Flowery speaking

В общежитии были под строгим запретом посторонние, алкоголь и азартные игры. Собственно, именно поэтому Харли стояла сейчас под окнами, вместо того чтобы просто воспользоваться лестницей. Привязав как следует сумку к концу бельевой веревки, она дважды дернула за нее – и груз медленно пополз вверх, то и дело стеклянно позвякивая. Меньшее из двух дел было сделано. Оставалось всего ничего – самой как-то оказаться на четвертом этаже. Еще полчаса назад Харли заверяла Памелу, что без труда заберется куда угодно, приправляя это историями о бурной приютской юности. В них конечно же был процент правды – примерно равный по содержанию количеству начинки в дешевых пирожках из местного супермаркета. Она как к себе домой влезала на высокие подоконники первого этажа. При большом желании могла заглянуть на второй. Пару раз, уже не в очень трезвом глазу, оказывалась на третьем. Но покорять бо́льшие вершины ей пока не приходилось. Да и облицовка здесь была до жути неудобной – ни тебе зазоров между кирпичами, ни торчащих креплений от пропавших без вести ливневок. Гладкая стена и колонна из хлипких даже на вид балкончиков заставляли всерьез задуматься о том, так ли ей хочется попасть в гости. Приняв сумку, Памела переклонилась через перила. Поймав взгляд, она вопросительно качнула головой – на что Харли улыбнулась и показала большой палец. Нет уж, поздно отступать. Она сняла кеды, связала их шнурки и перекинула себе через шею. Набрав полную грудь воздуха, занесла ногу и подтянулась. Теперь на ограждение, руками за следующий балкон – и короткий, всем телом, рывок вверх. Здесь сложнее, перил почти не осталось. Приходится балансировать, поставив ноги на две узкие металлические подпорки. Не смотреть вниз. Главное – не смотреть вниз. Если заставить разум забыть о реальной высоте, то все кажется детской забавой. Еще один этаж. До цели – всего ничего. Самое время вспомнить о лице и заранее натянуть на него беспечную улыбку. Ведь без нее все это попросту бессмысленно. Нога задевает пепельницу – жестянку от растворимого кофе - и та летит вниз, встречаясь с асфальтом спустя слишком много секунд. В ожидании металлического стука сердце тяжело замирает, а после начинает биться быстрее. Харли облизывает губы – забыв о так тщательно нанесенной на них земляничной помаде, и та в самом деле отдает на пересохшем языке чем-то ягодным. Она все же размыкает руки, нащупывает железные штыри решетки этажом выше, подтягивается и как может изящно перемахивает через ограждение - не забывая при этом отдернуть чуть задравшуюся юбку. - Вот и я, - усмехается она, замечая восхищение во взгляде Памелы. - А как же ты назад спустишься? – с беспокойством спрашивает та. - По лестнице на первый этаж – и через окно в туалете. В такие места главное попасть, а уж выйти – плевое дело. Они заходят внутрь, и первое, что удивляет Харли – чистота. В их с соседками спальне такого порядка не было отродясь. Увидев все воочию, она даже готова поверить, что здесь и в самом деле нет тараканов. А в остальном, конечно, типичная общажная комната на двоих – кровати вдоль стен, шкаф, стол у окна и масса открытых полок на стенах. Часть из них заполнена книгами, другая – горшками с разноплановой растительностью. Из-за этого и без того небольшое помещение кажется еще меньше. - У тебя тут очень миленько, - произносит Харли, опускаясь на край стула и наблюдая за тем, как Пэм разливает контрабандное вино по одинаковым чашкам с эмблемой какого-то биологического конгресса. - Спасибо. Мне с соседкой повезло, она тут почти не бывает. Так что я устроила все по своему вкусу. - Да уж, и вправду удача. Предлагаю за нее и выпить! Вино немного кислит, но вприкуску с предвкушением и шоколадом – вполне ничего. Пока в горле все еще стоит тепло, Харли нащупывает в кармане картонную упаковку с картами. - Сыграем? – спрашивает она, доставая колоду. - Можно, но я не очень умею, - не очень уверенно протягивает Памела. - Пустяки, правила очень простые. В пределах масти старшая карта бьет младшую. Та, у кого остаются карты, проигрывает. И снимает с себя что-то из вещей. - Даже так? - в зеленых глазах вспыхивает лукавый огонек. - Ну ладно, я в деле. Харли едва сдерживает улыбку триумфа. В приюте редко кто отваживался сыграть с ней – и на то были очень веские основания. Но Памеле об этом, само собой, знать не положено. Чтобы было удобнее, приходится перебраться на пол. Карты ложатся прямо на ковер с коротким ворсом. В первой партии приходиться сдерживаться, чтобы итог не казался предопределенным. И все же в итоге Памела отбрасывает свою футболку на кровать – чуть смущенно скрещивая руки на груди, обтянутой белым с зеленым кружевом лифом. Она делает глоток из чашки, а после тасует колоду – да так, что Харли в итоге выигрывает с большими усилиями. Но все же – выигрывает, и брюки отправляются вслед за футболкой, открывая свету трусики. Явно из комплекта. Очень хороший знак. В третьей игре не везет уже самой Харлин. Не сказать, что это сильно ее расстраивает. Допивая вино до дна, она даже не пытается закрутить хитрую комбинацию - бывают такие карты, с волей которых бессмысленно спорить. Да уже и незачем. - Поможешь расстегнуть? – просит она, вставая и поворачиваясь к Пэм спиной. Ее дыхание щекочет шею, а молния платья легко уезжает вниз. Одно отточенное движение плечами – и оно черной волной соскальзывает к ногам, оставляя Харлин в алом белье. - Думаю, дальше мы обойдемся без игры, - полувопросительно, полуутвердительно произносит Харли. Памела кивает, отступая назад, к кровати. Босая нога становится на карту, с которой неодобрительно смотрит вверх бубновая королева. Но до нее уже никому нет дела. Шерстяное покрывало слетает в сторону. Не разрывая поцелуя, девушки ложатся на простыни с простеньким цветочным узором. Харли первой опускает руку вниз – и пока Пэм все еще гладит ее по груди, пробирается под тонкое кружево. Прерывистый вдох дает понять, что движение верно. Пальцы мягко, едва касаясь, описывают круги. В то же время ее собственные соски начинают твердеть под незатейливыми, беспроигрышными ласками. Еще один поцелуй – на этот раз такой, что остатки земляничной помады отпечатываются на белом белье. Значит, пришла пора избавиться и от него. Прогнувшись в пояснице, Пэм охотно позволяет это сделать - а сама наконец разбирается с хитрой застежкой на лифе Харли. Почти в тот же миг пропадает свет. Отбой и обесточивание, привычное дело, на которое нет смысла отвлекаться. Сейчас смысл имеет лишь несложная симфония, положенная на два дыхания и движения четырех рук. А то, что в таком составе она исполняется впервые, придает всему особый интерес. Дойдя до пика, Харли едва сдерживается от стона – приходится прикусить губу. Ради этого точно стоило лезть так высоко. Вскоре она чувствует, что и ее ласки достигли цели. Пэм резко вдыхает, ее тело натягивается словно струна – чтобы мгновением спустя расслабиться и сладко затрепетать. - С тобой было очень хорошо, - хриплым шепотом признается Харли, садясь в постели. - Взаимно. Может, останешься до утра? - Не могу, завтра тест на первой паре. Как-нибудь в другой раз. Предлог вполне благовидный. Оградившись ним, Харлин начинает собираться – снимая трусики с кактуса, подбирая лиф из-под кровати и благополучно оставляя большую часть карт на полу. Она уже давно смирилась с тем, что в таких случаях колода играет роль расходного материала. На ближайшей распродаже снова надо будет взять упаковку из десяти штук за пятнадцать долларов – эта, если память не изменяет, была последней, а запас никогда не помешает.