Сюжеты маковых полей

      Если не это пик разочарования в судьбе, то что? — Стой, что ты несёшь? — возмущённо спросила Офелия, вырываясь из отцовских объятий и недовольно нахмурив брови. — Молодой человек, мы с вами знакомы? — тут же произнес слегка седовласый мужчина. — Давид Гонсалес, сеньор. Хороший друг Офи. Она не рассказывала обо мне? Странно… Как ты могла? Офелия буквально стояла с раскрытым ртом, не зная, что сказать. Человек, раздражавший девушку весь день, сейчас назвал её «Офи» и притворился другом. Ей стало безумно обидно, ибо так к ней могли обращаться только самые близкие люди. И вдруг приходит кто-то, неприятный ей, и использует это сокращение, только потому что ему захотелось. Он только что разрушил всю интимность и ценность этого прозвища для Офелии. Она искренне не понимала, зачем он устраивает весь этот спектакль и нагло врёт её отцу, которого видит впервые в жизни. Сейчас ей хотелось вспылить и высказать Давиду всё, но страх перед тем, что ее слова могут обернуться против нее же, взял верх. А как быть с тем, что до прихода мужчины её отчитывали за обычный танец и прогоняли из родительского дома? Девушка не хотела возвращаться к этой теме, и если ей суждено покинуть вечеринку, то она намерена сделать это красиво. Так Офелия пришла к одному выводу: сейчас ей проще согласиться с Давидом и поддержать его, нежели идти в опровержение и спорить с самозванцем, доказывая всем свою правоту. Тем временем все троё смотрели на неё, ожидая объяснений: — Не обессудьте, у меня просто не было возможности. Пап, ему, безусловно, можно доверять, но я предпочту пройтись с Мигелем, — девушка осмотрелась, пытаясь найти друга в толпе, но это не увенчалось успехом. — По-моему, у тебя появилось слишком много парней, которым можно доверять, — немного сурово промолвил отец. — Дорогой, оставь ты её уже. Она взрослая девушка. Я сама прекрасно знаю Давида. Кроме того, однажды он и меня провожал. А я была си-и-ильно пьяна. Парень мастер этого дела. Я ручаюсь за него, пусть идут. Эти слова заставили Давида улыбнуться. — Нет, я так не могу, я его совсем не знаю! — твердо отрезал отец. Вдруг послышался резкий стук, и все четверо подняли головы. Это мать Офелии впервые за долгие часы вышла из спальни. Она растерянно озиралась по сторонам, словно заблудившись. — Что тут происходит? Что ты натворила?! Я тебе говорила больше не звать сюда своих друзей! — разъярённо закричала женщина, увидевшая с лестницы весь этот хаос. — Мам, успокойся! Почему у неё снова провалы в памяти? — Это не Офи устроила праздник. — Лучше увести её. — Не держите меня за дуру! — женщина отняла бокал у проходящего мимо мужчины и кинула вниз, целясь прямо в дочь, — Во что ты превратила мой дом! Услышав звук битого стекла, гости поняли, что что-то происходит. Осколки разлетелись по паркету в полуметре от испуганной девушки. Офелия на несколько мгновений остолбенела от неожиданности. Руки Давида оказались на её плечах. Именно он потянул девушку на себя и спас от попадания в цель. Отец, стоявший к лестнице спиной, присел, закрыв голову руками. У него уже выработалась быстрая реакция. Сандра, вздрогнув, изумлённо посмотрела на женщину. — Нам пора уходить. — уверенно шепнул Давид, прислонившись носом к тёмным волосам девушки и почувствовав аромат апельсинов. Офелия всё ещё была растеряна. Крики ее матери не замолкали. Отец что-то отвечал жене, чтобы успокоить. Сандра тоже пыталась наладить ситуацию. А девушка ничего не воспринимала. Мыслями она была где-то далеко. — Идите, идите! — произнесла Сандра, смотря на неё и Давида. Эта фраза будто разбудила Офелию. Она пришла в себя и сама захотела успокоить мать. Девушка попыталась вырваться из рук Давида, но тот ещё сильнее прижал ее к себе. Приглушённо они оба услышали ещё одну песню, доносящуюся сквозь женские крики. На секунду Давид слегка улыбнулся, то ли потому что он впервые за вечер так близок к Офелии, то ли потому что музыка оказалась ему знакомой. Тут же мать девушки начала спускаться по ступенькам. Отец побежал к ней навстречу и тётка, дав указание молодому человеку проводить Офелию, потянулась за братом. Давид уверенно взял девушку за руку и быстро направился к выходу. Все это происходило настолько быстро и суетливо, что сейчас Офелия сама не понимала, почему она, держась за него, пробирается сквозь шумную толпу. Рассекая гостиную, Давид бессовестно стащил с подноса официанта бутылку шампанского, а девушка не могла даже обернуться на родителей, потому что боялась врезаться в кого-то. Растолкав всех гостей и ступив на порог длинного коридора, мужчина увидел угол, заваленный подарками для Сандры. В этой пёстрой горе он тут же заметил знакомый красный букет. Он отпустил руку девушки и зажал в её кисти горлышко бутылки, а сам сделал пару шагов в сторону, наклонился и забрал маки. Теперь молодой человек взял Офелию за другую руку и пропел на ходу: «Оу, оу-оу, моя любовь заставляет меня ждать». И так, пробегая по холлу словно те счастливые парочки из романтичных реклам дорогих духов, они покинули праздник. Снаружи почти не было людей, а весь шум дома значительно приглушался. Молодых людей обдул прохладный ночной ветерок и они остановились, чтобы отдышаться. Недавние враги посмотрели друг на друга абсолютно серьезно, но тут же одновременно рассмеялись. Для обоих это стало настоящим приключением. Изрядно выпившая, и поэтому радостная, несмотря ни на что, Офелия опустила голову вниз и только заметила, что их руки все ещё сплетены. Расцепив пальцы, она переменилась в лице, став холоднее, и, почувствовав это, Давид тоже перестал улыбаться. — Ты ведь в порядке, не поранилась? — спросил он. — Да, в норме, — ответила девушка, осматривая свою ногу на наличие царапин. — Я не буду спрашивать, что с твоей мамой, но уверен, что Сандра с отцом разберутся и все будет хорошо. — Надеюсь… Но все равно не нужно было меня уводить. Я не перестану переживать. — А если бы в тебя полетел второй бокал? А если тогда я не смог бы спасти тебя? За себя ты не переживаешь? — Что? Ты теперь героем себя возомнил? Я сама увернулась, так что не жди благодарности, — резко промолвила она и двинулась вперёд. — Не все герои носят плащи, — беззаботно произнес он, ринувшись в след за ней. — А ты зачем идёшь? — обернулась Офелия, закрывая калитку. — Я должен тебя проводить. — Не надо, уходи обратно, я сама дойду. — Не спорьте, сеньорита. На это Офелия резко захлопнула дверь калитки, оставив его по ту сторону. Давид улыбнулся, открыл замок изнутри и, выйдя, молча пошёл за девушкой. — Боже, дай мне терпения, — произнесла она, осознав, что он продолжает идти за ней. Давид понял, что стоит поменять тему разговора и отвлечься, поэтому, поравнявшись с Офелией, сказал: — Не могу не отметить, что ты вкусно пахнешь. Она невольно улыбнулась и спросила: — Чём же? — Ммм, кажется, апельсиновой водой. Она взглянула на него и довольно произнесла: — Не-а, лимонной. Он ухмыльнулся и посмотрел вниз. Сейчас он увидел в ней себя. Она так же любит спорить, выигрывать и чувствовать своё превосходство над собеседником: — Знаешь, а тебе идёт. — Что? — Ходить такой красивой и с бутылкой в руке. Тут она вспомнила, что несёт шампанское. Девушка сделала вид, что на неё не произвело никакого впечатления то, как он назвал ее, будто она слышит подобное от мужчин настолько часто, что ей давно приелось. — Не хочешь поменяться? — спросил он, протягивая ей цветы. — Нет, нет, оставь себе, видеть их не хочу. — Тогда давай бутылку, — он дотронулся свободной рукой до ее кисти. — Ай, отстань! — воскликнула она, уворачиваясь, — Сам мне её дал, смирись с последствиями. Эта фраза заставила обоих улыбнуться. Пара шла по мощеным улицам, ведущим к центральной площади. — Ты так сразу узнал цветы… — промолвила Офелия. — Я заметил их там ещё когда пришёл. — Кстати, больше не смей называть меня «Офи». Это позволено только узкому семейному кругу. Они немного помолчали, но тишину снова нарушил Давид: — Слушай, ты на вечере целый допрос мне устроила. Теперь моя очередь узнавать тебя. — Ох, — вздохнула она, — если мне не понравится вопрос, то я не отвечу. — Договорились. Чем ты любишь заниматься больше всего? — Хм, сидеть на веранде вечером, во время заката, есть манго и читать хорошую книгу. Правда, в последнее время книги заменяются учебными проектами. — И на кого ты учишься? — Я ландшафтный дизайнер. — Вау! Получается, ты тоже разбираешься в цветах? — Не как флорист, конечно, но, да, это часть моей работы. — Я приятно удивлен. Я почему-то подумал, что у тебя может быть свой магазинчик парфюмерии или косметики, не знаю. Девушка посмотрела на него и, смеясь, спросила: — Почему же? — Без понятия, сейчас многие девушки открывают подобное. Эта парочка проходила через площадь Испании. Бежевая подсветка главного здания обнимала собою мраморные колонны. На громоздких башенных часах пробил час ночи, но несмотря на это главный фонтан все ещё издавал расслабляющие звуки бегущей воды. Из парка Марии-Луизы слышалось пение южных птиц и треск сверчков. Люди прогуливались здесь даже в столь поздний час и вспышки фотокамер сверкали на узеньких мостиках Гвадалквивирского канала. — Что ещё ты обо мне подумал, увидев впервые? — заинтересованно произнесла Офелия. — Давай прокатимся по каналу? — предложил он, смотря ей прямо в глаза. — Серьёзно? Нет уж, мне и так хорошо. К тому же, сейчас второй час ночи, прокат лодок давно закрыт. — Пошли, проверим, — сказал Давид и ускорил шаг. — Да говорю тебе, видишь, никто не катается, — убеждала девушка, но при этом начинала идти быстрее вслед за ним. Лодочники, которых было обычно не больше трёх, всегда стояли у первого дальнего мостика. Будто в лучших Венецианских традициях, они заманивали к себе туристов и устраивали им короткие речные прогулки за приличные суммы. Последние часы их работы, кажется, приходились на время заката. И так, подойдя к нужному месту, молодые люди не увидели ничего кроме парочки одиноких лодок, бьющихся о каменные стены. — Я же сказала, нет тут ничего. Пойдем, мне пора домой, — говорила девушка. — Смотри, у нас есть лодки, — радостно произнес он. — Нам всё равно их никто не отдаст, пойдем уже. — А что, если не спрашивать разрешения… — Ты с ума сошёл? Чего ты хочешь? — недоверчиво произнесла Офелия. — Мы просто возьмём одну, проплывём туда-обратно и вернём на место. — Ты адекватный? Это угон. Это противозаконно. Нет, нет, я не буду ничего нарушать, я пойду домой и лягу спать, — уверенно говорила она, делая шаги назад. — Подожди! Послушай, эти лодки просто привязаны. Никого нет. Мы возьмём то её всего минут на пятнадцать! Давай! — уговаривал Давид. — По площади люди ходят, они полицию вызовут. Мне не нужны проблемы. — Да не вызовут, всем всё равно, — усердно продолжал молодой человек, но, увидев, что на неё это не действует, он закатил глаза и сказал, — Даже если так, и нас увезут в участок, я всё решу. Но, обещаю, этого не произойдет. Никто ничего не заметит. Доверься мне. Офелия выдержала паузу. Девушка посмотрела на мужчину, после на лодку, а потом и вовсе отвела взгляд куда-то в пустоту и заговорила: — Ладно, хорошо. Но, если нас всё же задержат, то я скажу полиции, что ты насильно меня в эту лодку посадил. Он удивлённо улыбнулся: — Идёт… Мужчина присел на одно колено около лодки и принялся отвязывать канат от кованого мостового поручня. Офелия закрыла глаза, вдыхая прохладный воздух и прислушиваясь к пению птиц, доносящихся из сада. Теперь в ее руках была и тяжёлая бутылка, и ненавистный букет. Давид, только что освободивший лодку от заключения, обернулся на девушку и замер: она стояла позади него, запрокинув голову к звёздному небу. Изгибы ее шеи врезались в ключицы и стирались у девичьей груди, содрогающейся при каждом глубоком вдохе. Давид все же старался туда не смотреть. Это было слишком соблазнительно для него. Девушка всего лишь дышала, но и в этом он видел что-то изысканное и слишком очаровательное для этого мира. Он опустил взгляд и нежно произнес: — Кхм, тебе придётся снять туфли. Девушка слегка вздрогнула, посмотрела на свои каблуки и промолвила: — Хорошо, подержи-ка, — она протянула ему алкоголь и цветы. Также стянула с плеча длинную серебристую цепочку, на которой висел маленький клатч, подошла близко к мужчине, посмотрела в его зелёные глаза и накинула цепь ему на шею. Он посмотрел на губы Офелии, слегка приоткрыл рот и тоже установил с ней зрительный контакт, но ухмыльнулся, почувствовав вес на своей шее. Чего же он ждал? Девушка отошла, нагнулась и начала расстёгивать перемычки на тонких щиколотках. Мужчина спустился по парочке каменных ступеней, кинул букет в лодку, поставил бутылку на мостовую, сделал широкий шаг, держась одной рукой за стенку, и оказался в дрожащем водном транспорте. Босые ноги глухо стукнули по камню и Офелия уже готова нарушать правила. Девушка подала Давиду шампанское и свои серебристые туфли. Поставив их на деревянную поверхность, мужчина протянул сеньорите руку. Её пальцы крепко обхватили его ладонь. Другая же кисть поднимала подол оливкового платья. Одна голая загорелая ножка приземлилась около его глянцевой дорогой обуви. Судно слегка качнулось и вторая спустилась туда же. Она отпустила его руку и присела на деревянный выступ. Он сел напротив. В этой маленькой старой лодочке они были слишком близко друг к другу. Настолько, что ее вытянутые ноги оказались между его. Мужчина вздохнул и схватился ладонями за вёсла. — Ты умеешь грести? — спросила Офелия. — Нет, но думаю это не сложно, если иметь сильные руки, — отвечал он, начиная делать движения. — То есть у тебя они сильные? — игриво продолжала она, опуская взгляд на его жилистые кисти. Он посмотрел на нее с упрёком, отпустил вёсла, схватил бутылку и одним рывком выбил пробку. Пена хлыстнула в темную воду. Мужчина сделал пару глотков и отдал девушке, а сам вернулся к управлению лодкой. — Надеюсь, мы не утонем из-за тебя, — ехидно говорила она, поднося горлышко к губам. — Если будешь такой ворчливой, то точно окажешься за бортом, — улыбаясь, промолвил он. — Хах… А-а, совсем забыла! Ты не ответил на мой вопрос. Что ты подумал обо мне впервые? — Тебе так интересно мое мнение? — произнёс мужчина. — Может быть я ищу причину, чтобы поспорить с тобой… — Ммм, ты показалась мне одной из тех девушек, которые привыкли быть в центре внимания. Может даже неосознанно. Не знаю, есть какая-то особенность, которая не позволяет другим пройти мимо. — Ты шутишь? — смеясь, говорила она, — Всё вообще не так. Я даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Он посмотрел ей в глаза и, улыбаясь, спросил: — Ну и где я ошибся? Девушка сделала пару глотков и произнесла: — Я и внимание? Пфффф, — сделала она губами, — Наоборот, я никогда не делала ничего, чтобы привлечь чьё-то внимание. Я не люблю устраивать шоу. По-моему, все, кто старается поймать на себе как можно больше взглядов, шуты по натуре. — Так я и не говорю, что ты делаешь это специально, — спорил Давид, — Так выходит само собой. Люди сами притягиваются… Это как чары. Офелия громко засмеялась, запрокинув голову. — Чары… Это ты меня так ведьмой назвал? — Сочти за комплимент. Они притягательны, в этом что-то есть. — Хорошо, тогда я тоже скажу, что подумала о тебе. — Дерзай, — заинтересованно поддерживал он. — Я же говорила до этого про натуру шутов… Так вот, ты один из них. — Чтоооо? — протянул мужчина, улыбаясь. — Ты вторгся в мою личную жизнь и испортил мой день, только ради того, чтобы я обратила на тебя внимание. Ты казался очень эгоистичным и избалованным. Я и сейчас так думаю. — Что ж… — озадаченно вздохнул Давид, — Это не самое приятное, что я о себе слышал, но если это действительно выглядело настолько ужасно, то приношу свои извинения, сеньорита Дюран. Девушка смягчилась: — Ну не прямо чтобы «ужасно», скорее дискомфортно… Ваши извинения принимаются, сеньор Гонсалес. За этими разговорами, приторным вкусом шампанского и плеском воды они проплыли сад, где канал делает круг обратно к площади. — Мне вдруг стало любопытно, — снова заговорил молодой человек, — Как должен выглядеть мужчина, чтобы ты заинтересовалась в нём? Девушка отвела взгляд и прикусила губу: — Думаю, кареглазый брюнет. Ещё лучше со вьющимися волосами. Высокий, в тонусе, но не перекаченный. И с чувством стиля. Давид посмотрел ей в глаза и спросил: — Мне кажется, или ты описала парня, с которым танцевала? Офелия вошла в ступор, потому что даже не задумывалась об этом. Она не знала, что сказать: — С чего ты взял? — Вдруг вы влюб… — его язык не поворачивался такое сказать, — пара. Офелия посмотрела на водную рябь и сделала глоток шампанского, выдержав тем самым долгую паузу. Давид же пристально смотрел на неё, будто ожидая роковой приговор. — Он мой друг детства, — словно с тоской в голосе промолвила она. Внутри Давида что-то рухнуло и тут же построилось заново. Он жестом показал Офелии, чтобы та протянула ему бутылку. Сейчас его губы прикоснулись к стеклянному горлышку, на котором остались отпечатки ее пунцовой помады. Он пил с закрытыми глазами, и невольно мечты о вкусе их поцелуя овладели разумом. Молодой человек всё же пожалел, что спросил про её идеальный типаж, ибо это подкосило его самоуверенность. Чёрными его волосы казались только в кромешной тьме, а бронзового пигмента в глазах было недостаточно, чтобы назвать их карими. Давид даже не догадывался о том, что она говорила это специально, чтобы «приземлить» его. — Если ты ждёшь, что я спрошу у тебя тоже самое, то мне наплевать, в твоём ли я вкусе. Он ухмыльнулся, но на самом деле для него эта фраза была соизмерима с ударом веслом по голове. Теперь ее собеседник грёб молча, и это понемногу начинало напрягать. Офелия вдруг задумалась, не перегнула ли она. А что, если эти слова задели его не на шутку? Снова глоток шампанского. Девушка не могла понять, почему сейчас в ней просыпается ноющая жалость. К мужчине, сидящему напротив, который смотрел теперь не на нее, а на темную мутную воду. Офелия осознавала острейшую необходимость в разговоре. О чём угодно, лишь бы не плыть так молча, то ли поссорившись, то ли влюбившись.Чувство, что она, возможно, только что погасила огонь одного энтузиаста, не давало ей покоя. И откуда взялась эта глупая жалость к тому, кто ее раздражал? Она ненароком смотрела на его тонкие изящные пальцы, крепко обхватывающие деревянные рукоятки. От них по кисти слегка рельефно разбегались вены цвета морской волны. Эти сильные руки двигались по круговой траектории, то надавливая на вёсла, то приподнимая их. Его тёмные глаза смотрели в сторону и отражали Луну, сияя молочным светом. По правде говоря, это выглядело краси… И опять жгучая вода заливается девушке в горло. Офелии эта картина казалась знакомой. Его руки и глаза напоминали ей что-то родное. Словно где-то она уже встречалась с ним. Хотя, нет. Даже предположение такого слишком абсурдно. Сейчас ей хотелось всё исправить и нарушить тишину, но девушка боялась открывать рта, чтобы вновь не выкинуть бреда, усугубив всё к чертям. Но эти секунды казались ей вечностью, поэтому Офелия собралась с мыслями и промолвила: — Знаешь, в детстве я хотела завести крокодила. Давид мило улыбнулся, но все ещё не поднимал на девушку взгляда. Та продолжала: — Надо мной конечно все посмеялись. Сказали: «Малышка Офи, это огромные хищники, живущие в Африканских болотах. Их не держат дома». Я поверила в невозможность этой мечты и похоронила свое желание. Спустя год родители подарили мне собаку. А ещё через пару лет моей однокласснице купили карликового крокодила. Тогда я удивилась и расстроилась, и когда рассказала об этом маме, она ответила: «Не сходи с ума, у тебя есть пёс». А у той девочки был домашний крокодил. Эта история научила меня кое-чему. Не стоит отказываться от того, чего страстно желаешь только потому что тебе что-то сказали. После этой фразы каре-зелёные глаза с лунными бликами встретились с серебристо-небесными. — Наше маленькое путешествие оканчивается, — нежно произнес молодой человек. Офелия обернулась и увидела знакомый мостик. Она начала поднимать подол платья, готовясь встать, однако услышала: — Я выйду первым. — Чтобы опрокинуть меня? — Чтобы подать тебе руку, — мило ответил Давид, приподнявшись. «Кажется, он снова в норме» — подумалось ей, но девушка не ожидала услышать подобное, а последующая деталь заставила её смутиться ещё сильнее. Теперь мужчина встал, и на несколько мгновений кожаный ремень его винных брюк находился прямо на уровне ее глаз. Девушка заметила резьбу на серебристой пряжке, но невольно её взгляд опускался ниже. Она увидела, как топорщится ткань в одном заветном месте, расходясь темными складками по сторонам. Стыд и интерес. Всё же, одумавшись, она отвернулась. Выйдя на каменный подступ, молодой человек, как и обещал, протянул ей руку. Девушка вскочила с места и слегка растерянно накрыла его кисть своей. Он тут же широко улыбнулся: — Я думал, ты подашь мне бутылку… Офелия несколько секунд стояла с каменным лицом, пытаясь переварить сказанное. То есть, ей не нужно было дотрагиваться до него? Сейчас она влипла по-крупному. Девушка тут же одернулась, вырвала свою руку из его и, наклонившись, протянула ему пустую стекляшку и красный букет. Он, ухмыльнувшись, взял их, положив на мостовую. Кажется, Офелия и вправду перебрала с алкоголем, потому что, оказавшись на ногах, она почувствовала лёгкое головокружение. Одной рукой она взяла босоножки за перемычки, а другой хотела опереться на каменную стену. Она уже почти перешагнула через бортик лодки, но вдруг ее схватили за локоть. Девушка уже не ждала от него помощи, поэтому это движение в ее сторону показалось слишком внезапным. Офелия вздрогнула. Опора ушла из-под босых ног. Всплеск воды. Свобода. Стон. Столкновение. И вот она вновь в его объятиях. И снова не по собственному желанию, а по воле случая. Им понадобилось пару секунд, чтобы понять, что случилось. Из-за него девушка чуть не упала в воду. Но из-за него же она стояла сейчас на суше. Невредимая, спасённая шатеном в винном костюме. — О нет! — вдруг выкрикнула Офелия, посмотрев на тёмную гладь канала, — Мои туфли! Её руки оказались пусты, а серебристые босоножки, в буквальном смысле, канули в воду. — Давид, они утонули! Я уронила их из-за тебя! Он взглянул на нее озадаченно и заметил, что сейчас она впервые назвала его по имени: — Откуда мне было знать, что ты захочешь утопиться? Я пытался помочь, — твердо произнёс он и начал привязывать лодку обратно. Девушка стояла рядом, голыми ступнями на холодном камне, и продолжала: — Очень хорошо помог, спасибо! Даже сейчас ты иронизируешь! Как я теперь до дома дойду? Я дура! Была бы нормальной, не села бы с тобой в эту лодку. — Почему ты так переживаешь из-за того, что приносит тебе дискомфорт? — не отвлекаясь, спрашивал он. — В смысле? — Я о красных полосках на твоих щиколотках. Девушка опустила взгляд, поправила рукой платье и увидела два алых обруча над выпирающими косточками. — Это потому что они новые. Я бы их разносила. Они не заслуживали такой смерти. Мужчина не стал с ней спорить, но и его молчание девушка восприняла как неуважение: — Я стою тут босиком в центре города, а тебе даже сказать нечего? Хотя нет, лучше молчи. Потому что ничего кроме сарказма я все равно не услышу. Во что я втянулась? Поверить не могу. Это и в правду худший день моей жизни. Ты докучаешь мне с утра до вечера, потом извиняешься, и я прощаю, будто ничего не было, а после сижу в этой грёбаной лодке, слушаю твоё молчание и переживаю, не обидела ли я тебя одним правдивым высказыванием. Невероятная глупость… За сегодня ты уничтожил не просто мои лилии, белое платье, туфли. Ты уничтожил мою веру в адекватных людей, — сказала она и слегка пошатнулась, ибо что-то искрящее вновь ударило в голову. Давид слушал это и не мог поверить. Значит её действительно тронула эта пауза, намеренно выдержанная им тогда, когда он небрежно отвлекся от неё, лишив своего внимания. Покончив с лодкой, он поднялся с корточек и заметил, как неуверенно она стоит на своих босых ногах. — Как долго идти до твоего дома? — произнёс мужчина. — Меньше пятнадцати минут. Знаешь, здесь я с тобой попрощаюсь. Я так и пойду. Одна, — промолвила она, подходя к нему ближе, чтобы снять сумочку с его шеи. Офелия подняла руки и встала на носочки, чтобы дотянуться до него, но равновесие снова подвело выпившую девушку, и она обняла его за шею. Это было неожиданно для обоих. Мужчина положил свои руки на ее талию, чтобы удержать собеседницу. Снова аромат апельсина, исходящий от её темных локонов. Погодите… Или это лимон? Ему уже было всё равно. Давид не заметил, как погладил ее по спине, словно ребенка, которого нужно успокоить. Ей было неловко, но в то же время прикосновения мужчины волновали её. Будто в его объятиях она чувствовала себя по-другому. Он словно внушал ей доверие. Всё это очень странно. Парадоксально и необъяснимо. Наверное, шутки шампанского. — Извини, — смущённо произнесла она, отодвигаясь от него. Он улыбнулся, сам снял серебристую цепь со своей шеи и, протягивая ей клатч, тихо промолвил: — Я в восторге от этих перепадов настроения. Она взяла сумочку и спросила: — То есть ты намекаешь на мою эмоциональностью нестабильность? — Ты вроде бы злишься на меня, но порой я замечаю какую-то мягкость в голосе. А потом она пропадает, возвращая меня в суровую реальность. — Это всё только в твоей голове, — промолвила она, вновь пошатнувшись, — Ой… Никакой нежности! Я была зла, потом стала чуть менее зла и более пьяна, потом утопила свои туфли и вот я вновь раздр-р-р-ражена. — И пьяна… — И пьяна! — с гордостью утвердила она. — Скажи мне адрес, я вызову тебе такси, — заботливо произнес он. — А-а… Я разве не сказала, что сама пойду? Не нужно больше твоей помощи, хватит с меня. Всё. Adiós. Промолвив это, она вяло помахала ему рукой, развернулась и пошла прочь. Давид ринулся вслед за ней: — Подожди! Я уже звоню. — Вот и вызывай для себя! — говорила она, не оборачиваясь. — Не будь такой упрямой, — произнес он, слушая первые телефонные гудки. — Я здравомыслящая. Меня укачает. И глупо ехать на такси, когда можно дойти почти за 10 минут. — Вас приветствует служба… — голос в трубке замолк, ибо Давид всё же сбросил. — Я в восторге от этих перепадов настроения! — со смехом воскликнула она, не останавливаясь ни на шаг. — Ты не сможешь идти босиком до самого дома, — промолвил молодой человек. — Если не заметил, то я уже иду. Почему ты опять меня провожаешь? Уходи. — Да стой же! Ты можешь пораниться. После этой фразы девушка молча ускорила шаг, чтобы оторваться от назойливого красивого преследователя. Кхм, что? Коварного. Это имеется в виду. Вдруг девушка негромко вскрикнула и остановилась, наклонив голову. — Офелия? Что случилось? — он мигом подбежал к ней и развернул к себе, положив руку на её плечо. — Я не знаю. Я не вижу. Мне кажется, я порезалась, — ее голос дрожал. Она стояла как цапля, вцепившись одной рукой в Давида. — Подожди, я посмотрю, — говорил он, судорожно доставая телефон из кармана винного пиджака. Мужчина включил фонарик и присел на корточки к ноге девушки. — Подними повыше. — Я упаду, — отвечала она. — Обопрись мне на спину. Девушка положила обе руки на его плечи и вытянула ногу вперёд. Он взял её за лодыжку, повернул голову и увидел порез на подушечках. — Ты наступила на стекло. Кровь идёт. — А сам осколок где? Не в ране? — Нет, вот валяется. — Все очень плохо? — Не думаю… Рана маленькая и неглубокая, но немного кровоточит. Жить будешь. — Не знаю, стоит ли мне радоваться… — Давай поедем в больницу, — сказал он, приподнимаясь. — Нет, не нужно. С порезом я справлюсь. — Уверена? Девушка кивнула. — А, я вспомнил. У меня есть чем перевязать, — молодой человек достал из внутреннего кармана изумрудный шёлковый платок и вновь присел. — Надеюсь, ты в него не сморкался, — произнесла девушка, смотря на него сверху вниз. — Дважды за вечер, — пошутил молодой человек. Честно говоря, ей нравилось то, как он выглядел там, внизу. На секунду она даже обрадовалась, что поранилась, потому что ещё ни один мужчина не падал к её ногам подобным образом. Но, чёрт побери, сейчас он затянул слишком туго. — Эй, ослабь, — приказывала она, а он развязывал узел своими сильными мужественными руками и перевязывал вновь. — Кровь скоро остановится, — промолвил он, выпрямившись. Давид прикоснулся внешней стороной пальцев к плечу девушки, смотрящей на него с удивлением: — Как у тебя ещё кровь циркулирует? — Что? — возмутилась она. — Ты холодная… Причём не только снаружи, — пояснил мужчина и начал снимать свой пиджак. — Что ты делаешь? — спросила Офелия, стоящая на одной ноге, и развела обе руки в стороны, чтобы не потерять равновесие. Он молча накинул на неё винный пиджак, поднял с асфальта маковый букет и вручил ей. — Ты разрешаешь помочь тебе? — нежно произнес молодой человек. — Вау, когда это мы начали спрашивать разрешение? — ухмыляясь, промолвила девушка. — Сеньорита, я жду ответ. Она закатила глаза и промолвила: — Разрешаю, но только потому что я устала стоять как цапля. Вдруг его руки обхватили ее спину и бедра. Она всхлипнула от неожиданности и уже оказалась над землёй. — Эй, опусти меня! — Ты ведь согласилась. В этом и заключается моя помощь. Я донесу тебя до дома. — Я думала, что ты всё же закажешь такси… Он нёс ее так, как обыкновенно счастливые женихи несут своих красавиц-невест. Офелия уже почти не чувствовала боль, ибо теперь её заботила не кровоточащая ступня, а кое-что поважнее. Что, если она тяжёлая? Она взглянула на его лицо. Вроде не морщится. Значит всё не так плохо… Он же говорил что-то про сильные руки. Вот и проверим. — Твой сопливый платок подходит к моему платью, — подметила девушка. Он облизнул губу, посмотрел куда-то вверх и покачал головой, говоря этим что-то типа «эта сеньорита уже неисправима». Было около трёх часов ночи. Горизонт уже тонко намекал на предстоящий рассвет. Офелия чувствовала тепло мужского тела. Девушка словно ощущала его энергетику, слышала биение сердца. В её голове пронеслось воспоминание о том неловком моменте, когда она подала ему свою руку вместо шампанского. Он ведь понял, что это ничего не значит? Вообще всё, что происходило этой ночью за порогом родительского дома не должно иметь для него никакого веса. А что насчёт её? Эти двое были рядом часами, но Офелия так и не смогла понять, что чувствует. Она уже не считала Давида худшим человеком на свете, но и не могла определить его по-другому. Всё это неестественно, но уже не дискомфортно. Тёплый свет фонарей, петрикор, появившийся непонятно откуда, узкие каменные улочки и ни одного человека на пути. Песни цикад о мимолётной летней любви и приглушённое цоканье его лакированных туфель. Он молчал, наверняка, ожидая, что она вновь скажет что-нибудь детское, может, снова про крокодилов, или опять упрекнёт его в чём-то, чтобы они поспорили в сотый раз, и он удивился её красоте в тысячный. Она была невесома. Изящна до такой степени, что с каждым вздохом все ее тельце содрогалось, и он чувствовал своей ладонью всю глубину этого вздоха. Давид знал, почему она злится на него. Давид сам злился на него немыслимо часто. Этот человек, притворяющийся придурком из-за страха быть покинутым, порою просто невыносим. Он впервые чувствовал себя кем-то сейчас, неся на руках выпившую босую засыпающую незнакомку. — Я там живу, — произнесла девушка, указывая пальцем на здание впереди. Мужчина пронес ее через крыльцо, поднялся по ступеням. Подойдя к двери, Давид опускал ее, а она всё крепче обхватывала его шею, словно спасательный круг. В этот момент он заметил, что серебристая ленточка в ее волосах держалась на самых кончиках, готовясь к падению. Тогда, ставя девушку на ноги, он незаметно провёл рукой по её локонам и ловко снял тоненький бантик, сунув его в карман, чтобы освободить руки. Молодой человек аккуратно снял пиджак с плеч девушки, которая снова стояла как цапля и держала букет. — Позволишь? — нежно спросил он, положив кисть на её клатч. Девушка протянула ему сумочку, в которой молодой человек тут же отыскал ключи. Давид открывал дверь, а она стояла, прислонившись спиной к белой стене, и предупреждала: — Так, только не вздумай меня ограбить. У меня не убрано. Мужчина посмеялся, замок щёлкнул и дверь светлой квартиры приоткрылась. Офелия взяла у молодого человека сумку с ключами, встала на порог и развернулась к нему лицом. Они посмотрели друг на друга словно старые друзья. — Я бы позвала на чай из вежливости, но так устала, что валюсь с ног, — произнесла она. — Точнее, с ноги, — добавил он, и оба рассмеялись. — Не будем затягивать эту прощальную процедуру, — говорила она, всё больше прижимая к себе дверь. Давид же медленно разворачивался по направлению к ступенькам. Она продолжала: — Не знаю, что сказать… Не буду лгать, говоря, что это было прекрасно, ибо вернулась я далеко не в целостности и сохранности, но это был интересный опыт, как минимум. Мужчина уже подошёл к лестнице и был готов сказать свои последние слова: — Что ж, кто знает, может мы ещё увидим… — Прощай, Давид Гонсалес, — отрезала она и почти исчезла. Он сделал шаг со ступени, поднял голову и обернулся: — Постой! Девушка вновь приоткрыла дверь. Сейчас он хотел сказать ей то, что понял во время её танца и остро желал озвучить в процессе лодочной беседы. Что, если он видит эту девушку в последний раз? Он уверен, что покорить Эверест было бы куда проще, чем признаться ей в чём-то подобном. Холодок пробежался по всему телу мужчины. Последний взгляд в её глаза, глубокий вдох, дурацкая улыбка и фраза: — Ты в моём вкусе, Офелия Дюран.