Тишина на дороге к радуге

В самой дальней комнате дома бродил тонкий высокий силуэт. Она собирала вещи, что лежали в ее гардеробе, были на вешалках и небрежно висели на спинке огромного кресла у камина, чье пламя освещало мрачную комнату. Все, что ее окружало, что нравилось, любила когда-то, она возненавидела всей душой. Граммофон, такой старый и такой не нужный, наигрывал Чайковского. В дверь постучал мужчина не стар, но и далеко не молод, однако внешне довольно приятный, на самом деле, человек, но он походил больше на грешника из ада, которому обещали свободу в течение ста лет. Он поклонился девушке, и, буркнув, что ее отец ожидает в гостиной, на один важный разговор. Она выдавила из себя жалкую пародию на ухмылку – он знала, что он хочет, но все рано поблагодарила дворецкого и попросила, чтоб последний оставил ее на некоторое время одну, либо помог собрать вещи. Мужчина кивнул…и согласился помочь ей. Она собирала книги, дневники и куклы. Ей то было это не нужно. Но она и не могла это все отпустить. Это были все воспоминания о тех прекрасных деньках, когда все, не только в семье, были на седьмом небе от счастья. Такая была жизнь. Но это теперь прошлое, которое мало кого интересует, а если найдутся любопытные уши, то им все равно никто не скажет. Одна за другой вещи летели в чемодан, полупустой, маленький, дворецкий же укладывал как можно аккуратней, чтоб вместилось гораздо больше, и, когда сумка была заполнена, да так, что она ели-ели закрывалась, «мученики» начали прибирать. Однако раздался звук, не то вопль, не то рев, от чего те вздрогнули и посмотрели на полуприкрытую дверь. Стало очень душно. Она посмотрела на мужчину, слегка опустила голову, поджав сухие, раскусанные в кровь губы, выпрямилась и пошла в темноту, где ее ждал непременный конец… Она спускалась по пыльной лестнице, между балясиной и столбом плелась уже третья паутинка. На стенах остались белые места, где раньше висели дорогущие картины. Нижний этаж пустовал кроме винных шкафов, стола, четырех стульев и одного сломанного у тяжелой двери, которая держалась только на честном слове, и керосиновой лампы – единственного источника света. На каминной полочке стояли одиноко золотые, неработающие часы, чей циферблат, по непонятным причинам, почернел. - Маги, доченька моя любимая! А я хотел с тобой поговорить. Это был мужчина лет пятидесяти, с покрасневшим лицом, сам он очень редко передвигался, так как ему мешал живот, из-за которого он не мог застегнуть рубашку, что некогда была ему в пору. От него вечно воняло то табаком, то алкоголем, то жареной свининой, хотя, как подшучивал ее брат, глава семейства очень походил на то, что он ел. Огромные кулаки лежали на столе. - Слушай, дорогая, - начал он, икая, делая паузу почти на каждом слове, - Милая, я хотел бы тебя попросить об одной очень выгодной сделке. - С меня хватит, - она спокойно развернулась. - Доченька, тебе оно понравиться! - Ага, так я тебе и поверила, - она облокотилась на поручень, - Денег у меня нет. А если бы и были, не дала. - Дочь, мне надо. - Мне тоже, - она прикоснулась к блестящему, неестественной ярко-салатовым отливом изумруду на перстне. Его лицо стало багровым, кулак приземлился на поверхность стола, оставив внушительную вмятину – все-таки сила осталась та же. - Ты смеешь ослушиваться родителя? – слова были произнесены невнятно, но вполне понятно по тону. - Мой родитель – не свинья и не мебель. Но ты даже под эти понятия не попадаешь. Ты просто мусор. - Маги! - Не смей на меня орать! – она резким движением развернулась, - Ты все пропил! Все! Оглянись вокруг! И это дом! - Пожалела бы меня, неблагодарная! - К чему тебя жалеть! Что ты не можешь перейти через себя? А еще я неблагодарная! – Маргарет усмехнулась, повернув голову в сторону, открывая взору красовавшиеся на щеке шрам. Мужчина нахмурился: - Хорошо, есть последнее предложение, - толи он прокашлял, толи просмеялся, - Ты любишь же играть, не так ли? Предлагаю одну партийку. Играем до победного. - Ты знаешь, что это невозможно пока, кто-нибудь из нас не подастся. - Я уверен в своих силах, и точно тебе не проиграю. Девушка посмотрела на улыбающиеся физиономию. Молча осмотрела комнату, шкафы, затем тяжело вздохнув, остановила свой взгляд на перстне и ухмыльнулась: - Я тебе тоже. Она стала медленно приближаться к нему, подобно тени, отодвинула стул, чтобы сесть. Маргарет чувствовала взгляд дворецкого и двух старых служанок, что оставались на верху и не смели даже пискнуть. В ее комнате заиграла «9 симфония», тихо, почти не слышно. Огонь в лампе казалось светил ярче, нежели раньше – лицо некогда любимого отца злобно выделялось из тьмы помещения, подобно дьяволу. Он улыбался и приговаривал себе, задорно, весело: «Вырву твои непонятного цвета глаза, продам торговцам…нет! В музей! А тебя слепую в рабство сдам первому встречному. Хотя кому сдалась ты такой, никакой выгоды. Вышвырну, как котенка, на помойку, жрать помои будешь. Вот что значит идти против своего отца!» Она скривилась, но старалась сделать вид, что ничего не слышала, мешала карты, а когда пришел черед раздачи, одна из карт полетела старику прямо переносицу, оставив там белую полосу. - Ты читал русскую литературу? – Маргарет рассматривала свои карты. - С чего это вдруг! – он хрюкнул, пододвинув к себе свой игровой арсенал. - Жаль, там есть такой писатель…не помню, как называлась его книга, но главу его я запомнила довольно хорошо. Но тебе уже не понять. Музыка не переставала играть – ее заело. Свет потихоньку гас, тень на пустых стенах становились выше и будто смеялась над другой, что вся сжалась, на ее шее были руки первой. Часы, которые давно не ходили, издали жалобное тиканье. «Последний ход…», - Маргарет посмотрела на свои карты, зная какой будет исход. Однако, все сразу предусмотрев, была она вполне себе спокойна, даже чуть-чуть навеселе. Мужичонка, увидев, что играть больше нет смысла, довольно вскрикнул: - Да, я выиграл! Выиграл! Ха, ну что, сволочь, готова к выговору? - «…отчего мне казалось, будто вы непременно должны нынче умереть...»* Дверь отвалилась и приземлилась на пол, сломав несколько досок. Часы пробили без пятнадцати. Свет угас совсем. - Не хочешь вина? Твое любимое? – девушка, хоть этого и не было видно хорошо, улыбнулась. - Так бы сразу! Валяй, гадина. Завтра же тебя продам! Она тихо подошла к шкафам, взяв наугад бутылку и на ощупь найдя треснутый стакан, налила вонючей жидкости. Раздался тихий звон. Свет зажегся вновь, девушка несла напиток. - Возьми, черт. Только пить ты и умеешь… - Маги убрала мешающуюся прядь, некогда против ее воли отстриженная ее отцом, что он мог продать. - Да! И буду! – он осушил сосуд одним залпом, закончив, вытер рот рукавом. Его улыбка победителя исчезла, стакан разбился.Глаза отражали ужас, зрачки расширились, он упал на пол. Пройдясь по стеклу и сев на стул, она рассматривала тело, которое пыталось что-то сказать, держась за горло. Она молча смотрела, пытаясь не упустить ничего. - Учту, что надо добавлять больше, если мне это вдруг понадобится, - она вставила камень обратно в кольцо. Он, кашляя, встал на четвереньки, развернувшись, сделал два шага, после чего его и стошнило. Лицо побледнело, однако румянец на щеках остался. Он продолжал хрипеть, завалившись на бок. - Мама все-таки у нас чудо. Она сразу предвидела все это. Но ни я, ни Хай, ни даже ты не смог предугадать ее финального хода. Она молодец… - девушка зачесала свои короткие волосы назад, не сводя своего взора с родителя. У мужчины начались судороги. Он задыхался. - А ты даже этого не понял. Жалеть? Тебя? Зачем? Ты ничего не сделал. Ты только поплакал слегка, а потом понял, что свободен, - она рассмеялась, - И поддался соблазну. Прошу! – девушка обошла почти мертвое тело, чтоб видеть глаза, и проговорила четко и громко, - Гори в аду. Стеклянный взгляд смотрел в никуда. Музыка на верхнем этаже затихла. Часы пробили двенадцать. Слуги начали спускаться вниз, чтоб рассмотреть весь этот ужас поближе, но ни у одного из них на лице не читалось ни соболезнование, ни сострадание, ни отвращение. - Надо было это сделать давно, - прокряхтела нянюшка. - Ты знаешь, руки ни у кого из нас не дошли б! – главная горничная уперла руки в боки и покачала головой. - Ну, можно отправляться, не опасаясь? – дворецкий поклонился, пытаясь разглядеть лицо госпожи. Она помолчала с минуту, закрыв пол-лица правой ладонью, проговорила: - Сообщи моему брату, что я к нему приеду. Но сначала, мне надо к другой персоне. А пока собирай вещи. Труп вышвырнуть в кусты, раздражает. - Как пожелаете. Желтый глаз был прикован к телу. Вот оно. Вот чего она добилась! Лучше и быть не может. Она знала, что сначала полиция, даже если сразу узнает, что она убийца, закроет глаза на этот случай. А вот с СМИ могут быть и проблемы, что может стать причиной лишения хорошего союзника. - Ну и черт с ними. Тетушка! Няня подпрыгнула, задрожала, прижимая к себе тросточку. - Да, моя хорошая?.. - Дай мне плащ. Хоть собираюсь я брать зонт, капюшон мне тоже нужен. - Может без зонта?.. – она жалостливо посмотрела на убийцу. - Хорошо, дай мне просто этот и все! Старушонка быстренько побежала к другой двери, чуть не сшибив своих напарников, надрываясь, которые тащили тело из большой залы. Она села на стол, стала заламывать пальцы. Она знала, что идея была ужасна, но раз она решилась, то делать ничего не остается. Вивальди заполнил дом.