Исправление генерала

      — Я убью тебя! Я убью тебя, ясно?! Я публично тебя казню!       Родовое поместье Чуйлю — дом Лю Бинмо — стоял подле берега южного моря, в бывшей столице империи. Слуг в нём было всего-ничего, в отличие от домов других господ, зато частым гостем был Второй Генерал: Дан Дай бывал здесь так часто, что уступал только Его Высочеству, который жил здесь рабом. Куда реже навещал это место Четвёртый Генерал, а Первый и вовсе позабыл сюда дорогу в последние годы. Он с головой погряз в своих обязанностях.       Но сегодня день был особенный: визит Лю Бинмо нанёс самый редкий гость — юный император Чэн Шанлу. Ранним утром, к концу пятой стражи, сразу на следующий день после скандального заявления перед народом, он распахнул ворота поместья и, не теряя времени, отправился в покои Третьего Генерала.       Юноша, от силы двадцати лет, наряженный в роскошные жёлтые одеяния, расшитые бесконечным множеством золотых узоров, стоял напротив Лю Бинмо. Как у его отца, как у отца его отца и как у отца отца его отца — кожа у него была бледнее луны, волосы светлее первого снега, а глаза краснее свежей крови. Единственное, что отличало его от собственных величественных предков — совершенно не величественный низкий рост, едва достававший Третьему Генералу до плеча. Волосы, собранные в пучок под мянуань, растрепались, а двенадцать шёлковых нитей колыхались с каждым шагом императора, бусами ударяясь друг о друга.       Хуанди пребывал в бешенстве ещё с прошлого дня, поэтому сейчас расхаживал по комнате, окутанной полумраком, и не стеснялся раскидываться бранью и зловещими обещаниями. Его глаза и без того были красными, а теперь покраснели и в уголках, сделав его похожим на демона. Солнце уже давно взошло, но, видимо, слишком опасалось запускать в эту темницу свои лучи. В этой полутьме лицо императора выглядело совсем уж почерневшим. В течение большого часа Лю Бинмо сидел молча. Из криков Его Императорского Величества он узнал о себе много нового.       Чэн Шанлу не стеснялся, точно у себя в императорском дворце, разбивать о пол то гайвань, то фарфоровую вазу, то неповинную курильницу. Он правил империей Жэнь всего пару лет после гибели дорогого отца, но уже наперёд знал, что прошедшую Великую Речь ему будут припоминать даже самые далёкие потомки. Это был позор! Высшая степень позора! Четыре слова из уст его собаки, а проблем не оберёшься!       Лю Бинмо ведь готовил речь целых три лунных цикла. Он репетировал её при Первом Генерале Бо, и тот одобрил её. Его слова должны были на самый пик поднять дух народа, дух солдат, дух всей империи! Император Чэн Шанлу не знал лучше оратора, чем его верный Третий Генерал… Так что же произошло с ним в последний момент?!       — Знай я тебя хоть немногим меньше, то решил бы, что ты планировал это с самого начала. Ты не только начало военного похода сорвал, не только пренебрёг своими обещаниями и клятвами, ты ещё и труд своих товарищей принизил! В прах обратил все наши многолетние старания!       Третий Генерал Лю Бинмо, покоритель Южного Моря, жестокий вершитель правосудия со взглядом столь леденящим, что мог разорвать в клочья душу… пожал плечами. Он сидел напротив взбешённого императора, вальяжно раскинувшись в позе лотоса. Его черное ханьфу было наполовину распахнуто, являя взору алых глаз выступающие ключицы и накачанную грудь, по цвету схожую с настоявшимся рисовым тестом.       Ни за что бы он не позволил себе вести себя подобным образом перед императором, если бы не выкуренные им благовония, дурман которых окутывал теперь его голову. Лениво зажатая меж зубов палочка едва заметно шевелилась, пока Лю Бинмо безмятежно наблюдал, как носится по его покоям юный император.       — Чжуцзы, успокойте нервы, покурите со мной, — бесстрастно предложил он, протягивая ещё не раскуренное благовоние Чэн Шанлу. Тот остановился, глядя на генерала как на редкостного безумца. Он был даже не уверен, какие в нём преобладали чувства: шок смешался с возмущением, а то, в свою очередь, перерастало в ярость. Казалось, под ним вот-вот загорятся половицы. Пусть к бесстрастному холодному поведению Третьего Генерала император Чэн давно привык, но к такому пренебрежению собственным народом и долгом — нет. Это было немыслимо!       — Курить… Курить?! — рядом с головой Лю Бинмо пролетела нефритовая статуэтка. Чэн Шанлу перешёл на повышенные тона. — Да как ты смеешь?! Как смеешь прятаться здесь и спокойно курить после того, что выкинул?! Это должна была быть Великая Речь, вошедшая в историю!       — Она и так войдёт в историю, чжуцзы. Это будет самая короткая в истории речь, — Лю Бинмо вдохнул душистый аромат. Чэн Шанлу захотелось придушить его на месте. Он даже успел подумать, что если вытащит из покоев Третьего Генерала его труп, то никто его не осудит. Не посмеет. Сердце у юноши сжалось, а на глаза так и просилась слеза.       — Благослови генерала Бо за то, что он сумел всех убедить, будто ты приболел, и кампанию придётся перенести… А тебя за такие выходки следует объявить предателем родины! Такой подлости от тебя никто не ожидал… Да, предатель, вот ты кто!       Веди себя Третий Генерал, как раньше, он бы, конечно, всё объяснил юному императору. Он бы успокоил его, уверил, что это был наилучший исход, и рассказал бы про увиденное им будущее. И Чэн Шанлу бы успокоился, даже если бы не поверил. Но Лю Бинмо, уже переживший конец войны и уже решивший, что ему предстоит сделать во второй своей жизни, без всякой задней мысли сказал:       — Бросьте, чжуцзы. Лучше покурите со мной благовония.       — Не нужны мне твои!..       Хуанди, снова желающий наорать на Третьего Генерала, ещё сильнее, чем до этого, вдруг остановился. Он окинул Лю Бинмо взглядом, и окаменел. До него вдруг дошло, чем тот занимался. Вернее, как он этим занимался.       — …Ты зачем это в рот положил?       Лю Бинмо вдумчиво достал благовоние изо рта. Он вдохнул аромат в лёгкие так, будто это был табачный дым.       — Я так курю.       Объяснив, положил его обратно и затянулся. Чэн Шанлу, стоящий в шоке, медленно присел рядом с Третьим Генералом и положил ладонь ему на плечо. Весь гнев как ветром сдуло. Генерал Бо, выходит, вчера вовсе не оправдывал своего ученика. Он зрил в самый корень проблемы. По частичкам император медленно собрал у себя в голове картину. Наконец, что-то щёлкнуло у него в голове, и Чэн Шанлу понял, как глубоко ошибался, когда вот так яростно набросился на своего верного Лю шушу. Он — не без жалости — похлопал Лю Бинмо по плечу.       — Первый Генерал правильно сказал. Ты, наверное, изнурил себя подготовкой, вот и творишь, чего сам не понимаешь. Давай отгородим тебя от военных дел на месяц или два? Ты ведь этой войне всю жизнь посвятил. Бедный мой Третий Генерал, насколько же ты устал и измучил себя, что чуть не заработал маразм раньше старика Бо… Трём лучшим своим целителям я прикажу навестить Чуйлю в кратчайшие сроки!       Да, именно к такому выводу пришёл Чэн Шанлу. Более других увлечённый победой, Лю Бинмо изматывал себя годами, не жалея ни сил, ни времени ради процветания страны, и ему срочно требовалось от всего этого отдохнуть. На благо империи, отдохнуть! Вчера он испортил Великую Речь, сегодня курит благовония вместо трубки, а завтра… Кто знает, что ещё может выкинуть сходящий с ума человек, если вовремя не принять меры.       Лю Бинмо какое-то время молча наблюдал за императором, гадая, что же творится у того в голове. Когда же он, наконец, предположил верный ответ, то вновь попытал удачу и протянул тому палочку, пахнущую душистыми травами.       — Чжуцзы…       В надежде император поднял голову на Третьего Генерала.       — …Ску́рите благовоние?

‿︵‿︵୨˚୧ ☽ °❀° ☾ ୨˚୧‿︵‿︵

      Дан Дай прибыл в Чуйлю половиной шичэня позже. После вчерашнего выступления он не мог оставаться безучастным, и, как только разобрался со всеми своими обязанностями, то оказался в Чуйлю. Парочку дел даже пришлось отложить на потом, лишь бы скорее посмотреть в глаза новоиспечённому позорнику. Каково же было его удивление, когда, подходя к поместью, он увидел императорскую свиту и взбешённого, как дикий лебедь, императора, который вылетел из ворот с пунцовым от злости лицом. Второй Генерал стоял снаружи и наблюдал за Чэн Шанлу до тех пор, пока его карета не скрылась из виду.       — Что ты тут ему наговорил? — спросил он позже, когда уже сидел в гостевой. Лю Бинмо составлял ему компанию подле канчжо и блаженно докуривал очередное благовоние. Он уже не помнил, которым оно было по счёту, но всё никак не мог накуриться. Две чашки чая, стоявшие на столе, постепенно остывали. Дан Дай напротив него растормошил непослушные каштановые волосы и поудобнее раскинулся на коврике.       Контраст меж двумя товарищами считывался мгновенно — в сравнении с холодным мрачным Третьим Генералом Дан Дай, энергичный и улыбчивый, с золотистой, как пшеница, кожей и карими глазами, в свете солнца сверкавшими подобно янтарю, так и излучал повсюду своё тепло. Даже ичан его по цвету напоминал заходящее летнее солнце, а каждый шрам на теле, включая тот, что огромной царапиной драконьих когтей проходил по середине лица, только разгорячал его образ. К этой огромной груди так и хотелось прильнуть, прижаться к ней лицом, погреться о неё, большую и мягкую, в особо морозный день… Потому, будучи названными братьями при таком ужасном контрасте, два генерала среди красавиц шутливо назывались господин Дунтянь и господин Сятянь.       Поразмыслив над чужим вопросом, Лю Бинмо многозначительно сказал:       — Императорская ноша очень тяжела. Лишена даже простых радостей жизни…       Дан Дай его, конечно, не понял. Своего друга он с детства привык временами не понимать, и давно научился с тем мириться. Не заметив в его поведении ничего странного, он без толики замешательства сделал третий — последний — глоток чая, и перешёл к сути:       — То, что ты там выкинул вчера… Я чуть челюсть не уронил! Только в этот раз я даже близко не понял, чего ты хотел добиться. Столько времени ведь готовился! А в итоге? Сяоцзы, наверное, и вовсе в шоке, что ещё жив. Так почему ты вдруг передумал? Неужели в твоей голове зреет план куда лучше? Такой бы нам, кстати, теперь пригодился…       Лю Бинмо прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Всю ночь он не спал, размышляя над произошедшим, но так и не смог прийти ни к какому выводу, который бы посчитал достаточно точным. Всё строилось на догадках и вероятностях — двух вещах, которые он не переносил. Теперь, когда перед ним сидел Второй Генерал, то на душе стало ещё тяжелее. Дан Дай не видел своего друга всего день, но сам Лю Бинмо скучал по нему почти два года. Он думал о нём каждый день, с самых похорон, засыпая и просыпаясь в омуте собственных воспоминаний, что чуть его не разрушили. Но об этом знает только сам Лю Бинмо. Мужчина, сидящий напротив, даже не подозревает, что ему когда-то пришлось пережить.       Хотелось просто вскочить с места и обнять, ударить, укусить, поцеловать… Что угодно. Но Лю Бинмо не стал. В этот раз он отличился от прежнего себя — несмотря на принцип быть с близкими честным, слукавил:       — У меня нет никакого плана.       Дан Дай замер в неверии. В гостевой воцарилось долгое убийственное молчание. Второй Генерал сидел, не шевелясь, пока улыбка медленно сползала с его губ. Когда она окончательно угасла, на лбу выступил холодный пот, а в горле пересохло, к нему наконец пришло осознание, что вчера действительно чуть не случилось нечто страшное… Как легко это могло обратиться в катастрофу, если бы не генерал Бо! С громким стуком Дан Дай ударил по столу кулаками, так что чайные чашки подлетели вверх и чуть не перевернулись.       — Нет! Не верю! Сяогуй, это что за шуточки?! У тебя-то, с такой-то выходкой, нет плана? Да ты просто раскрывать его не хочешь!       — Дай-гэ, — Лю Бинмо позвал чётко и уверенно. — Ты самый близкий для меня человек, поэтому я обязан тебе признаться…       Второй Генерал повернулся к нему, и даже его сердце немного ёкнуло. Никогда ещё Лю Бинмо не называл его самым близким человеком. После этих слов его ждало нечто либо ужасное, либо восхитительное. Он приготовился внимательно слушать, даже придвинулся чуть ближе, и Лю Бинмо, ещё раз вдохнув аромат благовоний, наклонился к нему в ответ. Он, глядя другу в глаза, со всей серьёзностью заявил:       — Ты умер.       — …       — И я тоже умер, — вернувшись в привычное положение лотоса, Лю Бинмо взглянул высоко на потолок. — Все мы давно погибли. А потом я увидел отца, и он забрал меня на склон горы Сюэхуа, где мы часто бывали в детстве. Там он показал мне, что ждёт нас в будущем. Ты бы точно не хотел этого видеть… Но ты, к счастью, и не увидишь. А потом яркая вспышка ударила в мои глаза, и я подумал, что ослеп. Но оказалось, что это просто все вокруг меня восстали из могил. Поэтому я тогда и сказал то, что сказал.       С каждым словом Лю Бинмо лицо Дан Дая меняло свой цвет. Из синего оно стало бледным, а потом и вовсе почернело. Стоило бы принять это за шутку, — чувство юмора у Третьего Генерала всегда было своеобразным, — но вот только… Не помнилось, чтобы хоть раз он шутил о смерти. Тем более, неся подобную околесицу. Тем более, Лю Бинмо шутил с такой редкостью, что со времён последней его шутки успел смениться император! Дан Дай помолчал ещё какое-то время, а потом нервно посмеялся.       Сяогуй не разыгрывал его, а совершенно точно переутомился, и в бреду стал видеть странные видения. Его оставалось только слегка приобнять, похлопать по спине и, не теряя оптимизма, утешить:       — Ты прав, Сяогуй. Тебе бы отдых не помешал. Отставка — это уж слишком, а вот отдых ты заслужил. Не изнуряй себя ничем, развлекись, навести игорный дом или цветочную улицу… Трех действующих генералов нашей империи будет предостаточно.       — …А мои войска?       — Так и быть — возьму под свою опеку!       Лю Бинмо не ожидал иного ответа. Он кивнул и безмолвно продолжил курить.       Когда Дан Дай наконец ушёл, пообещав навещать его хотя бы раз в три дня, Третий Генерал решил не спеша пройтись по родовому поместью. Здесь его не было больше трёх лет, с тех самых пор, как он ступил на земли Северного Моря. И теперь, глядя на знакомые каменные стены, украшенные военным орнаментом сражений и легендарных героев; глядя на пол, покрытый ценным черным деревом, блестящим от постоянной полировки; глядя на иву, элегантно танцующую за окном, как талия девочки пятнадцати лет; глядя на двор, засеянный деревьями и цветами, с маленьким прудом, полным карпов кои, окруженным камнями и мостами, с искусственным холмом, на вершине которого стоял маленький павильон, откуда открывался живописный вид на город… Только глядя на всё это, Лю Бинмо осознал, насколько действительно тосковал по дому.       Стало жаль, что даже раньше, ещё до отправления в Северное Море, он бывал здесь редко: в прошлой жизни Третий Генерал, подобно его отцу, разъезжал по городам, погрязший в делах, поэтому родовому поместью предпочитал казармы, военные базы и покои собственных товарищей. Там он мог и отдохнуть, и обсудить дальнейшие планы. Тем более, что в последние годы частыми стали внезапные нападения северных драконов. Если вовремя не удавалось взять ситуацию под контроль, то эти твари могли разрушить целое поселение.       Думая об этом сейчас, спустя три года, Лю Бинмо осознал, что юный император был прав — за пятьдесят лет своей жизни он с головой увяз в войне: ради важного дела мог не есть, не спать и не пить столько, сколько потребуется. Ничего, кроме победы и выгоды для империи, его не интересовало.       Такая жизнь, конечно, имела свои последствия: даже сейчас, несмотря на то, что Третий Генерал регулярно принимал пилюли, дарующих вечную красоту и молодость, под его глазами неотъемлемой частью были тёмные мешки, а голова часто страдала от болей, которые он приноровился игнорировать.       Лю Бинмо посвятил Войне Солнца и Лун всего себя без остатка, и теперь он собирался сделать это снова… После небольшой передышки.       Оперевшись о колонну перед выходом в восточную часть двора, он скрестил руки и в сотый раз про себя повторил:       «Остановить войну, отменить рабство, разобраться со скверной и местами разложения… Если снова сделаю что-то не так, то третьей попытки точно не будет. Из всех напутствий я получил самое «лучшее»… И что могло значить это «правильно», отец?! — ночные возмущения вернулись в его голову. — Разве ты не мог сказать что-то более понятное? Или, по крайней мере, вернуть меня во времена более мирные? Скажем, на лет двадцать назад? Единственное, что я могу сделать сейчас — это оттянуть начало кампании. Чтобы всё исправить, мне нужно постоянно быть в нужное время в нужном месте, и не упустить ни одного важного… нет, вообще ни одного момента…»       Погруженный в бесконечные размышления, он всё же решил начать с малого. Любые изменения стоит начинать с себя самого, не так ли? Раз уж прошлые его действия привели к катастрофе, то в этот раз он будет вести себя совершенно иначе. Всё, что было в нём «неправильного», что привело его к «неправильному концу», Лю Бинмо исправит.       Страсть к курению, правда, унять не удалось, поэтому, распробовав благовония, он решил пока обходиться ими, как достойной заменой. Но в этом был и свой плюс — время стало ему подвластнее.       Из водоворота мыслей Лю Бинмо вырвал его слуга — мужчина средних лет, густобровый и долговязый. Он предложил господину кувшин вина, но, к удивлению, получил отказ. Этот слуга был ответственен за всё, что привозится в родовое поместье Чуйлю, от продовольствия и алкоголя до материалов и бытовых вещей. Получив отказ, он быстро удалился, не желая портить Третьему Генералу покой, но Лю Бинмо уже успел про себя решить, что позже его догонит. Он прикажет выбросить из дома всё красное вино. Конечно, учитывая вчерашнее событие, это могут посчитать за очередное безумство… С другой стороны, если он разрешит каждому оставить себе по два-три кувшина, все быстро закроют на это глаза.       С яркого чистого неба вдруг стала капать вода. Начался слепой дождь. Сделав глубокий вдох, Лю Бинмо ещё раз окатил взглядом двор перед собой, где стоял старый каменный колодец, росло ещё юное вишнёвое дерево и висело развешенное чистое бельё, колыхаясь на лёгком ветру, и, приготовился встать… Но замер.       «Ай!»       До него донёсся чей-то писк. Будто где-то цыплёнку прищемило лапку. Посмотрев в сторону звука, генерал увидел, как знакомая фигура вбежала во двор. Юный мальчишка, ещё трижды запнувшись по пути, и трижды чуть не упав, подлетел к висящему белью и принялся впопыхах сдёргивать его с верёвок.       Лю Бинмо не отводил от него глаз. Наблюдать за тем, как он, весь всклоченный, носится по двору, чуть ли не подпрыгивая, было даже немного забавно. Со вчерашнего дня, он, кажется, даже не сменил одежд. Светлый хвост взъерошился, дрожащие ноги едва держали тело, а белые подолы все были испачканы в грязи. Живя такую собачью жизнь, любому бы хотелось умереть...        Мгновенно всплыло в голове воспоминание о том, как с этих острых плеч вмиг слетала голова. И пусть это случилось три года назад, или, лучше сказать, вообще не случилось, но в сердце к южному принцу пробудилось сочувствие.       «Его страдания должны окупиться стократно,» — решил про себя Лю Бинмо.       Одно дело, когда ты — вражеское отродье, угроза Поднебесной, которую не жалко использовать ради собственных — естественно, благих — целей. Но другое, когда ты — неповинная душа, просто попавшая не в те руки, и вынужденная расплачиваться за несовершённые грехи. Правда, раскрытая Третьим Генералом, не только войну перевернула с ног на голову, но и его самого выставила безжалостным тираном.       Не желая оставаться в этой роли ни секундой больше, он встал с места и пошёл навстречу к мальчишке. Дождь, кажется, совсем не думал затихать, хоть на небе по-прежнему не было ни облачка. Шайбэй как раз взял в охапку последнюю вещь. Куча белья была ему выше головы, но в этом поместье каждый камушек был ему знаком, и он смело побежал вперёд, спасая бельё от повторной стирки.       Так он врезался в неожиданную преграду.       Когда дракон отшатнулся, свалившись на землю, то его голова быстро закружилась, а всё бельё разлетелось вокруг, пачкаясь в грязи. Но и сам Лю Бинмо стоял в ступоре, не ожидая, что на него налетят. Молча он присел на корточки и окинул взглядом лежащего у его ног раба, который держался за голову и забавно хмурил светлые брови.       — Ударился?       Шайбэю голос показался очень знакомым, но он не сразу понял, кто это был. Озадаченный, он поднял свою голову и оглядел размытую фигуру перед собой… И, когда осознал, в кого влетел — чуть не умер на месте. Дракон мгновенно сменил позу и сделал земной поклон, вжимаясь лбом в грязь. Он был на грани истерики.       — П-п-прошу п-прощения! Сжальтесь, г-господин! Этот жалкий раб н-не хотел в вас… Этот н-никчёмный червяк н-не хотел!       Лю Бинмо промолчал. Просто смотрел на пресмыкающегося перед ним мальчишку и думал о том, что раньше назначил бы ему минимум двадцать ударов плетью. Причин для наказания в этой ситуации он бы нашёл предостаточно. Тем не менее, теперь это он — тот, кто должен быть наказан, разве нет? Переполненный смешанных чувств, Лю Бинмо беззвучно вздохнул.       — Это ведь мои вещи, так?       От слов господина у Шайбэя тело бросило в леденящую дрожь, Сердце упало глубоко под землю, и он на всякий случай сильнее вжался в неё лицом.       — В-ваши, г-господин…       Он ведь давно должен был умереть… Но вот он, здесь, живой. Хоть это и приносило ему некоторое счастье, а надежда и вовсе радостно пела внутри, но и страх имел место быть. Теперь Шайбэй совсем не знал, в какой момент Третий Генерал вдруг снова поменяет свои планы.       — Разве следить за моими вещами должны не две горничные? Почему этим занимаешься ты? — Лю Бинмо за шиворот поднял Шайбэя с земли. Он продолжал осматривать его, со шрамами от побоев и порок, с маленькими жемчужными рожками, совсем потускневшими, и персиковым взглядом. Голубые глаза, больше похожие на рыбьи, чем человеческие, отчего-то казались мутными.       Стоя на ватных ногах, весь бледный, он замотал головой. Потом, поборов ком ужаса в горле, ответил:       — Они ни п-при чём, это… Это т-только моя вина… Я-я сам з-захотел им п-помочь, чтобы б-бельё не н-намокло… — его кровь стыла сильнее с каждой секундой. Взглянув ненароком на вещи вокруг, уже пропитавшиеся грязью, он снова поклонился, в этот раз стоя. — Мне очень жаль, г-господин! Мне очень жаль! Я никчёмный и к-криворукий, хуже с-с-слепого, я п-правда не хотел, чтобы так п-получилось… П-прошу, назначьте мне наказание!       «Если только его господин узнает правду, то не поздоровится никому…» — подумал про себя Шайбэй. Зная, что его в любом случае накажут, он сразу сделал себя единственным виноватым. Но он точно не знал, что его план сразу же раскрыли. Лю Бинмо — не дурак, и понять, кому на самом деле не достаёт наказания, для него не составило труда. Без толики гнева он потрепал испуганного раба по голове.       Шайбэй замер, когда почувствовал это прикосновение. Господин… г-гладил его волосы?…       Окаменев, он не знал, что делать. Лю Бинмо, решив, что тот таким образом дал своё согласие, ещё некоторое время поводил по растрёпанной влажной макушке и, убедившись, что на ощупь чужие пряди совсем как солома, разочарованно вздохнул.       — Ты молодец. Оставь бельё и иди отдохни. С остальным я сам разберусь.       Сказав это, он покинул двор и оставил Шайбэя стоять замершим в полупоклоне. Выпрямившись спустя целую вечность, он дал себе хлёсткую пощёчину. И, убедившись, что не бредит, на дрожащих ногах поволокся прочь.       Лю Бинмо в это время уже шёл по поместью, прямиком в небольшую библиотеку. Она, впрочем, ему не принадлежала, и книг он там не собирал. Эту комнату он отвёл слугам, и те, в свою очередь, сами решили сделать из неё хранилище литературы. Самому Лю Бинмо доводилось бывать внутри всего пару раз, и то, случайно перепутав комнаты. С другой стороны, этой пары раз было достаточно, чтобы понять, кто обитает внутри чаще всего. Подойдя к ширме, скромно прикрывающей вход, он сдвинул её прочь и попал уютную комнату, где сидели две горничные. Они, даже не заметив его, продолжали увлечённо что-то обсуждать. Только когда Третий Генерал, раздражённый, стукнул по одной из полок кулаком, обе девицы подскочили с мест и поклонились.       — Д-доброго дня, Лю дае! Приветствуем вас! — сказали они почти одновременно.        Ша Наньи и Ци Наньи почувствовали, как обливаются холодным потом. Одна была темной, как ночь, обладательницей роскошных бровей и пышной груди, а вторая, в противовес — светлой, как день, низенькой и стройной, как юный бамбуковый побег.       Обе горничные и раньше очень любили отлынивать от работы в библиотеке, пока господин пропадает в разъездах, и никогда не думали, что их могут настигнуть вот так внезапно. Зная, что Третий Генерал ни за что бы не наведался просто так в библиотеку, они быстро смекнули, что он пришёл за ними. Почему он так зол? Что могло случиться?       — Наслаждаетесь?       Обе мигом помотали головами.       — Всё не так, дае!       — Значит, мучаетесь?       — …       Лю Бинмо ввёл их в ступор. Негодование в его голосе было неприкрытым, и девушки боялись представить, что теперь с ними сделают. Сам Лю дае, конечно, лично их никогда не наказывал, но ведь всё бывает в первый раз, не так ли?       Молча промариновав их в собственных ужасных фантазиях, Лю Бинмо сказал:       — Вам стоит приводить сюда сяоцзы. Раз уж он исполняет за вас обязанности, то и сюда будет ходить вместо вас.       Обе горничные молча уставились на господина, удивлённые. Они не сразу поняли, что тот имел ввиду, но когда поняли, то мигом почувствовали укол совести. Первыми губы задрожали у Ци Наньи, и та подлетела ближе, раскаиваясь:       — Лю дае, простите! Мы вовсе не хотели с ним говорить! Это случайно получилось!       — Это правда! Клянусь, только парой слов обмолвились! — подключилась Ша Наньи, но от обоих Третий Генерал отмахнулся.       — Вздор. Всё белье ветром разбросало по земле. Мне стоит ещё что-то сказать, или сами додумаетесь, что надо сделать?       Обе снова замотали головами. Отложив все свои дела, они сделали малый поклон и выбежали прочь. Лю Бинмо оставалось только смотреть, как сверкают их пятки. Как только от их топота осталось лишь эхо, он прошёл вглубь комнаты, осматриваясь. Полок в комнате было немного, зато все они были заполнены огромным разнообразием литературы, стоящей в непонятной ему последовательности. Какие-то были отведены наукам, другие военному делу, а третьи… Лю Бинмо даже боялся предположить, о чём они были.       «Лебединое перо, привезённое за тысячу ли для моей упрямой возлюбленной»…       «Волк, рыбка и дракон-император: о подчинении, любви и тирании»…       «Нефритовый стержень моего господина и впрямь очень большой»…       «…»       Отчего-то Лю Бинмо захотелось узнать, не горничные ли натаскали сюда это… творчество.       Отвернувшись от неё ради собственного блага, он подошёл к небольшому креслу, украшенному мягкими красными подушками, и на столике рядом с ним заметил раскрытую книгу. Взяв её в руки, он посмотрел на корешок. «Заклинательница легендарных мечей» — гласило название. Стало ясно, о чём так живо велось обсуждение, когда Третий Генерал только вошёл. Заметив на столе ещё и брошенное печенье с миндалём, он, съев его, приземлился на кресло, открыв первую страницу. Любопытство всё же взяло над ним верх.       «Что в глупом любовном романе способно разжечь у этих глупых девиц такие пылкие обсуждения?» — Лю Бинмо был уверен, что ему наскучит с первой же главы. По первой странице он быстро пробежался глазами, и то же самое проделал со второй. За ней — с третьей, затем с четвёртой, и с пятой… А потом вдруг понял, что текст перед глазами вдруг исчез.       «Что за…?!»       Только очнувшись от истории, он понял, что не так… Книга кончилась. За окном уже свечерело, а он даже не заметил, как залпом проглотил все главы. Он ещё раз пробежался по последней книжной строчке… Его охватило неверие.       «Нет… Нет, это невозможно! Совершенно невозможно!»       Лю Бинмо вскочил с места, отбросив чёртов роман, и скрылся меж полок, начиная перебирать их, пока не нашёл то, что искал… Второй том. Его глаза засверкали. С решимостью он схватил его под руку.       «Сказал ведь, что невозможно! Ни за что бы не поверил, будто эта история могла закончиться таким нелепым образом…»       И вновь, устроившись поудобнее в нагретом кресле, он открыл первую страницу.       Первый день «отставки» проходил на удивление хорошо…