаливого нахождения рядом — он любил всего его с ног до головы и глубже, к самому сердцу и душе. Кёджуро всегда мог его поддержать, развеселить, помочь советом или делом, хотя порой допускал промахи, и тогда происходили стычки, но они довольно быстро разрешались. Танджиро всё прощал. Иногда он задумывался о том, а не поступает ли он неправильно, живя именно так: на безоговорочном доверии, на прощении, на закрытии глаз на мелкие промахи? Он задумывался, но потом отметал эти мысли в сторону, ведь на всё это у него был нерушимый ответ: это любовь. Поэтому даже сейчас, после этой шаловливой выходки его мужчины, Камадо не ждал ничего, кроме момента, когда сможет правильно угостить его. Но в один момент ему в голову пришла забавная идея: маленькая месть. За то, что Ренгоку без спроса полез именно в тот ящик стола, в который никогда не заглядывал, а если ему и надо было что-то там, то он всегда спрашивал Танджиро, можно ли открыть ящик. — Но как же это сделать? — размышлял он вслух. Идей была масса, но все они были либо слишком безобидными и не могли претендовать на звание «мести», либо, наоборот, были слишком серьезными и походили больше на ответную пакость. Расстраивать Кёджуро он никак не хотел, понимая, что ничего путного из этого не выйдет, и они вообще могут поругаться. Поэтому нужно было выбрать что-то иное, золотую середину. И, кажется, он смог её найти. Постепенно наступал вечер. За это время они успели пообедать, сходить в магазин за продуктами и даже навестить соседку с третьего этажа, которая вот уже несколько месяцев обещалась отдать им несколько своих кастрюль. Те были большими и красивыми, но слишком уж тяжёлыми, такая старушка, как она, никак не могла ими пользоваться, а вот двое молодых людей «ну в полном расцвете сил» вполне могли найти им достойное применение. — Нам нужно одну из них испытать. Приготовить что-нибудь. — Ты думаешь о том же, о чем и я? — Карри. — Именно. После удачно приготовленного карри наступил-таки долгожданный, даже несмотря на попытку его срыва, вечер. Танджиро вел себя как и до происшествия с зефиром, а вот Ренгоку начинал накручивать себя по пустякам и нервничать. Он старался меньше ходить туда-сюда по квартире, но когда сидел или занимался чем-нибудь, так или иначе дёргал ногой или щелкал ручкой, выдавая своё беспокойство. — Кёджуро, ты плохо себя чувствуешь? Может тебе стоит прилечь? — заботливо поинтересовался Танджиро, подойдя к мужчине со спины и приобняв его за плечи. — А? Нет, все в порядке, не волнуйся, — отмахнулся он, чувствуя, как на душе начинают скрести кошки. Он повернул голову вбок, чтобы поцеловать своего мальчика в щеку, но тот лишь ответил: «Как скажешь» и собрался уже уходить. Ренгоку вдруг понял, что соврал ему (Танджиро всегда знал, когда ему лгут), и от этого стало так гадко, что он не выдержал и рывком схватил того за запястье, притягивая к себе. — Мальчик мой, — начал он и почему-то запнулся, — прости за то, что случилось утром. Я был неправ, наговаривая на тебя. Конечно же, это я был глупцом и полез куда не следовало. Ты всего лишь хотел сделать мне приятно, а я… — Всё в порядке, не волнуйся, — перебил его Танджиро и легко чмокнул в нос. — Я не злюсь на тебя. — Правда? Мне казалось, ты выглядел расстроенным. — Вот именно. «Выглядел». Сейчас я так не выгляжу? — Нет. — Значит всё хорошо, — он взъерошил волосы на голове своего мужчины и, извинившись, ушел на кухню мыть посуду. Не подарив даже лёгкий поцелуй, как обычно. От сердца у Ренгоку отлегло. Танджиро так легко его простил, разве это не чудесно? Как же ему повезло, что рядом с ним живёт такой замечательный человек. От радости, что его простили, он даже не заметил, что не получил обыденный поцелуй. План Танджиро начал действовать. После всех домашних забот, душа и вечернего чая (как и обещал Танджиро, без сладостей), они уже было собрались спать, как тут Кёджуро потянулся за ежедневным поцелуем на ночь, но от него, хихикая, отодвинулись и залезли под одеяло. — Мальчик мой… А как же поцелуй на ночь? — Неа, — из-под одеяла показалась улыбающаяся физиономия Танджиро. — Я же говорил, что ты не получишь ни одной сладости сегодня. — Говорил, но… Я думал, что ты говорил про зефир. — Помнишь как ты меня назвал? Сла-а-адким. Значит, и меня ты сегодня не получишь, — он протянул руку и легонько щёлкнул мужчину по кончику носа. — Это моя маленькая месть. От такого Ренгоку опешил. Ему впервые отказали в поцелуе! Это нельзя так оставлять! По-лисьи оскалившись, он резко подскочил на кровати, набросился на Танджиро и придавил ему руки за головой. — К-кёджуро?.. Что ты… Но он не успел договорить. Навалившись всем телом на парня под собой, Ренгоку настойчиво впился в его губы, выуживая законный поцелуй. Пока что только его. Кажется, план Танджиро всё-таки рухнул. И был обречён на провал с самого начала.