Тот любит и шипы

Снов Лиза не запомнила. Может, они и не снились ей в этот день — и она была этому рада. И без изощренных кошмаров, не покидающих её несколько дней подряд, хватало мрачных мыслей, лезших в голову. На рассвете, после признания Влада, она так и не нашлась, что ответить. Не в её силах одобрить подобную жестокость… но и осудить мужа она не могла. В памяти мгновенно взвивались, как встревоженные осы, воспоминания о казни, и Лиза едва находила в себе остатки сил, чтобы переключиться на что-то менее пугающее. На крепкие объятия, всем несущие смерть, а ей одной — защиту. На размеренное дыхание над головой, дарящее спокойствие. Влад признался — и не требовал ответа. Он позволил ей испуганно обхватить себя руками и уткнуться носом в шею и осторожно обнял в ответ. И её настиг крепкий, глухой, как повальная мгла, сон. Вечером, едва Лиза проснулась, она с сожалением поняла, что осталась в постели одна. Откинув спутавшиеся волосы с лица, Лиза решительно села и свесила ноги с кровати. Наклонилась, осмотрев смоченные мазью повязки, и, подсев к прикроватному столику, принялась перевязывать обожжëнные щиколотки: благо, не раз уже видела, как это делает муж, да и теории знала достаточно. Закончив с повязками, Лиза осторожно поднялась на ноги: повреждённая кожа отозвалась не слишком довольно, но уж пару шагов она осилит. Да, она всего лишь хрупкий человек, но не снежная баба, чтобы совсем растаять от малейшей опасности, верно? Лиза досадливо сжала губы и отдернула штору, сощурившись от ярких лучей закатного солнца. Свет дарил мягкое тепло даже сквозь стекло. Взгляд Лизы упал вниз, на лес, раскинувшийся неподалёку от замка. Частокола с останками давно побежденных людей никогда не было видно из окон тех спален, где жила Лиза — из её собственной и их общей, и она подозревала, что это не случайность. Влад знал, что ей не нравятся жестокость и смерти людей, и с тех пор, как между ними завязались отношения (или, вдруг подумалось Лизе, с тех пор, как он понял, что от храбрящейся девчонки, желающей учиться, ему всё же не избавиться попытками запугать), Влад не выпячивал то, что он ни во что не ставил жизни людей. Она замечала это в мелочах: её муж не скрывал свою вампирскую сущность, не пытался казаться перед ней лучше, чем он есть, но и не обнажал всё то, что могло хоть немного испугать её. И Лиза это ценила. Ценила и принимала его таким, какой он есть, таким, каким он был задолго до её появления не то что у него на пороге — в этом мире. Не меньше она ценила и то, что Влад в равной степени принимал и не умалял её веру в человечество. Не разделял, нет, ни в коем случае. Но уважал, и это значило для Лизы очень и очень много. Приложив ладонь к стеклу, Лиза проводила взглядом последние лучи солнца, запутавшиеся в чёрно-зелëной листве. Свет дневной звезды перемешался с непроглядной тьмой непроходимой рощи, наверняка похоронившей не одного путника. Лиза не могла осудить его за ту наверняка кровавую месть. Это была часть его любви, хоть она и шла вразрез со всем, во что так верила Лиза. Это была часть их общей любви, которая умудрилась переплести и связать неразрывной нитью тех, чьи взгляды и судьбы целиком и полностью разнились: его, обреченного на вечную жизнь и вершащего чужую смерть, её, с каждым днём приближающуюся к собственной смерти и всё равно воспевающую жизнь. Лизе виделась в этом какая-то печальная ирония, но другой судьбы она себе не желала. Она резким движением руки задëрнула уже бесполезную штору, нырнув в тьму комнаты. Солнце село.

***

Бродить по замку сил не было: да и не время нагружать и без того пострадавшие ноги, хоть у Лизы на душе и кошки скребли от того, что за несколько дней весь мир сузился для неё даже не до замка — до одной его комнаты. Безвылазно сидеть в замке ей не впервой: но замок, как и его хозяин, подобен бесконечной шкатулке с тайнами. Почти безвылазно сидеть в спальне Лизе довелось только после рождения Адриана: но тогда скучать не приходилось, новорожденный сын не давал обоим родителям много времени на отдых. Сегодня же она осталась в спальне одна, и от этого на душе было тревожно. Куда пропал Влад? Почему ушёл, не дождался, когда она проснётся или не разбудил? Лиза поджала губы, приказав себе успокоиться. Ничего, не стоит нервничать. Вот если с завтраком к ней снова придёт Адриан вместо своего отца… Вот тогда да, тогда что-то действительно не так и можно паниковать. Лиза нервно ткнулась губами в костяшки пальцев и перебрала пальцами одеяло. Спустя пару минут мучительного ожидания и тишины вокруг, она всё же решила встать и попробовать дойти до кухни: лучше уж доползти из последних сил, но самостоятельно выяснить, куда делся муж, чем сидеть здесь в глухом неведении и мучить себя. Щиколотки отозвались болью — но терпимой, и Лиза решительно — и излишне резко — преодолела расстояние, отделяющее её от дверей спальни. Потянуться к массивным дверным ручкам она не успела: двери распахнулись прямо перед её носом, и Лиза едва не уткнулась лицом в грудь Влада. С лёгкой заминкой подняла голову — и увидела на лице мужа вполне ожидаемое неодобрение. Людей подобный взгляд наверняка вогнал бы в предобморочное состояние. Других вампиров — заставил бы почтительно склонить голову и отступить на шаг. Лиза сделала вид, что столкновение в дверях — это простое недоразумение, а её постельный режим вообще не существует. Тем более облегчение от вида мужа затмило в ней не только малейшую тень страха, но и укоры совести за то, что не бережёт своё с таким трудом восстанавливающееся здоровье. Завтрак на подносе, который держал Влад Дракула, даже не пошатнулся. Глубоко и крайне осуждающе вздохнув, Влад молниеносным движением, растрепавшим Лизе волосы, метнулся к невысокому столику и, оставив там поднос, за доли секунды оказался за спиной супруги.  — Ну и зачем? — тихо уточнил он, заставив Лизу обернуться. И вздрогнуть. Тихий, пробирающий до костей голос не пугал, а очаровывал — и каждый раз, как первый.  — Я волновалась, куда ты пропал, — она ухватилась за плечи мужа, который поднял её на руки с такой лёгкостью, словно она не весила ничего. Ей не обязательно было держаться, Влад никогда не уронил бы её, но желание быть рядом пересиливало. И, похоже, не у неё одной: Влад не посадил её в отдельное кресло, а сел вместе с ней на коленях.  — Не хотел тебя тревожить… после вчерашнего, — Влад нахмурился, едва заметно сжал челюсти и напрягся: они снова касались их камня преткновения. Они оба ненавидели эти моменты — когда их мнения расходились, и бесконечно уважали друг друга за то, что всё ещё могли удерживаться в рамках аргументированной дискуссии, не пересекая черту. Впрочем, прошлой ночью Влад её всё же пересёк.  — Меня пугаешь не ты, а твоё отсутствие, — Лиза твёрдо заглянула в глаза мужу. Они могут сколько угодно бегать от этого разговора или спорить, но, похоже, настал момент ей признать очень важную для них обоих вещь. Влад осторожно пропустил пальцы через её короткие локоны у самого лица, заправляя их за ухо. Волосы продержались за ухом лишь несколько мгновений и выбились обратно, прикрыв скулы.  — И что я могу во время этого отсутствия ещё сделать? — с мрачным смешком уточнил Влад. Лиза ласково провела ладонью по его скуле, заставляя поднять взгляд. Чуть подалась вперёд, мягко касаясь губами его губ.  — Нет.  — Нет? Лёгкий, чуть нервный вздох. Лиза отстранилась: она хотела поставить точку в этом крайне болезненном для них вопросе — вопросе о жизни и смерти, которые являлись уж слишком неотъемлемой частью их совместного существования.  — Влад, с того самого момента, как я сказала тебе «да», я всегда знала, кого выбрала своим мужем. Я полюбила тебя, зная, кто ты. Я видела и понимала, каким пугающим и опасным ты можешь быть с первых минут, как увидела замок, как заговорила с тобой. Этот выбор сделан не вслепую, и мои чувства — это не любовь к придуманному мной же образу. Я полюбила и приняла тебя целиком, и я не изменю своего решения до конца: пока смерть не разлучит нас, — Лиза позволила мужу переплести его пальцы со своими. Кончики когтей кольнули кожу на тыльной стороне ладони и тут же исчезли. Вся любовь Лизы — как прогулка в зарослях терновника. Горячо любимого и нежно взращиваемого терновника, впрочем.  — Последняя часть мне не нравится, — Влад коснулся губами тыльной стороны её ладони, а затем и запястья. Лиза очень хотела сказать, что и ей. Что ей мало этой жизни, что она не успевает сделать так много, но… она была и остаётся человеком. Эта человеческая суть, эта скоротечная жизнь — это часть её самой. Та часть, которую она не желает терять.  — Смерть — это естественная часть жизни. Её не избежать, — Лиза грустно улыбнулась.  — Для людей, — веско обронил Влад, и на мгновение они встретились взглядами, говорящими слишком много невысказанного. Верно, для людей. И для Лизы это впервые прозвучало столь веско. Столь многозначительно — и пугающе. Настолько, что она торопливо приподняла краешки губ в слабой неуверенной полуулыбке:  — И я человек. И очень не хочу тратить свою короткую человеческую жизнь на грусть, — Лиза подалась вперёд, оставляя мягкий поцелуй в уголке губ Влада.  — Полагаю, это достаточно красноречивый ответ на вопрос, который я не успел задать: «ты меня всё ещё любишь?» — Влад Дракула улыбнулся ей в губы, осторожно и в то же время настойчиво прижимая ладонь к её скуле. Лиза ничего не произнесла, позволяя действиям говорить за неё и заталкивая на самые задворки сознания вцепившуюся словно репейник мучительно-соблазнительную мысль. Смерть — это естественная часть жизни. Для людей.