the tulips make me want to see

Всё началось с одного-единственного цветка гиацинта. Он был засунут в одну из тетрадок для зельеварения. Хрупкие лепестки отдыхали, накрытые парой страниц. Северус отошёл на минутку, чтобы найти ещё книг в библиотеке, а когда вернулся, то увидел его, пёстрого и такого невинного. Снейп ненадолго уставился на цветок с подозрением и не особым желанием к нему прикасаться. — Finite incantatem, — прошептал он, но ничего не изменилось. Подцепив маленький цветок пальцами через подол мантии, Северус внимательно его осмотрел, но не нашёл ничего необычного. Гиацинт выглядел совсем уж безвредным и никак не отличался от тех малюток, которые росли на кустах вблизи озера. Что, конечно, не имело никакого смысла. Северус был не из тех, кому дарят цветы, точка. Большинство в Хогвартсе либо его презирали, либо издевались над ним, последнее Мародёры делали с наибольшей охотой. У его родного факультета вроде как получалось переносить Снейпа, по большей части потому, что он хорошо ладил с уроками, а за хорошо написанное вместо тебя эссе всегда платили. Северус знал, что не отличается привлекательностью и уж тем более очарованием. Достаточным для того, чтобы ему оставили цветок… Что ж, это мог быть только какой-то розыгрыш. Он принялся разглядывать этого малыша, не до конца понимая, что с ним делать. Северус знал, что ему стоит это сжечь — и только, но внезапно обнаружил у себя странное желание… Оставить его себе. Бурча себе под нос, он быстро произнёс заклинание сохранения на гиацинт и засунул его обратно в тетрадь, приняв решение больше никогда об этом не вспоминать. Так всё быстро не закончилось. Теперь это был цветок карликового подсолнуха. Он лежал между книг Северуса, когда тот отошёл в библиотеку. На следующем уроке — пестролепестный тюльпан, расположившийся на том месте, которое обычно занимает Северус на зельеварении. Пара цветков миндаля, засунутых прямо в ранец Северуса без его ведома. Ни один из них не был отравлен или заколдован, это Снейп выяснил, чуть позже осмотрев цветы. Такие хрупкие, полные красок и ароматов, и только для него. Северус всё больше сбивался с толку с каждым новым цветком. Уже стало понятным, что это совсем не розыгрыш, по крайней мере в ближайшем будущем. Никто вроде как не поменял своё отношение к Северусу. Ни каких-то необычных взглядов, ни кого-то, кто хотел бы познакомиться с ним, совсем ничего. Изменились только отношения с Мародёрами, они перестали слишком сильно задирать Северуса. Он понимал, что дело связано с недавним каминг-аутом Сириуса. Бисексуальность Блэка была более весомой причиной, чем загадочные цветы. Северус окончательно сдался к шестому цветку. У Снейпа не было ни зацепки, ни малейшего представления, почему кто-то посылает ему цветы. Лучшим выбором Северуса было ожидание… чего-то. Только вот он не знал, чего именно: разумного объяснения или развязки слишком затянувшегося розыгрыша.

***

Он так и не смог выкинуть ни один цветок, просто не получилось заставить себя. С каждым разом, беря новый цветок в руки, рассудок Северуса вопил, что это не для него, что это лишь чья-то очередная злая шутка. И с каждым разом крохотная улыбка невольно появлялась на его лице. Он бы так и гладил нежные лепестки, наслаждаясь их необычным оттенком. Заклинание сохранения сорвалось с губ Северуса прежде, чем он даже успел о нём подумать.

***

Всё хорошее просто так не происходило с Северусом. Это означало, что рано или поздно, но случайное, крайне робкое чувство счастья от полученных цветков должно быть разбито на куски. Несколько слизеринцев, одногодок Северуса, только закончили избивать его, потому что он, тварь грязнокровая, посмел отказать делать за них домашнее задание по трансфигурации, вот что произошло. Его тело словно стало одной большой язвой, а сознание будто загноилось, погружаясь во тьму. Это был один из тех редких моментов, когда Северус ненавидел свой факультет больше, чем что-либо на этом свете. Затем он увидел Поттера, склонившегося над местом Северуса за библиотечным столиком. С красным тюльпаном, который он засовывал в середину тетради Северуса по зельеварению. Снейпу хватило сил только на то, чтобы остановиться и с широко открытыми глазами уставиться на слегка улыбающегося своей работой Поттера, уже собиравшегося уходить. — Что, — Северус схватил его за руку. — Ты. Делаешь. Он всё пытался держать свой голос как можно сухим, лишённым всяких переживаний, потому что он очень, очень зол. Разочарование засело как можно глубже и горче в груди Северуса, потому что, разумеется, это была лишь шутка. Очередной розыгрыш, чтобы увидеть, как озлобленный, никем не любимый Снейп, не поверите, сам влюбляется в тайного воздыхателя, что оставляет ему цветы. — Сев- Снейп! — сразу запнувшись, воскликнул Джеймс. Он выглядел удивлённым и нисколько не похожим на того, кто оставляет цветы в чужих тетрадках. — Я… Я, это… Не знаю, что сказать, — уже краснея, Поттер снова запнулся. Он посмотрел вниз на ладонь Северуса, всё ещё сжимающую его руку. Снейп резко отпустил её, словно обжёгся. — Так, значит, это ты оставлял цветы, — в его голосе слышалось только обвинение. — Доволен, Поттер, да? Может, закончишь начатое? — презрительная ухмылка хорошо скрыла боль, маскируя её под злость. Северус не мог позволить Поттеру хоть как-то догадаться, насколько сильно его это задело. Насколько сильно Северус заблуждался. — Нет! То есть, да, это был я. Я оставлял все эти цветы, и это была не шутка! — возражения Поттера звучали достаточно обиженно. — Хорошо, тогда что это было? — Снейп смотрел на него с нескрываемым подозрением, потому что не было никакой причины тому, чтобы Поттер — из всех возможных и нет людей — оставлял ему цветы. — Это не так-то просто объяснить, — Джеймс взъерошил и без того напоминающие гнездо волосы. Если бы не один взгляд Северуса, Поттер так бы и молчал дальше, явно не желая рассказывать правду. Он вздохнул, чувствуя, что уже проиграл. — Когда Сириус сделал каминг-аут, это… дало мне почву для размышлений. То, что мне нравятся девушки, я воспринимал как данность, понимаешь, да? Некая часть того, что делает тебя парнем. Когда появилась такая милашка, Лили, я, ну… Я-то думал, что это оно, то самое, о чём постоянно говорят парни, когда влюбляются в девушку. Джеймс вздохнул, полностью отчаявшись. — А потом и Сириус раскрыл все карты, так сказать, и я понял, действительно понял, что мой выбор не заканчивается на одних девушках. Как-то так. Я взглянул на зацикленность на тебе совсем по-другому, в новом свете. Я… не знал, что и как тебе сказать. Ещё мне всегда язык цветов нравился. Тогда я подумал, что это будет хорошей идеей, — он взял цветок, который уже успел положить в тетрадь, и предложил его Северусу, улыбаясь самоуничижительно, но всё же с крохотной надеждой. Северус лишь смотрел на него, чувствуя себя полностью запутавшимся. Всё, что сказал Поттер, не имело никакого смысла. Как он мог его любить? И всё-таки он мог припомнить все те разы, как он ловил взгляды Поттера, или как Мародёры не донимали его месяцами, тогда от них не услышишь ни одного ругательства в свой адрес. Всё это сошлось в единую картинку, которую он никак не мог осмыслить. Явно не сейчас. — Эм… Если это не взаимно… — Джеймс всё это произносил с большой нервозностью, пока Северус просто молчал, теребя листочки на стебле тюльпана. — Я ещё раз повторю, мне очень стыдно за всё, что я сделал. Прости меня. Я не должен был такого делать, даже если сейчас я понимаю, что за этим стояло, — Джеймс скривился, вспоминая всё, что было. Для Северуса было неожиданным понять, что услышал правду. — Прежде ты никогда не извинялся, — пробормотал себе под нос Северус, всё ещё немного ошеломлённый, и взял цветок. Превосходный, тёмно-красный, гораздо изысканнее и темнее, чем цвет Гриффиндора. — Так это был первый цветок, который я тебе подарил, гиацинт. Значит, что я прошу прощения, — Джеймс слегка засмеялся. — Подозреваю, смысл послания до тебя так и не дошёл. Северус задумчиво, с большой осторожностью провёл пальцами по лепестку. Его чувства к Поттеру были какими-то запутанными, смесь отчаяния с отторгаемым влечением и злостью — всё это закрутилось в одну большую суматоху. Северус не мог этого понять, явно не сейчас, хотя вряд ли прямо сейчас это имело большую важность. — Тогда что значит вот этот? — он встретился взглядом с карими глазами Поттера. Вопрос Северуса прозвучал с лёгким оттенком пренебрежения, но всё равно он чувствовал себя странно незащищённым, очень уязвимым, несмотря на то что Поттер первым излил душу. — Это… Признание в любви, — с теплотой и уверенностью в голосе ответил Джеймс. Даже его робкая улыбка была самой ни на что есть уверенной. Внезапно до Северуса всё же дошло. Шутки никакой не было, Джеймс Поттер, его самый злейший враг с того момента, как Северус переступил порог Хогвартса, влюбился в него. Даже сама мысль об этом звучала нелепо, просто оторвано от реальности. Северусу следовало бы посмеяться. На самом деле ему следовало бы настойчиво попросить Поттера прекратить эту шутку. И в то же время… он хотел, чтобы она стала правдой. — Я люблю тебя, Северус Снейп, и я вообще без понятия, как, что или почему, — Джеймс пожал плечами, улыбаясь. — Вот это точно правда.

***

Конечно, после всего Северусу ничего не оставалось, кроме как поцеловать его. Это просто, чтобы стереть с лица Джеймса слишком уж чарующую улыбку. Джеймс насквозь пропах цветами и целой кучей неприятностей, а Северус понял, что не сильно возражает против этого, пока ему продолжают дарить цветы.