Пион под дождем

Дождь третий день топил город. Отвесные сливы уже не справлялись с потоками воды, и по главным улицам бежали пенные ручейки и речки. Небеса словно задались целью смыть всю грязь, и теперь ливень с методичным остервенением стучал по крышам домов, по тротуарам, пролезал моросью в открытые форточки и стекал слезами по окнам. В домике, который Сяо Чжань снял на время отпуска, дождь напоминал о себе мелкой дробью по крыше, лужицами на белых подоконниках и всепроникающим петрикором. В такую погоду приятно было сидеть на кухне в глубоком кресле, закутавшись в плед, греть вечно холодные ладони о кружку с горячим чаем и, конечно, писать. Вот только не писалось. Было маятно. Поэтому Сяо Чжань сидел на единственном сухом подоконнике, сунув замерзшие ладони под мышки, и смотрел в окно, на затянутый моросью бамбуковый лес прямо за оградой. Хотелось… чего–то да хотелось. Казалось бы отпуск, есть время для нового начала — вот только не получалось оно. Может как раз потому, что ладони никак не теплели. У него никогда не получалось самостоятельно их отогреть. Он раскрыл скетчбук для эскизов на чистой странице и, занеся карандаш над бумагой, снова замер. По ощущениям, в голове было так же пусто, как на белом листе перед глазами. Холодное онемение охватывало все его существо, мысли — вязкие и тяжелые, как глина на проселочных дорогах — не желали оформляться ни в визуальные образы, ни в слова. Внезапно накатила тошнота. Прижавшись к оконному стеклу лбом, Сяо Чжань пытался вдохнуть поглубже, но в нос забивался запах сырой пыли, и он, откинув куда–то в сторону скетчбук, ринулся на крыльцо. Дождь закончился, оставив в воздухе мокрую взвесь. Дышать на улице было легче. Петрикор смешивался с ароматом цветов и свежескошенных трав — на соседних участках жизнь не замирала и в непогоду. Вокруг заборов там росли крупные пионы, буйно цвели кусты жасминов, на небольших грядках тянулись вверх ростки каких–то сельхозкультур, и мерно, подобно шмелям, переговаривались люди. От людей было тошно тоже. Сбитое дыхание в норму приходить не торопилось, и Сяо Чжань, поджав губы, двинулся по дорожке прочь. Все же этот город и домик для отпуска, выбранные наобум, тоже имели свои плюсы: например, лес. После тяжелого расставания и скандала с родителями, огорченными всплывшими подробностями личной жизни сына и лишением гипотетической невестки, прошло почти полгода. Работа и подготовка промо книжки не дали в первые месяцы сдохнуть от боли и перманентного чувства вины, но теперь они, видимо, обрушились с новой силой. Выложенная плиткой дорожка превратилась в посыпанную галькой тропинку и запетляла среди кустов и деревьев, уводя слегка вверх. Натренированные Чунцином ноги легко несли вперед, пока он практически не перешел на бег, пытаясь то ли убежать от собственных мыслей, то ли сорвать с них покров отрешенности, чтобы почувствовать, наконец, хоть что–то, кроме тотальной усталости и онемения. Снова хлынул дождь, и потоки воды заставили его притормозить. Под упругими струями было сложно дышать — казалось, что вода забивается и в нос, и в уши, словно само море пришло на сушу. Сяо Чжань уже поворачивал назад, когда краем глаза заметил движение. На открытой поляне, покрытой мхом и цветами, под льющимися с неба потоками дождя, кто–то танцевал. У этого кого–то были светлые длинные волосы, белые рубашка и штаны, мокро облепившие стройное тело. Сяо Чжань моргнул, пытаясь избавиться от миража, но танцор на полянке продолжал двигаться как ни в чем ни бывало. Движения были отточенными, это Сяо Чжань еще успел отметить размягчившимся, видимо от воды, мозгом — ничем иным эти полчаса под проливным дождем, с попыткой всмотреться до рези в глазах в танец, он объяснить себе так и не смог. Отмер он, только когда поляна опустела. Он так и не сообразил, пригрезилось ему это или какой лесной дух хотел заманить в свои сети. Но не заманил — видно решил, что этакое сокровище ему и даром не нужно.

***

— Добрый день! — Добрый, — улыбнулся Сяо Чжань в ответ на радостное приветствие и подошел ближе к стойке. Кофейни для него, как писателя, были священным местом. Где еще узнавать столько самых необычных историй и подслушивать последние сплетни, как не в уютной обстановке, пропахшей кофе? — Как пережили непогоду? — Ми Яо, девушка–бариста, студентка, на лето вернувшаяся из шумного Чунцина в этот городок к родителям, была смешливой и жизнерадостной, легко рассказывала о своей жизни, хохотала над его историями и мило морщила нос, рассчитывая покупателей. Вот и сейчас слегка нахмурилась, занося выбранные латте с корицей и трубочку с кремом в терминал. — Уже начал готовиться к плаванию. — Подготовили плот из бамбука? — захихикала Ми Яо, отходя к кофемашине. — И даже запасся сухарями, — фыркнул Сяо Чжань, и тут же, будто только вспомнив, добавил: — Кстати о бамбуке. Ты случайно не знаешь, у вас… Сяо Чжань осекся, пытаясь подобрать слова, и залипая на четких экономных действиях девушки. Когда он думал о таинственном незнакомце дома и пытался решить, как его найти, он почему–то не решил, что именно скажет. «Я тут ищу красавчика, танцующего как бог, кстати, видел я его только в лесу — может, он плод моего воображения?», «Извини, а у вас в лесу под дождем часто красивые парни танцуют?». — У нас… — напомнила Ми Яо, ставя перед ним заказанный кофе и прерывая затянувшуюся паузу. Сяо Чжань кивнул, наконец оторвавшись от размышлений о том, насколько нелепо сейчас выглядит: в джинсовых шортах, гавайской рубашке да сандалиях на босую ногу, собравшийся расспрашивать о вчерашнем видении. Ему не привыкать ловить в свой адрес странные взгляды. — Да. В городе… есть танцоры? — он прикусил край стаканчика, пытаясь все же собраться с мыслями. Не сказать, чтобы это было так уж важно. Несколько страниц написанного после встречи текста были, пожалуй, важнее. Но он так давно не ощущал любопытства, настоящего живого любопытства. И вот оно, наконец–то снова проснувшееся, требовало немного поощрения. Бариста задумалась, ее движения замедлились, и Сяо Чжань склонил голову набок, отстраненно подмечая детали: скольжение капли воды по боку чашки, махровую пушистость полотенца, которым орудовала девушка. Заторможенно моргнул, когда та встрепенулась: — Есть танцевальные коллективы. А еще много народных танцев! — А хип–хоп? Конечно, он не слишком–то разбирался в современных танцевальных направлениях, но пару раз делал афиши для разных студий танца, так что референсов тоже отсмотрел достаточно. — О. Ну, у нас есть младшая группа. — Яо Ми слегка нахмурилась. — Ее как раз ведет одна моя знакомая. — Нет, это не то… — А зачем тебе? — любопытство Яо Ми, казалось, могло превратиться во что–то осязаемое, и Сяо Чжань усмехнулся. Он себе–то самому не мог объяснить, зачем же он ищет то ли видение, то ли реального человека. Поколебавшись, он все же в общих чертах описал свое вчерашнее приключение и был награжден восхищением на лице девушки. — Это очень похоже на сказку. И Сяо Чжань, и Яо Ми вздрогнули, поворачиваясь к говорящему. Парень, по виду возраста Яо Ми, приветливо им улыбнулся и подмигнул девушке: — Как все истории, в которых есть туман и странные явления! Яо Ми хихикнула, отмахиваясь: — Да будет тебе! Начитался опять своего Мураками? — Минуточку! — возмутился парень, но закончить мысль не успел. К стойке подошла последняя из посетителей — пожилая женщина в строгом светлом платье. — А вот зря смеетесь, молодые люди. — Заметила она, отдавая Яо Ми чашку. — Между прочим, многие сказания вполне могут быть основаны на реальных событиях. Хоть и не всегда таких добрых… По спине побежали мурашки, словно кто–то резко открыл дверь. Сяо Чжань поежился, с некоторой опаской оглядываясь: показалось, вот–вот появится за спиной тот незнакомец. Вот только… что сделает? — Ну чего пугаешь, бабушка! — Да с чего это пугаю, непутевая? — удивилась женщина. — Все как есть говорю. Они помолчали, переглядываясь. Ни один не решался вставить что–то еще, пока за женщиной не захлопнулась, звякнув музыкой ветра, дверь. — Я обязательно поспрашиваю про танцоров, — пообещала ему Яо Ми, когда мелодичный перезвон утих, и Сяо Чжань рассеянно кивнул. Внутри трепыхалось смутное предчувствие, знакомое по прежним переменам в жизни, и он, торопливо попрощавшись с баристой и ее другом, вышел в хмурый день. Хотелось пройтись пешком: развеять чужое предостережение в голосе и возможно… немного помечтать. — Это же пионы, — звуки перепалки Сяо Чжань услышал, когда уже почти подошел к своему дому. В соседнем дворе явно разворачивалась какая–то сцена. Сяо Чжань не то чтобы был очень охоч до такого вида развлечений, но привычка, наработанная за годы написания заметок в журналы, взяла свое. Он встал чуть в стороне, разглядывая заросли красивых пахучих цветов. — Всего лишь цветы, — возмутился мальчишка — Сяо Чжань уже знал, что это тринадцатилетний внук женщины, выращивающей у себя целый сад пионов. И ссора, кажется, произошла как раз из–за того, что мальчишка неосторожно запустил в цветы мячом, а потом столь же неосторожно пролез в них, хорошенько там потоптавшись. — Пионы — не просто цветы! — возмутилась женщина. — Я же рассказывала тебе легенды о них! — А можно, пожалуйста, и мне послушать? — мягко вмешался Сяо Чжань, видя, как норовисто вскидывается подросток и сердито хмурится его бабушка. Может быть, и не стоило влезать, с другой стороны, вмешательство извне поможет им чуть остыть и не рассориться еще больше. — Добрый день. Прошу прощения, что так бесцеремонно вмешиваюсь, но мне стало так интересно про легенды! Соседка невольно приосанилась, явно довольная тем, что хоть кому–то здесь интересно послушать ее рассказ. — Жил–был на свете… — начала она. Жил–был на свете обычный человек. Жил–не тужил, да вот только нигде ему места не находилось: то река мала, то небо низко, то молва людская не по сердцу. Проходил он однажды мимо селения, да на окраине увидел цветок поникший с бутонами, к земле склонившимися. Задело его это, да и стал он цветку воду носить, поливать да про путь свой сказывать. От жестких колес защищал, от ветра собой укрывал — распустился вскоре цветок, да непростой, а пион. Красивый на загляденье! Тут уж и деревенские подтянулись, гнать путника начали, делить, кому пион достанется. Только замахнулись на странника, как цветок девушкой невиданной красоты обернулся. Поняли деревенские тогда, что цветочная фея испытание им давала, да прошел его странник… — Ага, а потом обоих на вилы? — прервал волшебное повествование мальчишка, и Сяо Чжань заморгал, отгоняя видение цветочной феи — почему–то в образе вчерашнего танцора. — Что несешь, несносный, — замахнулась полотенцем женщина. — С вилами на любовь только такие охламоны и ходют! — Сопливые истории про любовь для девчонок, ба! Сяо Чжань мог бы сказать, что все в этой жизни — про любовь, но не стал. В тринадцать он, помнится, тоже больше верил в силу меча и кулака. — Нет, видел ли, какой негодник? — вздохнула соседка, опираясь на заборчик, и под ее задумчивым взглядом стало слегка неуютно. — Небось опять к своим приятелям умчался, а вечером отмывай его от тины да глины. А ты подумай о пионе, подумай. — Женщина вдруг улыбнулась, отступая к своему домику: — Смотри, у меня сколько цветов, а ты свой единственный найди. Сказ на то и сказ, чтобы правду до самых недоверчивых донести, да… Возможно, он был слишком впечатлительным, но ночью уснуть было особенно сложно. Новый дождливый день не заставил себя долго ждать. На этот раз Сяо Чжань взял с собой телефон, сунув его в непромокаемый чехол, и, чувствуя себя то ли охотником на привидений, то ли просто придурком, выскользнул под дождь. О непромокаемом чехле для себя он не побеспокоился, так что мгновенно оказался сырым до трусов. Благо несмотря на дождь было тепло. И даже руки почти не мерзли. Привычная тропка уводила вверх, и Сяо Чжань напряженно вглядывался в редкие просветы в деревьях, боясь пропустить знакомую фигуру. И все же, увидев силуэт, замер как в первый раз, не в силах отвести взгляда от грациозных движений. Белая рубашка казалась крыльями, когда юноша широко раскидывал руки, надувалась парусом, а после опадала, облепляя его второй кожей. Движения, резкие и отрывочные, сменялись плавными и вкрадчивыми перекатами. Сяо Чжань не заметил, как шагнул ближе, облокачиваясь на одно из ближайших деревьев, как усилился дождь, практически скрывая тонкую фигуру. И только когда парень вдруг остановился, тяжело дыша и уставившись прямо на него, осознал себя стоящим чуть ли не на самой поляне. Он замер под этим взглядом, как кролик в свете фар, абсолютно не представляя, что делать. Но делать оказалось ничего не надо: юноша ли, видение ли, дух ли лесной вдруг слегка ему поклонился и, махнув рукой, исчез среди листвы с другой стороны поляны. Этим вечером Сяо Чжань, вернувшись домой, согрел ладони о кружку с чаем и начал новую свою историю. Досаду вызывало лишь то, что ближайший дождливый день обещали через неделю.

***

Друзья на созвоне только озадаченно покачали головой на его рассказ и переглянулись. — Сюань Лу, конечно, тоже в свое время за призраком охотилась, но ты–то, Лао Чжань! — воскликнул Цзи Ли, чуть не опрокидывая на себя традиционный бокал пива. Пиво он пил исключительно из таких вот пузатых монстров, не признавая никаких иных вариантов, и прикрывался профдеформацией. Сяо Чжань по–старинке же отхлебнул из горлышка и прислонился затылком к стенке за спиной, в ответ на укор только пожимая плечами. Да, он. Да, таскается в лес, чтобы полюбоваться на танцора под дождем. И что? — Не трожь моего призрака! — возмутилась Лу–Лу, единственная девушка в их странноватой компании. — Вполне нормальным человеком оказался. — Вот именно! — важно вскинул палец Цзи Ли, правда средний — указательный у него был занят закуской. — Человеком! А ты уже придумала целую историю. Хотя писатель у нас Сяо Чжань. — Ну вот теперь он и придумает историю с этим своим танцором под дождем, — миролюбиво заметил Юй Бинь. Как самый трезвый из них, но не добровольно, а по причине работы с самого утра. Он сидел с упаковкой сока в руках и, опустив в него трубочку, громко хлюпал. И раздавал полезные советы. Сяо Чжань улыбнулся, покачивая головой: конечно, друзья очень хорошо его знали. — Я уже даже начал, — признался он, прикрывая глаза. Из динамиков ноута раздались слаженные довольные возгласы. С губ Сяо Чжаня так и рвался тяжелый вздох, и безумно хотелось пожаловаться: на отсутствие вдохновения, на вечное желание спать, на нехватку сил даже выйти из дома. И главное — на холодные руки. Но друзья, во–первых, и так слушали это на протяжении полугода, а во–вторых, так искренне сейчас радовались тому, что он хоть чем–то заинтересовался, что портить им настроение не хотелось. Справится. — Надеюсь, это будет новый мистический роман, — мечтательно протянула Сюань Лу. — Я так люблю твою историю про лису! — Чжань–Чжань уже который год обещает мне триллер! — возмутился Юй Бинь, чуть ли не с носом влезая в экран, и зловредно сербнул соком, заставив Лу–Лу, закрыв глаза, запричитать. Сяо Чжань переглянулся с Цзи Ли, и тот, вскинув бровь, одними губами спросил: «Порядок?». Сяо Чжань снова перевел взгляд на спорящих ребят и улыбнулся. Тоска уже привычно отступила, позволив нормально вздохнуть, и он уверенно кивнул. Он будет в порядке, вместе с историей про танцующий под дождем пион.

***

Вот только дождь все не приходил. Прогноз погоды подвел его как никогда — раньше–то всего лишь лишний зонт приходилось таскать. А здесь… ни разу за полторы недели, что Сяо Чжань проходил по знакомой тропе, танцор ему не встретился. Поневоле задумаешься, может и другие легенды — правда? Дождя не обещали и в среду. Стены, надоевшие до зубного скрежета, заваленный эскизами и зарисовками пол, благоухающие пионы, зеленый бамбук и всепонимающий взгляд соседки в какой–то момент оказались слишком давящими, и Сяо Чжань вышел из дома, как был — в домашних шортах, сланцах на босу ногу, заляпанной краской футболке и сумкой с альбомом через плечо — на уводящую с привычного маршрута дорогу. Там — поля рапса. Где–то вдалеке виднелись и чайные плантации, но для их посещения нужно выйти с проселочной дороги на шоссе, а Сяо Чжаню было жарко и здесь. Жарко и просторно. Шаг сменялся бегом, бег — шагом, и бескрайнее пространство заставляло его вдыхать напоенный разнотравьем воздух все глубже и глубже. Облака то скрывали солнце, то вновь позволяли ему укутывать все в дневной зной, и Сяо Чжань, добравшись до небольшого леска, с облегчением спрятался в настоящую тень. Городка отсюда почти не было видно — так, полоса леса на горизонте, и Сяо Чжань растянулся в траве во весь рост. В голове роились идеи, и он прикрыл глаза, кажется, на минутку — только лишь продумать концепцию. И проснулся, когда ему на нос плюхнулась капля дождя. Пион! Он так резко сел, что начала кружиться голова. Еще недавно чистое небо до самого горизонта оказалось затянуто серыми клубящимися тучами. Дождь еще не начался, но Сяо Чжаню показалось, что он видит, как вихрятся и набухают потоки в вышине, готовые пролиться на пышущую жаром землю. Сяо Чжань быстро поднялся, прикидывая возможность добраться до дома не намокнув, но тут же одернул себя — главное, добраться до поляны. Он же так ждал этого дождя! Почему же именно сейчас, когда его нет дома? Это знак? Это спасение от настоящего духа? Сяо Чжань сердито потряс головой, закидывая на плечо сумку с альбомом и решительно ступая на дорогу. Кажется, этот городок все же свел его с ума. Или это от безделья? Давно пора вернуться на работу в офис. Писать можно и там, а не в этих диких полях и лесах, где танцуют такие же дикие духи природы. Или люди. И еще неизвестно, что страшнее… — Я же не верю в то, что это действительно какой–нибудь дух пиона? — вслух спросил он у себя, и вздрогнул, жмурясь, от шума упавшей с неба воды. Одежда мгновенно облепила, сковывая движения, мокрая челка тут же прилипла ко лбу, а сердце, испуганное такой природной яростью, забилось быстрее. — Дух пиона! — закричал он в хмурое небо, раскидывая рук навстречу ливню, и засмеялся, ловя губами капли. Здесь, в бушующей стихии, он был один. Он был… свободен. Нарастающий рев заставляет его открыть глаза, но все равно он оказывается не готов к виду тормозящего рядом с ним мотоцикла. Шаг назад выходит скорее инстинктивным, потому что парень в мотоциклетном зеленом шлеме, гордо восседающий на хромированном чудовище, больше напоминает вестника апокалипсиса. — Ты чего тут? — сперва ему показалось, что послышалось, но в откинутом… эээ… забрале, глаза вопросительно прищурились, и Сяо Чжань все же подошел ближе к ревущему монстру. Странности? Да какие могут быть странности в поле, находящемся черти знает где. Самый странный тут — он сам. Что ему не сиделось в своем Пекине? Ах, точно. Он же ехал развеяться. — Я… случайно, — ошеломленно бормочет Сяо Чжань, внезапно осознавая себя, чувствуя, насколько замерз. Здесь в полях и солнце было безжалостней, и ветер сильней, так что короткая схватка со стихией грозила закончиться длительной простудой. — Запрыгивай! Кажется, что его случайный знакомый (пионовый дух? Да ладно!) смешливо фыркает, и Сяо Чжань, немедленно оскорбившись, залезает к нему на сиденье. Что он, никогда на мотоциклах не ездил? И тут же прилипает к чужой спине. Лесной дух оказывается горячим. А путь до города неожиданно приятным — смотреть, как мимо проплывают заливаемые дождем поля, греться о теплого живого человека ли, духа ли и просто быть. Дышать. Осознавать, наконец, себя. Жить. Городок начинается как–то неожиданно — мигает сфетофор, вжикают чужие колеса, и вот уже мотоцикл плавно тормозит у кованых ворот красивого кирпичного домика. — Забегай. Юноша ловко ставит мотоцикл на подножку, поддерживает его за руку, помогая сползти с байка, и тут же раскрывает калитку, подталкивая Сяо Чжаня к ней. Руки у него тоже горячие, особенно на его, Сяочжаневых, холодных ладонях. А потом парень все же стаскивает шлем, встряхивая мгновенно намокшей белой шевелюрой, и он чувствует, как снова глухо бьется в клетку ребер его глупое, глупое сердце. — Так ты человек? — невольно вырывается у Сяо Чжаня. Парень удивленно приподнимает брови, даже прекращает свои попытки затащить незнакомого человека в свой дом. — Я… думал, что ты какой–то лесной дух, — поясняет тот, смущаясь, и во все глаза рассматривая танцора — а это был он, Сяо Чжань не мог ошибиться! — На байке? — Это первое, что смутило, — должен признать Сяо Чжань, все же осторожно проходя во двор. Его тут же подхватывают под руку, затаскивая на крыльцо и распахивая входную дверь, украшенную — подумать только! — бронзовым номерком и коваными цветами. — Ба, я дома! У нас гость, — кричит парень куда–то в сторону и ослепительно улыбается ему. — Я рад, что встретил тебя. Я обещал себе, что в последний день тренировок, если ты будешь рядом, познакомлюсь и позову красивого гэгэ на свидание. — Что? — растерянно выдыхает Сяо Чжань, замирая в дверях. — Но ты же… «Ты же дух пиона», «Ты не был похож на человека», «Ты — мечта, как ты мог стремиться мне навстречу?» и прочие глупости так и не срываются с языка, испуганные радостным блеском глаз напротив. — Я вчера закончил свою хорягу для возвращения на сцену. Красивый гэгэ, пойдем со мной на свидание? Сяо Чжань думает, что должен спросить, почему этот красивый диди танцевал под дождем в лесу, для возвращения на какую же сцену он придумывал хорягу, и — еще раз! — почему именно в бамбуковом лесу, ведь это едва не свело с ума одного скромного писателя-гэгэ. Но парень так ждуще-трепетно заглядывает ему в глаза, что он только кивает и расплывается в улыбке на восторженный вопль своего лесного-не-фея. На свидание они идут на реку. Ладонь Сяо Чжаня греется в теплой руке Ван Ибо, Белого пиона Лояна. Может быть, в сказках порой есть своя правда?