Исправление генерала

      Тыльной стороной ладони Лю Бинмо заново протёр губы. Ощущение чужой щетины на лице и алкогольного дыхания, казалось, не покинут его до самой смерти. Хмуро он взглянул на Дан Дая, но тот оставался довольным. Он широко улыбался. Он вернул своего воспитанника на правильный путь: не позволил ему цветкам персика предпочесть надкушенные плоды. Лю Бинмо вернулся к вину. Чтобы прийти в себя, ему пришлось осушить целый кувшин, который принёс Шайбэй.       — Ты точно уверен, что он никому не расскажет? — спросил Второй Генерал, вспоминая, как бедный сяоцзы раскраснелся до кончиков ушей, заикаясь пролепетал извинения и унёсся прочь ураганом. Даже поклониться забыл. Однако, уловив взгляд Лю Бинмо, Дан Дай понял, что переживает зря. О увиденном мальчишка и заикнуться побоится. — На всякий случай пойди и объясни ему, что тут случилось. Только перевирать ничего не вздумай! Не хватало ещё, чтобы он посчитал, будто мы… Бр-р-р…       От одной мысли о тайных отношениях с Сяогуем выворачивало наизнанку. Сам Третий Генерал, со злым прищуром глянув на товарища, про себя отметил, что это ему бы следовало реагировать подобным образом после насильственного поцелуя, а не наоборот.       — Он наверняка вернулся к делам. Бегает в заботах по поместью и ждёт, пока я приду, чтобы оторвать ему язык, — предположил Лю Бинмо.       «Или что похуже,» — добавил он про себя. Потом отставил в сторону пустую чашку и тяжело вздохнул. Сколько бы не пил, но всё никак не чувствовал опьянения, хотя даже у Дай-гэ уже порозовели щёки. С другой стороны, захмелевший Второй Генерал становился крайне предсказуем, и было очевидно, что надолго в поместье он не задержится: как только опустошит кувшин, сразу пойдёт делиться своей любовью с девицами в весенних домах. Лю Бинмо бы хотел, чтобы этот момент наступил поскорее. Тогда бы он остался наедине с собой и абстрагировался от случившегося, а когда привёл бы мысли в порядок, то сразу пошёл бы разбираться со своим маленьким рабом. Что стоило сказать ему? Как оправдаться? Как, по крайней мере, не запугать ещё сильнее?       Однажды Третий Генерал посеял в южном принце семя страха, и кропотливо выращивал его день за днём. Но теперь, когда он решил его растоптать, это семя стало расти так же быстро, как бамбук.       «И кто же в этом виноват?» — укорил себя Лю Бинмо, тихо цыкнув. Вторая опустевшая чашка стукнула о стол, и Дан Дай встал с места. Он вытянулся с громким блаженным стоном, чтобы размять мышцы.       — Я вот что скажу — тебе тут в одиночку сидеть ещё вреднее: начинаешь забивать голову всяким бредом. Лучше соберись и иди проведай воинскую часть. Покажись своим ребятам. Они тоже за тебя переживают, знаешь ли.       Лю Бинмо, ничего не ответив, прикрыл глаза. Он и сам часто вспоминал своих солдат. В прошлой жизни, после Великой Речи, он не покидал войска ни на день. Ночи он проводил в казармах, а днями не уходил с полигона. Даже когда произошло нападение…       Нападение.       Глаза у Лю Бинмо вдруг сверкнули, как две льдинки. Яркими красками отразилось событие трёхлетней давности, похороненное в скопище трагедий.       — Дай-гэ, сколько времени прошло после моей речи? — спросил он прямо, и Дан Дай растерялся.       — Уже четыре дня. А что?       — Значит, четыре дня ты присматривал за моими войсками. Хорошо ли они тренируются?       — Сам ведь знаешь, что ни сил, ни дисциплины им не занимать. Они тренируются наравне с моими.       — Тогда вели следующие три дня тренироваться ещё усерднее, — наконец попросил Лю Бинмо. Дан Дай наконец понял, чего тот так желал. На душе у него потеплело: Сяогуй постепенно начинал вести себя, как раньше. — А тебя, должно быть, уже заждались в весеннем доме, — добавил тот прежде, чем выпивший Второй Генерал успел расчувствоваться, и взглядом проводил его из комнаты.       Дан Дай исчез за ширмой, покинув гостевую, и Лю Бинмо остался наедине со своими мыслями. Потихоньку в его голове начинал выстраиваться чёткий план, и чтобы осуществить первый его пункт, придётся подождать ещё три дня. Подготовиться. Предотвратить то, что не удалось в прошлый раз…       Размышляя о предстоящем, Лю Бинмо не заметил, как всё больше стал погружаться в собственное прошлое. Ненароком вспомнился тот день, когда за долгие годы верной службы и спасение императорского сына ему позволили пойти по стопам почившего отца, и наградили должностью Третьего Генерала.       Вспомнилось и то, как порой они устраивали для солдат тайные ночи разгулья, а потом, позорно раскрытые, терпели изнуряющие тренировки под руководством Бо шифу. Затем заполнили голову картины юности, когда воспитанием маленького Сяогуя занимались сразу три великих полководца… С рождения ему было суждено пойти по военной дорожке.       Наконец, углубившись в воспоминания о детстве, Лю Бинмо вновь погряз в том времени, когда из-за своего упрямства попал прямиком в Южное Море. Там он совершил своё первое убийство. Там он познал ужасы войны. Там он встретил любовь всей своей жизни… По сей день он не мог её забыть. По сей день скучал по ней. Тосковал по ней так же, как по сладким драконьим персикам, протянутым её руками, лазурным, словно морские берега, а внутри нежным, как перезревшая ягода. Он тосковал по шайбэям…       Но он больше не мог их есть.       С тех пор, как он узнал, что их маленький персиковый источник был разрушен, шайбэи больше никогда не казались ему сладкими. Они были горькими, как гниль, и не лезли в горло. От них тошнило.       В тот день Лю Бинмо убедился: драконы в самом деле конченые ублюдки, которые даже самое светлое в этом мире готовы растоптать…       Чтобы разрушить это убеждение, понадобилось прожить целую жизнь, марая в крови руки, и умереть. На самом деле люди были теми, кто издевался над неповинным народом. Вера, искажённая ненавистью, заставила их выбрать ошибочный путь.       От противоречивых мыслей разболелась голова. Лю Бинмо уже не понимал, где на самом деле зло, а где — добро. Герой он или всё-таки тиран-захватчик. Вина неприятно кольнула изнутри, но прошлого уже было не изменить. Третий Генерал был благодарен, что ему, по крайней мере, дали шанс исправить конец истории.       Возвращать к жизни мёртвых он не собирался — с этим отлично справился его дорогой отец. Лю Бинмо оставалось сосредоточиться на другой цели: сделать так, чтобы никто не умер заново. Ради этого бороться было не жалко. Ради этого бороться было правильно. Теперь, когда на его плечах лежит ответственность сразу за два народа, он должен стараться в два раза больше.       Он размышлял над этим всю ночь, пока не заметил, как погрузился в сон, и продолжал размышлять наутро, сидя за столом. Он смотрел на палочки в своих руках, и думал, как же они похожи на две враждующие империи. Ведь одной палочкой невозможно насытить желудок: если одна палочка избавится от другой, то останется бесполезной. Только вместе они имеют ценность…       Шайбэй, сидящий рядом, изредка поглядывал в сторону господина, и не мог понять, почему тот так пристально пялится на приборы. Его еда наверняка давно остыла, но он всё равно продолжал сидеть, словно живая статуя, а сам дракон, следуя своему принципу «не умирать голодным», уже опустошил половину стола, и боролся с желанием опустошить вторую. Не хотелось снова, как вчера, стоять за стеной поместья и выворачивать свой желудок наизнанку.       К тому же, бедный драконий разум терзали воспоминания об увиденном. Стоило подумать о том, как прижимались друг к другу губами Дай-гэ и его господин, как лицо тут же заливало краской, а тело холодело. Казалось, что ему в любой момент отрежут язык или зашьют накрепко рот.       «Неужели господин выглядит таким расстроенным из-за того, что я всё испортил?» — подумал про себя Шайбэй. Лю Бинмо, будто услышав эти мысли, оторвался от палочек и посмотрел прямиком на своего раба.       Взгляд у него постепенно стал таким пристальным, что мог бы любую душу заставить покинуть своё тело. «Леденящий-взгляд-убивающий-на-месте» — так его тайно назвали в народе, позже сократив до Бинлэн Дэ Нинши. Сам Лю Бинмо, увидь его со стороны, назвал бы не иначе, как вдумчивым. Шайбэй, рассмотри этот взгляд получше, и вовсе упал бы в обморок.       Третий Генерал, заново прокрутив в голове слова Дан Дая, а вслед за ним — одно из ужасных событий прошлого, которому он теперь мог помешать, принял окончательное решение. На кону стояло не просто огромное преимущество для его замысла, но и бесчисленное множество жизней.       — Г-господин… — набравшись смелости, тихо залепетал Шайбэй, так, чтобы не услышал никто другой. — Этому р-рабу жаль, что он вчера… Потревожил в-вас в неподходящий момент… Э-этот жалкий никому не расскажет, ч-честное слово…       — Глупости. Мы просто дурачились. Ты всё не так понял, — перебил Лю Бинмо. Мальчишка тут же замолчал, хоть ни слову не поверил.       Под пристальным наблюдением стало тяжелее есть, но, как бы не стыла в жилах кровь, он продолжал. Игнорируя чужой взгляд, тихонько набивал рот. Палочками он подхватил первое, что попалось, и положил себе на язык… Тут же подступила тошнота. Знакомая текстура и вкус пробуждали отвращение. Это был зелёный перец. Редкостная дрянь! Не будь господина рядом, Шайбэй тут же скривил бы лицо в гримасе отвращения и выплюнул эту гадость обратно. Но, к сожалению, он вынужден был проглотить то, что взял, хотя это стоило ему неописуемых усилий.       «И в жизни я не поверю, что эта гадость оказалось на столе случайно. Снова меня мучают…» — всхлипнул мысленно раб. После этого желание есть вмиг пропало, и он благодарно положил палочки. Как только они коснулись тарелки, раздались роковые слова:       — Ты пойдёшь в воинскую часть вместе со мной, — таков был приказ генерала.       Шайбэй обрадовался… тому, что вовремя закончил есть и не подавился насмерть. А тому, что его собираются отвести к солдатам, он был совсем не рад! Быть может, в этот раз ему действительно показалось? Не мог же господин в самом деле подобное предложить?       — Извините, г-господин, мне п-послышалось, что…       — Ты пойдёшь со мной в воинскую часть, — повторил Лю Бинмо.       Шайбэй покинул этот мир. Его мозги как будто разжижились и вытекли из головы через уши. Он не был готов принять такое заявление. Ведь только недавно он слышал слухи о том, как над одной красивой нюйлун солдаты надругались целым составом… По очереди насиловали её несколько дней подряд, пока она не умерла от бессилия, и продолжали её насиловать, пока её труп был ещё тёплым… Шайбэй легко представил на месте бедной красавицы себя. Все мышцы в его теле сковало. Они сжались от страха. Особенно сильно сжалась его бедная хризантема.       Лю Бинмо, заметив, как тот побледнел до состояния мертвеца, нахмурился.       — Никто не будет мучить тебя, — на всякий случай успокоил он чужую фантазию, и, оглядев внешность раба, тяжело вздохнул. — У тебя осталось что-то, кроме… этого? — он указал на чужое одеяние, которое уже дышало на ладан, но Шайбэй помотал головой.       — Н-нет, господин. Только это и-и старый халат…       Лю Бинмо услышал именно то, что ожидал.       Своего раба он никогда не тешил хорошей жизнью. Шайбэй получал свой минимум: миска каши в день, циновка в чулане, и всего по паре ханьфу и нижнего белья, сменяемые раз в год. За своей одеждой он должен был следить тщательно, оберегая её и подлатывая, иначе ему приходилось бы ходить обнажённым. Единственное, что мог позволить себе маленький раб — это пить вдоволь воды.       Из-за такой жизни он часто подхватывал простуду, но исцеляющие пилюли давать ему перестали с того самого дня, когда выпустили из пыточной. Уже много лет путь к лекарствам был для южного принца закрыт, и ему приходилось либо ждать, молясь о скором выздоровлении, пока болезнь отступит, либо справляться с ней самостоятельно, пользуясь теми крохами ци, что у него оставались. Выживая в таких условиях день изо дня, забивая свои мысли постоянными заботами, у раба не хватало ни сил, ни времени, ни надежд, чтобы даже подумать о побеге. В руках своего господина он жил кроткой послушной куклой. Для Лю Бинмо было неудивительным, что этот мальчишка не возражал против собственной смерти. С такой собачьей жизнью любой бы давно захотел умереть.       Мысли копошились в голове Третьего Генерала как черви. Он не понимал, как их угомонить. Тяжело вздохнув, Лю Бинмо наплевал на трапезу, встал из-за стола и вышел из комнаты, оставляя Шайбэя сидеть в одиночестве. Ждать, однако, пришлось недолго: он тут же вернулся с плащом в руке. Большой и темный, с длинным капюшоном, он легко мог накрыть южного принца с головой.       — Надевай и пошли, — прозвучал приказ.       Шайбэй не понимал, что происходит, поэтому просто делал то, что ему говорили. Было немного страшно, но перечить господину было ещё страшнее. Дрожащими руками он укутался в тёмное одеяние, края которого волочились за ним по полу, и вышел вслед за господином. Сначала из трапезной, а потом из поместья. Сердце у дракона застучало быстрее от мысли, что впервые удастся пройтись по городу рядом с Третьим Генералом. Никогда до этого момента они не выбирались вместе из Чуйлю.       Лю Бинмо взглянул на мальчишку ещё раз и поплотнее накинул на его маленькие рожки капюшон, так, чтобы они хорошо спрятались под тёмным полотном. От южного принца остался виднеться только кончик носа. Это выглядело… забавно. Шайбэй едва мог различать, куда идёт, поэтому шёл прямо позади господина, нога в ногу, подобно хвосту. На мгновение Лю Бинмо захотелось взять его руку в свою, но страх снова напугать того не позволил этого сделать.       Некоторые жители Юнгэ, проходя мимо Третьего Генерала, бросали на его спутника любопытные взгляды, но никто из них не спешил подходить, понимая по одному выражению лица господина Лю, что на беседу он не настроен. Он жил в бывшей столице с самого рождения, и многие, кто рос вместе с ним на этих улицах, давно знали, что пустых разговоров он не любил. Особенно когда, как сейчас, направлялся куда-то по делу.       Попытаешься помешать и подлизаться — попадёшь к этому демону в великую немилость. А о том, что он делает с людьми, ему не угодившими, слухов ходит предостаточно…       Представляя город вечных песен, многие сразу же думали о роскоши, о спокойной и беззаботной жизни на берегу южного моря… И, конечно, о музыке: каждый музыкант считал своим долгом озарить Юнгэ своим творчеством. Многие артисты начинали свой путь именно в Юнгэ, а другие перебирались сюда со временем. Жизнь в бывшей столице для многих являлась мечтой, но мечта эта редко сбывалась.       Чтобы поселиться хотя бы на окраине, достаток надо было иметь высокий, а положение — и того выше. Люди из простых семей в этом чудесном краю встречались крайне редко… Но всё же встречались. К одним из таких и направлялся Лю Бинмо.       Шайбэй успел мысленно похоронить себя и пролить пятьсот пятьдесят пять слёз, прежде, чем его господин остановился. Он едва не влетел Лю Бинмо в спину. Если бы влетел, то дома его бы наверняка отхлестали… Но если бы это значило, что не придётся тащиться в воинскую часть, то он пережил бы даже тысячу ударов плетью! Несмотря на заверения Третьего Генерала, что там его никто не обидит, на душе у Шайбэя было неспокойно. Он будто предчувствовал, что должно произойти нечто страшное.       Отбиваясь от плохих мыслей, мальчишка сосредоточился на приятном: в этот раз, гуляя по городу, он чувствовал себя защищённым благодаря присутствию господина. Ходить одному по Юнгэ всегда было страшно, ведь бедному рабу часто приходилось терпеть унижения от неблагочестивых господ, возомнивших, будто им всё можно. За двадцать лет Шайбэй успел сбиться со счёта, сколько раз его ради забавы пинали, сколько раз били, сколько раз спускали на него собак, и сколько раз выливали на его голову нечистоты… Если бы он стал вспоминать каждый случай отдельно, то не закончил бы и до захода солнца.       Но сегодня всё было иначе. Сегодня он не боялся гулять по улицам. Пусть позже за это наверняка придётся заплатить сполна, Шайбэй всё равно был благодарен господину.       Его размышления потревожил звон колокольчика. Захлопав ресницами, дракон поднял голову вверх, и увидел, что Третий Генерал придерживал для него дверь.       — Заходи, — приказал Лю Бинмо, стоя у входа в швейную мастерскую, но Шайбэй не торопился. Он опешил. Бедный не понимал, что они забыли в таком месте. До этого момента ему не разрешалось ходить никуда, кроме лавок, хозяева которых были заранее предупреждены о скором визите раба. Такие можно было пересчитать по пальцам одной руки. Из других бедного дракона мигом выгоняли пинком под рёбра.       Лю Бинмо по-прежнему стоял у приоткрытых дверей. Он чувствовал себя дураком, пока наблюдал, как застывший раб дрожит и колеблется. Как отчаянно борется сам с собой в голове.       — Не зайдёшь? — спросил, подождав Лю Бинмо, и мальчишка будто проснулся. Дёрнув ушами, он тут же нырнул в мастерскую. Злить господина нисколько не хотелось.       Дверь закрылась с тем же мелодичным звоном, с которым её открыли.       Глаза у Шайбэя тут же разбежались по сторонам: по разбросанной ткани, от парчи до шёлка; по деревянным фигурам, одетым в готовые аккуратные наряды; по заготовкам одеяний, от простых халатов и цюнчана до праздничных одежд и дорогих ханьфу чёрного цвета, прямо как у Третьего Генерала. Все они выглядели чудесно даже в сыром виде.       И Шайбэй, налюбовавшись вещами вдоволь, всё понял…       «С меня хотят снять шкуру!» — он тут же представил, какой из его чешуи получится красивый кожаный пояс. Или, быть может сапоги. А может и то, и другое — чешуи ведь много будет?..       Иначе бы зачем господину приводить сюда своего раба? Только чтобы эта негодная ящерица, так и не казнённая, сослужила ему хоть какую-то пользу! Собственная догадка пугала дракона до дрожи в коленях, и Лю Бинмо, заметив, как испуганно стал выглядеть южный принц, всерьёз задумывался о том, чтобы как-нибудь забраться к нему в голову и посмотреть, что же там всё-таки творится.       Невесомо приобняв Шайбэя за плечо, он вдохнул знакомый тканный аромат и пошёл вперёд, на звуки доносящихся криков.       — Да поставь ты руки по швам! — прозвучал женский голос.       — Как я это сделаю, если швы ты ещё не зашила?! — возразил в ответ мужской.       В соседней комнате происходила большая перепалка. Услышав её, Лю Бинмо сразу понял, что попал в нужное место. Швейная мастерская, скромно названная «Дучжу», не была широко известна и больше походила на бедную лавчушку, но именно она была для Третьего Генерала любимой.       Супружеская пара его возраста — хозяева мастерской — были двумя старыми лошадьми и любое требование заказчиков выполняли идеально. Лучше одеяний, чем делали двое портных, нигде не удалось бы отыскать. Если бы только не их длинные языки, если бы не их упрямые сердца, и если бы не их убеждённость в том, что уничтожать и порабощать драконов — дело непозволительное, то они давно бы шили одеяния для самого императора. Стоило бы им только вести себя чуть тише, и их имена давно бы держались на слуху, а вместо старенькой выкупленной лавки были бы роскошные дворцовые залы…       Но всё же эти двое выбрали свободу слова. Работали для тех, кто не боялся к ним прийти, и для тех, кто уважал их стремления, даже если они были отличными от принятых в народе. Таким был Третий Генерал. Как бы не выводили его из себя речи портных, их критика и громкие дерзкие заявления, он не мог не проявлять уважения к стойкости их взглядов.       Когда-то Лю Бинмо считал их бестолковыми упрямцами, квакающими лягушками на дне колодца и последними глупцами… Теперь он сам оказался таким. Пришлось признавать чужую правоту.       Он прошёл вперёд, на крики, и заглянул в соседнюю комнату. В ней происходило именно то, чего следовало ожидать, нелепица: девушка-коротышка с небрежным тёмным пучком на голове, высоко закатав рукава и протёртые штаны — благо, что не нижние — носилась вокруг своего мужа, что был выше её почти в два раза. Он, одетый ею в пёстрое женское ханьфу, стоял, подобно статуе, боясь лишний раз двинуться, чтобы ничего не спало с его полуголого тела, но ткань так и норовила расползтись в стороны.       Картина перед глазами Лю Бинмо совсем не удивила: в этом месте он лицезрел сцены куда абсурднее, а иногда и сам был их участником. Зато Шайбэй от удивления распахнул глаза. В Юнгэ он никогда ещё не видел таких суетливых и простых людей. А если вдруг видел похожих, то предпочитал их опасаться.       Оба портных, к тому же, хоть и были ровесниками Третьего Генерала, но, в отличии от него, не принимали пилюль чэнши, поэтому выглядели намного старше.       Мужчина вдруг подскочил, не удержавшись на месте, и громко пискнул. Он грозно посмотрел на жену.       — Смотри, куда тыкаешь иглой!       — Я специально! — женщина глумливо улыбнулась. — Это чтобы больше со мной не оговаривался!       Поняв, что внимания на пришедших гостей ни один, ни вторая обращать не собирались, Лю Бинмо три раза постучал по стене. Тут же портные повернулись к нему, отвлекаясь от дела, и удивлённо захлопали ресницами.       — Ты когда успел зайти? — спросила женщина. Имя её никому в городе не было известно, и сама она его, шутки ради, предпочитала скрывать, потому звали просто сяо Ню. А мужа её, будто бы в противовес, называли да Бао.       — Когда над дверью зазвенел колокольчик, — ответил Лю Бинмо, не скрывая сарказма. Он гадал, зачем эта безделушка вообще там висит и какую задачу выполняет, если на её звон хозяевам мастерской наплевать.       Сяо Ню оставила мужа неподвижно стоять на подставке в недошитом одеянии, которое вот-вот собиралось оголить его торс, и подошла к Третьему Генералу. Уперев руки в бока, она задрала голову повыше и стала дразниться:       — Ну и что же ты там во время Великой Речи учудил? Знал бы ты, сколько теперь слухов по городу ходит! Неужели в тебя тогда демон вселился? Или ты наконец решил встать на верный путь?       Три дня тому назад, когда должна была состояться казнь принца Южного Моря, сяо Ню вовсе не была такой радостной, как сейчас. В тот день они вместе с мужем, наперекор убывающей в столицу толпе, остались дома, глубоко опечаленные. В своём отчаянии они надеялись, что Его Высочество, по крайней мере, похоронят вместе с отрубленной головой… Но того, что произошло в итоге, не ожидал никто! Покоритель Южного Моря отказался убивать своего раба! Он забрал его с собой обратно в поместье, заявив, что уходит в отставку!       В тот день да Бао впервые поступился со своими принципами: от радости напился до беспамятства. Сяо Ню, поддержав его, тоже выпила три кувшина кряду. Она не могла скрыть своего счастья. Портная была уверенна, что это именно они своими бесконечными речами пробили стену упрямства Третьего Генерала. Это именно они переубедили его лишать принца жизни. Гордость сяо Ню взлетела до небес! Сейчас, глядя Лю Бинмо в лицо, она не стеснялась этого показать.       Лю Бинмо её самодовольство не радовало, но и упрекать её суждения было бы бесполезно. Он сразу перешёл к делу:       — Через три дня мне нужно красивое одеяние высшего качества.       От такого заявления портная позабыла всё, что хотела сказать.       — Чего-чего? — она возмущённо вскинула брови и пальцем тыкнула Лю Бинмо в живот. — Ты, мальчик, совсем мозги выкурил? Так я тебе напоминаю, что срок пошива у нас — от двух лунных циклов. Мы тоже люди! И даже если бы ты нам принёс всё своё состояние, уменьшать его я бы не стала! У нас заказов на три года вперёд, а ты предлагаешь мне забыть про них и сразу же побежать делать твой? Ещё и за три дня?!       «Вот и понесло…» — цыкнул про себя Лю Бинмо. Он прекрасно знал, что сяо Ню преувеличивает, но та всё равно продолжала убеждать его, что дел в мастерской невпроворот. Потому, не дослушав, генерал применил свой козырь — выставил перед портной оробевшего раба и сдёрнул с него капюшон.       Глаза у той резко распахнулись, стоило ей увидеть миловидного мальчишку, рожки у которого торчали изо лба как две маленькие жемчужины. Да Бао, до этого стоящий смирно, вдруг вскочил с места, наплевав на недошитые тряпки, и подбежал прямиком к дракону. Шайбэю от такого всплеска внимания стало не по себе. Не отрывая от пола глаз, он стоял на месте и дрожал, как лист на ветру. Бедный мальчик не знал, что же с ним теперь сделают.       — Это же… он? Правда он?! — не веря своим глазам пробормотала сяо Ню, и Лю Бинмо одним кивком довёл её до эйфории.       — Его Высочество Принц Южного Моря, Ван Цайхун. Собственной персоной. И одеяние я прошу сделать именно для него… А к концу месяца — ещё хотя бы десять.       От такого требования оба портных впали в ступор, но больше, чем они, впал в ступор сам Шайбэй. У бедного дракона сердце ускакало из тела. Уши отказывались верить в услышанное.       «Мне-то? Десять красивых одеяний высшего качества? Меня что, в каждом из них собираются поочерёдно хоронить?!» — его разум дрейфовал под небосводом, подобно маленькой лодочке, и отказывался работать дальше. Дракон застыл. Безмолвной статуей стоял на месте, пока два портных, пользуясь его состоянием, потащили его к подставке посреди комнаты. Они, переглянувшись всего на миг, без единого слова поняли друг друга, и стащили с худых плеч бесформенный тёмный балахон.       В глазах у них горел огонь, яркий и страстный. Насколько давно знали они Третьего Генерала, настолько же давно мечтали хоть раз увидеть вживую Драгоценного Сапфира… И вот, счастье свалилось к ним прямиком с неба! Но в то же время сердца их наполнила жалость. Бедный дракон выглядел едва ли лучше, чем описывали его слухи: истощён, покрыт ранами и зашуган, как несчастный щенок… Именно так должен был выглядеть тот, над кем издевались двадцать лет. Обоим захотелось побить Лю Бинмо палками и наслать на него десять тысяч проклятий.       Будто бы невзначай они касались растерянного мальчика то тут, то там, снимая с него мерки и попутно куря ему, не смевшему и пикнуть, фимиам похвал.       — Посмотри на эту молочную кожу! Гладкая, как чешуя… Ах, если бы не эти поганые шрамы! — оглаживала ладони Шайбэя сяо Ню, а да Бао согласно кивал жене в ответ.       — Лучше посмотри на эти рога! Блестят как жемчуг, а на ощупь как шёлк! А цвет-то какой… — Он вдруг погладил один из голубых рожков, и Шайбэя передёрнуло. Его, бедного, пробрало дрожью до самых костей, а все органы внутри перемешались. Чудом удалось сдержать стон. От всех этих человеческих прикосновений по телу разлился жар. Щёки пылали, как обожжённые.       — Цвет прямо как у глаз! Для таких глаз нужно что-то светлое, нежное и… Ох, какая мягкая!       Терпение Шайбэя кончилось. Он с писком подскочил на месте, задыхаясь от возмущения. Раньше ему казалось, что он больше никогда не сможет почувствовать унижения, ведь к этому чувству давно пришлось привыкнуть, слиться с ним воедино, как сливаются две капельки росы… Но он ошибался!       Его ущипнули за ягодицу!       Ни разу за все его сто с малым лет никто не касался этого сокровенного места таким образом! Били палками, хлестали кнутами, но никогда не смели лапать! Никогда!!!       — Г-господин! — вдруг позвал он, и только после вдруг понял, что сделал. Зов помощи вырвался сам собой, как нечто естественное. Знал прекрасно, что любое сопротивление жестоко наказуемо, и всё равно не смог умолчать.       От страха Шайбэй прикусил язык. За прошедшие дни он слишком сильно позволил себе избаловаться. Забылся в доброте господина и подумал, будто ему теперь можно возражать. Пришло время платить по счетам. Быть заколотым насмерть иголками или проползти на четвереньках по улице, как и подобает безмозглому животному. Быть лишённым последней своей одежды или стать, наконец, красивым кожаным украшением…       Ни о чём из этого Лю Бинмо не думал. На самом деле он был крайне воодушевлён. Разве могло быть иначе? Его усилия наконец окупились! К южному принцу стала по крупицам возвращаться его смелость. Было бы непростительно ненароком её спугнуть, поэтому он тут же махнул двум портным рукой.       — Хватит издеваться над ним. Просто снимите мерки.       Шайбэй, услышав эти слова, почувствовал, как прошёлся по телу тёплый трепет. Мигом рассыпались все жуткие картины в воображении. Его действительно защитили. Хоть это было вовсе не тем, чего он ожидал… Но именно этого он желал больше всего.       Ни сяо Ню, ни да Бао не остались такой просьбой довольны, но всё же сделали одолжение — послушались. Закончив своё дело и уточнив, как именно должно выглядеть желанное ханьфу, они нехотя передали южного принца обратно в руки генерала, и тот быстро укутал его обратно в мантию. Портные немедленно принялись за работу.       — Сможете ли закончить к утру третьего дня? — спросил Лю Бинмо перед тем, как уйти.       — Не могу обещать, разве что к завтрашнему вечеру, — выдала ему сяо Ню, переворачивая мастерскую в поисках «той самой» неповторимого качества ткани. Но Лю Бинмо уже разгадавший главную её слабость, чуть пихнул Шайбэя в спину, намекнув ему взглядом, что требуется сделать. Тот быстро всё понял. Переборов свою робость, он тихо попросил:       — Н-ню… Нюйши… Если вас н-не затруднит, то п-прошу…       В тот же миг у сяо Ню сверкнули глаза. Не дослушав чужой лепет, она закричала да Бао:       — Дорогой, живо рванул за братом! Нужны ещё руки!       Этого было более, чем достаточно, чтобы удовлетворить Третьего Генерала. Прежде, чем два обожателя Его Высочества передумали — что вряд ли бы случилось и под предлогом казни — он приобнял дракона за плечи, вновь накинул на него капюшон, и поскорее вывел из швейной мастерской.       Наконец можно было спокойно вздохнуть. Можно было пройтись по улице, никуда не торопясь, насладиться песнями уличных музыкантов, городским гомоном и прекрасным видом на берег южного моря.       Откуда-то разносился звонкий девичий смех. Хозяин лавки неподалёку кричал о том, какие у него продаются вкусные рисовые пирожки. Волны у берега плескались о скалы, качаемые на ветру, под мелодии сяо, подобные дуновениям весеннего ветра и плывущим летним тучам… Три года Лю Бинмо скучал по родному краю, и теперь чувствовал себя так, будто не может им насытиться. Будучи маленьким мальчишкой, он каждый день мечтал уехать из Юнгэ, чтобы путешествовать по империи, как делал его отец. Теперь, встав на его место, он понимал, почему тот так рвался обратно домой, и так неохотно отсюда уезжал.       Шайбэй, шагая позади господина, пристально смотрел ему в спину. Голова его тоже была переполненная мыслями, и с ними никак не получалось совладать.       «Мало того, что меня не казнили, так ещё и начали кормить вкусной едой, стали потакать мне, вместо наказаний гладить по голове. А теперь для меня заказали кучу одеяний высшего качества…» — рассуждал раб про себя. В голове его боролись два ответа.       «Господин решил стать ко мне добрее!» — уверял первый.       «Нет, у него помутился рассудок!» — перебивая, кричал второй. Он был куда громче и убедительнее.       По-прежнему было тревожно. Казалось, будто в любой момент кончится этот праздник милосердия, и вернётся вновь рабская жизнь, полная лишений. И вновь придётся ждать собственной смерти. И вновь придётся умереть…       За этими мрачными мыслями Шайбэй не заметил, как господин привёл его к рынку на восточной улице, а когда осознал, где находится, то его глаза тут же разбежались по лавкам с товарами, не зная, на чём им остановиться: то ли на блестящих сувенирах, от выплавленных из золота до созданных из нефрита, то ли на пряностях и блюдах, привезённых прямиком из разных уголков империи, то ли на редких прекрасных птицах, щебечущих в своих золотых клетках. Тревога сменилась восхищением. Ещё ни разу Шайбэй не бывал в этом месте, а только слушал о нём из чужих рассказов.       Однако, стоило углубиться к центру рынка, и взгляд его перестал блуждать по сторонам. Позабыв, как дышать, Шайбэй уставился на рабов, выстроенных в ряд. Это были южные драконы, как он сам. Лица их были спокойны, глаза опущены в пол, а хвосты лениво болтались, выставленные напоказ.       У тех, что стояли впереди, лица были покрыты макияжем, точно у фарфоровых кукол, а яркие одеяния подчёркивали их красоту. На них работорговцы возлагали большие надежды, желая продать в дома богатых господ. Такими уважаемые сановники, кичащиеся своей нравственностью и во всеуслышание осуждающие межвидовые связи, любили хвастаться на торжествах, как диковинными украшениями, а по ночам тайком занимались с ними плотскими утехами, не стесняясь воплощать самые тёмные свои желания.       Другие драконы, стоящие поодаль, были одеты в простые ханьфу, не показывали хвостов. Макияжа на их лицах было не разглядеть, но по выглядывающим из-под одежды синякам и излишней худобе становилось понятно, что их либо долго никто не брал, либо уже в сотый раз перепродают, никому не угодных.       И тех, и тех Шайбэю было жаль. Он грезил порой о том, чтобы вновь все они вернулись на родину. Если бы только все драконы разом восстали, если бы только пришли им на помощь солдаты с севера, если бы только получилось освободиться от рабства!.. Но реальность была такова: никто не собирался устраивать восстание. Бунтующего дракона могли с лёгкостью убить на месте.       Один раз Шайбэю довелось видеть воочию, как раба — молодого мужчину — на месте забили ногами до смерти, а другие драконы быстрым шагом проходили мимо, не смея ни вмешаться, ни даже поднять глаз. Никто из них не хотел себе такой же участи. Кто в самом деле станет рисковать, чтобы, прожив сотни лет, вмиг умереть, подобно дворняге?       Сердце у южного принца разрывалось каждый раз, когда он понимал, что свобода его народа навсегда осталась в прошлом. Ещё хуже он чувствовал себя, когда, не успев уследить за собственными мыслями, впадал в противные душе воспоминания, и забывался в собственной обиде. Когда думал, что все они этого рабства, пожалуй, заслуживали… Тогда он самому себе становился противен.       Чтобы успокоиться, приходилось залезать трясущейся рукой под собственное белье и нащупывать там неровности кожи — клеймо. Красивый герб семьи Лю, выжженный на внутренней стороне бедра.       Мысли о том, что свои страдания он заслужил, были Шайбэю приятнее, чем мечты о свободе.       Но иногда успокаивали и рассказы горничных. Девушки, что возвращались из своей маленькой деревни, часто рассказывали о драконах, живущих среди простых ремесленников: хоть они и не имели хорошей защиты в лице влиятельного хозяина, зато были куда свободнее. Люди, покупающие их не ради красоты, но ради рабочих рук, относились к ним так же, как относятся пахари к любимым лошадям. Рабами их считали только на словах, а на деле…       Шайбэя вдруг озарило. Ведь и правда, среди простого народа к рабам относились куда лучше, чем среди богачей. И, раз уж господин тоже начал относиться к нему хорошо…       «Он, выходит, просто меня дразнит! Должно быть, решил мне показать, что я ничуть не лучше, чем рабы бедняков…» — эта мысль казалась ему странной, но единственной разумной, и от неё теплело на душе. Только Третий Генерал мог придумать настолько изощрённое унижение! Шайбэй уверенно кивнул самому себе и шагнул вперёд… В этот раз он действительно врезался в господина. Вписался в его спину прямо носом.       — Осторожнее, — сказал ему Лю Бинмо и прижал за плечо поближе. Убедившись, что мальчишка в порядке, он вернулся к своему занятию — выбору кольца. Но каждое, будто ему назло, было украшено камнями вдоль и поперёк.       Шайбэй тоже украдкой глянул на украшения, и едва сдержал свой восторг. Драконий глаз был с рождения способен узнавать настоящее серебро и золото, и от такого их обилия ненароком перехватывало дыхание. Торговец на вид лет сорока стоял напротив Третьего Генерала, фальшиво ему улыбаясь, и специально из всего разнообразия предлагая то, что стоило подороже, попутно оправдывая завышенные цены, мол, узоры сложные, камни редчайшей ценности, и даже господин Коухэ — человек, чьё богатство было сравнимо с императорским — позавидовал бы такой красоте.       Однако Лю Бинмо знал, за чем шёл. Он потребовал дать ему пару простых на вид колец, в которых на самом деле было пользы куда больше, чем во всём этом разнообразии безделиц. Одно из них он собирался отдать Шайбэю, а второе — носить сам. Благодаря наложенному на них заклинанию, эти кольца были гарантией того, что состояние Его Высочества он всегда сможет контролировать.       Пока торговец любезно подготавливал для него товар, Лю Бинмо осторожно поглядел на Шайбэя, и кое-что заметил: тот пристально смотрел на одно из множества украшений. Проследив за его зачарованным взглядом, Лю Бинмо увидел миловидный кулон — необычный камень, переливающийся зелёным, висящий на тоненькой золотой цепочке. Такой простой, что среди других был, очевидно, подделкой. И всё же, Шайбэй продолжал смотреть на него так, будто никогда не хотел с ним расставаться. Будто, если отвернётся от этого кулона, то станет тосковать по нему так же сильно, как тоскуют друг по другу разлученные братья.       — Хочешь? — не думая спросил Лю Бинмо. Шайбэй подскочил от неожиданности. Он тут же вжал голову в плечи.       — Г-господин, я-я не смею…       — Не смеешь, но хочешь?       Взволнованный раб промолчал.       Он был уверен, что если бы попал в подобную ситуацию чуть раньше, то тут же был бы сурово наказан за то, что посмел просто думать о такой роскоши… Но сегодня всё было по-другому. Спустя мгновение он уже шёл по улице, нога в ногу с господином, а под своей мантией прятал купленный ему кулон и широкую-широкую улыбку.       Лю Бинмо тоже был доволен, несмотря на раздражение, которое вызвал в нём жадный торговец. Этот старик… Он посмел его обмануть. Причём самым наглым способом, на который генерал не то, что повёлся — согласился.       «Существует ли такая вещь, как добровольное надувательство?» — рассуждал он, вспоминая, как этот бесстыдный мошенник заметил блеск в глазах мальчика и не смог этим не воспользоваться.       — Это я не могу продать, его уже пообещали купить вечером! — сказал он тогда.       — И что же ты его тогда на виду держишь? — Лю Бинмо не понимал, действительно ли этот жулик думает, будто может так бессовестно и открыто его обмануть. Откровенно говоря, это было даже стыдно называть обманом… Это было чистого вида наебательство. Но торговец оказался твердолоб. Он настаивал на своём:       — Очевидно! Чтобы было видно, что я его не продал! И заплатить мне за него обещали вдвое, так что точно не могу! Только если втридорога…       — Да хоть во все четыре! — сквозь зубы заявил Третий Генерал.       В итоге заплатил в пять раз дороже, чем мог бы. Про себя он пообещал, что обязательно вернётся сюда вновь, чтобы заставить жулика ответить за свою наглость.       Зато, покинув рынок, Лю Бинмо почувствовал облегчение. Он вдруг понял, что сегодня потратил на южного принца золота больше, чем за все двадцать лет его рабства, и всё равно эта сумма казалась ему мелочной. Состояние семьи Лю позволяло Третьему Генералу хоть каждый день тратиться подобным образом.       Хотелось купить Шайбэю что-нибудь ещё. Побаловать побольше. Появилось ощущение, что чем больше он получал подарков, тем меньше боялся.       Солнце взошло на свой пик и людей вокруг стало становиться меньше. По красивой полупустой улице прогуливаться вдвоём было удовольствием. Принц уже не трясся от страха, как ягнёнок перед волком, а спокойно шёл рядом. Росток страха внутри него постепенно увядал, и Лю Бинмо не мог этому нарадоваться.       Дракон остановился только когда увидел вдалеке морской берег. Он уставился на водную гладь. Где-то там, далеко-далеко за лазурным горизонтом, находилось Южное Море. Где-то там, в разрушенной столице, пустовал его брошенный дворец. Когда-то он стоял посреди города, окружённый реками и яркими красочными домами, и из него каждый день доносилось юношеское пение. Каждый день для горожан был похож на праздник… Но теперь там наверняка осталась лишь куча обломков.       Шайбэй, вглядываясь вдаль, думал о месте, которое должен был считать своим домом. Его сердце заполнилось противоречивыми чувствами. Так происходило каждый раз, когда всплывали в голове воспоминания о жизни во дворце. И каждый раз, в конце концов, оставалась внутри только гнетущая пустота.       — Что-то случилось? — спросил Лю Бинмо, заметив, что принц остановился, слегка наклонился к нему. Тот смутился — попятился назад. Он кротко помотал головой. Несмотря на то, что страх перед господином немного отступил, Шайбэй по-прежнему стеснялся о чем-либо просить.       Зато его желудок давно осмелел: услышав вопрос генерала, он требовательно заурчал.       Щёки у принца заалели в тот же миг. От стыда он опустил глаза в пол и тысячу раз проклял своё тело, которое так и не познало инедии. Но теперь он, по крайней мере, был уверен, что его не заставят драться с дворовыми псами за кусок сырого мяса. Вместо этого он гадал — побалуют ли его ещё хоть немного в этот чудесный день? В ожидании ответа он затаил дыхание…       — Чего бы ты хотел поесть? — наконец спросил Лю Бинмо.       Удача вновь была на его стороне. Сегодня она как никогда его баловала! Сердце Шайбэя забилось в бешеном ритме.       «Сейчас или никогда!» — решил он, и, крепче сжав дрожащими пальцами мягкую ткань мантии, собрав всю свою уверенность воедино, попросил:       — Если г-господина не затруднит, т-то… Этот раб скромно п-просит его о небольшой медовой булочке…       …Это сработало.       Даже слишком хорошо.       Не успел Шайбэй и моргнуть, как в его руках оказалась желанная булочка. Но откуда успел взяться мешочек, переполненный выпечкой и сладостями? Он не понимал. Не мог заставить себя осознать, что господин действительно попросил у хозяина пекарни всё, на что только успел упасть его взгляд.       — И почему вы сегодня так добры? — спросил он, не подумав, а когда в ужасе осознал сказанное, то поспешил скорее исправиться: — Я-я имею ввиду, господин, п-простите этому жалкому его глупое любопытство, н-но… Я вас смиренно п-прошу, скажите мне, почему вы сегодня т-так ко мне добры?       Вопрос не застал Лю Бинмо врасплох. Наоборот, он его ожидал. А то, как взволнованный дракон его произнёс, даже позабавило. Конечно, спроси Шайбэй его о подобном до перерождения, то генерал бы без сомнений объяснил ему, в чём дело. Даже сейчас не хотелось прибегать ко лжи. Какой был смысл в том, чтобы врать этому наивному мальчику? Но и правду тот наверняка не готов был услышать, и Лю Бинмо быстро нашёл золотую середину.       — Мне захотелось относиться к тебе добрее, — выдал он.       Шайбэй опешил. Он не ожидал такого ответа, и был глубоко удивлён. Бедный дракон не знал, как отреагировать, поэтому захлопал ресницами.       — Значит, завтра вам может расхотеться?       — Не может. Мне больше никогда не расхочется относиться к тебе хорошо.       — И дело вовсе не в том, что даже в сравнении с крестьянскими рабами я абсолютно ничтожен?       Наступила очередь Лю Бинмо впасть в ступор. Он в шоке опустил глаза на южного принца, а тот в ответ задрал свою голову, глядя господину в глаза. Он, затаив дыхание, ожидал чужого вердикта.       — Дело не в этом… — сдавшись, сказал Лю Бинмо, и сунул руку в рукав. Прощупав пустой потаённый карман, он вдруг понял, что забыл взять с собой благовония…       Тайком Шайбэй ущипнул себя под мантией — хотел убедиться, что не застрял в сладких грёзах. Третий Генерал ведь всегда был с ним честен. Когда говорил, что будет бить — обязательно бил. Когда говорил, что будет тренировать — обязательно тренировал. И, раз говорит, что теперь будет добрее — значит, обязательно будет! Шайбэй едва не светился от переполняющего его счастья.       Слова господина вновь и вновь проносились в его голове, как маленькая белогривая лошадка, галопом скачущая по кругу.       Вслед за ними стали вспоминаться и другие моменты, пережитые вместе с генералом — те самые редкие проблески его заботы и доброты. В течении двадцати лет Шайбэй аккуратно собирал их в маленькую шкатулочку у себя в памяти, и бережно лелеял каждое, особенное и дорогое, доставая, чтобы полюбоваться, только в самые важные моменты. Сейчас как раз происходил один из таких.       Лю Бинмо совершенно не мог понять, что творится в голове у его раба. Сначала спрашивает такие странные вещи, а потом широко улыбается. Светится радостью ярче солнца. А стоило ли вообще стараться понять? Не случится ли так, что, узнав правду, придётся о ней пожалеть?       Отмахнувшись от навязчивых мыслей, генерал продолжил свой путь, а Шайбэй, крепко сжимая в руках мешочек со сладостями, вприпрыжку пошёл за ним. Он уже предвкушал, как умнёт медовую булочку. Сначала жадно откусит от неё половину, проглотив, не жуя, а потом оставшееся будет медленно смаковать, пощипывая по маленьким кусочкам…       «Шлюха! Убирайся отсюда и не смей возвращаться!»       Из фантазий вырвал чей-то гневный крик. Подпрыгнув от испуга, Шайбэй посмотрел в его сторону. Лю Бинмо повернулся следом.       Представшая перед глазами сцена обоим оказалась привычна: сердитый хозяин без стеснения бранил своего раба. Несчастной в этот раз оказалась девица, высокая и худощавая, с рогами ветвистыми, как виноградные лозы. Её в один грубый толчок спустили кувырком по лестнице, и, пусть та была короткой, но нюйлун, оказавшись на земле, всё равно не нашла сил подняться. Она осталась лежать у последней ступени, сжавшаяся в жалкий комок.       Мужчина, что скинул её, не показал ни капельки жалости. Он с презрением плюнул в сторону рабыни, после чего поспешил вернуться обратно. Лю Бинмо знал этого человека — он был одним из городских чиновников, что нередко наведывался гостем в Чуйлю при живом Лю Сяохане. Но теперь, когда тот покинул мир живых, а хозяином в поместье стал Третий Генерал, никто не желал без веской причины туда приходить. Лю Бинмо, впрочем, был этому только рад. Он знал, что каждый с мёдом на устах прятал за пазухой меч.       Только когда ворота закрылись, нюйлун кое-как приподнялась с земли и присела на первую ступень. Даже слепой бы заметил, что каждое движение давалось бедной с трудом. Теперь у выгнанной рабыни было всего три выхода: бродить по улицам и медленно умирать от голода, как бездомная собака, сидеть на месте, молясь, чтобы хозяин передумал, или отправиться в обиталище таких же неугодных — приют на окраине города — подписав себя на полную мучений жизнь.       Лю Бинмо стало её жаль.       Раньше, ещё до того, как он узнал о драконах правду, эта жалость не представляла никакой проблемы. Только почувствовав, как она, коварная, потихоньку закрадывается в душу, Третий Генерал быстро подавлял её и ограждался ледяной стеной. Найти причины, почему народ Лун не заслуживает и толики сострадания, не составляло никакого труда… Но теперь этих причин не было. Остались лишь глупые отговорки и оправдания.       Эта рабыня, выкинутая за ворота господского дома, как надоевшая игрушка, дрожащая и хнычущая от переполняющей её боли, была неповинной девой. Не врагом. Заслужила ли эта неповинная дева такой несправедливой, жестокой судьбы?       Единственный, кто был по-настоящему виноват, сейчас просто стоял поодаль, наблюдая. Единственное, что мог он предложить ей за испорченную жизнь, было жалостью.       Шайбэй тяжело вздохнул. Несмотря на то, как редко он выходил из поместья, каждый раз перед ним представала подобная сцена. И каждый раз он вынуждал себя, неспособный ничем помочь, проходить мимо. Сейчас бы предпочёл сделать точно так же. Однако… Принц заметил, как смотрит на рабыню господин.       Сердце приятно дрогнуло.       Пусть он не мог утверждать наверняка, но всё же… Шайбэю показалось, что впервые их с Лю Бинмо чувства совпали.       — Господин… Могу ли я отдать ему часть купленных булочек, чтобы он не умер от голода? — попросил он, тронутый моментом до глубины души. Лю Бинмо кивнул, не задумываясь.       И только после пришло осознание…       «Ему?» — озадаченно повторил он про себя, глядя мальчишке вслед. В голове постепенно стала возникать неожиданная догадка, настолько очевидная, что на виду была абсолютно незаметна. Чтобы убедиться в ней, генерал продолжил наблюдать за Шайбэем, каждую морщинку на его лице пожирая взглядом.       Лю Бинмо не моргая смотрел, как его раб неуклюже наклонился к несчастной девице, едва не уронив выпечку; как он сказал ей что-то, широко-широко улыбаясь; как засунул руку в мешочек сладостей, готовый щедро поделиться… И, наконец, получил свою благодарность.       Шайбэй окаменел.       Растроганная нюйлун слабо задвигала своими губами, по-видимому, осыпая своего благодетеля добрыми пожеланиями, и от каждого её слова улыбка мальчишки сползала всё ниже. Он слушал её, не шевелясь. Будто статуя. Едва ли за капюшоном мантии удавалось разглядеть его лицо, но Лю Бинмо хватило и малой его части, чтобы понять, в чём дело.       Даже не дослушав нюйлун до конца, он, в спешке пролепетал извинения, растерянно пихнул ей в руки целый мешочек и побежал обратно к господину, посильнее натягивая капюшон на бордовое лицо.       — Б-благодарю за р-разрешение, г-господин… — тихо пробурчал он, три раза запнувшись. Лю Бинмо едва удалось подавить смех. Захотелось сдёрнуть этот капюшон и как следует разглядеть эти зардевшие щёки, дёргающиеся уши и ошарашенные глаза… Но это было бы слишком резко. Бедный дракон, и без того выбитый из колеи, мог ещё сильнее испугаться. Лю Бинмо пришлось воздержаться от своей идеи.       Тихое «мгм» слетело с его уст. Дорога продолжилась.       И всё-таки, новое знание не давало покоя. Не пройдя и десяти шагов, генерал, как бы невзначай, спросил:       — Тебя что-то беспокоит?       Шайбэй вздрогнул от неожиданности, но тут же замотал головой.       — Н-нет-нет, всё хорошо! Г-господин, я очень вам благодарен, за то, что вы разрешили мне помочь тому… Т-той бедной нюйлун… — в этот раз он всё-таки решил себя поправить.       — Я не о том, — намекнул ему Лю Бинмо. Шайбэй наконец почувствовал, что его раскрыли, и его щёки запылали с новой силой. От стыда начинала кружиться голова. Бедный раб тихо забормотал, не способный подобрать нужных слов:       — И-извините, извините… П-просто… Я-я ведь столько видел его… её… Я с-столько раз проходил мимо, столько раз видел её вблизи, и-и всё равно… Всё равно я-я…       Его голос задрожал так будто вот-вот бедный пустит по щекам слезы, и Лю Бинмо стало даже жаль за свою излишнюю жестокость в шутках. Перестав дразнить бедного принца, он попробовал успокоить его, через капюшон погладив по голове.       — Шайбэй… — тихо позвал он.       Это сработало.       Когда Шайбэй, остановившись поднял на господина удивлённые голубые глаза, то Лю Бинмо посмотрел прямо в них. И, понимая, что его не видят, тихонько улыбнулся.       — Купить тебе очки? — вопрос сам собой слетел с его губ.