Ах, этот дивный садик несбывшихся надежд

В доме, не смотря на позднее время горел свет. Но только в одной лишь комнатке, да и совсем тускло, от настольной лампы. Это была комната Роды Дендрон. Девушка сидела в одной ночнушке и пушистых белых тапочках, склонившись над письменным столом и что-то аккуратно выводя ручкой на странице старенькой тетради. Прядь светлых, но насыщенного цвета, волос свисала так небрежно, хотя и очаровательно. Как бы смотрелась только на её голове. Взгляд её был задумчивым и даже печальным. Дописав строку, девушка замялась, перебирая ручку в пальцах. Она вела дневники довольно давно, но заметки не всегда выходили из неё легко. Да и писала их лаборантка не регулярно, а в основном когда её переполняли сильные противоречивые чувства, как сейчас. Ручка подрагивала в тонких длинных, будто у пианиста*1, гибких пальцах. Подрагивали и губы, когда Рода прокручивала в голове произошедшее. Слёзы крупными каплищами*2 вырастали в уголках глаз и скользили из-под очков на желтоватые клетчатые листы. Девушка сняла очки чтобы вытереть их. Зрение не страдало настолько сильно чтобы не различать букв без очков, просто глаза приходилось сильно напрягать. Хотя учёной и не было до этого никакого дела. Избавив себя от пелены слёз, светловолосая красавица пробежалась по строчкам: «Я этого не хотела, но не знала что всё так обернётся. Бедный Реджинальд, что же с ним произошло что он так изменился в одно мгновение? Я видела искреннее счастье в его глазах когда он говорил мне те вещи, должна ли я была отказаться от своей человечности? Может быть.» Закрыв тетрадь, она позволила себе тихо заплакать в мягкие ладони, выразить собственное бессилие. Головой Рода осознавала и понимала что не заставляла коллегу измываться над своей внешностью, склоняя к себе других. Но под ребром ныло сердце. Ныло от чувства вины. Рода считала что не уделяла внимания своему преданному другу, ведь замечала же что он был каким-то печальным и явно тосковал. Хотела поговорить с ним, взять парня за руку и окружить своей заботой, спросить о том, что его тревожит… Но просто не смогла подойти. Реджи всегда улыбался ей, хоть она и видела бесконечные пластыри, синяки… Словно он не хотел её огорчать, будто пытаясь немой улыбкой сказать:

«Излишне, я справлюсь»

Не справился. Рода плакала, видя его зелёную, болезненно тонкую кожу. Эти тёмные венки на руках, на шее и даже на лице. Где-то кожа не прижилась хорошо и облазила, обнажая что-то ещё более ядрёно-зелёное, липкое и пахнущее травой… Казалось что Реджинальд после их последней «привычной» встречи в обстановке университета почти погиб, а может и уже. И совсем. Взгляд у него был подобающим. И всё-же узнаваемым был тот самый милый застенчивый паренёк, но словно обёрнутый в эту полусгнивающую оболочку. Решив отвлечься от колющих сердце, будто стебелёк розы, мыслей, девушка постаралась успокоить себя. Направившись было на кухню, Рода вздрогнула от шума с улицы. Было ощущение, что в дом пробралась белка. Это было частым происшествием для местности Сен-Канара, тем более в середине июля. Неприятно, но типично. Лаборантка направилась к прихожей, где, к слову, в приоткрытой форточке ничего не было, как и в самой комнате. Посчитав происходящее довольно странным, доктор Дендрон всё же списала всё на «показалось», «устала» и «перенервничала», хоть от нахождения в одиночку ночью в полутьме прихожей было не по себе. Немного постояв, светловолосая красавица решила расслабить себя чашечкой растворимого кофе из местного минимаркета. Девушка вошла на кухню, где ей всё же стало чуть более уютно. В воздухе витал странный аромат, словно каких-то цветов, который тоже сильно успокаивал. Учёная чувствовала себя как на природе, в окружении столь обожаемой ею зелени и нежных лепестков. Даже дешманский ушлый кофе из магазинчика «всё по доллару» не мог перебить свежесть воздуха приоткрытой форточки. По крайней мере, Рода полагала что причиной приятного запаха было проветривание. Аромат не напоминал лаборантке ни один из её домашних цветов, тем более что они никогда не пахли так сильно и близко, будто над самой головой. Откинувшись на спинку пластмассового кресла, девушка расслабилась и прикрыла глаза. Хрупкие женские руки мягко легли на неширокие подлокотники, а черты нежного лица в спокойствии разгладились. Такая она была в тот момент умиротворённая и беззащитная на этом кресле, будто безмятежно заснула на нём. Казалось бы, что это и вовсе разукрашенная луной монолитная статуэтка из мрамора, если бы медленно не вздымалась её грудь. Но тут спокойствие нарушило шебуршание над головой, будто копошение между стеной и потолком.

«Мыши?»

С опаской подумала лаборантка, начиная подрагивать от беспокойства, не открыв глаз. Всякую вредительскую мелочь, а тем более грызунов Дендрон боялась больше смерти и ничего с этим страхом не могла поделать. В горле сохло от одной фантазии, а тут подобное. Но надо брать себя в руки, всё же девушка жила одна и поэтому кому же, как ни ей, прибить нарушителя ночного спокойствия? Хотя прибивать ей безпорно было жаль, девушка надеялась лишь вынести на улицу пищащее создание. Надеялась, но распахнув зелёные глаза, Рода была не готова увидеть эту картину.

«Боже, и почему это не мыши…»

Лишь её лицо успело исказиться. Её взгляд не был напуганным, а скорее растерянным и расстроенным. Это было выражение, будто у школьного изгоя, вошедшего в класс и облитого с ног до головы ведром с грязной водой. Словно она хотела тихо сказать «Почему это происходит именно со мной». Над её головой были душистые цветы белой ипомеи*3. Множество распустившихся бутонов в пушистой зелени бесконечных листов, таящих тонкие крепкие лозы. Зелёная паутинка свисла почти до уровня женского лица, будто разглядывая нераспустившимся цветочным глазом эти черты. Буквально через мгновение, растение хищно бросилось на девушку, обхватив шею сразу несколькими тонкими лозами, сдавливая до красных следов, почти до синяков, неумолимо. Дендрон даже не успела прикрыть тонкую уязвимую шею. Девушка лишь безрезультатно хваталась за острые, будто рыболовная леска, въедающиеся в белоснежную кожу, лозы. Но только освободиться не получалось, дьявольские верёвочки были куда сильнее беззащитной Роды. Руки слабели от недостатка кислорода. В глазах темнело.

«О боже, кажется, я умираю»*4

Пронеслось в отчаявшемся, угасающем сознании молодой лаборантки ровно в тот момент, когда хрупкие ладони покорно обмякли, уже не сжимая, а лишь придерживая зелёного обидчика.

…

— Это странно, так не должно быть, так не могло получиться… Вот незадача то… Девушка постепенно возвращалась в реальность. Голова кружилась, чувствовалась слабость. Что происходит? Этот вопрос беспокоил лаборантку, но она всё не могла заставить мозг работать должным образом. До слуха начало доноситься чьё-то раздосадованное бормотание: — Ну нет же, нет, это не правильно… Неужели я перестарался? Боже блядь, я даже не уверен что смогу что-то сделать при худшем развитии событий… Этот голос даже в полусознательном состоянии светловолосая могла определить без труда. Голос, наполненный отчаянием и негодованием, голос Реджинальда. Сердце кольнуло, хоть и глаза были так слабы чтобы выдавить из себя слёзы. Кое-как разлепив веки одного глаза, хоть и ненадолго, но учёная смогла увидеть Бушрута, склонившегося над её обмякшим телом, тщетно пытающегося нащупать пульс. А это было проблематично, ведь руки девушки были связаны за её спиной всё той же проклятой лозой. Немного полежав, Дендрон поняла что ноги тоже связаны. А зелёный товарищ, казалось, был готов заплакать: — Боже блядь… Эти красные следы на её шее, неужели она уже мертва? Я не чувствую её дыхания, она выглядит как висельник… Девушка вздрогнула и наконец её губы разомкнулись. Отвернув голову вбок, Рода задышала. Так натурально задышала, словно действительно боялась умереть. Умереть тут, умереть на его руках, даже не объяснившись ни в чём. Кашляя, давясь собственной слюной, учёная всё не могла достаточно наглотаться живительного воздуха. Реджинальд сначала удивлённо вскинул брови, а затем со всей нежностью прижался к ней, поглаживая по спине и успокаивая: — Вот так, Рода, всё хорошо. Я здесь, я с тобой, всё будет хорошо… Как же ты прекрасна, моя бегония*5 Наконец, придя в чувства, девушка взглянула на кавалера. Тот был при всём параде, нарядный, улыбался, словно ничего и не произошло. Неужели он не помнит сражения? Что происходит? — Ред… Реджи… Реджинальд — на её глаза навернулись слёзы, но учёный перебил. — Боже, как же я рад что ты очнулась! Ты представить себе не можешь как я старался причинить тебе минимум вреда, я ведь не могу позволить тебе умереть от лоз моей ипомеи, радость моя. Я так много для тебя приготовил, всё будет просто волшебно! Куда лучше чем в прошлый раз! Рода начинала понимать что происходит. Боясь собственной догадки, девушка оглядела помещение, что представляло из себя украшенную по-новой теплицу, явно наскоро, но старательно. Сама Рода лежала связанная на стеклянном столе. Хотя, сказать правильнее, лишь его края и ножки были из стекла, а сама середина, на которой девушка была расположена, состояла из древесины. Рядом располагалась небольшая тумба, около которой стоял сам зелёный безумец, глядя самыми невинными и счастливыми глазами на жертву, постепенно доставая из кармана шприц и голубоватой жидкостью. — Р-Реджинальд… — почти шёпотом сказала Рода, когда обожатель подошёл ближе и, аккуратно одной рукой взяв лаборантку за щёку, повернул её голову вбок, открыв истерзанную лозами шею. — Тише, моя бегония. Я всё учёл, эту свадьбу ты не сможешь забыть как бы ты не старалась — Прижимая слабую, сопротивляющуюся девушку к столу, учёный нашёл на шее венку и аккуратно ввёл иглу. Женский крик, полный страха будущих событий, сотряс стены теплицы, на что Бушрут ласково произнёс — Тебя тут никто не слышит и не спрашивает, моя радость. Эта «прививка» сделает тебя более сговорчивой и радостной, ведь невеста должна плакать на свадьбе совсем не от горя. А ты всегда плакала на свадьбах. Оставив тяжело дышащую девушку на столе, парень отошёл к шкафу у стены и что-то достал. Краем глаза, Рода увидела что это был фотоапарат. — Спайки, сфоткай нас для альбома, будь добр.