Из страниц чужой реальности

      Со спины ко внимательно изучающему пожелтевшие страницы Льву подкралась пьющая в домашней пижаме с зайцами кофе Инна. – Читаешь про свою воображаемую жену? Ты сегодня снова кричал, – она поставила чашку с утками на тумбочку у двери, – Я не виноват, Юля! Я не виноват! Прости! – девушка звонко захохотала, закончив передразнивать брата. – Помолчи, – мрачно произнёс недовольный иронией сестры Лев, не поднимая голову от сваленных в кучу раскрытых тетрадей. – Голос прорезался? Не поздно? – Инна скрестила пухлые руки. – Ты мне всю неделю грубишь. С самого дня приезда. – Скажи спасибо своему дружку, – нахмурившись, мужчина перелистнул страницу. Обескураженная Инна ухмыльнулась, приподняв уголок маленьких губ. – Дай-ка почитать, – она протянула руку, чтобы взять со стола один из документов. – Отстань, – но Лев тут же вырвал его из рук Инны, и всё же она выхватила одну из тетрадей, лежащей рядом с протирающим покрасневшие глаза братом. – Уж больно интересно. «Двадцать шестое февраля, тысяча восемьсот тринадцатый год. Мне сегодня тридцать шесть. Ах, как бы я желала провести этот день с маменькой! Она не навещала нас с Лёвой с прошлого месяца. Мамá до сих пор не может прийти в себя после гибели папеньки. Роковой август навсегда отпечатался в нашей памяти! Даже дядя, не общавшийся с отцом девятнадцать лет, приехал почтить память. Как он плакал! Лёвушка наконец представил мне Марию. Кажется, он сделал ей предложение. Для каких целей мне препятствовать? Человек имеет право жить с любимым. Как жаль, что покойный папенька не наделил этим правом меня! Боже, словами я убила собственного мужа! Как мне совестно осознавать это спустя столько лет! Да не будет мне никогда покоя». Это её дневник? – Инна отдала в протянутую ладонь брата тетрадь и взяла другую. – «Пятнадцатое декабря, тысяча восемьсот двадцать пятый год. Господь, нет мне прощения! Именно я навязывала Лёвушке идеалы свободы, революции, постоянной борьбы! Не будет счастья матери, фактически умертвившей сына! Как же буду теперь смотреть в глаза Марии и моим шестерым внучатам! Ах, Николай, я знала, что твой чудесный подарок приведёт мою семью к погибели! По простоте характера читала твои записки Льву, ангел мой!». Забери, – Инна бросила книгу в стопку к другим. – Ой, а вот это я бы почитала, – девушка схватила лежащую под лампой стопку бумаг, содержание которых было в одном из дневников. Для удобства Лев решил переписать их на компьютер и распечатать. – «Девятое февраля, тысяча семьсот девяносто четвёртый год. Три дня назад я родила прекрасного сыночка. Ах, Николай, ангел мой, как мне скорбно, что этот замечательный малыш не твой! Как бы я желала, чтобы ты был жив и рядом со мной. Папенька настоял назвать ребёнка Львом в честь этого ужасного, отвратительного человека, оставившего нас на произвол судьбы! Я положительно не понимаю, как родители сумели простить оное и продолжить следовать традиции».       Инна с насмешкой посмотрела на бьющегося об стол брата. – И всю неделю ты убиваешься из-за этого? – она отложила три страницы. – «Пятое октября, тысяча восемьсот тридцать седьмой год. Вот и настал мой час. Лекарь сообщил, что мне осталось не более месяца. Господи, пощади и позволь искупить грехи! Не желала я смерти Лёвушки и его отца! Господи, позволь воссоединиться с ангелами моими: Николаем и сыном!». Лёва, ты клинический идиот. С чего ты вздумал отождествлять себя с её мужем-самоубийцей? – Я там был. Я был в его теле. Я всё видел своими глазами, – мужчина перевёл грустный взгляд на сестру. – Нет, ты был дома. Ты просто слетел с катушек за время моего отсутствия. Что мотаешь головой? Не согласен? Ты от большого ума позавчера избил соседа Мишу? – от этого имени глаза Льва гневно засверкали, – Радуйся, что его папаша на тебя заявление не накатал. Кстати, какого чёрта ты вчера валялся в ногах своего ученика? Коля, так его? Извинялся, плакал. Что, домашнее на лето потерял? – девушка усмехнулась. – Нет, дорогой. Ты больной, помешанный на идее якобы перемещения в тело предка. – Замолчи! – мужчина выпрыгнул из-за стола и навалился корпусом на удивлённую Инну. – Ты ничего не знаешь! Ты всегда была всеобщей любимицей! Меня же за человека не считала даже собственная жена! Ты не можешь судить меня, пока не пройдёшь всё то, что прошёл я! – Ты точно сдвинулся. Какая к чёрту жена?! Были бы живы родители, выбили бы из тебя всю дурь! Из-за какой-то двухсот пятидесятилетней тётки ты так на сестру! Не понимаю, как тебя, такого агрессивного, ещё из школы не выгнали!       Сильный хлопок оставил ярко-красный след на впалой щеке циркачки. – Инна, Инночка! – Лев упал к сестре, потирающей ладонью ударенное место, в ноги, вымаливая прощение. – Ты меня достал! Тебе нужно в психушку! – рывком девушка подняла брата с пола, – Перестань уже извиняться! Заладил. – Отвези, я больше этого не вынесу! Инна, дальше будет хуже! Я действительно схожу с ума. Ты права, мне там самое место! Ничего, Александру воздастся по заслугам за мои страдания. Всё зло возвращается, – Лев помотал головой и вновь сел изучать бумаги.       Инна одарила брата злобным взглядом и удалилась из комнаты, забрав с тумбочки чашку с кофе.