Доктор и «Совёнок»

      В холодное октябрьское утро жизнь в больнице Святой Марии, находящаяся в районе Паддингтон, в Лондоне, протекала как обычно. То накрывало, как цунами, экстренным или плановыми назначениями от врачей, поступлениями новых пациентов в отделения; то затихала, давая медицинскому персоналу время на передышку.       В приемном отделении больницы работа кипела круглосуточно. Поступления пострадавших было беспрерывно. Дежурный врач-травматолог с тридцатилетним врачебным стажем, Эндрю Браун принимал нового привезенного скорой помощью пациента двадцати двух лет с закрытым переломом правого предплечья руки. Читая заполненную медицинскую карту фельдшером, травма произошла вследствие неудачного падения со скейтборда на специально отведенной площадке.       Травматолог посмотрел на медицинскую сестру, которая закончила ставить венозный катетер в вену левой руки, и дал распоряжение. — Готовьте мистера Одли к операции. «Утро начинается не с кофе!» — произнес он про себя, набирая номер доктора Бранс, занимавшегося такими случаями в своей хирургической практике.       В хирургическом отделении, расположенном на третьем этаже, было прохладно. А в операционном блоке, где строго контролировались температура и влажность некоторые хирурги, закончив плановые утренние операции, сидели в ординаторской, на небольшом перерыве, чтобы выпить горячий кофе из автомата. Из операционных, двери которых выходили в коридор, сестры развозили на каталках еще не вышедших из наркоза больных по расположенным на этаже хирургического отделения послеоперационным палатам. В палатах они будут находиться до тех пор, пока состояние не позволит перевести их в соответствующие палаты или клинические отделения.       Этажом выше, было расположено терапевтическое отделение. Медсестра, пятидесяти лет, мисс Фримен, проверяла истории болезни. Мелким каллиграфическим почерком она записывала результаты проверки температуры, артериального давления и сатурации пациентов. «Также, миссис Гиббс жаловалась на боли в левом боку. Доведено до сведения доктора Колберга.»        Так шло утро в больнице. Дни ничем не отличались от других. Всё шло своим чередом для: лабораторий, операционных, сестринских и ординаторских; в отделениях — неврологии, онкологии, терапии, офтальмологии, урологии и гинекологии, травматологии, кардиологии; администрации, бухгалтерии. Обычно утро для этой клиники. Было двенадцать часов утра.        Девушка с русыми, по плечи, волосами шла по чистому и светлому коридору хирургического отделения, держа в руке свое шерстяное пальто и сумочку, придержала железную дверь студентам, которые везли на экстренное томографическое исследование пожилую пациентку. Над дверью висела большая белая табличка с синими буквами, гласившее название: «Хирургическое отделение».       Мисс прошла внутрь. Неспешным шагом она направилась к сестринскому посту, краем глаза замечая пациентов с перебинтованными стерильными бинтами сломанные руки/ноги, играющие в шахматы или карты. Проводя глазами по позолоченным медным табличкам, которые гласили название «Палата №…», и с каждым ее шагом номера палат отделения увеличивались в цифрах.       Подойдя к посту, девушка согнула палец и осторожно постучала по стеклу костяшкой. Молодая медицинская сестра с чёрными, как смоль волосами, спрятанные в низкий пучок, подняла на неё карие глаза и легко улыбнулась.       — Здравствуйте! Вы чья-то родственница? — спросил она заученную фразу, которую говорила почти на протяжении года своей медицинской практики.        — Добрый день! Нет-нет, я пришла к вам в отделение на работу медицинской сестрой. Где можно найти мисс Адерли? Старшую сестру?       Кареглазая девушка улыбнулась и встала из-за стола: — Ура! — восторжествовала она, — наконец-то хоть кто-то новенький к нам пришел! Я Эмили Хатц. Приятно познакомиться! — Девушка протянула руку новой сотруднице. Её ногти были чистыми, без маникюра, что немаловажно в ее работе.       — Взаимно! Меня зовут Анна Хопкинс. — Девушка пожала руку и мило улыбнулась.        — Оу, ты случайно не родственница Энтони Хопкинс? — удивленно задала вопрос Хатц, сделав полшага назад, чуть не опрокинув стул.        — Нет-нет. Однофамильцы. Все задают этот вопрос. — Смущенно ответила Анна, поджав пухлые алые губы.        — Прости-прости. — Сложив руки в мольбе, извинилась сестра Хатц, выходя из помещения поста. — Пойдём. — Эмили махнула рукой, зазывая с собой.        Они прошли дальше по коридору, в котором царила тишина. Утренние врачебные назначения были выполнены, врачебный обход совершен, медсестры свозили определённых больных на исследования, а после возвращали всех пациентов в отделение, чтобы они передохнули перед обедом и вечерними назначениями. А медсестры могли выпить ароматный чай или терпкий кофе.        — Ты только закончила учебу? — тихо спросила Хатц, повернув голову в сторону Хопкинс.        — Нет, я закончила колледж три года назад. — Ответила девушка, следуя за медсестрой. Пропустив сидячую каталку, в которой медсестра везла пациента на томографию, девушки направились дальше.        Эмили приостановилась около двери палаты № 31-21 откуда выходило громкое ворчание. — Подожди, пожалуйста.        Хатц вошла в палату, оборудованную на четверых человек, окрашенную белой краской, с двумя большими окнами, голубыми занавесками, удобными и функциональными кроватями, белыми прикроватными тумбочками и отдельной чистой уборной комнатой.       Она прошла чуть дальше, подходя к кровати, стоящей у окна. На ней сидел пожилой мужчина с загипсованной левой рукой и читал газету, бегая глазами по строчкам, спрятанные за стеклами прямоугольных стекол в серебряной оправе.        — Мистер Леймер! — начала медсестра Хатц. — У вас всё в порядке?        Мужчина обернулся и снял очки, приветливо улыбаясь. — Не беспокойтесь, милочка, все в полном порядке. Я просто прочитал в газете, что «Челси» проиграли, а ещё под кровать упала эта же самая газета.        — Что ж вы не позвали меня? Я бы вам помогла достать газету. Врач запретил вам волноваться! В том числе делать наклоны, так как у вас гипертония!       — Что я вас буду отвлекать от работы? Я сам. Я же ещё совсем молодой. — Посмеялся мужчина, надевая очки.       — Не сомневаюсь. Если будут вопросы, обращайтесь на пост.        — Все непременно! — ответил мистер, увлекаясь статьёй в газете.        Покинув палату, Эмили снова обратилась к новенькой. — В общем, коллектив у нас неплохой. Все друг другу помогают. Почти, как семья. Правда, если бы не было двух особ, то было бы идеально. Наша старшая, женщина — понимающая, спокойная. Всегда поможет, но конечно может и наехать, но только по делу. И никак иначе. Врачи тоже адекватные, не будут «фыркать» на тебя. Заведующий у нас, пока что в отпуске. Но мужик строгий. — Эмили чуть понизила голос.        Когда девушки подошли к двери кабинета старшей медицинской сестры, только Хатц хотел в нее постучать, как вдруг дверь распахнулась, и из кабинета вышел хирург-ортопед Майкл Доррес.        Он улыбнулся своей белоснежной улыбкой, закрывая дверь. — Рыбешка Эмили, чем мы тут занимаемся? — парень перевел взгляд за спину девушки. — С очаровательной незнакомкой? — парень взял руку девушки и галантно, как джентльмен, хотел поцеловать холодную руку Анны, но та откинула руку, сложив её на вторую руку под пальто. Хирург пораженно поджал губы и чуть склонил голову. — Ладно. Хочу представиться — Майкл, хирург-ортопед в этом прекрасном отделении.        — Доктор Доррес, это наша новая сотрудница — Анна Хопкинс. — Представила сестра Хатц, указав рукой на мисс Хопкинс.        — Ух ты! А ты не… — замялся парень, почесав правой рукой локоть левой руки.        — Нет, не родственница. — Парень ухмыльнулся и после поднял руки в сдающемся жесте.        — Ладно-ладно, я умолкаю. Эмили, потом зайди в ординаторскую за историями. Не забудь. — Доктор пригрозил ей указательным пальцем.        Мужчина, вытащив из кармана мобильный телефон, скрылся за поворотом коридора, отвечая на срочный телефонный звонок.       Девушки зашли в кабинет старшей медицинской сестры — Елены Адерли: женщина пятидесяти лет в идеально выглаженном белом костюме, с высоким пучком из темно-коричневых волос. Карие глаза закрывали очки, в оправе кошачьего глаза. Она что-то печатала на своем стационарном компьютере.        Стены ее кабинета выкрашены в приятный оттенок зеленого, окна прикрывали римские шторы того же цвета, на подоконниках стояли многочисленные горшки с цветами. Рядом у окна стоял белый стол, заваленный важными бумагами, документами и накладными на новое медицинское оборудование.       Напротив, окон стояли два белых шкафчика со стеклянными дверцами, на полках стояли папки-регистраторы. Около стола стояли два стула с подлокотниками.       — Кхм, мисс Адерли, — тихо позвала её Эмили, предварительно постучав в дверь, — здравствуйте. К Вам пришли.        Женщина оторвалась от экрана монитора, и подняла глаза на девушек, поправив свои очки. — Снова чья-то родственница, Эмили?        — Нет-нет, это новая сотрудница. Она как раз искала Вас. — Улыбнулась девушка и чуть отошла в сторону, открывая вид на новенькую.        — Здравствуйте! — произнесла Хопкинс, чуть улыбнувшись уголками пухлых губ.        — Здравствуйте, присаживайтесь. — Любезно попросила женщина, указывая на стул, стоящий напротив её рабочего стола.       — Удачи! — шепнула Эмили Анне, скрываясь за дверью кабинета.       Через десять минут Анна покинула кабинет с улыбкой на лице, держа в руках заявление с подписью старшей сестры. Девушка направлялась уже на выход из отделения, чтобы пойти в отдел кадров для подписания трудового договора.       — Ну? Как всё прошло? — с горящими глазами, расспрашивала её Эмили Хатц.        — Всё нормально. Мы решили все рабочие моменты и теперь мне нужно пулей лететь в отдел кадров. — Ответила Анна, убирая папку с документами в сумку.        — А когда у тебя начинается смена? Завтра? — поток вопросов у брюнетки не заканчивался.        — Она разрешила мне выйти в твою смену, чтобы мы вместе работали. — Анна посмотрела на свои наручные часы, думая: «главное не опоздать». И вновь возвращая взгляд на напарницу.       — Супер! Я так рада! Моя смена в четверг! — Эмили протянула руку для пожатия. — До скорого!        — До четверга! — Анна махнул рукой на прощание, проходя к больничному лифту.        Звонкий звоночек оповестил приезд лифта. Двери открылись и оттуда вышел мужчина в синем хирургическом костюме, а поверх него белоснежный халат. На нагрудном кармане халата был прикреплен бейдж.        Анна подняла на него глаза. Её встретил тёмно-голубой, практически бездонный взгляд, напоминающий ей глубины морских или океанических вод. От его взгляда хотелось спрятаться или сжаться. Несмотря на лёгкую улыбку, что застыла на пухлых губах незнакомца, девушка готова была поклясться, что от его взгляда веяло практически ощутимым холодком на её теле. Короткие тёмные волосы и такая же темная борода, придавали еще более устрашающий и пугающий вид.        — Проходите. — Из мыслей её выдернул приятный бархатный баритон. Мужчина с лёгкой улыбкой пропустил девушку ко входу в кабину.       — Благодарю. — Она чуть улыбнулась незнакомцу.        Мужчина обернулся, рассматривая девушку заинтересованным взглядом от макушки до ног, и Анне стало не по себе от этого пристального взгляда. Двери лифта закрылись. Хопкинс с облегчением выдохнула, прислоняясь головой к стенке. Она нажала кнопку с цифрой 1, и лифт, не спеша, повез её на первый этаж.        Уже там, витая в облаках, девушка не заметила стремительно идущего в сторону лифта доктора, который что-то бормочет себе под нос и не обращает внимания на окружающую обстановку. Новоиспеченная сестра, не глядя по сторонам и, естественно, вспоминая того мужчину, врезается в мыслящего на ходу эскулапа, сбивая того с ног.        — Бл&#@! Какого х@#! Ты что, бл%#@, творишь! Пи%@#&! Шл%}{@! — Прокричал во всю глотку разбушевавшейся адепт медицины. Говорил он не английском языке, отчего Хопкинс испугалась вдвое больше. Потеряв дар трезво мыслить, барышня поспешно покидает место преступления. — С℅ка! Если увижу тебя еще раз, я откручу тебе твою крохотную башку и на%ру прямо в горло! — Погрозил кулаком неловко убегающей деве.

«…»

       Если кто-то меня не знает, а меня наверняка никто не знает, звать Георгием Мартыновичем По… нет, не Погуляйкиным. Пускай фамилия останется за занавесом великой тайны. Шучу-шучу (вышло не очень смешно), я — Погуляйкин. Сижу-торчу на работенке от которой меня, откровенно говоря (нет, блин, закрыто), тошнит. Нет, не подумайте обо мне плохо (хотя давайте), медицина штука очень интересная, но её ареал взаимодействия вызывает лютейший дискомфорт. Ведь это… люди, людишки, хьюманс. Вот, сидит передо мной один такой защеканец, психологически подготавливается к беседе с доктором, то бишь, блин, мной. Окей, жокей понюхал клей, надо проявить инициативу, иначе, пока этот поплавок готовится к разговору, дождусь второго пришествия!        — Кхм-кхм, — прочистил горло, кашлянув в кулак, — so, у вас, осмелюсь предположить, появились какие-никакие причины посетить эскулапа.       — Да, конечно, доктор… — промолвил молодой человек. ЕКЛМН, сказал так, как будто пережил восьмой десяток! А, точняк, мне же за тридцатник перевалило, время теперь идет быстрее, тридцать три года за плечами; на печке не сидел, но и ума не нажил, плак-плак. Сейчас на меня жадно набросятся историки, как зомбойды на свежее мясо, из-за акцента на тридцатитрехлетние посиделки Илья Муромца по причине якобы безделья; ребят, упокойтесь (оговорочка по Фрейду), мне прекрасно известно о том, что этот богатырь был ранее инвалидом. — У меня, — стильный мужчина, с%#а, наверняка прокурор какой-нибудь со слоновьей кучей бабосов под гладко выбритой «мускулюс глютеус максимус», выдержал паузу, — … болит голова.        Осточертеть! У него болит голова! С#%а, назвать симптом, который относится к десяткам, если не сотням, болячек. Ладно, не первый год работаем, да и строить из себя клоуна перед больным человеком противоречит клятве… ох, да всем уже надоел этот всеми известный гражданин! Кстати, надеюсь та жертва аборта, заставившая упасть меня на пол, пала смертью слабоумных в автокатастрофе. Окей, твой папа… кхм, двигаемся дальше.        — Уважаемый… э-э-э, эм… — неловко протянул, глазами прося о помощи гостя.        — Прядко, — вежливо представился человек разумный (не назвал бы себя — был бы неразумным). С#%@, вспомнил ту умную шавку в очках из «Барбоскиных». Эх, мне бы сейчас его мозги. О, этот чел укр! Лан-лан, врачевателями н@©₽ать на ваш пол, расу, национальность, вероисповедание, ориентацию, активную гражданскую позицию, политические взгляды — вы для них все одинаково никчемны. — Геннадий Прядко.        — Ага. Итак, — уселся поудобнее на своем кресле, указательные пальцы слиплись в единую композицию, касающейся до латеральной ножки крыльного хряща (кончик носа, кто не в курсе); окей, дед наелся соплей, вернёмся к делу, — поведайте мне о клинической картине, получим информацию, а затем я, то есть мы, займёмся отождествлением.        — Ну, как я уже сказал… у меня болит голова. Боль появляется в ночное время суток…        — Ясно-понятно, — прервал прилизанного и смазливого кандибобера, — боль односторонняя?        Ну-с, если в мою башку влез точно такой же камрад с высшим медицинским образованием, очертания для постановка диагноза прописываются неплохо. Окей, поедим угрей с Сашей Грей.        — Да. Да. Вы угадали.        Угадывает гадка, б℅#ть, я — предполагаю! Ща, надо сверить чё там по периорбиталочке...