Доктор и «Совёнок»

      Она смотрела на меня. Её глаза не были морем, они никогда не затягивали на дно, не топили в себе, да и не влекли особо. Они не были синими-синими, как воды далеко за волнорезом, не были голубыми, как небосвод, не были зелеными, как трава по весне или кроны деревьев в конце лета. Это были обычные глаза, такие же, как и у других. Её губы не были яркими от природы, скорее наоборот, они были очень бледны и не выделялись на такой же бледной коже. Губы цвета вишни — не про неё. Они не были большими и пышными, не были узкой линией, это были вполне стандартные губы, опять же, как и у других. Её волосы не отличались особой пышностью и густотой, они были жидковаты и всё время норовили сбежать из хвоста или пучка, в который она их собирала. И даже они не привлекали к себе внимание. Она не имела модельной внешности, не была яркой личностью и не врезалась в память. Она была обычной женщиной в расцвете сил. Не была лучше или хуже других, была такой же, если честно. Наверное, она из тех, кто по утрам заваривала кофе, сидя на подоконнике в кухне и размышляя о том, опоздает она сегодня или нет.       Шутка. Дефолтная красивая баба средних лет с длинными темными волосами, обладает различным цветом радужной оболочки правого и левого глаза.       — Пополнение, значит. Хорошо, очень хорошо, — отвлеченно отвечает доктор женского пола.       — А куда вы ездили, если не секрет? — Даззл спрашивает грязно из вежливости, нежели строит из себя заинтересованного судьбой Виолы человека. Соглашусь с ним в этом моменте, новые знакомства для меня всегда проходили как-то не так. То тот, с кем буду иметь дело, окажется до омерзения скучным, то кому-то взбредет в голову набиваться в друзья и так далее и тому подобное.       — Секрет, — с ухмылкой встречает Ви вопрос, — раньше ты бы просто промолчал при моем появлении. Новенький на тебя хорошо влияет.       Снова чувствую себя плохо. Не успел хоть что-то предпринять, как вдруг опять погрузился в обволакивающую темноту. Пожалуйста, не надо…

Догечня, 2015 год, плен.

      Завалившийся на пол истекающая кровью чурка с пиндоским М-16 скулит и в ужасе смотрит на свою ногу. Не, кость не задета, бедренная артерия с внутренней стороны, а это не там, куда в него целились, поэтому ему просто сильно порезало мясо и сало. По воплям чувствуется, что ему никогда не разряжали дробовик в кишки, а потом не добавляли туда же пулю из АК. Так, у меня есть четыре свободных койки. Разоружаю безмозглых еб%телей баран, иду, точнее вещая, доковылял в местный аналог ординаторской и вытаскиваю из выдвижного ящика стола трое металлических наручников. В здешнем участке их было много.       По одному поднимаю ублюдков и укладываю на кровати, догенческий шестнадцатилетний медбрат-е£@ный-фембой второго курса обо%р@нного медколледжа, выданный аборигенами в качестве помощи в прикладной работе из-за состояния эскулапика, спешит помочь. Женоподобный медбрат с феминной харей до чёртиков хлипкий. У чурок обычно дети другие. Какого х$я они мне дали бестолкового дистрофика? Ниче-ниче, выпишу ему идеальный план тренировок, этот кусок кожи, нанизанный на кости, будет сидеть метандиеноне и курсить, курсить, курсить, пока волосы с головы не дислоцируются на нижнюю часть лица и переднюю часть шеи. Что-то разогнался, возвращаем холодный ум профессионала. С транспортировкой подстреленных мартышек подсобили сами чурки. Кто-то упрекнет меня: «Э, какого х&я, док, ты же наш слоняра (💪🏼), какого бл#дского пешего ты, попав к ним в плен, начинаешь им помогать латать свинтусов!» И будут правы. В свою защиту скажу: ребят, давайте смотреть правде в глаза, от меня есть какая-никакая польза. Yes, проще было бы пустить мне пулю в висок и дело с концом, но, как видите, если жив, значит, на то есть причины. Слишком уверенно сказал «жив». Скорей всего, как только стану им не нужен, меня пустят в расход.       — Ключи только у меня, а я ухожу через несколько часов на отдых, так что… — будто извиняясь, развёл руками. — Итак, медбрат, слушай и запоминай, по регламенту, первым помощь получает истекающий кровью пациент.       — Можете звать меня Саидом, доктор.       Да мне как-то до одного места как тебя там звать, хлюпик.       Без особой спешки сходил к шкафу с медикаментами, отворил его, обнаружил, что его вскрывали отмычками и что-то искали.       — Иронично… — хмыкнул.       Пуля воткнулась в стену, нашел ее быстро, выковырял из отверстия ножом Боуи, осмотрел и установил, что она прошла целиком, без фрагментов, которые пришлось бы искать, поэтому ранение можно дезинфицировать, зашивать и перевязывать. Дренаж? Обязательно.       — А-а-а! Упаси Аллах! — завизжала подстреленная чурка, рану которого облил спиртом.       — А ты думал, голубчик? — наморщился. — Карательная медицина какая она есть! Впредь хорошо всё взвешивать будешь, прежде чем лезть на рожон, используй свой мозг, товарищ.       Выполнил все необходимые процедуры и направился к следующему своему пациенту.       — Ты, гнойный русский п#д%р, ты труп, понял миня? Ты труп! Не дам себя лечить кафиру! — начал угрожать мне наглый догеченец в чёрной пид&рке.       Я белорус с немецкими корнями, д&лб%еб. Да будь моя воля, ты бы с перерезанным горлом лежал!       — Что это у тебя? — прислушался к его хриплым вдохам между порциями ругательств. — Ой-ой, у тебя, кажется, пневмоторакс! Ох, что же делать? Врача! Здесь есть врач с навыками пульмонолога? Хоть один! У этого человека будет коллапс лёгкого, если ему не помочь, а потом он мучительно умрет! Тут одни гнойные пид&ры и трупы, но ни одного врача-пульмонолога! Человек умирает! Неужели нет ни одного доктора? Пожалуйста! Пожалуйста! Что же делать?       Догеченец вылупил на меня испуганные глаза.       — Как бы на моём месте поступил Аллах, если бы у него с собой было всё необходимое для зондовой торакостомии? — задал вечный вопрос, использовав в сложной для меня терминологии догенческий язык. — А-а-а, я знаю, что нужно делать! Давай помолимся! Не знаю насчёт Иисуса, но преподобный священник поступил бы именно так! Отче наш, ссущий на небесах! Или сущий? Блин! Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё… эм… да придет Царствие Твоё… а дальше не знаю. Ну, чем смог — помог. Дальше всё в руках…       — Пожалуйста, помоги… — схватился за рукав моего ватника чурка-пид%рк&н#сец и уставился умоляющими глазами.       — «Гнойный russian п%д&р?» «Ты труп?» «Понил миня?» — наигранно заискивающе спросил у него. — Я даже не знаю, что сильнее ранило меня… Но ты знай — внутри мне больнее, чем тебе сейчас.       — Прасти, Доктаr… Пожалуйста… — сильно хрипящим и свистящим голосом взмолился теперь уже не такой наглый догеченец. — Пожалуйста…       — Что бы ты без меня делал, а? — с добродушной улыбкой спросил, а затем резко посерьезнел. — Лежи смирно.       Сепаратист отчаянно закивал, полностью готовый следовать рекомендациям врача, а я тем временем надел медицинские перчатки и брызнул на них дезраствором из санитайзера.       Что есть торакостомия для квалифицированного врача высшей категории? Сущая х&йня!       Послушал его лёгкие фонендоскопом, провёл процедуру перкуссии и локализовал место повреждения. Взял специальный шприц из шкафа, продезинфицировал его на огне спиртовой горелки, а затем воткнул иглу шестнадцатого калибра во второй межреберный промежуток на уровне среднеключичной линии, как дедушка Боткин завещал. Пневмоторакс у него был напряженный, поэтому была нужна экстренная декомпрессия, необходимая для удаления критического уровня жидкости или воздуха. Тут мы имеем дело с жидкостью, точнее кровью, так как с ударами переборщил: сломанное ребро проткнуло правое лёгкое.       — Что здесь происходит?! — вбежал догеченец с тремя своими подчинёнными. — Зачем ты звал врача?!       Как всегда вовремя. Начинаю подозревать, что эти хлопчики тут не случайно и не от собственной наглости.       — Иди к вон тому шкафу и вытащи оттуда странную х#йню со шкалами и трубками, — дал ему указание. — Если не хочешь, чтобы твой дружочек-пирожочек сдох.       Какой же здесь бестолковый медбрат!       Солдат бросился к шкафу и недоуменно уставился на обилие незнакомых и пугающих приборов.       — Да вон он, на второй полке! — указал ему, в это время меняя шприц. Кровь еще идет, надо как-то выправить ребро.       Солдат притащил нужный аппарат, о, ох%енно, наша отечественная «Масель», Масяня, то есть. Три камеры, более точный контроль объёмов жидкостей, предохранительный выпускной клапан, не создает отрицательное давление — это просто песня, а не аппарат! Умеют наши в пульмонологии, умеют! Жаль, только одноразовая, а так бы цены не было. Мне за такие слова медсёстры из стерилизации, конечно, спасибо не скажут, но можно же хотя бы на пару раз… Хотя да, одноразовое — оно надёжнее.       Закрепил девайс на дужке кровати и воткнул крупнокалиберную иглу в ту же локацию. Сразу же начался процесс, наглому сепаратисту аж резко похорошело.       — Ну как? Оно? — спросил у него.       Догечл%нец, откинув голову на подушку и закрыв глаза, согласно кивнул.       — И от такого специалиста вы, неблагодарные сволочи, сами отказаться с угрозами меня расстрелять! — патетически взмахнув руками, воскликнул. — Вам медбрат бы лучше помог? Вот этот тип только что лично убедился, что высшие силы при напряженном пневматораксе не помогают! Спроси его потом, как оклемается! Эй, чурчхела!       Это я чудаку со сломанной голенью обратился.       — Ножка бо-бо, да? — спросил у него, а затем медбрат поднял АК и различил фирменную эмблему армии РФ на ствольной коробке. — Эй, сукины дети, это ведь наши сделали!       Тот только скривил жалобную гримасу и пустил слезу по щеке. Так трогательно…       — Я могу поговорить с нашим командиром… — начал солдат.       — Какое теперь может быть доверие между нами? — расстроенно вздохнул. — Нет, дорогуша, теперь я буду ждать от вас г&вна в любой момент, а командир ваш будет ждать от меня того же самого. А там где страх — места нет любви. И взаимоуважению. И партнерским отношениям. Там только насилие и ненависть. Если выкинете ещё что-то в этом духе, так легко ребятушки не отделаются. Как ты мог заметить, мне людей вообще не жалко, кончилась жалость. Следующих наглых пид&р%в буду резать как свиней, даже под угрозой расстрела. Эх, сейчас бы копчёной свининки… Вот зачем ты напомнил мне о мясе?!       Раздраженно всплеснул руками, затем прошел к медицинскому столу и сменил перчатки на новые. Захватил также простой карандаш.       Перелом голени тому недоумку со сломанным носом зафиксировал шиной, а затем сообщил, что в течение часа наложу гипс.       — Теперь сядь и морду прямо держи, — приказал ему, а затем повернулся к солдату и его команде. — А вы хули стоите? Погуляйте где-нибудь, сейчас будет некрасиво! Сиди так, сейчас.       Догеченский солдат никуда не тронулся, всё так же стоял и смотрел.       Взял с тумбочки принесенный с собой карандаш и потянулся к уже набухшему и сдавленно сопящему носу чурки.       — Замри, сука! — окрикнул начавшего испуганно оттягивать голову пациента. — Есть два способа вправить сломанный нос: первый собираюсь провести сейчас, а второй обладает низкой точностью и несет незабываемые болевые ощущения. Да-да, медбрат, по глазам вижу, что ты уже начинаешь постепенно понимать медицину! Второй способ — въеб@ть кулаком с другой стороны! Так что замри, жёваный крот!       Берусь пальцами за переносицу и вставляю карандаш в носовое отверстие. Хрумк! Нос относительно вправлен, в принципе, рукоять ножа не сумела увести его слишком далеко, импульс оказался не тот.       — До свадьбы не заживет, — хмыкнул и указал на кровать. — Лежи теперь, сейчас принесу всё для формирования гипса.       — Надо было почаще заходить сюда… — донеслось приглушенное изречение солдатика, которое не должен был услышать.       Но увы, у меня четкий слух. В тёплой воде, которую согрел в тазике с помощью спиртовой горелки, смочил гипсовые бинты.       Перелом закрытый, косточки на место поставил ещё при наложении шины, поэтому мне осталось только снять шину, смазать ногу вазелиновым маслом, а затем наложить гипс. Обмотал ногу приятно тепленькими гипсовыми повязками, дал гипсу время на затвердеть, проверил на прочность — готово.       — Как бы сильно не чесалось — не чеши и не три, — наставительно произнёс. — Проволоку попробуешь сунуть или веточку — хуже сделаешь, инфекция под гипсом — врагу такого не пожелаешь. Через десять недель разрежешь гипс, а пока не нагружай ногу, ходи с вот этим костылем. Встал из сходил в ординаторскую за костылем и поставил его у кровати.       — Извини за наших, если что, за перелом голени, — произнес. — Они вообще изначально целились в шею…       Большеберцовая кость срастётся до почти полного функционала за месяца два, но для гарантии накинул ему ещё две недели сверх срока.       — Главное, не мочи гипс, а если вдруг всё-таки надумаешь мыться, то погрузи гипс в пакет и плотно обмотай скотчем, чтобы вода не проникала, — добавил.       Не будет он мыться, тут такими условностями давно павшей цивилизации никто не заморачивается.       — Вот посмотри, солдатик… — поочерёдно указал на каждого из жертв акта насилия. — Ломать людей много времени не занимает, секунд сорок-шестьдесят, а зато сколько возни с последующим оказанием помощи… Подумай об этом на досуге. Всё, мне надо наконец-то провести осмотр пациентов.       Пациенты, те, которые были в сознании в данный момент, неподвижно лежали и испуганно глядели на меня.       — Дамы и господа, вы мне ничего не сделали, потому можете ничего не опасаться! — заверил их.       Проведя плановый осмотр, осуществил перевязки, вколол морфина тяжелому старикану-вояке с терминальной стадией пневмонии, он точно скоро будет не с нами, а также дал кому надо назначенных таблеток. Эх, медицинский быт…       По сути, этот госпиталь — хренова хибара из всякого г%вна, которое они сумели собрать, носит у них гордое звание «госпиталь» и является последней надеждой этих бедолаг, получивших разного рода повреждения, от переломов до обморожений. Санитарная обстановка до моего прибытия была в полной жопе, в качестве персонала имеются абсолютные непрофессионалы, которые набраны из случайных людей, вызвавшихся помогать пострадавшим. Одному старику, даже отсюда вижу, нужна ампутация левой ноги, так как началась гангрена. Местные на это не способны, поэтому осуществить что-то подобное могу только я. И то, без антибиотиков это не имеет никакого смысла.       На костыле энергично утопал из хибары, оставив медбрата с солдатиком коллективно недоумевать.       По моему указанию, лекарства уже сгрузили в комнату убитого врача и поставили охрану, вошёл туда и начал с медбратом-фембоем инвентаризацию. Всякая никому не нужная хйуня в виде аспирина в изобилии, но мне, бл&дь, нужны антибиотики! Сука! Где бл%дские антибиотики?!       Перерыл всё, но нашёл пакистанский тетрациклин, две пачки. Препарат широкого спектра действия, но микробам на него постепенно становилось похй, не знаю как в Африке, но в России на него с размаха клали хйу различные внутрибольничные штаммы, поэтому мы предпочитали использовать кое-что помощнее и понадежнее.       Тем не менее, это антибиотик, притом с еще не истекшим сроком годности. До двадцать шестого года есть время. Правда, условия хранения были неоднозначными, но тут остается только надеяться.       Прошёл в«госпиталь» и посмотрел на происходящее там. Старика с гангреной уже не было, на его место добавился некий тип среднего возраста с обморожением конечностей, а также девка в хиджабе лет двадцати без внешних признаков повреждений, но без сознания.       Разберёмся…       Итак, что мы имеем?       Суммарно сорок коек и десять матрасов на полу. И это, еб#сь оно конем, в обдуваемой всеми ветрами хибаре! Как они тут выживают вообще?!       Бьюсь об закладыч, у тех что на полу смертность выше, чем у тех, что в койках!       Вижу как минимум девятерых, которым в принципе уже не помочь.       Мальчонка с гангреной руки уже в лихорадке, это хйуепсис. Антибиотиков, которые затащат сепсис, у меня нет, он трупак. П#хйу плюс п&хйу, голосуй за ЛДПР! У меня даже хренова пенициллина нет, еб@ть его в рот! Как сказал бы капитан Гюлметов: «ВУА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! КАК МНЕ, В Ж%ПУ КАЖДОМУ ИЗ ВАС РАСКАЛЁННЫЙ СУППОЗИТОРИЙ, РАБОТАТЬ?! А-А-А-А-А-А!» Бл&х@, а как там капитан со старлеем Кулыгиным? Надеемся, что с ними и майором всё в порядке. На прапора Ванина п%хйу (шутка). Бабка с гниющей огнестрельной раной бедра тоже уже покойница, при обилии лекарств и инструментов мог бы помочь, но имею в распоряжении много пачек фуфломицинов, ограниченное количество реально рабочих лекарств от иных нозологий, а также об%сс@ный набор хирургических инструментов и фонендоскопка! Не-е-ет, лекарств определённо слишком мало! Для города уж точно!       Мужик в военной форме лет тридцати с грудным огнестрелом тоже не жилец, инфекция ушла вглубь, пулю, скорее всего, не вытащили, внутри, как предполагаю, настоящая ж&п@-ж#п@-смерть.       Сука…       Поломанный мужик тоже покойник, можно было помочь, пару дней назад, но время безнадежно упущено и он загнил. Всё, абсолютно всё это можно было решить антибиотиками, но мы, увы, вновь вернулись в доантибиотиковую эру!       Девочка в платке (начальная стадия хиджабаноски) лет десяти с проломленным черепом уже примерно час как мертва, вообще х&й его знает зачем её сюда притащили, тут даже антибиотиками не поможешь, а обретенная мною после живого столкновения с реальными условиями боя квалификация нейрохирурга говорит, что без специализированных инструментов и асептической операционной не сделаю ровным счетом н#хр%н@. М-дэ-э-э, врач без инструментов, оборудования и лекарств — worthless piece of sh%t.       Сейчас у меня на руках нет ровным счётом ни-х#-я, поэтому не мог помочь всем нуждающимся, но кое-что предпринять способен…       Сделал инъекцию тетрациклина где-то восьмилетнему пацану с простреленной навылет в области икры ногой. Организм его боролся с инфекцией, поэтому посчитал необходимым ему в этом помочь.       Пока возился с инъекцией, прибыла какая-то девица в хиджабе. С#к@, как же меня з@еб@ли эти террористки-смертницы. А впрочем…       — По-русски разумеешь? — поинтересовался у неё.       — Немного, — ответила она.       Ростом она где-то метр пятьдесят, может, чуть больше. Возраст в районе двадцати. Физиономия типичная для этих краев: толстые губы, светлая кожа, карие глаза, волосы скрыты, надбровные дуги особо развиты, что есть расовая особенность чурок, разрез глаз широкий, скулы выражены, нижняя челюсть слегка выступает. Типичная Фатима, короче.       — Как зовут? — повернулся к ней.       — Альбина, — представилась она.       — Держи пацана покрепче, Альбина, обезболивающих нет, — указал ей и подкатил тележку с инструментами.       Пацан орал, выл, визжал, но девица справилась с ним, поэтому очистил рану от гноя, установил дренаж и перебинтовал его. Прогноз благоприятный.       Сил осталось мало, поэтому поскорее двинулся к следующей кровати, на которой лежала опасливо поглядывающая на меня девушка в хиджабе (бл&-&-&-&-&-&-&-&-&-&ть!) лет семнадцати, у которой была сломана рука. В сознании — это хорошо и плохо одновременно. Хорошо — значит нет лихорадки, плохо — она будет сильно сопротивляться, когда попытаюсь вправить кость.       — Вот эту держи очень крепко, а лучше найди веревку и свяжи, — дал указание своей новоиспеченной медсестре; медбрат тем временем, соблюдая мои строгие рекомендации, ухаживал за остальными.       Раненая брыкалась, но Альбина послушно и надёжно зафиксировала её, а я сделал свою работу: вправил кости и наложил шину, благо, перелом был закрытым. «Открытка» в таких условиях убивает не хуже пулевых ранений…       Мой организм посчитал, что дальше уже неприлично вывозить всё это дерьмо и поэтому неожиданно для себя свалился на пол хибары. Альбина помогла мне подняться.       — Отдыхать вам? — спросила она у меня.       — Вон туда меня веди, — подрагивающим пальцем указал в конец «госпиталя». — Есть ещё один, кому могу помочь. Медбрат, тележку притащи.       Тут дверь открылась и внутрь вошёл какой-то парень лет девятнадцати-двадцати. С учетом их средней продолжительности жизни, это считается средним возрастом.       — Доктор? — спросил он.       — Да-да, доктор, — ответил ему.       — Командир прислал меня для помощи с пациентами, — связно ответил пацан на неплохом русском.       — А ты тогда кто, еб@ть тебя в рот? — повернулся к Альбине.       — Моя бабушка болеет тута, — объяснилась Альбина.       — Ох-ох, а я подумал, что это тебя прислал мудак-командир… — вздохнул, а затем повернулся к пареньку. — Парень, тебя как звать?       Внешне этот пацан чем-то походил на командира, возможно, они родственники. Загорелся кожа, глаза широкие, карие, лопоухий, челюсть слабая, взгляд какой-то неуверенный, бороды нет, волосы длинные. Ростом он где-то метр семьдесят, худой, со впалыми щеками, что свидетельствует о том, что нормально не питался он очень давно.       — Ахмед, — представился парень. — Я должен был поехать в Россию учиться на медбрата когда-то давно, но не сложилось. Но я готовился!       — Итак, значит надо менять план… — пробормотал. — Ладно, ты теперь работаешь на меня, Ахмед. Альбина, а тебя хочу попросить принять одно очень важное решение: ты хочешь работать в госпитале? Солдафоны обещают достойную зарплату в виде еды, гарантирую переработки, переутомление, проблемы с личной жизнью, но ненависть к миру и людям придется вырабатывать самостоятельно, тут я тебе не помощник.       — Хотеть, — в целом верно поняла меня Альбина.       — Кто твоя бабушка? — спросил.       — Вон тама, — указала на одну из кроватей Альбина.       Итак, обморожения, ну… Полегче, чем могло бы быть… Я-то опасался, что её бабушкой является та бабка с огнестрелом и начавшейся гангреной, но «повезло».       — Ситуация с ней полегче, — произнёс уверенно глядя в глаза Альбине. — Завтра, как только приду в себя, займемся всеми больными, но сейчас давайте-ка пройдем к вот этому пациенту. Эй, медбрат, дуй сюда.       Мы подошли к кровати с лежащим на ней бородатым мужиком в военной форме лет сорока.       — Как вы можете видеть, здесь имеется множественные закрытые переломы большеберцовой и малоберцовой кости, — поднял одеяло и показал неправильно изогнутую ногу пациента.       — Бла-бла-бла-бла? — ослабленным голосом спросил пациент.       — Бара-бара-бара-бере-бере, — ответил ему Ахмед. — Бу-бу-бу-бу. Бип-бип-боп-бом.       Ну, естественно, они так не п&зд%ли, не понимаю их язык.       — Пусть заткнется и не мешает, иначе будет только хуже, — попросил Ахмедика-п%д&ка.       — Бум-бом-бам-би-би-бип, — перевёл он пациенту.       Пациент закрыл рот и опасливо смотрел на меня. Вот и хорошо.       — Альбина, фиксируй пациента, — дал указание своей медсестре. — Ахмед, помоги ей. Мне важно, чтобы он не мог двигать ногой и не сопротивлялся. Я уже вижу, что тут можно кое-что сделать даже сейчас. Эй, медбрат, не стой столбом.       Спустя полтора часа, за которые дважды чуть не вырубился, мы смогли частично разобраться с переломами ноги этого мужика и наложить шину, но впереди еще много работы.       Я лежал на кровати покойного доктора и молча смотрел на стоящих передо мной Альбину, Ахмеда и того бестолкового фембоя.       — Запомнили правила? — спросил я. — Альбина, расскажи мне их.       Девушка начала на память озвучивать список правил, которые вдалбливал им в головы по ходу работы над последним пациентом. В основном они касались элементарной гигиены, а также правил ухода за пациентами, а также правил ухода за пациентами.       Когда Альбина закончила, то же самое коснулось и Ахмеда, который усвоил их гораздо лучше.       — У тебя есть книги по медицине, медбрат номер два? — спросил его, когда он закончил перечислять правила по уходу за больными.       — Есть несколько книг по анатомии, — ответил тот. — Только они на догеченском.       — Ну так они и не для меня, — усмехнулся, а затем поморщился от рези в глазах, устал, с#к@, как собака. — Это для Альбины. Вы вдвоём будете учить анатомию под моим руководством. Про еду не беспокойтесь, теперь вы на снабжении солдат Догечни. Где живёте?       — Я на южной окраине, — ответил Ахмед.       — Мне жить в дедушкином доме, — ответила Альбина.       — М-хм… — хмыкнул и укрылся дырявым бушлатом. — Завтра будем разбираться. Всё, я спать. Пока свободны.       Я держался из последних сил, поэтому сразу же выполнил свою угрозу и уснул.