The tulips make me want to see

Всё началось с одного-единственного цветка гиацинта. Он был засунут в одну из тетрадок для зельеварения. Хрупкие лепестки отдыхали, накрытые парой страниц. Регулус отошёл на минутку, чтобы найти ещё книг в библиотеке, а когда вернулся, то увидел его, пёстрого и такого невинного. Блэк ненадолго уставился на цветок с подозрением и не особым желанием к нему прикасаться. — Finite incantatem, — прошептал он, но ничего не изменилось. Подцепив маленький цветок пальцами через подол мантии, Регулус внимательно его осмотрел, но не нашёл ничего необычного. Гиацинт выглядел совсем уж безвредным и никак не отличался от тех малюток, которые росли на кустах вблизи озера. Что, конечно, не имело никакого смысла. Блэк был не из тех, кому дарят цветы, точка. Большинство в Хогвартсе либо его недолюбливали пряча это под маской вежливости, либо издевались над ним, последнее Мародёры делали с наибольшей охотой. У его родного факультета вроде как получалось переносить Блэка, по большей части потому, что он хорошо ладил с уроками и являлся наследником,так-как Сириус ушёл из дома, а за твоё происхождение и состояние твоих родителей, к тебе всегда будут относиться более вежливо. Регулус знал, что он довольно привлекательный и очаровательный, но все равно, место главного мачо и красавца школы досталось Сириусу. Он был слишком нелюдимым и тихим, достаточно тихим для того, чтобы ему оставили цветок… Что ж, это мог быть только какой-то розыгрыш. Он принялся разглядывать этого малыша, не до конца понимая, что с ним делать. Регулус знал, что ему стоит это сжечь — и только, но внезапно обнаружил у себя странное желание… Оставить его себе. Бурча себе под нос, он быстро произнёс заклинание сохранения на гиацинт и засунул его обратно в тетрадь, приняв решение больше никогда об этом не вспоминать. Так всё быстро не закончилось. Теперь это был цветок карликового подсолнуха. Он лежал между книг Регулуса, когда тот отошёл в библиотеку. На следующем уроке — пестролепестный тюльпан, расположившийся на том месте, которое обычно занимает Регулус на ЗОТИ. Пара цветков миндаля, засунутых прямо в ранец Регулуса без его ведома. Ни один из них не был отравлен или заколдован, это Блэк выяснил, чуть позже осмотрев цветы. Такие хрупкие, полные красок и ароматов, и только для него. Регулус всё больше сбивался с толку с каждым новым цветком. Уже стало понятным, что это совсем не розыгрыш, по крайней мере в ближайшем будущем. Никто вроде как не поменял своё отношение к Регулусу. Ни каких-то необычных взглядов, ни кого-то, кто хотел бы познакомиться с ним, совсем ничего. Изменились только отношения с Мародёрами, они перестали слишком сильно задирать Регулуса. Он понимал, что дело связано с недавним каминг-аутом Сириуса. Бисексуальность его брата была более весомой причиной, чем загадочные цветы. Регулус окончательно сдался к шестому цветку. У Блэка не было ни зацепки, ни малейшего представления, почему кто-то посылает ему цветы. Лучшим выбором Регулуса было ожидание… чего-то. Только вот он не знал, чего именно: разумного объяснения или развязки слишком затянувшегося розыгрыша. *** Он так и не смог выкинуть ни один цветок, просто не получилось заставить себя. С каждым разом, беря новый цветок в руки, рассудок Регулуса вопил, что это не для него, что это лишь чья-то очередная злая шутка. И с каждым разом крохотная улыбка невольно появлялась на его лице. Он бы так и гладил нежные лепестки, наслаждаясь их необычным оттенком. Заклинание сохранения сорвалось с губ Регулуса прежде, чем он даже успел о нём подумать. *** Всё хорошее просто так не происходило с Регулусом. Это означало, что рано или поздно, но случайное, крайне робкое чувство счастья от полученных цветков должно быть разбито на куски. Несколько слизеринцев, старше Регулуса, только закончили избивать его, потому что он, тварь неблагодарная, посмел отказать делать за них домашнее задание по трансфигурации, а ведь они приняли его в свой круг, хоть он и неподходил им, и вот что произошло. Его тело словно стало одной большой язвой, а сознание будто загноилось, погружаясь во тьму. Это был один из тех редких моментов, когда Регулус ненавидел свой факультет больше, чем что-либо на этом свете. Затем он увидел Грейнджер, склонившейся над местом Регулуса за библиотечным столиком. С красным тюльпаном, который она засовывала в середину тетради Регулуса по трансфигурации. Блэку хватило сил только на то, чтобы остановиться и с широко открытыми глазами уставиться на слегка улыбающуюся своей работой Грейнджер, уже собиравшуюся уходить. — Что, — Блэк схватил её за руку. — Ты. Делаешь. Он всё пытался держать свой голос как можно сухим, лишённым всяких переживаний, потому что он очень, очень зол. Разочарование засело как можно глубже и горче в груди Регулуса, потому что, разумеется, это была лишь шутка. Очередной розыгрыш, чтобы увидеть, как озлобленный, никем не любимый Блэк, не поверите, сам влюбляется в тайного воздыхателя, что оставляет ему цветы. — Редж - Блэк! — сразу запнувшись, воскликнула Гермиона. Она выглядела удивлённой и нисколько не похожей на того, кто оставляет цветы в чужих тетрадках. — Я… Я, это… Не знаю, что сказать, — уже краснея, Грейнджер снова запнулась. Она посмотрел вниз на ладонь Регулуса, всё ещё сжимающую его руку. Блэк резко отпустил её, словно обжёгся. — Так, значит, это ты оставляла цветы, — в его голосе слышалось только обвинение. — Довольна, Грейнджер, да? Может, закончишь начатое? — презрительная ухмылка хорошо скрыла боль, маскируя её под злость. Регулус не мог позволить Грейнджер хоть как-то догадаться, насколько сильно его это задело. Насколько сильно Регулус заблуждался. — Нет! То есть, да, это была я. Я оставляла все эти цветы, и это была не шутка! — возражения Грейнджер звучали достаточно обиженно. — Хорошо, тогда что это было? — Блэк смотрел на неё с нескрываемым подозрением, потому что не было никакой причины тому, чтобы Грейнджер — из всех возможных и нет людей — оставляла ему цветы. — Это не так-то просто объяснить, — Грейнджер взъерошила и без того напоминающие гнездо волосы. Если бы не один взгляд Регулуса, Грейнджер так бы и молчала дальше, явно не желая рассказывать правду. Она вздохнула, чувствуя, что уже проиграла. — Когда Сириус сделал каминг-аут, это… дало мне почву для размышлений. То, что мне нравится Сириус, я воспринимала как данность, понимаешь, да? Некая часть того, что делает меня девушкой. Когда появился такой милашка, Ремус, я, ну… Я-то думала, что это оно, то самое, о чём постоянно говорят девушки, когда влюбляются в парня. Грейнджер вздохнула, полностью отчаявшись. — А потом и Сириус раскрыл все карты, так сказать, и я поняла, действительно поняла, что мой выбор не заканчивается на одних гриффиндорцах. Как-то так. Я взглянула на зацикленность на тебе совсем по-другому, в новом свете. Я… не знала, что и как тебе сказать. Ещё мне всегда язык цветов нравился. Тогда я подумала, что это будет хорошей идеей, — она взял цветок, который уже успела положить в тетрадь, и предложила его Регулусу, улыбаясь самоуничижительно, но всё же с крохотной надеждой. Регулус лишь смотрел на нее, чувствуя себя полностью запутавшимся. Всё, что сказала Грейнджер, не имело никакого смысла. Как она могла его любить? И всё-таки он мог припомнить все те разы, как он ловил взгляды Грейнджер, или как Мародёры не донимали его месяцами, тогда от них не услышишь ни одного ругательства в свой адрес. Всё это сошлось в единую картинку, которую он никак не мог осмыслить. Явно не сейчас. — Эм… Если это не взаимно… — Гермиона всё это произносила с большой нервозностью, пока Регулус просто молчал, теребя листочки на стебле тюльпана. — Я ещё раз повторю, мне очень стыдно за всё, что я сделала. Прости меня. Я не должна была такого делать, даже если сейчас я понимаю, что за этим стояло, — Гермиона скривилась, вспоминая всё, что было. Для Регулуса было неожиданным понять, что услышал правду. — Прежде ты никогда не извинялась, — пробормотал себе под нос Регулус, всё ещё немного ошеломлённый, и взял цветок. Превосходный, тёмно-красный, гораздо изысканнее и темнее, чем цвет Гриффиндора. — Так это был первый цветок, который я тебе подарила, гиацинт. Значит, что я прошу прощения, — Гермиона слегка засмеялась. — Подозреваю, смысл послания до тебя так и не дошёл. Регулус задумчиво, с большой осторожностью провёл пальцами по лепестку. Его чувства к Грейнджер были какими-то запутанными, смесь отчаяния с отторгаемым влечением и злостью — всё это закрутилось в одну большую суматоху. Регулус не мог этого понять, явно не сейчас, хотя вряд ли прямо сейчас это имело большую важность. — Тогда что значит вот этот? — он встретился взглядом с карими глазами Грейнджер. Вопрос Регулуса прозвучал с лёгким оттенком пренебрежения, но всё равно он чувствовал себя странно незащищённым, очень уязвимым, несмотря на то что Грейнджер первой излила душу. — Это… Признание в любви, — с теплотой и уверенностью в голосе ответила Гермиона. Даже её робкая улыбка была самой что ни на есть уверенной. Внезапно до Регулуса всё же дошло. Шутки никакой не было, Гермиона Грейнджер, его самый злейший враг с того момента, как Регулус переступил порог Хогвартса, влюбилась в него. Даже сама мысль об этом звучала нелепо, просто оторвано от реальности. Регулусу следовало бы посмеяться. На самом деле ему следовало бы настойчиво попросить Грейнджер прекратить эту шутку. И в то же время… он хотел, чтобы она стала правдой. — Я люблю тебя, Регулус Блэк, и я вообще без понятия, как, что или почему, — Гермиона пожала плечами, улыбаясь. — Вот это точно правда. *** Конечно, после всего Регулусу ничего не оставалось, кроме как поцеловать её. Это просто, чтобы стереть с лица Грейнджер слишком уж чарующую улыбку. Грейнджер насквозь пропахла цветами и целой кучей неприятностей, а Регулус понял, что не сильно возражает против этого, пока ему продолжают дарить цветы.