Изгнанная с Небес

Жгучая обида царапает сердце от надвигающегося предательства. Сакура умоляет разрешить ей остаться, обещая больше не препятствовать мести. Клянется в вечной любви, уткнувшись ему в грудь и сотрясаясь от рыданий. Саске с непоколебимым видом слушает, будто ему все равно. Будто их ничто не связывает. Будто у него вместо сердца ледышка. Никаких обсуждений и компромиссов, он просто выключает ее сознание, и Сакура беспомощно обмякает в его руках. Темнота. Щекочущее чувство внизу живота, возникающее при свободном падении, сменяется непривычной тяжестью во всем теле. Что происходит?.. Свежий воздух отрезвляет. Онемевшие кончики пальцев касаются щеки, хранящей ощущение прикосновения — кто-то бережно вытер дорожку слез. Влажные ресницы трепещут, опухшие веки медленно приоткрываются и являют затуманенному взору щедро усыпанное звездами небо. Несколько секунд полной дезориентации сменяются испугом. Жалобный всхлип, приглушенный ладонью, вырывается против воли. Сакура жмурится, мотая головой. Нет-нет-нет, пожалуйста! Неужели Саске действительно сделал это?! Она теперь смертная?.. Как он мог!.. Неизвестность, как и чужой мир, пугает. Сакура обнимает себя за плечи не столько, чтобы согреться, сколько успокоиться. Раскачивающиеся луговые травы и недружное перешептывание кузнечиков старательно убаюкивают, но она не поддается. Садится, опершись на руку, и обнаруживает под пальцами лепестки: кто-то заботливо постелил мягкий ковер из цветов, чтобы ей мягче спалось. Губы кривятся в горькой улыбке. Астры… как символично! Бутоны, названные в честь звезд за схожесть, безжалостно напоминают, откуда ее прогнали. Сакура бы предпочла все забыть и вырвать любовь к Саске, эту гноящуюся занозу, из сердца, но ей даже не стерли воспоминания, лишив возможности начать все с чистого листа. Несмотря на великое множество миров, Сакуре достаточно одного взгляда на растения вокруг, чтобы понять, где она находится. Богиня… бывшая богиня плодородия, вдохнувшая в них жизнь, всегда узнает полет собственной фантазии. До Сакуры запоздало доходит, и вселенская тоска уступает место раскаленной ярости — астры! Несчастные цветы, родившиеся из слез вопреки желанию, когда Саске сделал первый шаг на путь мести родному брату, восставшему против Небес. В том месте, где земли коснулись соленые капли, упавшие со щеки, проросли семена и раскинули лучики-лепесточки. Сакура остервенело вырывает несколько астр с корнем и швыряет подальше от себя — не потерпит насмешек! Ей и без того больно. Она вскакивает на ноги и спешно покидает колыбель цветущих звезд. Сконцентрироваться на обиде, чтобы приглушить навязчивое беспокойство, не выходит. Даже сейчас, потеряв все, Сакура сходит с ума от переживаний за Саске. Этот дурак добился своего и остался совершенно один! Больше некому мешаться под ногами и препятствовать погружению в бездонный омут ненависти: Наруто обращен в кицунэ, а Сакура в человека. Когда же до Саске дойдет, что месть — яд, отравляющий только самого мстителя?.. Убийство Итачи не вернет его родителей, ничего не исправит. Вспышка гнева гаснет, сменившись паникой. Как быть? Куда идти? Вдруг это навсегда!.. Безуспешно пытаясь придумать план, Сакура идет вперед в надежде выйти к какому-нибудь поселению. Подавленность и несвойственная апатия отступают с первыми лучами солнца, стоит миру обрести краски. Сердце ускоряет темп, Сакура завороженно замирает, рассматривая деревья вдоль проселочной дороги. Они радостно шумят и хвастливо демонстрируют первые позолоченные листья, словно маленькие дети, желающие услышать похвалу от матери. Не сдержавшись, Сакура льнет к стволу клена и прислоняется к нему лбом. Становится капельку спокойнее: близость родного в чужом мире придает сил. Но облегчение длится недолго. Порыв ветра срывает потерявший былую зелень листок, и Сакура с пробирающим до самых костей ужасом следит за его мучительно-медленным полетом. Надвигающаяся осень напоминает о потерянном бессмертии. При мысли, что конец, возможно, поджидает за ближайшим углом, Сакуру начинает бить нервная дрожь. Внутренние часы отсчитывают отпущенное время, а клетки неминуемо стареют. Когда ноги наконец приводят к деревне, солнце находится в зените. Сакура стойко выдерживает недружелюбие и подозрительность местных жителей, но поникает с каждым новым отказом: никто не хочет помогать задаром, а денег у нее нет. Живот сводит от голода, ноги ноют от усталости. Сакура понимает причину недоверия. Она слишком выделяется сияющей белизной платья, хрупкостью и ухоженными волосами, спускающимися ниже поясницы. Такие девушки не живут в деревне и не работают в поле. Один из детей тыкает в нее пальцем со словами: «Мама, смотри, ангел!» — и даже представить не может, насколько близок к истине. Одна за другой трухлявая дверь захлопывается перед носом, оставив после несостоявшегося знакомства неприятный осадок. Находится лишь один человек, подсказавший обратиться к одинокой целительнице, уже не раз выручавшей путников. Надежды воскресают, чтобы тут же разбиться: дома никого не оказывается. Сакура сползает на корточки, прислонившись спиной к двери, и из последних сил борется с надвигающейся истерикой. Что теперь?! Голодная смерть? Сколько человеческое тело способно поддерживать жизнь без воды и еды?.. Зеленые глаза расширяются от удивления, обнаружив стремительно растущий прямо на глазах цветок, а затем недовольно прищуриваются, опознав в нем астру. Сакура срывает нераскрывшийся бутон и с черным удовольствием потрошит. Лепестки летят во все стороны, пока не раздается укоризненное цоканье. — Это ж чем тебе цветок не угодил? Сакура вздрагивает и поднимает испуганный взгляд на пожилую женщину в темной безразмерной накидке с корзиной трав в руке. Несмотря на строгость в голосе, темно-карие глаза смеются. — Я… простите, — смутившись, Сакура поспешно поднимается, чтобы не загораживать проход. — Зачем пришла? — Мне некуда идти, — шмыгает носом она, опустив взгляд. Возможно, сказывается ночевка на улице, а может, все дело в ударной дозе стресса — Сакура чувствует себя откровенно паршиво, и, похоже, это заметно. Старушка со знанием дела прикладывает ладонь к ее лбу и констатирует: — У тебя жар. Сакура нервно сглатывает, теребя оборку рукава. Боги не болеют — это противоестественно. — Я теперь умру? Целительница снисходительно смеется и приглашает войти. Внутри не так тепло, как хотелось бы, но пахнет довольно приятно: деревом и душистыми травами. Сакура неуверенно следует за ней на кухню, с любопытством изучая сушеные растения на стенах, садится за обеденный стол и чего-то ждет. — Меня зовут Чие. Я лекарь, — наконец представляется хозяйка дома, заваривая чай. — А меня Сакура... — Приходится прикусить губу, чтобы не ляпнуть «богиня плодородия». Голос дрожит от подступивших слез, кулаки бессильно сжимаются: — Я никто. Чие тактично воздерживается от комментариев и, лишь покачав головой, переходит к делу: — Я уже наслышана от соседей, что ты ищешь жилье, и денег у тебя нет. Что делать умеешь? — заметив неприкрытое изумление гостьи, она добавляет: — Ты ведь не думала, что я тебя просто так пущу жить? Должна же быть от тебя польза! Сакура оживленно кивает, не веря своему счастью — ей жизненно необходимо остаться! — но быстро сникает. Физическим трудом она никогда не занималась, а что еще нужно в деревне?.. Взгляд падает на сушеные травы, а затем на придвинутую кружку с ромашковым чаем. Точно! — Я знаю все растения и их свойства! — Прям-таки все? — недоверчивый прищур Чие говорит сам за себя. — Все, — уверенно заявляет Сакура. И даже больше! Ее знания не ограничиваются людскими. Она не одну сотню лет собственноручно создавала флору и наделяла ее свойствами. Сакура знает, что при желании может принести невероятную пользу и даже сама стать целительницей. — Значит, будет тебе особое задание. Я собиралась делать новый травник, — Чие демонстративно обводит рукой комнату, увешанную заготовками. — Но зрение уже не позволяет, и руки дрожат... Она многозначительно замолкает и довольно хмыкает, заметив радостный блеск нежно-зеленых глаз. Сакура энергично кивает, не веря собственному счастью. — Спасибо! Вы не пожалеете! Уже на следующий день она чувствует себя лучше, толком не познав, что значит по-настоящему болеть. Облегчению и радости нет предела — смерть обошла стороной! Кажется, урок усвоен, и теперь каждый день будет невероятно значим и прожит не зря. Но месяц за созданием справочника лекарственных растений проходит настолько незаметно, что отпущенное время вновь обесценивается. Такое неизбежно происходит с каждым, будь ты хоть трижды смертным. Ветер бушует за окном и тянется по дому неприятным сквозняком, перед которым бессилен даже шерстяной плед. Сакура сосредоточенно изучает травы под монотонный шум дождя, барабанящего по ставням. Беспокойное пламя свечи подчеркивает печать тоски на лице: прежняя жизнь не хочет отпускать, а собственное бессилие душит. Хочется верить, что у Наруто все хорошо. Ему повезло меньше, чем ей: в облике кицунэ нельзя показываться людям на глаза и остается лишь выживать в лесу. Сакура неустанно ищет знаки свыше и взывает в молитве к Саске. Безрезультатно. Дыхание невольно задерживается, когда пальцы осторожно, едва касаясь, держат сухой стебель, словно самую хрупкую и драгоценную вещь на свете. Сакура жадно всматривается в острые крыловидные листья, чтобы убедиться — это пустырник. Лишь подтвердив свои догадки, она с чистой совестью приступает к процессу: дырявит плотную бумагу иглой и фиксирует стебель. Засохшие близкородственные растения между собой, оказывается, значительно сложнее различить, чем живые. Без дара приходится полагаться исключительно на знания и интуицию — не признаваться же, что не так хороша, как думала! К вечеру подушечки пальцев краснеют от ранок, а спина затекает. Некоторые травы настолько тонкие и сухие, что легко крошатся и ломаются. Со скорбным молчанием Сакура откладывает испорченные экземпляры и устало трет глаза. Сначала смотреть на мертвые цветы было пыткой, затем, благодаря многочасовому корпению над гербарием, Сакура обнаружила красоту даже там, где ее не должно быть. Впрочем, она по-прежнему плохо переносит осень и предпочитает не выходить лишний раз на улицу: вместе с растениями увядает и ее душа. Поэтому вылазка за травами для Чие, о лечебных свойствах которых та пока не подозревает, приравнивается к подвигу. Спускаясь с крыльца, Сакура не смотрит под ноги, чтобы лишний раз не видеть проклятые астры, к радости Чие, оккупировавшие дом. Причина их преследования остается загадкой и уже не похожа на издевку Саске: он предпочитает игнорировать. Люди вложили в обмен цветами особый смысл и создали язык, на котором астра считается символом грусти и печали. Может, нет ничего удивительного в том, что Сакура притягивает эти несчастные цветы?.. Изгнание и переживания за любимого превратили ее в тень прежней себя. Глубокий вдох заполняет легкие октябрем, терпким ароматом с нотками сырости и перегноя. Мертвые листья шуршат под ногами, а улетающие птицы забирают с собой на юг остатки жизни из этого места. К счастью, опушка леса встречает не черными неказистыми столбами с голыми ветками, а впечатляющим разнообразием осенних мазков. Грязно-коричневый дуб граничит с испачканной желтыми брызгами осиной, на фоне молочного неба особенно эффектно горит красным клен. Внутренний художник Сакуры ликует, наслаждаясь собственным холстом. Будучи бессильной перед сменой времен года, она когда-то таким образом бросила вызов холодам, неизбежно отбирающим все, что было выращено с большим трудом. Буйство красок сделало утрату красоты завораживающеей и не напрасной. Дождь моросит и оседает каплями на волосах, несколько часов непродуктивных поисков изматывают и вынуждают признать, что уже слишком поздно искать те травы. Сакура, грея руки дыханием, опирается на крупный камень, надеясь передохнуть, и становится невольным зрителем листопада. Один за другим листья совершают неспешные пируэты, и кажется, что до их соприкосновения с холодной землей проходит целая вечность. Некоторых счастливчиков черная гладь ручья уносит в дальнее плаванье. Водная рябь искажает черты лица, делая их еще печальнее. Отражение кажется чужим из-за недостающего лилового ромбика. Подумать только, когда-то Сакура стеснялась божественной метки, привлекающей внимания к большому, исключительно по ее мнению, лбу, а теперь готова сделать все, чтобы вернуть ту на законное место! Знак. Всего лишь жалкий знак, что у Саске все хорошо. Разве Сакура многого просит?! Краем глаза она улавливает движение, и замирает испуганной ланью. Сердце запинается, а затем судорожно ускоряется. Змея! Черная, с пугающе-красными глазами змея в опасной близости от лодыжки. Ничто не препятствует острым клыкам вонзиться в ногу и выпустить смертоносный яд. Лошадиная доза адреналина выбрасывается в кровь и диктует бежать без оглядки, но Сакура не двигается. Змеи не нападают, если не провоцировать. Нужно просто переждать и... Любые доводы теряют вес, стоит раздвоенному языку на секунду мелькнуть из пасти и пройтись по открытому кусочку кожи ноги. Что за?! Сакуру словно пронзает разряд тока, вынудив инстинкт самосохранения взять вверх. Палка очень кстати оказывается под рукой. Сакура отскакивает, смело сжимая оружие, пока змея скептически наблюдает за ее действиями, очевидно, сомневаясь в решимости жертвы. Жутко неестественное поведение животного только подливает масла в огонь страха, но Сакура не пасует, а с вызовом смотрит в ответ. Как только змея предпринимает попытку приблизиться, палка с размаху отправляет беднягу прямо в ледяной ручей. Раздается обрывочное: «Саку...» Пульс отдается в висках, Сакура, тяжело дыша, дрожит. Опасность миновала, но… Что это было?! Слуховые галлюцинации? Она готова поклясться, что слышала голос. Может ли это быть долгожданным знаком?.. «Нет! — решительно отметает этот вариант Сакура. — Саске — бог молний и грома, он бы вышел на связь по-другому». Сердце стискивает досада от очередной напрасно вспыхнувшей надежды. Нужно меньше зацикливаться на поиске знака, пока окончательно не свихнулась. Вернувшись, Сакура первым делом рассказывает о происшествии, но Чие не удивляется, а признается, что видела похожую змею рядом с домом. Странно. Уже достаточно холодно — время спячки, а не аномальной активности! — Запах сожженных листьев астры отпугивает змей, — уверенно заявляет Чие, разводя костер. Сакура скептически выгибает бровь, не припоминая, чтобы наделяла эти цветы подобными свойствами, но с удовольствием поддерживает идею сжечь несколько штук. Хоть какая-то от них польза! Разложенный по углам прах астр, увы, не спасает Сакуру. Сон обволакивает, транслируя красочные картинки, пока в какой-то момент экран не гаснет. Она озирается по сторонам, но ничего не видит, кроме кромешной тьмы. Страх появляется не сразу. Только когда шея оказывается в тисках, и вдох удается сделать с большим трудом. Сакура тянется к горлу и тут же испуганно отдергивает руки, нащупав змеиную кожу под пальцами. Ужас, растекающийся по венам, сковывает и мешает пошевелиться. «Раздражаешь», — звучит еще холоднее, чем обычно. Кольца затягиваются чуть туже. — Саске?.. — хрипит Сакура, проклиная себя за трепет в груди: днем все же она видела его! — Что ты здесь делаешь?! Глупое сердце ускоряется в надежде достучаться до Змея, так удачно расположившегося на сонной артерии, но все, что получает в ответ — привычный кинжал жестокости и пренебрежительного отношения. Удавка на шее в очередной раз подтверждает: Сакура для Саске всего лишь вещь, от которой без сожалений избавились, никчемный пережиток прошлого. В его руках она чувствует себя засушенным цветком, хрупким и грозящим в любую секунду рассыпаться. Но не для гербария, нет. Сакура готова пустить себя в расход только в качестве лечебной травы, потому что видит — как бы Саске не хотел казаться бездушным чудовищем, на самом деле он раненый зверь. Путы ослабляются, позволив сделать жадный глоток воздуха. Близость будоражит сознание против воли, пока змеиное туловище мучительно медленно перемещается, чтобы наладить зрительный контакт. Хвост ненавязчиво касается груди, заставив Сакуру зардеться от смущения. Наверняка Саске этого даже не замечает, а она мучается! «Ты столько раз звала меня, а теперь удивляешься, почему я пришел?» — красные глаза пытливо всматриваются. Сакура стыдливо отводит взгляд. Он действительно слушал ее молитвы, а не избавился, как от назойливой мухи?.. — Ты разрешишь мне вернуться? — с надеждой спрашивает она, от волнения прикусив губу. «Нет, — врезается в сердце. — Я здесь не за этим». — Тогда зачем? — неприкрытая обида сквозит в голосе. «Я выследил Итачи». Внутри что-то обрывается. Сакура понимает, что это значит только одно — поединок скоро состоится, и выживет кто-то один. Есть вероятность, что это последний их разговор. Но что-то не сходится. Зачем Саске пришел? Не попрощаться же! Заметив недоумение, он нехотя начинает: «Раз ты так упорно не хочешь слушать, я скажу лично…» Сакура хмурится — она всегда его слушает! — и вся обращается в слух, чувствуя важность момента. Саске медлит, подогревая интерес, а затем и вовсе безапелляционно отрезает: «Впрочем, не важно». Что?! Нет! Разочарование служит неплохой пощечиной, чтобы проснуться. Сон рассеивается. Сакура отчаянно цепляется за его остатки, желая выведать, зачем пришел Саске и что собирался сказать, но распахивает глаза в реальности. Внутренние часы, отсчитывая отпущенное время, оглушительно тикают в ночной тишине. Чие ворочается в соседней комнате. Этой ночью Сакура больше не может уснуть, мучаясь догадкой, и ждет утра, чтобы за завтраком задать вопрос: — Астры же на языке цветов означают печаль и тоску? Почему? — Это не единственное значение, — напоминает Чие, прежде чем ответить: — Думаю, потому что похожи на далекие звезды. Они напоминают, что все мы когда-то были созданы по божественному подобию, и заставляют тосковать по небу. Мурашки пробегают по спине. Сакура старается придать себе непринужденный вид, будто это обычная тема, совершенно никак не касающаяся ее лично. Выходит плохо. — Что еще могут говорить астры? — Каждый народ вкладывает что-то свое: любовь, воспоминания... Сакуру передергивает. — Должны же быть другие значения! — вспыхивает она и тут же тушуется: — Простите, не хотела так громко… Это точно не то, что хотел сказать Саске. И от этого больно. Черные глаза Чие загадочно блестят, и она переходит на шепот: — Звезда у многих народов — символ надежды, потому что указывает путь и открывает тайны. Жители Эллады считают, что ночью через астры можно подслушать разговор богов, ведь они связаны со звездами! Изумлению нет предела — связь с небом? Сакура бы знала о ней!.. Впрочем, ее меньше всего интересовали цветы, рожденные из ее боли. Значит, Саске все время действительно пытался что-то сказать?.. Правдивость легенд можно проверить только одним способом. Предвкушение и волнение к вечеру нарастают, обращаясь в пытку. Сакура выходит ночью на крыльцо, впервые за долгое время рассматривает морозолюбивые цветы и узнает в них себя: ее любовь распустилась, несмотря на холод Саске. Сильнее кутаясь в накидку, Сакура опускается на колени и прислушивается, но ничего не слышит из-за стука собственных зубов друг об друга. Как разговорить астры?.. Она чувствует себя безумно глупо, наклоняясь и прикладывая ухо к бутону. Тишина. В ней отчетливо слышно, как разбивается многострадальное сердце — последняя надежда умирает. Глупо было надеяться, что Саске оставил послание таким образом. Глаза щиплет, соленые капли наперегонки стекают с лица и орошают лепесток, пробудив едва тихий неразборчивый звук. Что?.. Сакура ошарашенно замирает, шмыгнув носом, а затем спешно вытирает намокшие щеки и переносит влагу на бутоны. Шепот нарастает: «Спасибо». Это все, что хотел сказать Саске?! Шаннаро! Какой же дурак!.. Рыдания рвутся с новой силой, а в груди растекается теплая патока от крупицы внимания. Погрязнув в собственных эмоциях, словно в болоте, Сакура решительно не замечает ни онемевших от холода конечностей, ни немигающего взгляда черных глаз, следящих за ней. Резкий гортанный звук привлекает внимание, заставив вздрогнуть от неожиданности. Сакура, всхлипнув, отнимает лицо от ладоней и всматривается в темноту. Птица? Звук, на этот раз сопровождаемый шуршанием крыльев, повторяется с разных сторон. Сколько же их?.. Становится не по себе. Сакура медленно поднимается на ноги, забыв отряхнуться, и пятится к двери. Что-то не так. Чутье подсказывает — самое время бежать! Первая птица бесстрашно садится на плечо, задев щеку крылом. Жалобный вскрик вспарывает тишину, и Сакура жмурится, вскинув руки в защите. В кожу головы безжалостно вонзаются когти, шум крыльев оглушает: вороны облепляют сопротивляющуюся жертву под истошный вопль и забирают в Ад из царапин, перьев и кромешной тьмы. Когда уже кажется, что это никогда не закончится, раздается: — Можешь расслабиться. Ты дома. Птицы исчезают. Замершая в защитной позе Сакура осторожно приоткрывает веки. Непривычно яркий свет после темноты слепит, мешая опознать бога перед собой. Черные волосы и бледная кожа вводят в заблуждение. Саске?.. Сердце радостно ускоряется, чтобы запнуться. Глаза в ужасе распахиваются, а губы беззвучно шепчут: — Ты!.. — Здравствуй, Сакура, — заметив маску ужаса на ее лице, Итачи вносит ясность: — Саске жив. Ощутимое облегчение сменяется напряжением и недоверчивым прищуром: — Что я здесь делаю? — Сакура делает шаг назад, будто это как-то поможет ей спастись от могущественного бога: эта встреча не сулит ничего хорошего. Белое пространство из света сбивает с толку: непонятно, где оно начинается и где заканчивается. Ловушка?.. — Я вернул тебя в игру, — несмотря на кажущееся любопытство, в черных глазах плещется равнодушие. — Ты не рада? До Сакуры наконец доходит. Пронзенная разрядом восторга, она проверяет силу: разжимает кулак и с неверием лицезреет пышный бутон белоснежной астры на ладони. Счастью нет предела! Но... — В чем подвох? Итачи выглядит смертельно уставшим и незаинтересованным в разговоре. Вместо ответа он переводит взгляд на образовавшуюся в пространстве темную кляксу. Сакура напрягается, готовясь отразить нападение, но атаки не следует. Чернота распадается на уже знакомых черных птиц, тут же растворившихся в воздухе, и являет знакомую фигуру. Наруто вопит как резаный и отмахивается от невидимого врага, пока его не парализует родной голос. Голубые глаза расширяются от изумления. — Сакура! — восторг уступает ужасу, стоит заметить Итачи. Лицо Наруто искажается звериным оскалом, тело двигается на автомате: он, не разбираясь что к чему, делает выпад в сторону врага и тут же падает. — Эй! — обнаружив на своих ногах путы, он возмущенно указывает на них подруге. Сакура осознает свою причастность к падению только сейчас, в шоке уставившись на собственную вытянутую руку. Даже не заметила, как призвала растения! Трудно сказать, что ей движет — явно не здравый смысл! Очевидно, защищать врага и предателя, сотворившего из Саске помешанного карателя — не лучшая идея. Но вместо того, чтобы бежать или сражаться, Сакура просит Наруто: — Давай выслушаем. Он по-лисьи щетинится, но нехотя перестает вырываться. Итачи благодарно кивает, переходя к делу: — У меня есть просьба… — Ты издеваешься?! — рычит Наруто, пораженный наглостью. Сакуру тоже передергивает от перспективы выполнять желание врага, даже если тот и помог им. Она уже хочет отказаться, как Итачи спокойно продолжает: — Меня скоро не станет, и я хочу, чтобы вы позаботились о Саске, — он переводит взгляд на Наруто: — Не дай ему совершить ошибки, когда правда вскроется, как нарыв, — и пока тот озадаченно хмурится, обращается к Сакуре: — Стань его светом и раздели с ним боль. Что?.. В голове никак не укладывается. Итачи — зло! Он не должен говорить о брате с такой любовью и просить о нем позаботиться, если сам обрек на страдания. Остаток разговора проходит как в тумане. Сакура в трансе кивает на все, будто ей есть до происходящего дело. Она не может точно сказать, когда они покинули странное белое пространство, и как давно Наруто успокаивающе гладит ее по спине. — Что он имел в виду под «правдой»?.. — Без понятия, — на автомате безжизненно отвечает она, заставив Наруто поморщиться. — И какой у нас план по усмирению Саске? — осторожно спрашивает он, надеясь вывести ее из ступора. И у него получается. — Не знаю! — взрывается Сакура, отодвинувшись. — Я ничего не знаю! Встретившись с растерянным взглядом голубых глаз, она тяжело вздыхает и прячет лицо в ладонях. Раньше казалось, что стоит вернуться домой, и все как-нибудь само собой разрешится: Саске отомстит Итачи, успокоится и станет прежним. Теперь становится очевидно, что во всем замешаны верховные боги, и месть не ограничится старшим братом. Вереница смертей никогда не закончится... — Ты ведь не плачешь? — испуганно спрашивает Наруто и облегченно выдыхает, получив отрицательный кивок головой. — Только не плачь! Мы обязательно проревмся! — А если нет?.. Что, если уже слишком поздно? Вдруг Саске вобьет себе в голову уничтожить Небеса?! Наруто выслушивает опасения с несвойственной ему серьезностью и пугающе-долго молчит. Сакура сникает, уже думая, что ему нечего сказать, когда он воодушевленно сжимает кулаки: — Тогда я вправлю ему мозги! — Сакура вздрагивает от силы его голоса. — Если не поможет, руки-ноги поотрываю, чтобы не натворил глупостей! — заметив слезы в ее глазах, Наруто вскидывает руки в знак примирения: — Я в переносном смысле! В крайнем случае, очень осторожно, чтобы твой подорожник помог! Сакура всхлипывает сквозь смех, вытирая глаза. Грядущие шутки отнюдь не смешные, и будущее как никогда пугает. Но она решает довериться покровителю лис, что светится ярче тысячи солнц. Возможно, завтра над головой снова сгустятся тучи, и змеи выползут из темных глубин, чтобы затащить ее в пучину страха и паники, но в эту минуту Сакура верит: предсмертное желание Итачи исполнится, и Саске будет спасен.