Полюби меня на языке цветов

Не суди меня слишком строго – каштан.

      Арсений устал.       Он старался держаться этот год, правда старался, и у него это получалось: научиться постоянно носить непробиваемую маску безразличия достаточно легко. Как? Да просто относитесь ко всем с неприязнью и смотрите свысока.       Так по-актерски.       Интересно, но его мать не хотела, чтобы детская мечта стать актером исполнилась. По ее словам, актеры зарабатывают не так уж много (только успешные), иногда живут в странных вагончиках и непонятно как там питаются. А спят они сколько? Максимум четыре часа в сутки.       А успешным актером стать сложно. У них папарацци толпятся под забором, пытаясь выяснить и сфотографировать кусочек твоей жизни. На улицах тоже ходить нельзя – узнают.       Другое дело бизнесс. Ты богат, но никто к тебе не лезет.       И Арсений как-то смирился и отложил свою мечту в долгий ящик.       Сейчас актерские навыки подкачали: год со смерти матери образовал нехилую трещину в маске, и теперь он не в силах ее починить.       Он снова винит себя во всем. Но он же был зеленый, не понимал, что нельзя лезть во взрослые дела, и тогда бы мама не узнала о молодой любовнице отца. Тогда бы их семья осталась такой же.       Как-то потом смирились жить вдвоем, не считая слуг. Но надо ж было ему и здесь напортачить, что впоследствии он остался совсем один, а на столе количество тарелок и приборов заметно поредело.       Все могло быть по-другому.       Возможно, встанет вопрос, почему же Арсений проигнорировал выходки Антона в библиотеке. Да потому что годовщина выбила из колеи, ударила по ногам, и, завалившись на бок, он не смог больше встать. Голова была забита другим, когда-то родным и теплым, живым.       А розы красивы. Как и женщина на фотографии, что стоит на столике возле стены. Арсений рассматривает этот уголок и слез сдержать не может.       Он по-прежнему помнит ее сладкий аромат парфюма, который она использовала каждый день, хотя находилась все время дома. Он знал, что перенял ее характер, и несмотря на это все равно любил.       И вот она оставила его совсем одного. Уже как год. Наверное, это его наказание или очередной урок жизни.       – Ваша мама была очень красивой.       Арсений оборачивается. Антон переминается с ноги на ногу, не поднимает глаз и пальцами перебирает край длинной футболки, а Арсений почему-то и не думает выгонять Антона. Сил нет сейчас напрягаться по этому поводу.       А еще потому, что он ощущает поддержку и совместную скорбь.       – Пройдемте со мной.       Арсений даже не жалеет о том, что делает.       Второй этаж особняка представляет собой широкий коридор, который тянется по обе стороны от лестницы: вдоль стен висит множество картин, а на полу та же красная ковровая дорожка, что аккуратно скатывается по мраморным ступеням лестницы.       Осанка впереди идущего Арсения кажется не такой уж прямой, как бы тот не старался время от времени расправлять плечи.       Арсений, крепко сжимая ручку дальней двери, понимает, что сейчас он впустит в свою жизнь человека. Это пугает больше всего. Раскрыться кому-то страшно, потому что не знаешь, какая реакция за этим последует.       Антон не совсем понимает, что происходит. Смотрит на подрагивающие от волнения опущенные ресницы и сам напрягается в ожидании.       Наконец все становится понятным через несколько секунд.       Это спальня, выполненная в спокойных тонах, несмотря на тяжелые шторы, которые плотно задвинуты. Особенно выделяется большая картина с изображением женщины, сидящей на стуле, и стоящего рядом парня приблизительно возраста Антона.       Арсений подходит к портрету, и Антон немного мнется, не решаясь пройти, но все же медленными шагами идет к мужской фигуре, останавливаясь в шаге сзади.       Антон не врал, говоря о красоте матери Арсения, который так похож на себя в юном возрасте. Художник максимально постарался передать все очертания, позы и ту атмосферу, царившей в то время.       – В тот вечер мы с ней разговаривали о бизнесе. Я зачем-то заикнулся, что хотел бы сняться в фильме, пускай в эпизодической роли.       Антон не сомневался, что Арсений попробовал бы себя в актерах. Он будто создан для этой профессии.       – Мы не затрагивали эту тему несколько лет, и я взял да и припомнил. Она сказала, что я обязан заниматься бизнесом, а не страдать от скуки. Помню, что разозлился и уехал.       Арсений говорит тихо, спокойно, и Антон слушает. Его речь такая... простая. Привычная даже. Без высокомерности и презрения.       – Я поехал в закрытый элитный бар, не отвечал на ее звонки, а она сидела здесь в кресле и места себе не находила. Третий звонок я собирался принять, но ко мне подсела одна девушка и я уехал с ней. Позднее за рулем подумал перезвонить, но смелости не хватило.       Пауза. Тягучая и мучительная. Флорист не видит лица Арсения, но понимает, что тот еле сдерживает слезы.       – От волнения ее сердце не выдержало.       Бывают такие моменты, когда слова излишни. Это как раз тот случай, когда молчание – лучшая поддержка.       Арсений неосознанно цепляется за нее мертвой хваткой, боясь утонуть в болоте отчаяния. Жадко впитывает каждой клеточкой тела, и еле успевает пополнить запас воздуха в легких. Мало. Слишком мало.       – Моих родителей убили, когда мне было тринадцать.       Антон не знает, можно ли ему переключать внимание на себя, поэтому останавливается. Арсений не реагирует, и Антон думает, что может продолжить.              Тринадцатилетний мальчик мирно шагал по улице, махая портфелем из стороны в сторону. На удивление зима выдалась теплой, поэтому он не торопился домой, подольше наслаждаясь солнечными лучами, которые упрямо заглядывали во все окна квартир, будто настаивая, чтобы люди вышли из своих четырех стен. Но те продолжали в них сидеть, и лишь изредка встречались отчего-то угрюмые лица. Солнце ведь нечастое явление для этого города, а всем все равно.       Четверть близилась к концу, в дневнике неплохие оценки, а на душе отчего-то спокойно. Родители будут рады, и, может, подарят на Новый год, как обещали, новые наушники, а то старые работают всего лишь наполовину.       О, а здорово было бы получить в подарок новую машину на пульте управления! Никогда такой не было в доме мальчика. Вон у одноклассника такая уже давно есть: красная, супер быстро разгоняется, а как мощно поворачивает!.. Черную или синюю? Может, зеленую? Да, синюю. Его любимый цвет.       Мысли прервала оглушающая сирена мимо проносящейся скорой, а за ней второй. Мальчик проводил их взглядом и вернулся к представлению подарка, уже ощущая его в своих руках.       – Я шел из школы. Дома был только папа, но мама, видимо, решила тогда прийти пораньше с работы.       В этот обычный декабрьский день он просто заходил во двор родной многоэтажки, но как одно событие способно все поломать, стоило мальчику заметить те же скорые у своего подъезда, когда из него что-то выносили. И лучше бы он не слышал последующие слова:       – Два трупа. Квартира сорок три.       Квартира, в которой он жил.       – Когда я подошел к подъезду, их уже выносили. Последний раз я их видел утром за завтраком шесть лет назад.       Довериться сложно. Особенно рассказать чужому человеку личное, самое сокровенное, что так бережно хранишь и никому не рассказываешь.       Оба чувствуют облегчение, как будто сняли тяжелый груз с плеч. Они открылись друг другу, осознавая, что теперь уязвимы.       Антон однозначно меняет мнение об Арсении. Он та самая не раскрытая книга, по обложке которой ошибочно думать о содержании.       Арсений позволил прочитать первую главу, и Антону не пришлось искать ключик от замка. И эта глава повествует о судьбе мужчины, который не смог предугадать будущее и своими действиями в итоге расколол собственную семью на части. Теперь он – маленький нашкодивший щенок, сожалевший о содеянном.       Схожие истории сблизили, казалось бы, полные противоположности. Они оба остались одни, и это связало их крепче, чем они думают.