Огненно-красная хризантема

«Я не могу умереть. Не могу позволить умереть пассажирам. Не хочу видеть смерть Незуко, Иноске, Зенитсу, Ренгоку-сан. Я не могу умереть и позволить умереть кому-то. Не хочу видеть измученные, мёртвые тела друзей. Не хочу видеть, как плачет Незуко, узнав, что её старший брат погиб. Я не должен умирать, Незуко еще не стала человеком. Она обязательно им станет, сможет ходить под яркими лучами солнца, попробует самую вкусную еду, сможет ходить в красивых нарядах. Она обязательно влюбится, заведёт семью, детей. И я обязательно буду приходить к ним в гости. Увидит первые шаги девочки (хочу, чтобы первым ребёнком Незуко была девочка). С такими же выразительными глазами, как у матери. Мама, папа, братья, Ханако подождите немного. Ваш брат обязательно увидит вас. Мама, отец, простите, ваш старший сын…» — Сантаро! Ты жив?! — закричал Иноске, подбегая к Танджиро. — Соберись! Ты спас меня от демона, теперь моя очередь тебе помочь! Боль. Она распространялась по всему телу, собираясь в области живота. Жжение не прекращалось, а кровь продолжала впитываться в одежду. Лежавший пластом на земле, мечник уже не чувствовал собственного тела, а боль продолжала пульсировать в животе, разламывая его на части. Лужа крови впитывалась в разноцветное хаори, постепенно окрашивая в ярко-красный цвет. Иноске что-то кричал, кажется, это было про рану на животе. Всё кричал и кричал, его громкий голос раздражал. Казалось, что боль только усиливалась. «Я верю, что все живы. Незуко, Зенитсу, Ренгоку-сан. Живите». Он больше не может сражаться. Не может приносить пользу, не может помочь выбраться людям из поезда. Незуко и Зенитсу, наверняка, им помогают. Скоро рассвет, демоны больше не придут. Нужно стабилизировать дыхание. Остановить кровотечение. Он сможет. Ради Незуко. Он выживет, не оставит её одну. Её убьют, она не сможет стать вновь человеком, если он умрёт глупой смертью. — Ты можешь непрерывно использовать полную концентрацию дыхания. Великолепно! Великолепно! — громкий, уверенный голос столпа пламени, раздаётся сверху. Открыв глаза, Танджиро увидел склонившегося над ним Ренгоку-сан. — Ренгоку-сан… Танджиро не ожидал его увидеть. Он так сконцентрировался над дыханием, что не смог его почуять. Он видел его огромные расширенные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Густые брови выразительно поднимались вверх, а огненно-рыжие волосы свисали с плеч. Танджиро не понимал, почему так долго изучал Ренгоку-сан. Он видел его будто в первый раз. — Используй непрерывное дыхание, это один из шагов к званию столпа! Но он не сказал, что шагов очень много. Ему незачем это звание, оно ему ничего не давало. Получив звание, он не приблизиться к становлению Незуко человеком. Он должен, должен помочь Незуко. — Я буду стараться…Кхх Лёгкие горели огнём, в голове шумело, будто в неё запустили пчелиный рой. — У тебя рана на животе, — заметил столп огня. Он не переставал улыбаться. Показалось, так посчитал Танджиро. Он не мог это увидеть. Это слишком…слишком…  — Сосредоточься. Следи за своим дыханием, чувствуй каждый миллиметр своего тела. У тебя поврежден сосуд, попробуй его перекрыть и остановить кровь. Танджиро чувствовал, как боль утихает, прекращает пульсировать в области живота. Словно маленький разбушевавшийся зверёк, смиренно затихает. Кровь остановилась. Радость начала распространяться, глаза начали поблёскивать, а благодарность к Ренгоку-сан было видно невооружённым глазом. — Молодец! Еще чуть-чуть, и ты сможешь творить удивительные вещи, не все, но ты станешь сильнее, чем в прошлом! Молодец, Камадо, мальчик мой! Уверен, что ты станешь лучшим моим учеником! Пустые обещания. Кёджуро не говорил, что это его первый ученик. Но этот мальчик, Камадо Танджиро...Он обязательно станет лучшим. — Все в порядке! Люди ранены, но им ничего не угрожает! Так что не напрягайся, потеряв контроль над дыханием, рана вновь откроется, и ты умрешь. Ты ведь не этого добиваешься? Он не хочет умирать. Вдруг послышался рокот вроде отдалённого грома, но он нарастал и нарастал… а потом качнулась земля. Над ними послышался рокот, мимо в сторону леса приземлился демон, по всему телу виднелись пульсирующие жилки. Вспышка яркого света. Когда сияние утихло, стало отчётливо видно шум битвы. Вдруг всё охватывает пламя, и слышится разговор. Но он закончился быстро, как и начался. Кёджуро светился, огни танцевали, гасли и вспыхивали. В нём горел огонь, свечение, которое отражалось от стен поезда, освещало место так, словно Танджиро вновь очутился на улицах шумного города Токио. Демон ухмыльнулся: — Хороший клинок. — Не понимаю, зачем ты накинулся на раненного человека. Кеджуро оставался спокойным, его дыхание оставалось ровным. Он пахнет спокойствием. Посмотрев на раннего юношу, демон видел, что парень пока ещё жив. Глядя на то, как кровь покидает молодой организм, Аказа понимал, что парень умирает. Демон чувствовал, как Камадо пытается бороться, несмотря ни на что. Несмотря на то, что он лишь слабый человек. Слабый-слабый человечишка. Его не должно существовать. — Я решил, что этот парень стоит между нами. И решил его устранить. Он ведь человек, впрочем, ты тоже, пока что. Аказа улыбался. Казалось, что ситуация его забавляла. Он был уверен в своих силах. Улыбка не сходила с его уст. — Я вижу тебя первый раз, но уже тебя ненавижу. И я тебя убью. А если не я, то парнишка сможет. Как наивно. Боже, как наивно. Он считает, что убьют третью высшую луну? Они готовы рваться в бой против тех, кто в тысячи раз сильнее. Пускай, исход данного действия известен с самого начала — смерть — они будут рваться вперёд. Пока смерть не заберет их в свои объятия. — Никогда не понимал людей, что так рвутся умереть. Впрочем, у меня для тебя есть предложение. Не хочешь стать демоном? — Никогда. Он вскинул голову, и я невольно отшатнулся. В его глазах горел огонь решимости. Я никогда не думал, что лицо мужчины способно так меняться… Как решительно. Не усомниться в его решении нельзя. Прямая стойка, ноги напряжены. В глазах горел огонь внутренней силы, но его бренное тело требовало отдыха. Он узнал его имя. Ренгоку Кёджуро. Оно ему, несомненно, подходит. К-ё-д-ж-у-р-о. Хозяин всегда говорил, что демоны должны чувствовать только голод и преданность. Другие эмоции, решения им не подвластны. Они сломанные игрушки. Драться с одним из сильнейших столпов, что он повстречал, было…интересно? Он ощущал в это время необыкновенное воодушевление? Азарт? Восторг? Аказа помотал головой. Он не должен что-то чувствовать. Он должен, верно, служить своему хозяину, а про эмоции нужно забыть. Забыть, то, что было с ним всегда. Нет, не так. Забыть то время, когда он был человеком. Доума всегда пульсировал эмоциями. Горечь, радость, удовольствие, он играл со своими жертвами. Играл превосходно, иногда даже переигрывал. Даже будучи жалким человеком, он не знал тех чувств, что провоцируют рождение подобной глупости. А даже если и знал, то… Всё равно ничего не осталось. Никаких эмоций. Всё смыла человеческая кровь, оставив только жажду. Аказа ненавидит слабых. Они должны умирать. Умирать в агонии. Чтобы страх кружил им голову. Заставлял кричать, молить о пощаде, но он снова и снова наносил бы им удары. Чтобы некогда живое тело с бьющимися сердцами превращалось в смесь крови и мяса. Аказа ненавидит. Ненавидит. Он не должен что-то чувствовать, не должен. Демоны, что что-то чувствуют? Бесполезный мусор! Сколько на нем сломанных ребер? Один, два? Ушибов? Он перестал считать. Бесполезные знания. Интересно, если он сумеет выжить, его глаз восстановиться? Он сможет им видеть? — Не важно, что движет мной. Я никогда не стану демоном. — Жаль, ведь ты, К-е-д-ж-у-р-о, мог стать одним из сильнейших демонов. Он атаковал. Сменил кату. Еще раз и еще раз. Бесполезно. Он провалился. Ему не одолеть демона превосходящего его по силе. Провал. Провал. Провал. Аказа оскалил зубы. Он никогда еще не встречал столь сильного противника. Он сократил дистанцию со столпом огня, но Ренгоку сменил кату. Огонь повалил прямо в него. Он наносил ему удар за ударом. Но толку было ноль. Но он уворачивался. Вновь сокращал дистанцию, чтобы нанести удары. В его глазах, которые были почти одного цвета с волосами, горел огонь безумия. Разметавшиеся рыжие пряди, остановившийся взгляд, в котором полыхал огонь безумия, застывшая кривая улыбка и грубые пальцы, судорожно сжимавшие катану, покрытую огнем, с которого капала кровь. Мужчина в черном костюме с белым хаори, внизу которого есть орнамент в виде ярко-красных языков пламени, и длинные, пламенно-желтого цвета, с красными кончиками на челке и по бокам лица волосами, приблизился к нему настолько близко, что он увидел дрожащий огонь в его широко раскрытых глазах. От этих атак не будет толку. Прекращай. Лицо молодого человека было совершенно измученным и измождённым, по щекам у него змеились неровные струйки пота, губы были отчаянно сжаты, а в глазах начинал потихоньку тлеть дикий огонь безумия. — Не умирай прямо у меня на глазах, Кёджуро. Даже если ты сражаешься с намерением пожертвовать своим телом, то от этого не будет толка. Раны, что ты наносил мне, зажили. Ты ведь тоже так сможешь сделать, стоит только сказать "да". — Произнес Аказа. Он был абсолютно спокоен. Былого азарта не осталось. — А что насчет тебя? Ты потерял левый глаз, у тебя сломано несколько рёбер, внутренние органы повреждены. Ты не восстановишься. Но вот если… — Никогда! Я выполню свой долг, и не позволю никому умереть! Даже если и стану демоном, меня убьют. Нет, я сам себя убью. Не бывать этому. — Какой удивительный боевой дух… У тебя столько ран, но ты ровно стоишь на ногах. Ты должен стать демоном, Кёджуро! Он атаковал. Аказа мог поклясться, что его глаза горели. Жилистый, хорошо сложенный, на вид лет двадцати, с гладким красивым лицом и огненно-рыжими волосами юнец, его ясные желтые глаза горели живым огнём. Возбуждённое тело горело огнём, дыхание прерывалось, будто он только что сдал кросс, в глазах мелькали огненные точки, прожигая мозг насквозь. Рука пробила грудь насквозь. Он умел одним ударом руки убить человека, прорваться сквозь строй вооружённых людей и уйти невредимым как никто другой. — Ты умрешь, Кеджуро! Умрешь! Просто скажи мне, что хочешь стать демоном! Ты один из сильнейших, избранный! Юноша злился. Очень сильно. Так просто произносить подобное, забыть своё прошлое, лишиться своих воспоминаний, лишится рассудка, и поедать своих людей. Нет, на такое он не согласиться. Никогда. Нужно лишь отсечь ему голову и все закончится. Приложить небольшое усилие, и он победит. Я пожертвую собой, спасу Танджиро Камадо, Иногашира, блондинчика и Камадо Незуко. Я защищу их. Скоро рассвет. Нужно уходить. Выдернув руку из солнечного сплетения, Аказа побежал в сторону леса. Кровь стекала по его руке, а рана, нанесённая Кёджуро, медленно зарастала. Кровь продолжала распространяться по телу человека.