Исправление генерала

      Первым делом солнце всегда восходило в Восточном Море, поднималось высоко над Юньбао, а уже после достигало остальных краёв. Юнгэ тёплые лучи касались к семи утра. Впрочем, и без солнца в бывшей столице всегда оставалось тепло. Не так тепло, конечно, как в Южном Море, но если бы Шайбэю пришлось выбирать, то без сомнений он остался бы здесь.       В районе Цветущих Вишен все проходящие мимо лица были ему знакомы, от людских чиновников до следующих за ними рабов трёх видов. Многие из них были водными, как он сам, другие змееподобными, западными, в третьих — восточных — сразу узнавались цилини. Лично, конечно, Шайбэй никого не знал, кроме хозяев троих лавок, куда ему разрешалось ходить, поэтому просто проходил мимо. А делать ему теперь, кроме как шататься по улицам да рассматривать прохожих, было и нечего.       Господин почему-то был совсем недоволен, что этот слуга дожидался у кровати его пробуждения, чтобы помочь одеться, и вдруг приказал ни с того ни с сего: «Иди погуляй!» — всучил кольцо хуцзю и выпихнул за дверь. И Шайбэй пошёл, но куда — сам не знал. Пусть господин дал ему разрешение обойти хоть весь город целиком, но знал наверняка, что дальше своего района сяоцзы не сунется. Заблудится ещё, а там, гляди, и на бандитов случайно набредёт. Или ещё хуже — на охотников за рогами. Их дракон боялся больше всего, а на кольцо надеялся мало.       «Не прибежит же господин в самом деле спасать этого глупого слугу, бросив все свои важные дела? — рассуждал Шайбэй. — Не станет ведь он в самом деле возиться с моими глупыми проблемами? Тем более теперь, когда от меня и пользы-то никакой…»       Так, петляя по узким дорожкам, украшенным плитами с причудливым орнаментом, Шайбэй вновь страдал от скуки. Пару раз даже думал — а не пойти ли с кем-нибудь познакомиться, завязать разговор… Но тут же от подобного отрекался, то ли от страха, то ли от великого стеснения. А ведь вначале, выходя из поместья, он подумал, что тот день в компании солдат придал ему смелости, но нет. Стало только хуже. Картины в голове полные хохота, игр и веселья, смешались с предсмертными криками и брызгами крови.       Однако, стоило предаться неприятным воспоминаниям, как их перекрыло иное: когда кошмар закончился, его господин, выкуривая сладкое благовоние, смотрел на него глазами, глубже покрытых тысячелетними льдами вод, и так просто, так уверенно пообещал…       Шайбэй чуть не выписал себе пощёчину, когда почувствовал, как запылали от такой будоражущей картины его уши. А потом, не в силах остановиться, вспомнил и то, как они совсем недавно лежали почти нос к носу при луне, укрывшись лёгким летним одеялом, и вполголоса болтали, и болтали, и болтали… А потом…       «Перестань, бесстыдник!» — он упрекнул себя, когда фантазия перестала ограничиваться воспоминаниями, а стала приписывать и то, чего на самом деле не было. Даже рога будто запылали. Такое теперь происходило с ним часто, с того самого момента, как он осознал истину и смирился с ней. Сначала верилось с трудом, что тем самым человеком действительно оказался его господин — о таком Шайбэй не думал даже в самых безумных предположениях! — однако позже, копаясь в своих воспоминаниях и перебирая последние события, всё же смог убедить себя, что до этого просто был слеп и не замечал очевидных намёков судьбы. Да кто ещё мог это быть, кроме его господина!       Погруженный в мысли, он не заметил, как споткнулся о гнусно выступившую каменную плитку и упал плашмя на землю, едва успев уберечь руками очки. Убедившись, что те целы, с облегчением выдохнул и поднялся, отделавшись только разбитым подбородком да побаливающей грудной клеткой.       — Эй-эй! Ты сильно ушибся? — вдруг спросил кто-то позади, так внезапно, что Шайбэй подскочил на месте. Он резко обернулся, оглядывая девушку, на вид молодую, но измученную, щеки у которой были впалыми и бледными, а волосы жженой соломой растрепались по лицу. Ханьфу выглядело ещё хуже, чем у него, бывшего рабом. Зато рога оказались на редкость чудесной формы — плавно закрученные и гладкие, с чудесным узором вьющихся цветов. Сразу выдавали в ней восточное происхождение, как делали это плосковатые зрачки и высокий рост, почти на две головы выше самого Шайбэя.       И оба они, встретившись взглядами, вдруг замерли в неверии, а после краткой паузы заискрились восторгом.       — Это ведь ты! — у девушки задёргались чудные длинные ушки, а на бледных губах заиграла улыбка. — Это ведь ты мне дал совсем недавно целый пакет выпечки!       — Как я рад, что с тобой всё хорошо! — Шайбэй в порыве чувств взял её руки в ладони и чуть потряс, не зная, как ещё выплеснуть восторг. Быть может, потому, что это первая за двадцать, нет, за сотню лет нюйлун, с которой он мог поговорить. Ещё и знакомая, рабыня, как и он.       «Каким был я,» — поправил себя Шайбэй, затрепетав. Нюйлун оглядела его получше, уделяя маленьким рогам особое внимание. Тогда, в первую их встречу, ей подумалось, будто перед ней стоял ещё совсем маленький юнец, но теперь она чётко ощущала перед собой молодого юношу. Догадавшись, она ахнула от удивления.       — Ты ведь… Вы ведь Его Высочество Принц Южного Моря! Драгоценный Сапфир Ван Цайхун!       Когда нюйши произнесла его настоящее имя, Шайбэй чуть не получил сердечный удар. В панике он поторопился осадить новую знакомую, которая уже едва ему не поклонилась.       — Н-н-не надо так громко, — он огляделся, надеясь, что дева не привлекла ничьего лишнего внимания. — Южного Моря больше нет и п-принца тоже нет. Я не принц, а слуга моего господина. Прошу, зови меня Шайбэем.       Она понимающе кивнула.       — Тогда и вы зовите меня Инли.       «Какое красивое имя,» — не мог не подметить Шайбэй, хоть и знал, что оно не настоящее, а рабское. Носить такие имена давно стало привычкой для порабощённых. Людям было куда легче дать своим питомцам клички, как собакам, чем чтить их настоящие имена. И снова Шайбэй не мог не подметить, как ему самому повезло иметь такое красивое имя, ведь где-то сейчас точно ходил его бедный сородич, вынужденный с позором звать себя Мусором или Ублюдком.       — Шайбэй дянься, а я ведь снова хотела вас встретить, поблагодарить за доброту, — смущённая Инли заправила за ухо тёмную прядь. — Всё, что вы мне дали я ела до вчерашнего дня, и без вас, наверное, давно померла бы с голоду…       Шайбэй только поборол дрожь от непривычного обращения, как тут же напрягся, ничего не понимая.       — Что ты такое говоришь? А как же твой господин? Он ведь никогда не оставлял тебя на улице больше, чем на три дня…       Телячьи глаза девы погрустнели, с тяжёлым вздохом она опустила голову.       — В этот раз он разгневался так сильно, что выгнал меня окончательно…       Шайбэй чуть не потерял дар речи.       — Ч-что могло его так разгневать?       — Ох, такая неприятная история, — Инли обняла себя, стыдливо спрятав лицо за длинной чёлкой. — Цань гунцзы попытался вдруг взять меня силой, а эта глупая раба от испуга случайно поцарапала ему лицо. Вот он и пожаловался господину…       Переполненный сочувствия и жалости к брошенной рабыне, Шайбэй прижал ладони к груди.       — Бедняжка… И теперь тебе приходится жить в приюте?       Приютом принято было называть маленький заброшенный дом на окраине Юнгэ, где собирались все брошенные и заплутавшие. Ни пол, ни возраст, ни происхождение не связывало никого из них, но даже так, между собой делясь едой и кровом, бездомные того приюта жили одной семьёй, считая себя собратьями по несчастью, и никогда бы не отказались принять к себе ещё одну брошенную нюйлун. Но Инли, к удивлению Шайбэя, помотала головой и взглянула на него со странным замешательством.       — Шайбэй дянься… неужели вы не чувствуете?       Сначала он нахмурился, ничего не понимая. Однако стоило принюхаться, и сразу стало очевидно — в такой период ей не стоило ходить по местам, где молодых людей было слишком уж много. Даже у него, застрявшего в теле юнца, внизу всё заныло… Лицо вспыхнуло ярким рубином. Чудом нюйлун осталась никем нетронута за эти дни.       — И-из-извините, этот слуга совсем забыл, как это ощущается, — признался сяоцзы, скрывая румянец на щеках. — Но в-вам, выходит, совсем негде остаться?       Инли не ответила, но это и не требовалось — всё и так было очевидно. Шайбэй поник вместе с ней, преисполненный жалости к такой миловидной драконше, которой уготована участь помереть на улице то ли голодной, то ли опороченной. Отвратительное чувство вины пронзило его со спины, как гнусного убийцу, и не позволяло отпустить эту ситуацию. Вот уж чего ему не хотелось, так это вновь переживать смерть возможного друга, тем более, когда можно её избежать. Постояв в молчании на краю улицы и поразмыслив минуту другую, его уши дёрнулись, а глаза блеснули энтузиазмом.       — Ты знаешь, а мне сейчас совсем нечем заняться. Так давай я помогу тебе найти, куда пристроиться?       — А это разве возможно? — с тихой обречённостью отозвалась Инли. — Посмотри на эту жалкую слугу. Ни один человек в этом городе не возьмёт меня к себе, даже с алой ленточкой на шее.       «Ни один, кроме двух,» — подумал обнадёженный Шайбэй, взяв её за руку, уводя по дороге вперёд. Он надеялся, что память не подведёт, и ноги приведут прямо к нужному дому.       Через считанные повороты показалась знакомая дверь с яркой табличкой. Дучжу. И сяоцзы, попросив спутницу подождать его у дверей, вошёл в ателье, услышав знакомый звон подвешенного колокольчика от которого дёрнулись уши. И, как в прошлый раз, никто на него не отозвался. Шайбэй чувствовал себя очень неловко, находясь здесь в одиночестве, но кричать не хотелось, потому он просто прошёл дальше. Искать долго не пришлось — сверху что-то громко загрохотало, а следом послышался женский крик.       — Да куда ты его ставишь?! Последние побьёшь, ниже бери!       — Не буду я ставить ниже! Получится не по фэн-шую!       Шайбэй с досадой понял, что если не крикнет, то никто и не придёт, потому отозвался.       — Извините! Может кто-нибудь, пожалуйста, спуститься?       Сверху повисла тишина, такая оглушающая, что дракону стало не по себе. И тогда, услышав торопливый топот, он понял, что голос хозяева ателье узнали. Недолго думая, сяо Ню птицей слетела с лестницы и кинулась к мальчишке, захватив его в объятия.       — Бэй-Бэй! — воскликнула она, вся растрёпанная и чумазая, покрытая красками, и вдруг испуганно распахнула глаза схватив круглое юношеское личико в чашу ладоней.       — Ох, бедный, что это у тебя за ранка на подбородке? Мудак-генерал тебя бьёт?!       — О-он не мудак! — Шайбэй попытался помотать головой, но хватка у портной оказалась железной, и ему оставалось только смотреть в её взволнованные глаза. — Он уже почти две недели меня не бил! Это я сам упал…       Сяо Ню взглянула на да Бао, что только-только спустился к ним, и тот понял её без слов, в два прыжка поднявшись обратно искать заживляющую мазь. Под беспрерывные расспросы нюйши усадила его на небольшую софу и принялась заваривать чай. Все вкусности, что хранились в доме, теперь располагались перед бывшим принцем, но первым делом глаза его зацепились за бороду дракона. Зная, что должен сосредоточиться на помощи, он корил себя за бессилие, но не мог не потянуться и не закинуть себе в рот несколько штук разом. Нежная тонкая вата в мгновение растворилась на его языке, оставляя приятное послевкусие. Его язык пребывал в экстазе. Инли обязательно должна была это попробовать.       Когда две чашки чая, расписанные изумительными узорами, оказались на столе, а энергичная сяо Ню присела напротив, не отрываясь от сяоцзы ни на миг, Шайбэй наконец заговорил.       — Н-нюйши, этот слуга хотел б-бы попросит у вас п-помощи…       — Какая я тебе нюйши, сладкий? — посмеялась она, отмахиваясь. — Мы же друзья, так и зови меня А-Ню! Нам эти формальности не сдались! Чего ты хочешь? Новый наряд? Денег? Подложить Бинмо под зад острых кнопок?       Помешкав, Шайбэй снова посмотрел в сторону выхода, и решился.       — Там, за дверью, стоит Инли нюйлун, и-и… Ей очень нужен новый дом, — он постарался объяснить всё правильно, но без грязных подробностей. Да Бао пришёл обратно к середине рассказа и, присев рядом с подбитым, натёр ему подбородок капелькой жгучего, но действенного средства. К концу истории веселье сяо Ню поубавилось. Она преисполнилась сочувствия и сожаления. Чай начинал остывать, и его крупинки давно осели на дно, но пить уже совсем не хотелось.       — Ох, баобэй… Мы бы с радостью взяли её под наше крыло. Но мы ведь не можем, ты знаешь законы — объяснила сяо Ню, когда да Бао вышел наружу, завести внутрь брошенную бедняжку.       — Неужели совсем ничего нельзя сделать? — с надеждой спросил Шайбэй с отчаянной надеждой глазах, от которой у портной готово было разорваться сердце.       — Может и можно, но точно не нам. Нас ведь и засудить за такое могут… Если, допустим, её хозяин увидит, что она у нас живёт, нажалуется кому нужно, и упекут нас за кражу имущества. Мы ведь простые портные, нам нечем защититься от местных чинов.       — Но разве вас волнуют какие-то чиновники, раз вы д-даже моего господина без страха зовёте мудаком?.. Р-разве нельзя им сказать, что нюйлун ушла добровольно? — парировал Шайбэй, заставляя сяо Ню только сильнее чувствовать к бедному народу жалость.       — Твой господин — отдельная песня, дорогой. Его я совсем не боюсь. Но ведь ты знаешь лучше других, что нас здесь не жалуют, и чуть что — тут же ополчатся, лишь бы выпроводить из города. Скажем, допустим, что ушла она добровольно — так кто нас послушает? «Корова в руке к вору сама пришла!» А если она подтвердит — так кто рабу послушает?       Повисло молчание. Да Бао завёл к ним Инли, усаживая за стол, и предложил ей всё, что мог, а она была слишком голодна, чтобы отказаться. Шайбэй уже было подумал договориться с портными и по очереди подкармливать её на улице и носить ей всё необходимое, как делают это с дворовыми псами. Хотя бы до момента, пока не закончился бы её неприятный период, и она не смогла бы, наконец, пойти попроситься в приют… Но сяо Ню опередила его своей идеей.       — Эй, а что это у тебя? Кольцо хуцзю? — глаза у сяо Ню сверкнули азартом. Толстое и серебренное, больше напоминающее перстень, украшенное бесчисленными вкраплениями драгоценных камней, оно красовалось на безымянном пальце сяоцзы. Было оно, конечно, не обычным, иначе не назвали бы его так громогласно.       Ранее бывшее в одном-единственном парном экземпляре, теперь оно использовалось повсеместно теми, кто мог его себе позволить, и было незаменимо. Известность о нём, как о первой драконьей реликвии, чей принцип работы удалось разгадать человечеству, разлетелась в своё время мгновенно. Драконья магия искусно сплеталась в нём с замысловатым механизмом, и когда первый носитель кольца надавливал на едва торчащую сверху застёжку, то кольцо второго сжималось, начинало тянуться к первому магнитом, как тянет в мир смертных призванных духов. Подвох заключался лишь в том, что если на крючок нажать слишком много раз, то второй носитель, пусть и явится куда быстрее от яростного притяжения, но может преспокойно лишиться пальца.       Гений, понявший принцип работы артефакта, пожелал, к сожалению, остаться неизвестным, а единственное, что оставалось очевидно — он был тесно связан с Достопочтенным Казначеем Лю, который и взялся за внедрение этого чудо-украшения на местную торговую биржу, добавив к нему — из чистейшего эстетического соображения, с его же слов — огранку драгоценных камней, переливающихся при правильном свете всевозможными цветовыми сочетаниями.       Оторопевший Шайбэй секунду помешкал, прежде, чем ответить.       — Да, оно. Г-господин дал мне его, на случай, если…       Договорить он не успел — сяо Ню схватила его за запястье и притянула реликвию ближе.       — Ну вот тебе и решение! Пусть он с этим разбирается!       Перепуганный, Шайбэй едва успел прикрыть застёжки, прежде, чем сяо Ню успела бы на них нажать.       — Э-это ведь для чрезвычайно важных случаев! Нельзя же вот так…       — Ну и подумаешь! — девушка фыркнула. — Ему полезно отвлекаться от игр в солдатиков.       — Ты не бойся, она знает, что делает, — подключился да Бао, пока Инли, неторопливо жующая махуа, с интересом наблюдала со стороны. Шайбэй ужасно колебался, и беспокоить господина совсем не хотелось. Но оба портных были так в себе уверены, а Инли выглядела такой довольной, уплетая сдобности, что пришлось переступить через нежелание. Он легонько надавил на механизм кольца…       — Да ты сильнее дави!       Сяо Ню нетерпеливо схватила его за ладонь и сама начала быстро-быстро тыкать на застёжку. У сяоцзы зашалил пульс, сердце заметалось от головы до пяток. В накатывающей панике он пытался вырвать ладонь обратно.       — П-погодите, по-погодите! Н-нельзя же так! С-с-стойте, по-пожалуйста! Г-гос-господин же!..       БАМ!!!       Прежде, чем ему удалось договорить, громкий удар эхом заполнил помещение, едва не оглушив. Это Лю Бинмо, весь растрёпанный и с остервенением втягивающий ноздрями воздух, ногой вышиб дверь.       — Что? — спросил он ровным тоном. Увидев его выражение лица, так резко контрастирующее со словами, сяо Ню не могла сдержать смеха.       — А вот и он! — усмехнулся да Бао вслед за женой. Инли же, увидев самого Третьего Генерала, разволновалась, вжала голову в плечи, будто пыталась спрятаться. Шайбэй повторил за ней, ибо чувствовал теперь великий стыд.       — И-извините, го-господин, эт-этот слуга п-пытался её о-о-остановить… — виновато пробормотал он, заикаясь через слово. Замешательство Лю Бинмо длилось недолго. Когда он понял, что зря нёсся сюда, чудом не сбивая идущих навстречу людей, его лицо стало темнее грозовой тучи. Хищным зверем он медленно надвигался на сяо Ню, желая её придушить.       — Это кольцо используют для чрезвычайных ситуаций… — прошипел он в тихой ярости, чувствуя, как пульсирует сдавленный палец.       От этого тона Шайбэй почувствовал, как стекают с его лица краски. Почувствовал, как наполняются влагой глаза, и готов был даже подставить свою голову под мощный удар ноги, если бы это утихомирило его господина. А сяо Ню только прыснула, скрестив руки на груди.       — А ты думаешь, мы захотели тебе пробежку устроить? Мы тут вообще-то решаем важный вопрос!       Лю Бинмо взглянул на сяоцзы. Затем сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. Безымянный палец ещё немного пульсировал, и под кольцом, вероятно, останется чёрный синяк, но более на спокойном лице не дрогнуло ни мускула. Присев рядом со своим слугой, он тоже скрестил руки, откинулся на спинку удобной софы и взглядом дал понять, что готов выслушать их «важный вопрос».       Взволнованный до глубины души, Шайбэй попытался пересказать всё произошедшее господину, в этот раз совсем неуверенно и тихо, стыдясь, что по такому пустому делу посмел его отвлечь, ещё и таким зверским образом. Лю Бинмо просто молча слушал всё, что ему говорили, поглядывая то на запинающегося сяоцзы, то на скованную барышню, уткнувшуюся в чашку чая с носом. Как дело какой-то бездомницы касается его персоны, он понять не мог. Но он посмотрел на это и с другой стороны — если уж в его обычной манере было бы бросить деву саму разбираться со своими неприятностями, то теперь он мог повести себя иначе и сделать маленькое, но благое дело. К тому же, было совсем бесхитростное, как пристроить в добрые руки дворнягу.       — Как зовут? — спросил он нюйлун, и та робко поставила гайвань обратно, стараясь держать осанку прямой, а взгляд покорно опущенным, как была научена.       — Инли…       — Инли, покрутись, — скомандовал Лю Бинмо. Все, включая саму девушку, захлопали глазами в удивлении. И всё-таки она послушно встала, сделав три неторопливых оборота, показывая себя со всех сторон человеческому генералу, который медленно бегал по её телу оценивающим взглядом. Выглядела она, несмотря на худобу, сильной. Закончив первую оценку, Лю Бинмо перешёл к следующему этапу:       — Можешь показать хвост?       Шайбэй от внезапной и смелой просьбы встрепенулся всем телом, испытав глубокий шок.       — Г-господин!       — Я могу, — отозвалась Инли, тоже ощутившая этот шок, но быстро взявшая себя в руки. Игнорируя жар, обжигающий её вытянутое лицо, нюйлун повернулась задом и, приложив к своим усилиям толику магии, выпустила плавным движением тонкий длинный хвост. Гладкая короткая шерсть блестящим полотном переходила к пушистому кончику, как это часто бывало у драконов восточных кровей. Шерсть была темная, как волосы девы, с такими же редкими вкраплениями песочных пятен, какие при старательном рассмотрении можно было обнаружить в её глазах.       Шайбэй, в отличие от господина и пары портных, пялящихся на красивый хвост, не желал участвовать в такой похабщине: скорее закрыл руками глаза и отвернулся прочь, лишь бы не лицезреть такую непристойную картину. Инли подумала, что ей бы стоило бы и самой стыдиться не меньше самого Его Высочетва, но вспоминая события, коим она подвергалась годами в господском доме, простая демонстрация хвоста казалась сущим пустяком, сравнимым, разве что, с просьбой задрать повыше юбку и оголить свои стройные ножки. Тем более, перед Третьим Генералом.       Налюбовавшись хвостом, Лю Бинмо, наконец, заключил:       — Подойдёшь.       С таким заключением он вышел наружу в сопровождении двух драконов и покинул ателье, хозяева которого, бранясь через слово, пытались теперь присобачить на место входную дверь. Вот так открыто ходить рядом с господином было для Шайбэя непривычно. Лю Бинмо и сам испытывал некоторый дискомфорт. Совсем недавно он подвергался слухам о собственном безумии. Он игнорировал опаляющие исподтишка взгляды, но уже слышал, как обсуждают чиновники его прогулку в компании рабов.       Инли и не подозревала, куда её ведут, и только когда запестрелись вокруг них дома своими яркими красками, голову закружило от резких сладких ароматов, а проходящие вокруг достопочтенные разбавились красавицами, бесстыдно хохочущими и лепечущими в своих откровенных нарядах, дона поняла — её привели прямиком в переулок дыма, цветов и ив.       Генерал, знающий все местные лазурные дома как знал свои пять пальцев, не обращая внимания ни на кого вокруг прямиком шёл по тесной улочке, пока двое его спутников старались не отставать. Все дороги этого прекрасного района, куда не сверни, вели к одному-единственному зданию, бывшему одновременно и местной чумой, и недосягаемой жемчужиной — «Тихому Омуту».       Весенний дом, по размерам и изысканному виду напоминающий скорее небольшой дворец, имел при себе всего с дюжину сяоцзе и общественной любовью был обделён, зато регулярно вертелся у всех на устах. А всё потому, что помимо бездарных куртизанок, он имел при себе правила, что от иных подобному мест разительно отличались.       — Мо-эр, какие люди! — первое, что услышал с порога Лю Бинмо. Приятный аромат лаванды и тыквы ласкал лёгкие. Инли вновь осталась ждать у дверей, наблюдая за всем со стороны, а Шайбэй, смущённый, прятался за спиной господина. Две рогатые девы, похожие, как две росинки, валялись на кресле красавицы, играясь с третьей, что скрестив ноги сидела рядом, перекинув ногу на ногу. Рядом с ними, на спинке дивана, Третий Генерал заметил знакомый нювэй дао. Сразу узнал в нём Сысуйсинь и оставил себе мысленную пометку, что внезапному появлению Дай-гэ, который сейчас в одной из комнат развлекал одну из любимиц, удивляться не стоит.       Женщина, на вид куда старше него, грациозной павой подошла ближе, одетая в лёгкий шёлковый халат, лиловыми узорами уходящий в пол. Волосы её, собранные драгоценными заколками в небрежный пучок, расстелились на тонких плечах. Управляющую «Тихим Омутом», Сюй Цзиньхуа, Третий Генерал знал ещё с тех пор, как был юнцом, и воспринимал не иначе, чем придирчивую тётушку.       — Я уж думала, ты про нас совсем забыл — так давно тебя не встречала…       Лю Бинмо и сам жалел теперь, что решил отказаться от женского внимания, пока его товарищи могли спокойно прийти сюда искать цветы и разговаривать с ивами. И, чувствуется ему, за это местные избалованные девы были на него весьма обижены. Впрочем приходил он сюда чаще всего лишь к одной из них.       Избалованные вниманием и привыкшие жить на широкую ногу, сяоцзе Тихого Омута приравнивали себя к господским дамам, а потому были уверены, что ни танцевать, ни играть на инструментах, ни петь им уметь не нужно. Развлекали подобным они разве что самих себя. К тому же, назови их бездарными, или, храни вас боги, проститутками, могли как посмеяться, так и жутко обидеться. А сохранять при себе их благосклонность — задача первостепенной важности для тех, кто любил сюда захаживать. И вновь из-за специфичных правил.       Подвох сего места был прост — сяоцзе сами назначали себе цену, причём какую им вздумается. Если уж господин одной из них приглянулся — назначат себе пять лян, а если уж настроения нет или гость совсем не приглянулся — сумма быстро добегала до пятидесяти. Потому ходили сюда лишь богачи, любящие сорить деньгами и некоторые сановники. Трое генералов, впрочем, тоже часто здесь бывали, и у каждого из них причины были свои. Дан Даю местные дамы нравились характером и юмором, Лю Дэмин лишь навещал двух своих любимиц-близняшек, а Вань Ян часто захаживал к Дай Лу, с коей никто иной сладить не мог. Однако, что они делали за запертыми дверями, не признавался ни он, ни сама «королева страсти».       Причина самого Лю Бинмо, будто почувствовав, что нет момента появиться лучше, опёрлась о его плечо как о подставку и с озорной улыбкой прощебетала:       — Что, Мо-эр, устал утешать себя?       У Шайбэя дёрнулись уши. Ему редко удавалось застать, как господин общается с девами, но ни разу ещё никто из них не говорил с ним так развязно, как мог позволить себе разве что Дан Дай. Сяоцзе, облокотившаяся о генерала, сверкала ярко накрашенными глазами, губы её покрывала пошлого оттенка помада. На левом плече у неё красовалась татуировка лилий, чванливо раскидавших свои лепестки, что тонко по спине переходили к бедру и покрывали бо́льшую его часть. К удивлению — в отличие от других дев, не стесняющихся красоваться пышными персями, у нахальной блондинки их, казалось, вообще не было. Тёмный мосюн с воротником, подчёркивающим длинную шею, облегал грудную клетку, на которой можно было спокойно брать да гладить бельё. Говоря уж совсем откровенно — даже у самого господина грудь казалась побольше.       — Цзяо Лянь, — поприветствовал её Лю Бинмо. Редкое имя, слетевшее с его уст, застряло у слуги в голове, и тот, сам не понимая зачем, подошёл ближе, едва не касаясь рукава господина собственным.       — Я пришёл не за этим, — ответил девушке генерал, и та посмеялась.       — А зачем тогда? Поболтать, что-ли? Или решил вспомнить времена, когда был романтиком?       Лю Бинмо, однако, ответить не успел. Близняшки А-Инь и А-Ян, валявшие дурака, вскочили с кресла, приметив рядом с Лю Бинмо миловидного рогатого мальчишку, и окружили его, вгоняя в краску.       — Ой, а кто это у нас! — пролепетала с озорством А-Инь.       — Это ты его нам привёл? Чтобы мы с ним порезвились? — подключилась к сестре А-Ян, захихикав. Шайбэй чудом сдержал рвущийся наружу крик, когда те, на вид даже младше его самого, замахали перед ним своими чешуйчатыми хвостами без толики стыда, и нагнулись пониже, маяча перед его лицом пушистыми кисточками пэстисов.       — Эй, мальчик, хочешь побывать в стране нежности? — пошутили две игривые сяоцзе, а бедный дракон из-за такой шутки чуть не свалился в обморок от смущения, чем ещё сильнее их рассмешил. Мысленно бедный слуга молился — орал с мольбой во всё горло — чтобы господин отогнал бесстыдниц прочь. Такой тесный контакт с противоположным полом у принца был в первый раз.       Драконов на местных красных бульварах встретить удавалось редко — слишком велик был позор спать с рептилиями, пусть и носящими человеческий облик, который те называли «дарованным». А эти ещё и требовали за себя баснословные суммы. Даже мужеложеством заниматься было менее порицаемо.       Эту парочку сюда в своё время тоже совсем не желали принимать. Сейчас же Сюй Цзиньхуа только в кошмарах и видит, как вышвырнула их прочь и, тем самым, обеднила в два раза их весенний дом. И по сей день она радовалась, что тогда, лет тридцать тому назад, оценила их заводной северный характер, редкой формы восточные рожки, закрученные спиралью, и красивый западный хвост, в точности как у змей.       «Авось, и на них какой-нибудь извращенец найдётся…» — без надежды тогда подумала Сю нюйши. Не прогадала — нашёлся.       На любимицах Лю Дэмина держалась половина финансов «Тихого омута». Щедрый по своей натуре и очарованный их необычным видом, достопочтенный казначей не стеснялся тратить на них неприличные суммы. Этим же их и избаловал. Лю Бинмо же, с трудом уступив ему, согласился до самой своей смерти делать вид, будто двух этих ящериц не замечает. И в этот раз предпочёл поступить так же. Перекинув через них взгляд, он подманил к себе Инли, переминающуюся с ноги на ногу у порога.       Той происходящее не нравилось от слова совсем, и она уже жалела, что согласилась на помощь. Вместо того, чтобы стерпеть один-единственный акт насилия, она теперь должна будет неоднократно продавать своё тело… Бедняжка едва не рыдала, это легко читалась на мрачном лице.       — Пристроите к себе? — спросил у Сюй нюйши третий генерал. Та, не ожидав подобного, возмутилась.       — Извини? Мо-эр, это тебе не приют, мы кого попало не берём, тем более нюйлун. К тому же… — женщина скептично оглядела бездомную. — Таких заурядных. Твой братец с его-то вкусами точно не оценит.       Лю Бинмо пожал плечами.       — Я не прошу её ни учить, ни продавать. Вы ведь постоянно жалуетесь, что у вас постоянный бардак и никакая служанка не справляется — бежит прочь лесом. Вот вам новая, — объяснил он, подпихивая девушку ближе к управляющей, да так внезапно, что та вскинула густые брови до небес. И не только она. У Цзяо Лянь распахнулись в удивлении тонкие губы, а близняшки вмиг отстали от полуживого Шайбэя.       — Ох, ну нет! — с громким протестом вмешалась, наконец, Дай Лу, сидящая на диване, и дерзком щёлкнула пальцами. — Не буду я терпеть ещё одну чешуйчатую сучку! Не буду! Не хватало нам ещё устроить их гнездо!       Обиженные А-Инь и А-Ян в её сторону громко зашипели и высунули длинные языки, обвивая оробевшую Инли как две ползучие лозы. Такой жест взбесил Дайлу ещё больше. Вскочив с места и горделиво вскинув подбородок, она поспешила удалиться из комнаты быстрым шагом, со всей надменностью цокая каблуками по паркету. Сюй Цзиньхуа бросила на сестричек недовольный взгляд. Нехотя те отлипли от потенциальной подружки и поплелись успокаивать королеву драмы.       — Генерал, а кто она вам, если не секрет? Что, любовница твоя? — протянула Цзяо Лянь в кошачьей манере, играя с короткими прядями за затылке Лю Бинмо. Тот устало вздохнул на её поддразнивания совсем не реагируя. Шайбэй внимательно наблюдал за их игрой, сам не понимал почему. То ли интересно было, каково это — вот так смело и непринуждённо дразнить господина, то ли хотелось, чтобы эта Цзяо Лянь, почувствовав его пронзительный взгляд, поскорее отстранилась.       — Мэйнюй, ты сама-то хочешь к нам? Работать будешь на износ, поблажек давать не станем, — предупредила Сюй нюйши у самой Инли, скрестив вальяжно жилистые руки.       «Всяко лучше, чем в господском доме,» — подумала Инли и энергично закивала.       — Буду платить за неё по пятьдесят лян еженедельно, — достал Лю Бинмо козырь. Это была последняя капля: управляющей пришлось смириться.       — Ах, ладно. Чего ради тебя, упёртого, не сделаешь… Ты, пошли.       Схватив за запястье новую служанку, Сюй Цзиньхуа потащила её вглубь борделя, знакомить с её обязанностями и местными негласными обычаями. Шайбэй глянул ей вслед на мгновение, радостный, что теперь у той всё будет хорошо, но и немного грустный. В конце концов, он ведь даже не узнал её настоящего имени. Цзяо Лянь же поцыкала им вслед и вернулась к разговору с Лю Бинмо. Не стесняясь она наматывала на свои тонкие пальцы его смольные пряди и то и дело дёргала за воротник, как игрушку.       — И что, ты правда только за этим пришёл? Она тебе правда любовница, что ли, что ты так за её шкуру печёшься? А ведь мне про неё ни разу не рассказывал, Гуй-Гуй!       Шайбэй, услышав настолько фривольное обращение, по загадочной природе своих чувств начинал потихоньку закипать. Дерзкая блондинка так бы и продолжила без остановки дразнить генерала Лю, если бы только тот не увёл её подальше в сторону.       — Постой тут, — приказал он Шайбэю, и у того не осталось выбора, кроме как топтаться на месте и пялиться на их спины. Теперь его отделяло от парочки такое длинное расстояние, что только и оставалось гадать, о чём те могут шушукаться нос к носу. Недовольный слуга таким отношением к господину был совершенно недоволен. Цзяо Лянь вдруг звонко расхохоталась, и — Шайбэй готов поклясться — у генерала на щеках выступил едва видный румянец. Слюна на языке стала кислить, как уксус.       Эта женщина... в самом деле покусилась на его господина?..       — Что-что?! Не шутишь?! — сяоцзе старалась говорить тихо, но как могла она шептать, когда ей заявляли такое! — Гуй-Гуй, да ты меня ещё никогда так не удивлял! Я, конечно, лучше всех знаю, как ты любишь поизвращаться, но чтоб так!       — Не устраивай фарса, — выдохнул Лю Бинмо, уже жалея, что решил попросить именно её. — Не велико дело. Можно подумать, будто ты не знаешь таких. Я ведь тебя со всей серьёзностью прошу… Мне нужен цзиньань, — и, подумав, добавил. — И чтоб о наших «встречах» он молчал.       — Ох, ну раз уж ты так просишь, — девушке уже и самой стало стыдно, что не могла она сдержать смеха.       — И никому не смей рассказать.       — Делать мне больше нечего, как всем трепать, что Третий Генерал подался в обрезанные рукава! — даже произносить это вслух ей было так смешно, что на глаза наворачивались слёзы. Уж от кого-от кого, а от него девушка такого не ожидала.       — Тише, — одёрнул её мужчина, но их, к счастью, подслушивать было некому. Успокоившись, Цзяо Лянь похлопала того по плечу.       — Ладно, будет тебе мальчик послаще. Так и быть, в твоём вкусе постараюсь подобрать.       Получив руку помощи, Лю Бинмо наконец стал спокоен, ибо уладил всё, что его волновало. Как приятно было во внезапном акте помощи для нюйлун найти и для себя маленькую выгоду. Вернувшись к Шайбэю, он махнул Лянь-мэй рукой и уже собирался пойти с Шайбэем к выходу… Но на знакомый голос не мог не обернуться.       — Красавицы! Сестрички! Тан-мэй пожелала отдохнуть! Ну так чьи теперь небеса мне пронзить своим могучим копьём? — игриво гогоча, вышел из проёма, обрамлённого тёмными занавесками, Дан Дай, полностью обнажённый, и гордо выпятил своё оружие массового поражения. Когда их с Лю Бинмо взгляды встретились… Тут-то Цзяо Лянь и не смогла сдержать своего конского ржача, про себя подумав, мол, вот тебе, Гуй-Гуй, и желанный мужчина!       Два генерала посмотрели друг на друга, оба с каменными лицами. Им нечего было друг другу сказать.       «Мы друг друга не видели,» — заключили они безмолвный договор, за мгновение до того, как Лю Бинмо вышел прочь с Шайбэем под рукой.       На улице ещё было совсем светло, но в поместье пока возвращаться не хотелось. Вновь придётся с головой погрузиться в работу. Потому Лю Бинмо выбрал из всех дорог самую длинную, и лениво вышагивал по набережной, чувствуя, как греет летнее солнце его черную макушку. Скоро наступит осень, придут холода… Вот так насладиться едкой жарой получится ещё нескоро.       Южные волны плескались о рельефные невысокие скалы и, доходя до песочного берега, ласкали его с грубоватой нежностью. Тихое шипение пены заполнило голову. Шайбэй не любил эту дорогу больше всего: каждый раз его глаза цеплялись за горизонт, где пряталось его родное Южное Море, он не мог не вспоминать о тех временах, когда…       «Когда я ещё был свободным п… когда я ещё был принцем,» — с печалью вздохнул он, гадая, уместно ли здесь говорить про свободу.       — Г-господин, а если хозяин Инли, который её выгнал, обвинит тех н-нюйши в краже его… «и-имущества»?       — Тогда он будет молиться, чтобы они оставили ему целым хотя бы достоинство, — Лю Бинмо достал благовоние и закурил его. Его слуга понимающе кивнул.       — А Цзяолянь нюйши… в-ваша любимица?       Дракону вдруг подумалось, быть может, у господина есть пристрастие к высоким блондинкам. Это бы очень сыграло ему на руку в его маленьком плане благодарности. Будто бы невзначай он навострил свои ушки.       — Да нет… — Третий Генерал неспеша затянулся. — Просто бывшая невеста.       Вновь Шайбэй понимающе кивнул… И тут же подскочил на месте.       — КТО?!        У Лю Бинмо зазвенело в ушах. Сяоцзы и сам не ожидал, что так громко заорёт.       «Бывшая невеста?! Эта дерзкая тигрица?!» — он не мог поверить в то, что слышал, а Лю Бинмо его шока совсем не понимал.       — Хочешь сказать, ты действительно не знал?       — Вы никогда о ней не говорили! — с неприкрытым возмущением, коего от себя не ожидал, заявил Шайбэй. — Когда вы успели?!       Прокрутив в голове последние годы, Лю Бинмо понял, что действительно ни разу не говорил про неё в пределах поместья. Даже больше — специально старался не упоминать. Но такой прелестный возмущённый тон мальчишки так ему понравился, что не поделиться маленькой историей из прошлого было бы жалко. Затянувшись вновь, он начал свой рассказ:       — Мы с Цзяолянь дружили с детства. Ребёнком она вечно меня задирала, а как мы подросли, то я стал за ней ухаживать. Когда я сделал ей предложение в первый раз, то она притворилась, будто не услышала. Тогда я понял намёк и решил подождать подольше. Через год я снова сделал ей предложение, но она снова отказалась и потребовала, чтобы я ждал её ответа ещё три года. И я действительно прождал все три года, и снова предложил ей стать моей женой. Она, наконец, согласилась…       — А что было потом? — в нетерпении спросил Шайбэй. Лю Бинмо вдруг преисполнился раздражения.       — Сбежала за день до свадьбы работать в весенний дом.       Шайбэй решил тактично промолчать. Причину, по которой господин молчал о такой особе все эти годы, он понял прекрасно… И вдруг понял, что злится. Да, на эту деву он был очень зол. За все пятьдесят лет она, вероятно, оскорбила Третьего Генерала сильнее кого-либо, своей выходкой буквально заявив «я лучше буду проституткой, чем твоей женой»! Хуже было бы только если она действительно ей стала. Мало того, что и её пришлось бы терпеть в родном поместье, так ещё и над господином бы все насмехались, мол, смотрите, Третий Генерал зелёную шляпу носит! Сяоцзы весь бесился уже от одной мысли, что бы она себе позволяла, если даже сейчас, будучи для Лю дае почти чужим человеком, продолжала вести себя так непочтительно, принимая его тёплое обращение как должное. А самое ужасное во всей этой ситуации, что господин ей такое позволяет!       «Наверное, до сих пор её любит…» — подумал Шайбэй, и с этой мыслью весь его гнев вмиг испарился. Над головой словно набежали тучи, хотя в небе не было ни облачка.       «Ну и о чём опять думает этот дракон?» — вздохнул Лю Бинмо, заметив, как тот поник. Иногда ему так и хотелось забраться к мальчишке в голову и как следует там поворошить. На такой грустной ноте заканчивать их мирную прогулку не хотелось.       — А у тебя была невеста?       — Нет, господин. Мне не успели подобрать невесту. Все кандидатки отказывались до самого момента вашей осады.       — Почему? — Лю Бинмо нахмурился. — Кто в здравом уме откажется от роли принцессы?       — У них… были иные приоритеты, — пробурчал, юля, бывший принц, стыдливо прикрыв ладонями рога, и вдруг снова покрылся румянцем, вспоминая, как сегодня его окружили драконши, бесстыдно трясущие всеми своими прелестями. Тогда он вспомнил и о Инли. Шайбэя осенило. Он встрепенулся всем телом, печаль прошла.       — Господин, а если вы собирались с самого начала отдать Инли в служанки, то зачем просили её показать хвост?       Лю Бинмо ничего не ответил. Раскуривая благовоние, он устремил на море многозначительный взгляд.       — Какой красивый, всё-таки, здесь вид, да?       Шайбэй, осознав, посмотрел на него с таким лицо, которое описать было совершенно невозможно. Ему оставалось только тяжело вздохнуть и, приняв этого человека таким, каков он был, про себя добавить:       «Господин, какой вы извращенец…»

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      На улицах смеркалось. В тронном зале необъятной величины, украшенном тёмно-серыми, почти каменными, и травянисто-зелёными тонами, восседал на возвышенном троне мужчина, чьи чёрные густые смольные волосы беспорядочно раскидались по плечам, а глаза посверкивали в темноте яркими изумрудами, подчёркивая бледную, практически серую кожу, едва освещённую газовыми лампами изощрённых форм. Каждый раскат грома за окном раздавался по залу будоражащим эхом, заглушая рвущееся из гортани злобное рычание. Толстые рога, напоминающие лесного принца, были обрамлены блестящими цепями, на которые нанизывались точно бусы драгоценные камни, всем смотрящим сообщая о статусе их носителя. Чёрные когти недовольно пошкрябывали тёмное дерево подлокотника.       Поодаль, за длинным массивным столом, сидел, сложив руки в замок, второй мужчина, чьи волнистые небесные локоны отражали тёплый свет. Он тоже имел при себе пару рогов, грациозно загибающихся назад. Мелкая кудрявая девочка, сидевшая рядом, протянула ему под нос рисунок, над которым кропотливо старалась. У неё на лбу только-только выступали два коротких прямых рожка. Поправив монокль, мужчина кивком одобрил её работу, и та приступила к следующей картине. Он же вернулся к третьему дракону, Среброгривому Генералу, что стоял чуть ниже, перед троном, на одном колене, и низко склонял голову перед Его Высочеством Ван Бохаем, коего люди вздумали называть Зелёной Смертью, в честь хищного растения его земель, что остервенело нападало на всё, что движется.       После долгой тишины, в которой слышалось лишь его рычание и оглушающие раскаты, отражающееся эхом от ледяных стен, Ван Бохай приказал:       — Повтори.       — На поле был Его Высочество Южный принц, — повторил Шу Юйлун, игнорируя предательскую дрожи в коленях, когда рычание владыки стало ещё громче и злее. — Вначале я встретил его в казармах. Он болтал с человеческим отродьем. Тогда я не поверил глазам и подумал, будто мне мерещится…       — Продолжай, — так же властно потребовал Ван Бохай. Его верный генерал покорно продолжил:       — Дальше мы начали бой. И когда я собирался убить Третьего Генерала, о-он…       В тронном зале повисла напряжённая тишина, такая жуткая, что можно было услышать падение иголки. Нервный глоток Шу Юйлуна стал оглушающим. Или, быть может, от страха он на мгновение оглох.       — Он кинулся в его объятия…        Раздался по залу звериный рёв, такой яростный, что мог разорвать чье-нибудь слабое сердце. Северный принц поднялся с трона, во весь своей величественный рост, ставший на три головы каждого из присутствующих. Величественное одеяние бешеным полотном мчалось и металось, поспевая за господином. Вмиг нижняя часть тела Ван Бохая обернулась в мощные лапы. Бах! Бах! Бах!!! Треснула каменная стена от мощного удара задних лап, и начала крошиться. Шу Юйлун был весьма рад, что удар пришёлся не по нему. Мужчина за столом вовремя прикрыл девочку рукавом, так, чтобы на ту не попал щебень. Самой, ей, казалось, не было никакого дела до происходящего — продолжала преспокойно рисовать мелками каракули.       — Ты уверен, что всё так и было? — подключился он, наконец, в разговор. — Ты ведь прекрасно знаешь положение Его Высочества Принца Южного Моря — быть можем, ты всё неправильно понял. А если и правильно, то его могли просто-напросто заставить… Почему ты не выхватил его себе и не забрал с собой?       — О, мне тоже интересно! — рыкнул Ван Бохай, так, что гроза за окной стала казаться тихой песней соловья. — Ты видел его перед своей тупорылой мордой и не забрал его! Мой приказ был не чётким?! Объясни мне, почему ты, блядь, не вырвал его из людских клешней?!       — Клянусь своей верностью и прожитыми во служении годами! Я собирался! — Шу Юйлун склонил голову ещё ниже и почувствовал, как капает со лба на массивный изумрудный паркет его холодный пот. — Я уговаривал его и хотел уже схватить и оттащить от этого ублюдка! Н-но…       — Что — но?!       — Его Высочество Ван Цайхун велел мне оставить их в п… покое… — Северный Генерал запнулся. Рычание Бохая резко прекратилось. Он замер, не двигаясь, глядя прямиком на склонившегося Шу Юйлуна.       — Он велел мне с армией убираться прочь… — продолжил тот, сохраняя при себе храбрость. — Вдобавок к этому…       Сребровласый юноша резко выдохнул и приготовился к неизбежному.       — …Он назвал нас тупыми ящерицами.       Бам! Встретившись с передней лапой Его Высочества лицом, Шу Юйлун отлетел к одной из колонн, точно тряпичная кукла. Тем не менее, он не проронил ни звука.       Бохай чувствовал, как в нём горит ярость. Многолетняя, полыхающая ярким пламенем, ярость. Ни дня не проходила без мыслей о мести, о жажде крови, о ненависти ко всему роду человеческому, и о сяогэ. Что творилось на вражеской стороне он перестал понимать с тех пор, как сорвалась казнь Ван Цайхуна. Но разве оно было важно, что там делают эти человеческие ублюдки c бедной Шэн-мэй? И так понятно — ничего хорошего.       В окно, помимо раскатов грома, начал лупить лютый ливень, для этих мест бывший роднее солнца. Хищные глаза, преисполненные слепой ярости, сверкнули в толстом стекле. Ван Бохай почувствовал, как жжёт его когти от желания вспороть человеческой твари брюхо и запихнуть глубоко в горло его же потроха.       — Третий Генерал… Ублюдок, грязный Чэнский пёс… Я заставлю тебя страдать.