Хранители хрустальной хризантемы

В этой комнате никогда не горит свет, да ещё и шторы плотно закрыты, но в ней не бывает темно. Шесть мониторов на столе, за которым устроилась худенькая девушка, взъерошенная и темноволосая, в длинной серой майке и наушниках; и ещё несколько компьютеров на полках, на полу и на разворошённой постели, и все включены. По всей комнате провода, коробки с играми и фильмами, несколько допотопных компьютеров пылятся в углу. Котёнок, совсем юный, но уже с характером, ползает, кусает те провода, которые ему не нравятся. Девушка сидит, забросив голые ноги на стол, держит в руке кусок пиццы, достаёт из-под кресла японское пиво «Утренняя заря»; на коленки проливается пена, и она облизывает их и снова отпивает из баночки, потому что нельзя же питаться только одной пиццей. В комнате не сказать чтобы первозданный хаос, но и порядком это сложно назвать, поэтому найти одежду или что-то из вещей иногда невозможно. Ноги замерзают, и девушка вскакивает найти носочки, одновременно пытаясь вытереть лужу от пива на столе и прочитать все сообщения на двух игровых мониторах — «Энни, ты куда пропала?» — на секунду не отлучишься, особенно когда две игры разом запущены. Один носок находится, а второй нет, поэтому, когда в дверь звонят, Энни босая на одну ногу; это соседка, вихрастая девчонка лет четырнадцати или пятнадцати, рыжая, как Пеппи, спрашивает, не надо ли чего купить в магазине; она смешливая: «Снова не нашла второй носок?» — «Ой, точно»; — под ногами, конечно, путается любопытный котёнок, и рыжая девчонка тут же садится на корточки погладить его, а потом убегает. Энни нетерпеливо возвращается к компьютерам, забирается с ногами на кресло в самую неудобную в мире позу, но тут же забывает об этом: на шестом мониторе расшифровка текста, Анечка постаралась, и Энни краем глаза читает невразумительные строчки, следя за персонажем из первой игры. Клавиши уже стёрлись от неистового использования, надо где-то под кроватью откопать свежую клавиатуру. Девушка достаёт ещё одну баночку пива — под креслом микроскопический холодильник, очень удобно,— но не открывает её, а прижимает к разгорячённому лбу. Пицца заканчивается, это внушает беспокойство: нечем будет подзаряжаться, и Энни не глядя заказывает доставку на третьем мониторе. Котёнок забрался на шкаф, опрокинул стопку книг, и приходится бежать и спасать нелепое существо, вечно в пыли, перьях и такое же взъерошенное, как и хозяйка. На глаза попадаются очень милые оранжевые джинсы, свисающие с полки, поэтому ненужный носок тут же летит в сторону, и майка совсем не подходит, поэтому девушка и её стаскивает и в одних только джинсах, засунув руки в карманы, придирчиво рассматривает своё отражение в полированной дверце шкафа: зеркало занавешено другой одеждой, и до него не добраться в этой жизни; но в дверь снова звонят, и Энни бежит открывать. Мальчишка-доставщик смущается, отдавая заказ, и девушка, только закрыв дверь и нежно прижимая к себе горячие коробки с ароматной пиццей, понимает, что забыла одеться до конца, заливается краской и запоздало прижимает руки к груди, сгрузив пиццу на стол. И ведь это не первый раз, ругает она себя: недавно после душа в одной рубашке выбежала встречать, даже не застегнулась, только в последний момент успела запахнуть её. Потом девушка решила, что это даже красиво, и, отыскав камеру со штативом, сделала парочку фото, от которых сама покраснела, куда-то запрятала и потом не смогла найти. Соседка, смешливая рыжая девчонка, быстро возвращается из магазина, трезвонит в дверь условленным образом и заносит целый пакет с фруктами, лапшой, шампунем, салфетками и сардельками; Энни держит пакет у груди и поражается, как девочка всегда точно угадывает, что ей нужно, отдаёт ей целый ворох разноцветных банкнот, которые соседка разглядывает с любопытством: «Швейцарские франки? Ничего себе! А таиландские баты у тебя откуда? Такие ещё в ходу? Тут ведь ещё Пумипон нарисован». Девочка сказала как-то, что её зовут Кира. «Странное имя»,— замечает Энни,— «как из книг. Но тебе идёт». Котёнок пытается с боем прорваться наружу, в большой неизведанный мир, приходится его отгонять обратно, и он сердито кусает пальцы ног, поэтому Кира садится на пол и утихомиривает его. Она втягивает носом воздух, смеётся и говорит, глядя снизу вверх: — Опять курьера в таком виде встречала! Энни подозрительно прищуривается: — Откуда ты знаешь про курьера? — Элементарно, Ватсон,— говорит Кира.— Запахи пиццы, все те же три вида, что ты любишь. Когда я уходила, ты была в длинной серой майке, а сейчас в джинсах и уже без носка. Заставить тебя переодеться очень сложно: наверняка ты это сделала по вдохновению, когда случайно нашла эти милые джинсы, и красовалась в них перед зеркалом. Майка не слишком подходит к этим джинсам. — И откуда ты такая умная? — наконец, улыбается Энни. Она смущённо смотрит на свои босые ноги и ещё крепче прижимает пакет к груди. — Да курьер один и тот же к тебе приходит. Потому что ты его всегда полуголая встречаешь! Слушай, у тебя там в игровом чате нет никого по прозвищу Пекарь или Пиццамэн? Девочка хохочет, вскакивает и убегает. Энни качает головой, запирает дверь и пытается понять, что делать со всеми этими покупками. Робко раскладывает их в ванной и в холодильнике, стараясь ничего не перепутать. Пиццамэн? Кажется, что-то такое было. Есть там игрок, который присылает ей виртуальные подарки. Неужели и правда к ней приходит один и тот же юноша из доставки? И каждый раз видит её такой? Девушка решает было ещё раз смутиться и даже расстроиться, но тут ей на глаза попадается игра-симулятор, которую обещали выпустить через два-три года: подарок от Анны. Анна космическая, она умеет что-то такое делать со временем и пространством, так что иногда геймерше перепадают увлекательные сюрпризы из будущего. Планы на вечер кардинально меняются; девушка, не глядя надев один носок и, как обычно, растерянно оглянувшись в поисках второго, устремляется к компьютеру, тёплую коробку с пиццей устраивает на коленях, уютно забравшись с ногами в кресло, и остальной мир перестаёт существовать. Хорошо, что сегодня не нужно никуда идти. Внешний мир за пределами квартиры кажется неуютным и слишком большим, хотя девушка об этом забывает, выходя на улицу. Всегда много новых впечатлений, а на людей она насмотреться не может. Это всегда целый океан воздуха и эмоций. Все эти витрины, торговые центры, умопомрачительные девушки в трепетных платьях, мужчины с татуировками или в очках. Веснушки на ярком солнце всегда проявляются, а ведь дома их почти не видно, и Энни была удивлена, однажды обнаружив их. Волосы, короткие и тёмные, отливающие синим, ласково лохматит ветер, и от этого по затылку и шее россыпь приятных мурашек. На футболку девушка надевает рубашку, натягивает штаны с десятком карманов и разноцветные носки (одинаковых никогда не находится), на всякий случай берёт складной компьютер, фонарик, синюю изоленту и пакетик с сухариками. Бледная и худенькая, она совершенно не пользуется косметикой, поэтому её часто принимают за мальчика. «Молодой человек!» И она вкручивает лампочки, чинит кран, таскает пудовые сумки, спасает юную рыжую красавицу из школы от стайки хулиганов при помощи гаечного ключа, случайно оказавшегося в кармане. Потом с красавицей они сталкиваются на лестничной клетке. «Меня зовут Кира! Я тебе так благодарна…» Бабушки, которым Энни помогает, замечают у неё мерцающие рисунки на запястьях, и она убеждает бабушек, что это не татуировки, но они всё равно укоризненно поджимают губы. Не рассказывать же им, что это микросхемы, которые девушка вживила себе под кожу, чтобы всегда быть на связи. В магазинах столько всего, и как Кира в этом разбирается и находит нужное? Денег не всегда хватает, и Энни отправляет себе немножко с первого попавшегося счёта, который успела взломать, иногда прямо в очереди в магазине, в уме подсчитывая стоимость за вычетом налогов, на всякий случай по налоговым схемам разных стран за последние пятьдесят лет. Домой девушка всегда после таких вылазок возвращается к ночи, поражённо замирая и разглядывая город, расцветающий фонарями, рекламами, фейерверками и витринами, праздничный, таинственный, щекочущий ощущениями. Энни обнимается с девочками с плакатами «Free Hugs» на проспекте, ест фруктовое мороженое, бродит босиком в цветном музыкальном фонтане — по колено в воде, подвернув штанины; слушает сплетения музыки — каждый музыкант играет своё, и каждая мелодия трогает что-то в груди нежными пальцами. С ней знакомятся молодые люди, подтянутые, спортивные, почти как воины из её игр, но когда она представляется полным именем — Энни-Савойя Эритрея Саломати V Шварцвальдская-Шварцбауэр — немедленно куда-то испаряются, не в силах воспроизвести. Тогда девушка грустно возвращается домой. Наигравшись, прочитав все сообщения, проверив почту, Энни падает лицом вниз на постель, которая на такие экстренные случаи всегда разобрана. Мысли и заботы перевешивают. Девушка ловко избавляется от привлекательных джинсов и одинокого носка, сворачивается клубочком где-то между подушек, нащупывает котёнка и перекладывает его подальше, чтобы не раздавить ненароком. Котёнок возмущённо пищит, кусает ей голые пятки, беспокойно ползает, но в конце концов тоже успокаивается у неё под боком и даже пытается издавать вибрацию на низких частотах, как взрослые коты. Кажется, за окном ночь, а может, скорое утро, но важно ли это… Девушке просто спокойно. Сквозь прикрытые веки она смотрит на синюю птицу, мерцающую в тёмном углу. Сувенир, наверное, непонятно откуда взялся, но очень красивый. Котёнок с неодобрением косится на птицу, приоткрывая один глаз, но подобраться ближе не рискует. Синие оттенки растворяются, спокойствие окутывает её тело с головы до ног, привычный гул мониторов стихает. Снится ей в этот раз мальчишка-курьер. Он в сияющих латах и с огненным мечом, и в левой руке у него стопка коробок с пиццей. Он отбивается от врагов, а она, как и положено, почти обнажена и насылает колдовские чары. И когда битва заканчивается, он протягивает к Энни руку и дотрагивается, и ладонь его неожиданно тёплая. Девушка прикрывает глаза, отдаваясь ощущению — его руки на её теле, почти горячие, и холодный ветер… Она просыпается, донельзя смущённая. Между подушками жарко, а грудь и живот заполняет что-то неясное, свежее и тёплое одновременно, разворачивается и приятно беспокоит, и тает сразу же, поэтому девушка, растерянно протирая заспанные глаза, встаёт и подходит к окну. У неё подвальный этаж, утренние лучи красиво струятся сверху в окна с решётками. Уже утро, город ещё спит, но светло и неясно. Девушка распахивает шторы, и тёплый абрикосовый свет заливает комнату. Она стоит в крошечных ажурных трусиках — одна из немногих её девичьих слабостей — и, прижав сцепленные руки к груди, смотрит на свои босые ноги, которые пятна солнца разрисовали нежными узорами. Из-за майских прозрачных деревьев пятнышки света красиво переливаются, и Энни в уме высчитывает алгоритм и скорость смены оттенков на пальцах своих ног. Её акварельные мысли прерывают шаги за окном; Энни, стремительно задёрнув шторы, опрометью бежит и приземляется в постель. На постели кутерьма из подушек, одеял, журналов, банок колы, коробок из-под лапши и разобранных коммуникаторов. Взволнованная девушка накрывается с головой, и только одна нога торчит из-под одеяла: вентиляция пододеяльного мира. Из-под подушки, которую обнимает Энни, мерцание: это её встроенные микросхемы переливаются, чтобы лучше засыпалось. Но сейчас они переливаются тревожно, вибрируют, требуют встать. Энни хмурится, бормочет что-то вполголоса про астероид и, не одеваясь, бежит к тихо сияющим мониторам; приземляется с разбегу в глубокое кресло и принимается за вычисления. Ей хватает двух минут, и она отправляет таблицу вероятностей Анне. Сна теперь ни в одном глазу. Девушка заматывается в плед на манер римской тоги, находит тапочки — как обычно, разноцветные, один серый, другой белый, и идёт на лестничную клетку, достать почту. Среди вороха ненужных буклетов и газет голубой конверт — без обратного адреса. Это уже седьмой такой. В нём стихи и красивые чернильные рисунки. Девушка растерянно скользит глазами по строчкам. Она не знает, что делать со стихами — в них про глаза цвета тёмного янтаря и про утреннюю доверчивую нежность. Анечке, что ли, их отправить? Может, она объяснит человеческим языком, что имеется в виду. На обратном пути тапочки теряются у порога, плед повисает на дверце шкафа, ещё больше отдаляя возможность однажды увидеть себя в зеркале, и Энни снова съёживается в кресле, подтянув коленки к груди — почти обнажённая, она не чувствует утренней прохлады. Что-то не даёт ей покоя. Она запускает программу сканирования пространства в радиусе ста миллиардов километров и не находит того бездомного астероида, о котором написала Анна. «Я не могу его засечь, хотя до столкновения всего сорок часов. Ты можешь его сфотографировать?» Девушка отправляет сообщение и запускает игру, чтобы отвлечься от волнений. Пиццамэн, конечно, уже в сети, но Энни притворяется невидимкой, хотя видеть это имя в сети ей неожиданно приятно. Фотографии приходят через несколько минут, но с ними точно придётся повозиться. Энни вытаскивает на свет божий стойку, отряхивает её от пыли, чихает, подключает один сервер за другим и запускает вычислительную сеть, чтобы сделать из нескольких размытых пятнышек отчётливую картинку. Сражается с драконами и орками, поглядывая на остальные мониторы, задумчиво пьёт ледяную колу и смешно морщит нос от бьющих пузырьков. А потом резко подскакивает, стараясь не свалиться с кресла, и всматривается в изображение на пятом мониторе.