rosea lilac wine

Когда замок засыпает белой вьюгой и сугробы лежат на замерзшем Чёрном озере, Юхён таскает Минджи тайком горячий какао в термосе – эту странную штуку дала Минджи, и теперь Юхён использует для них обеих. С наступлением настоящей зимы выйти на прогулку дело сложное. Поэтому, когда Юхён сидит до полночи в библиотеке, гонимая старостами вернуться в гостиную, Минджи сидит с ней. – Ты слишком рано начала зубрить, – промямлила сонная Минджи, лежа на своих согнутых руках. Освещение над ними было мягко-тусклым, то ли это из-за сумрака за окном и покрытых льдом стёкол. – Лучше буду учить, пока нет суматохи. Так легче, – Юхён с шелестом перевернула страницу. Мельком глянула на сопящую девушку. – А тебе бы пойти отдохнуть, Миндж. – Не хочу, – возразила она, – вернусь в гостиную — Шиён достанет. Она какая-то активная, вопросами заваливает, а у меня нет сил отвечать. – Что за вопросы? – осторожно поинтересовалась девушка. Минджи обвела фигуру Юхён долгим взглядом, цепляясь за рассыпанные школьные принадлежности вокруг неё. Каждый раз, как Юхён сосредоточена, она чутка приоткрывает рот, и Минджи эта привычка кажется безмерно очаровательной. Потом Юхён хмурится – значит переживает. Обе понимают, что за вопросы. Но Юхён захотела сказать прямо, чтобы наконец от этой темы не бурлило в животе тревогой. Юхён суетливо поправила волосы, убрав чёлку с глаз. Она очень-очень мохнатая, словно только что встала с постели. Смотря на неё, Минджи чувствует ещё большее желание заснуть долгим сном. Главное, чтоб рядом примостилась пахнущая уютом Юхён; чтоб она мерно дышала в шею и по нескольку раз смущалась просто посмотреть в глаза. Минджи глубоко вздохнула. Начала водить пальцами по уголку юхёнова пергамента. – Она просто спрашивает про тебя. Ну, волнуется, наверное. Либо ей невыносимо, когда что-то от неё скрывают. Но ты не подумай… – спохватилась Минджи, – что я с тобой только из-за неё. – Я так и не думала, – у Юхён в голосе – одна честность. А Минджи зарделась. – Ох, – она запустила руку в свои чуть кудрявые волосы, – я стала часто приплетать Шиён в разговоры. Просто… Просто Минджи изредка переживает, что у Шиён может что-то щёлкнуть в голове, и она причинит вред Юхён. Конечно, Шиён не была настолько ужасной, но временами неуправляемая. И в её голову слишком сильно вбили слизеринские заповеди. – Так, ладно, – взбодрилась Минджи, – тебе помочь с чем-нибудь? А то, как я погляжу, ты не можешь с зельем разобраться. – Непонятно написаны пропорции. У меня с зельеварением всегда большинство проблем. – Повезло, что у меня как раз по нему высшие баллы, – усмехнувшись, Минджи двигает стул поближе к Юхён. Едва касается плечом чужой руки. Минджи сгибается в спине, всё так же лежа на столе, но уже – так близко-близко, что Юхён способна услышать и ощутить её спокойное дыхание. Юхён на секунду зависает. Бездумно она поддаётся порыву и, пока Минджи читает с учебника рецепт, тихо бубня себе под нос, Юхён наклоняется над её макушкой, оставляя нежный поцелуй. Минджи запинается посредине предложения. И как ни в чём не бывало продолжает, стараясь восстановить ровный ритм сердца. Оставшееся время до комендантского часа, в пустой библиотеке, тихой и утешительно-мирной, Минджи учила Юхён в теории как правильно смешивать ингредиенты и в тайне мечтала её поцеловать. \ В отличие от Хэллоуина, который Юхён провела на вечеринке гриффиндорцев, канун Рождества, до момента, как все разъедутся, Минджи обещает Юхён провести вдвоём. В преддверии этого Минджи врывается в теплицу к Юхён, дрожа и стуча зубами от холода. – Как у тебя тут хорошо! – она греет руки друг об друга, и Юхён, только её завидев, бросается мигом к ней, хватает её ладони в свои. Согревает дыханием. Минджи отнекивается, и: – Эй, это не обязательно, – стесняясь говорит она. – Обморожение тебе ещё не хватало получить. – Не настолько холодно… – Лучше предостеречься. Когда Юхён убеждается, что прекрасные минджины руки – к которым она очень-очень любит прикасаться – в безопасности, она отпускает девушку, подходя к цветам. На одном из столиков растёт много-много роз – жёлтых и красных. Сбоку орхидеи; одну из таких Юхён пару недель назад вручила Минджи. На Юхён привычно завязан фартук, а волосы собраны на затылке. Минджи от увиденного теряется, потому что впервые забрела в теплицу и впервые увидела Юхён такой. Она посреди всех этих растений, трав, цветов, волшебных и не волшебных, словно лесной дух; она собрала в себе свежий воздух, приятный запах летней листвы, такой кисло-сладкой, от которой ощущается жизнь. – Ты для чего пришла? – Юхён продолжила срезать ненужные веточки у магического растения: очень прихотливого, но и красивого. – Просто? – неуверенно прохрипела Минджи; она бы сказала правду, что соскучилась, но как бы Юхён от услышанного не порезала себе палец. – У тебя тут клёво. Как вообще получилось, что тебе разрешили личную теплицу? Минджи сняла с себя тёплую куртку, поежилась и осмотрелась по сторонам. Небольшое совсем здание, но в нём хочется остаться на подольше. – У меня были выдающиеся успехи, – в словах была слышна улыбка, – и, по факту, это теплица профессора Стебль, но она разрешила мне тут выращивать что захочу, при условии, что в любой момент цветы – пойдут на украшения замка. – Пове-езло, – Минджи подошла к деревянному шкафчику слева от Юхён и заглянула за стекло. Там в баночках травы, удобрения, неряшливо брошенные перчатки и много разной всячины. – Подойди сюда, – Юхён вытерла руки об фартук и ладонями поманила Минджи, – тут теплее. Минджи отозвалась тут же, и вместо того, чтоб дойти – побежала в два-три шага. Юхён засмеялась. Как только девушка оказалась вплотную, Юхён, преодолев себя, обняла её за плечи, крепко прижимая к себе. Минджи робко уложила ладони на юхёнову талию, уткнувшись в её ключицы. – У тебя разве сейчас не тренировка? – и вновь у Юхён получается держать тон голоса ровным, когда внутри всё бурлит и вскипает. Минджи такой способностью не обладает, потому сказанное у неё выходит дрожаще: – Отменили из-за снегопада. – Это хорошо. Макушка у Минджи мокрая. Юхён укладывает на неё подбородок, и быстро-быстро проводит ладонями по минджиным предплечьям. – Те цветы, – её дыхание Юхён чувствует сквозь ткань рубашки, – мне? – Ты про какие? – весело хмыкает она. По обе стороны – столы, в ряд на которых только посаженные, те, что только расцвели, те, которые скоро завянут. Хризантемы, пушистые пионы, белые лилии, в нескольких плошках камелия ярко-красная, ирис, тянущийся к потолку, состоящему сплошь из окон. Но минджин взгляд упал на розы. Их едва освещает единственная лампа. Света тут к вечерам недостаточно, особенно зимой, когда темнеет в четыре. – Про розы. Почему-то обнимаясь в теплице с Юхён, стоя под угрозой быть увиденными – стены тут наполовину окна – Минджи ничуть не боится. Наоборот хочет, чтоб поскорее узнали и, может, Юхён тоже поймёт, что Минджи к ней испытывает. – Я хотела подарить тебе красные, – признаётся Юхён. Мои чувства к тебе с каждым днём всё сильнее. – Я буду этого ждать, – Минджи слегка трётся об Юхён, будто кошка, и в оглушительной тишине слышит, как бьётся чужое сердце. \ После ужина в Большом зале, большинство студентов пробираются в гостиные других факультетов, чтоб отпраздновать Рождество в школе один раз и дома второй. Юхён задумывалась над тем, чтоб остаться на каникулы в школе; но когда услышала, как сильно соскучилась Минджи по дому, идею отбросила. Она-то хотела остаться чтобы побыть с ней. Поэтому решает отправлять Минджи письма, только бы держать связь. Хандон сбегает в комнату к Юбин; а Бора с Гахён отрываются на очередной гриффиндорской попойке. Хосок откуда-то достал алкоголь. Юхён же не хотела ни к первым – потому что не хочется мешать, ни ко вторым – слишком шумно. Вот она и тянет за собой Минджи в гостиную Хаффлпаффа, пока есть возможность и комната свободна. До этого Минджи ни разу тут не была. По правилам школы – вовсе нельзя навещать другие факультеты. Но как будто кто-то слушает. – Тут так… – с придыханием вырвалось от Минджи, – по-домашнему. – Говорят, у нас самая уютная гостиная, – Юхён глуповато хихикнула и легонько подтолкнула Минджи дальше. – Давай быстрее, пока никого нет. А то, знаешь ли, большинство наших слизеринок ненавидят. Минджи это задело. Она кивнула, послушно поднимаясь в юхёнову комнату. – Так значит, твоей соседки нет? – чтоб унять волнение Минджи предпочитает много-много говорить. Юхён аккуратно прикрывает дверь. Щелкает ночником; небольшую круглую комнатку заливает оранжевый свет. Минджи с восторгом смотрит по сторонам. – Ага, Хандон по своим делам свалила, – и Юхён по правде интересно, она ушла по своей воли, или для Юхён. – Это твоя кровать? Получив утвердительный кивок, Минджи плюхается на клетчатое чёрно-жёлтое покрывало. Матрас приятно пружинит. Сняв мантию и повесив на крючок у двери, Юхён тоже подходит, но лезет в прикроватную тумбочку, вынимая доверху наполненную коричневую бутыль. Она приготовила ради эксперимента. Наткнулась однажды в одной из книг, завалы которых в теплице, и, ища лучшее средство, чтоб избавиться от вредителей, нашла рецепт самодельного вина. Из цветов. Юхён не смогла удержаться, чтоб не попробовать. Сегодня выдался хороший случай его опробовать. – И-и-и что это? – Минджи приподнимается на локтях. Её рубашка чуть задралась. Юхён трясёт бутылкой, из-за тёмная жидкость булькает. – Вино из розовой сирени. Признание в любви. – Вау! – Минджи оживляется. Подпрыгивает – словно может взмыть в небо – и садится на кровати, скрестив ноги. – Мы будем пить? – А такие девочки как ты разве не против алкоголя? – подтрунивает она. Минджи закатывает глаза и бьёт Юхён пяткой в бедро. – Раз достала, я хочу. Тут сложно найти что-то нормальное, а та гадость, что пьют волшебники, просто невыносимая. Почему они у маглов не могут взять настоящий, крепкий коньяк. Я не понимаю. – Мне пора просить по три сикля каждый раз, когда ты возмущаешься «почему волшебники не могут пользоваться магловским». Позавчера Минджи устроила тираду почему они не пользуются телефонами, ведь так было бы намного проще. И её чуть не схватил удар, когда Юхён начала говорить, что на каникулах будут переписываться письмами. «Двадцать первый век! Мы можем позвонить друг другу!». Юхён не смогла возразить – единственная причина, почему письма: Юхён хотелось отправлять Минджи рисунки. Лично подарить она бы не решилась. – Ну так? – Минджи вынимает из кармана брюк – «в юбке ходить не так удобно, особенно, когда нужно отвечать за целую свору надоедливых детей. И мне все равно на школьные правила. Пусть Дамблдор помучается с моё» – пачку игральных карт. Начинает перемешивать. – Мы будем пить? Юхён в её тоне учуяла нечто иное; что-то игривое и интригующее. Снова настигло приятно-взволнованное чувство. – Предупреждаю заранее, – Юхён немного сбита с толку, и на кровать, с бутылкой в руках, забирается неуклюже, – оно может оказаться очень невкусным. – А мне кажется всё будет вкусно. Ты же делала. Прокашлявшись, Юхён спрашивает: – Во что будем играть? Поставив бутылку у ног, Юхён указательным трогает маленькие зелёные листья цветка, обвязанного вокруг горлышка. – Правда или желание? – задумчиво предлагает. В приглушённых тонах замечает движение юхёновых рук. – А это что? – она тоже тянется, едва касаясь чужих пальцев. Раньше бы Юхён отпрянула, но сейчас наоборот – оставила руку; перевернула, чтоб дотронуться до минджинова золотистого запястья. Даже под холодным зимним солнцем она остаётся загорелой и такой-такой светящейся золотом, что именно её Юхён считает чудом, а не летающих по небу людей на мётлах. – Омела, – почти беззвучно прошептала Юхён, смотря точно в минджины ясные глаза, блестящие в полумраке красным. Поцелуй меня. – Очень по-рождественски, – отвечает Минджи, забирая бутылку. Минджи языка цветов, к сожалению, ещё не выучила. – Я сделаю первый глоток? – Ага, – Юхён спрятала своё огорчение и, пока Минджи откупоривает крышку, начала раздавать карты. Сначала Минджи настороженно нюхает вино. Юхён за этим наблюдает, втихую улыбаясь. Резкий насыщенный запах ударяет в нос и Минджи, отскочив, чихает. – Передумала? – смеётся Юхён. – Ещё чего. Минджи очень изредка прибегала к такому методу выпустить пар, когда совсем невмоготу. Она уже даже подумывает о том, чтоб бросить учёбу в Хогвартсе после пятого курса. Надоело это образование, в котором каждый день сталкиваешься со стереотипами, где одно соперничество и нездоровая обстановка. Особенно, когда ситуация со злыми силами накаляется. Всё, что Минджи нужно – она выучила самостоятельно. Но Минджи здесь нашла Юхён, и только она теперь является фактором сомнения. А ещё – Юхён, кажется, любит магический мир. И Минджи понемножку набирается от неё подобным чувствам. Минджи делает уверенный глоток, тут же корчась под обеспокоенный юхёнов взгляд. Громко фыркнув, она говорит: – Прямо как у бабушки в деревне! – Ты невероятна, – неосознанно вырывается у Юхён. Минджи от слов не сдерживает улыбки. – Как на вкус? – Не шедевр, конечно, но пить можно, – решает она. – Попробуешь? Для начала Юхён раскладывает карты на двоих, после чего осторожно возвращает себе бутылку, и от взгляда на веточку омелы волнуется. Запах отдалённо напоминает сирень. Юхён ещё предстоит учиться в технологии виноделия. Но, наверное, для первого раза уже хорошо – что получилось. Пусть не идеально. Она делает небольшой глоток – язык обжигает медово-нектарным, ещё горьковатым. И впрямь пить можно. – Понравилось? – Минджи заглядывает ей в лицо через карты. Свои уже подняла и оценила раскладку. – Да. Так значит… правда или желание? – Не-е, – протягивает озорно Минджи. – Давай – правда или выпивка? Без особой уверенности Юхён соглашается. Но получается так, что пьют они не только в наказание за неразглашение правды. Потому что Юхён отвечает Минджи на всё-всё. Юхён ей даже рассказывает, кого хотела пригласить на Святочный бал в том году на Рождество. И потому что – Минджи тоже отвечает на всё-всё. Будто им нечего друг от друга скрывать и совсем не стыдно раскрыть самый неприятный случай. У Минджи это на первом курсе, когда кто-то из таких же первогодок решил разыграть, бросившись с пирса в озеро, а Минджи бросилась следом, но ничего на берег не вытащила – потому что уловка. Её потом месяц дразнили – и, наверное, предложение стать старостой факультета отголосок прошлого. Теперь у Минджи нешуточное влияние, поэтому такого точно не повторится. Минджи пьянеет очень быстро. Она укладывается на бок, подпирая голову рукой, отчего её длинные волосы рассыпаются по клетчатому покрывалу, а зелёный галстук – касается жёлтого цвета. Юхён, тоже порядком выпившая, из-под ресниц посматривает на Минджи, а как только девушка это замечает, Юхён возвращается к рассмотрению карт. Очевидная донельзя. Но Минджи сама ослеплена влюблённостью, потому только мурашится от томного юхёнова взгляда, что искушает непомерно. В моменты, когда Минджи радуется своему выигрышу и хватает полупустую бутыль с вином, Юхён, сама того не осознавая, наблюдает, как Минджи слизывает с губ оставшиеся капли алкоголя. Становится очень жарко. Так, что пылает лицо, тело и душа. Так, что горящие красным минджины радужки – только вполовину алые от юхёнова желания. Может выпивать в компании друг друга было ошибкой. Может оставаться наедине в молчаливую ночь, пока за стенами шумно и играет музыка, тоже было ошибкой. Но Юхён ошибку не чувствует, когда протягивает ватную ладонь, дотрагиваясь разморенного лица Минджи. Румяного и очень красивого. – Сейчас моя очередь спрашивать, – охрипшим от чувств голосом говорит Минджи нависающей сверху Юхён. – Спроси, – требует Юхён понемножку оказываясь ближе. Минджи приподнимается, чтоб быть вплотную, едва губами не цепляя юхёнов подбородок, и, смотря в заволоченные опьянением – или чем там ещё – глаза, вкрадчиво шепчет: – Ты хочешь меня поцеловать? Пустая бутылка с вином звякает, падая об пол. Омела остаётся у юхёновых коленок, подминающих под себя покрывало. Юхён выдыхает через рот – горячо-горячо и до мурашек. – Вино закончилось… – отвечает Юхён. – Как мне выпить в наказание за молчание? У Минджи мир понемножку начинает вращаться. То ли от вспыхнувших ощущений, пёстрых, как жёлтый цвет, то ли от вина из розовой сирени – но так и так Юхён к Минджи мучительно близко, что наконец-то можно коснуться везде и как захочется. Юхён смотрит долго и упрямо. Минджи проводит по родинке у неё на носу. Таким же шёпотом, пленительным, зазывно-хриплым: – Ты можешь выпить с моих губ. Минджи прикрывает глаза и поддаётся вперёд. Её губы очень мягкие. Юхён готова клясться, что пахнут цветами и на вкус точно так же. Юхён готова даже расплакаться. Юхён готова на всё, только бы Минджи не отстранялась. Они целуются медленно. Едва-едва касаются. Тяжёлое дыхание заполняет комнату, рассыпается в кисло-сладком аромате от нескольких пролитых на кровать капель. Судорожно Юхён ищет минджину ладонь, чтоб переплести её пальцы со своими. Чтобы чувствовать намного больше. Хотя ещё больше – и Юхён не выдержит. – Ты вкуснее чем вино, – откровенно раздаётся от Юхён. Минджи чисто смеётся. Чмокает Юхён в кончик носа. Целует её влажные губы. – Надо было сразу играть в «правда или поцелуй»? – Тогда бы я совсем ни на что не отвечала. Вновь целуя, Минджи, в юхёновы губы: – Я тоже. Завтра Юхён обещает подарить Минджи белые астры. – Они что-то означают? – Минджи очаровательно покрасневшая; и видит себя в отражении юхёновых зрачков. В которых плещется солнце. Она трогает, как не могла раньше, девушку. Проводит ладонями по шее, по хрупким плечам, по кистям рук, обрисовывая вены и костяшки большим пальцем. Юхён под касаниями не смеет даже громко дышать. Зато смеет снова целовать Минджи – неспешно и трепетно-трепетно. – Да, означают, – с улыбкой отвечает Юхён – её Минджи чувствует в поцелуе. – Что? – Я люблю тебя. \ Наутро, заснувших рядом друг с другом Минджи и Юхён, находит Хандон, за которой следом скачет Гахён, желающая спросить – где подруга была всю ночь. День начинается с криков.