О ромашках и васильке

Ромашки давным-давно заняли собой всё пространство: уже давно проросли в горле, заняли собой лёгкие, стали потихоньку прорываться сквозь побледневшую кожу. Марку честно хотелось прекратить всё это. Хотелось, как бы невзначай, косаться, держать за руку, заправлять чужие выбившиеся пряди волос за ухо. Хотелось дать волю чувствам и, может быть, самому обнять, первым выйти на контакт. Хотелось наконец-то ощутить свободу, признаться и наверное даже коснуться своими губами чужой щеки. И Марку совершенно не хотелось думать о том, что после последнего он стыдливо отведёт взгляд и убежит подальше, следующие несколько дней избегая его. Вот только избегать его не хотелось от слова "совсем". Хотелось быть рядом, дышать с ним одним воздухом и любить. Любить до потери сознания, а может быть и памяти тоже. Любить до звона в ушах и боли в висках. Любить до красных щёк и быстро бьющегося сердца. Разлюблять того, кто всецело заполнил собой сознание, не хотелось. Такой вариант развития событий даже не воспринимался всерьёз. Так, рассматривался, как запасной план, который никогда не осуществиться. Потому что разлюбить его невозможно. И Марк это прекрасно понимает, когда находит в кармане сумки несколько ромашек и василёк. А ещё Марк прекрасно понимает, что стоять на месте — не вариант, поэтому берёт телефон, нажимает на нужный контакт и после нескольких недолгих гудков предлагает сходить на пикник. Он получает согласие и влюблённо улыбается. Они договариваются о месте встречи, и Марк завершает звонок, облегчённо выдыхая. До встречи ещё час, а в животе уже порхают влюблённые бабочки. * * * Взгляд зелёных глаз наспех проходится по толпе людей, собравшихся около Эйфелевой башни. Дрожащие руки нервно сжимают корзинку для пикника, когда в поле зрения появляется Натаниэль. Тот, весь запыхавшийся, бежит, держа в руках сумку и улыбаясь так приветливо и тепло, что у Марка ноги готовы отказать, а сердце — забиться в четыре раза быстрее. В горле впервые за день появляется ком, а дыхание становится тяжелее с каждым вдохом. Беззаботность и искренность разрывают изнутри. Как иронично. — Привет, — Натаниэль улыбается нежно, отчего Марк на мгновение забывает, что это всё не сон. Улыбается в ответ и тянет руку к красным волосам, заправляя выбившуюся из общей гаммы прядку за ухо. Как хотел сделать уже давным-давно. Марк приходит в себя тут же, отдёргивая руку и смущённо краснея. — У... У тебя просто п-прядка выбилась... Вот-т. Улыбка на лице парня напротив становится шире, а глаза смешливо щурятся. Чужие руки стискивают в объятьях, обвиваясь вокруг талии. Все, что может сделать Марк — это неловко, как-то неумело ответить, кладя руки на чужие плечи. Марк ощущает, как начинает задыхаться сильнее. * * * Летний ветер — совсем не холодный — проникает под футболки и треплет по волосам. Красно-белое покрывало мнётся под двумя телами. — ... Ну и я подумал, что было бы неплохо добавить это в комикс. Как считаешь? — спрашивает Марк, наблюдая за тем, как Натаниэль расслабленно ложится на спину. — А знаешь, хорошая идея. Тогда обсудим её чуть позже? — Натаниэль улыбается и переворачивается на живот, протягивая руку к рядом растущей ромашке. Худые пальцы сжимают между собой стебелёк и обрывают его. Марк кивает, завороженно смотря на друга. Руки сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в кожу, когда Натаниэль привстаёт с покрывала, поворачиваясь к Марку. В груди что-то отчаянно начинает сжиматься, когда Натаниэль вплетает в волосы Марка сорванную ромашку. Голова начинает кружиться, когда Натаниэль так очаровательно улыбается. Нат снова ложится обратно, начиная что-то говорить. Голос спокойный, завораживающий... Таким голосом колыбельные бы петь да сказки читать. Ну или на крайняк заставлять сердце мальчика из параллельного класса бешенно стучать. Марк точно знает, что может слушать его вечно. Знает, что никогда не перебьёт и не посмеет вывести на крик. "— Это было бы греховно," — думается ему, когда в голову только закралась мысль о том, что такое вообще возможно. Марк слушает внимательно и улыбается. Потому что не улыбаться просто невозможно. Срывает пару ромашек, кладёт их рядом с собой на покрывало и начинает плести венок, время от времени отвечая Натаниэлю. Когда же Нат замолчал, не зная, что ещё сказать, Марк сам предложил тему для разговора: — Ты знаешь о языке цветов? — вопрос кажется Марку странным, но Натаниэль походу так не считает, так как чуть-чуть приподнимается на локтях и как-то по-детски спрашивает: — Расскажешь? Конечно расскажет. У Марка нет выбора. Утаивать что-то от этого прекрасного мальчика — грех. — В языке цветов говорится об их значении. Например, та же самая глоксиния означает любовь с первого взгляда, — Марк шустро стрельнул глазами на парня, — Также в значении цветов большую роль играет их оттенок. К примеру, белый гиацинт — это постоянство, а жёлтый — попытка скрыть ревность. Натаниэль слушает, не смея перебить. Улыбается, смотрит внимательно и наблюдает за движениями рук Марка. — А что означают ромашки? Расскажи о них побольше. Кажется, ты их любишь. — Значение ромашек — искренность, беззаботность и невинность. Также в народе считаются символом красоты и чистоты. На мой взгляд, это одно из самых известных растений на земле. Оно имеет около двадцати пяти видов, одним из которых является ромашка аптечная. Логично, что её используют в медицине. Ну, и это все, что я могу рассказать о ромашке, — Марк сконфуженно улыбается и тянет руку к цветам, чтобы нарвать побольше. Натаниэль снова откидывается на спину. Когда Марк достает из сумки василёк, разговор возобновляется. — Марк, — произносит тихо Натаниэль, чем заставляет названного отвлечься от венка, — А какое значение у василька? — Васильки символизируют изящество, простоту. Веселость и верность, — на пару мгновений Марк молчит в раздумьях, — Их принято дарить людям, к которым испытываешь симпатию. Это может звучать, как: "Не смею выразить тебе свои чувства". Кстати, у меня ты ассоциируешься именно с васильком, — Марк пожимает плечами, неловко улыбаясь и вплетая одинокий василёк к ромашкам. Натаниэль в ответ лишь хихикает, прикрывая глаза. Позже протяжно зевает. — Сколько ты сегодня спал? Выглядишь не выспавшимся. — Марк кладёт венок на голову Натаниэлю, случайно задевает пальцами щёку и смущённо отдёргивает руку. Благо, это осталось незамеченным. — Я всю ночь пытался нарисовать хоть что-нибудь. В последнее время совсем ничего в голову не лезет, — Нат снова зевает. — Если хочешь спать, то спи. Я позже тебя разбужу. — Спасибо, — Натаниэль издаёт смешок. К горлу снова подкатывает ком, а сквозь кожу стала ощущаться режущая боль. Дышать стало в разы тяжелее. — "Не смею выразить тебе свои чувства"... — раздаётся в тишине мысль, после которой Марк отчаянно пытается не задохнуться. Получается с трудом и дыхание становится хриплым. В горле начинает сильно першить, а сдерживать кашель становится непосильной задачей. — Как жаль, что ты не понимаешь намёков, — Марк тихо откашливает в ладонь лепестки ромашки, тут же сжимая их со всей силой. На бледную кожу с губы капает кровь, а чуть позже и слеза. Марк проводит тыльной стороной ладони по лицу, вытирая следы влаги, и ложится на покрывало всем телом, глубоко вдыхая и выдыхая. Закрывает глаза и ощущает, как по глазам с новой силой текут слезы. Почувствовав справа от себя копошение, Марк раскрывает глаза и видит Натаниэля, нависающего над ним. Тот улыбается так искренне и радостно, что в животе снова начинают порхать бабочки. — Как жаль, что ты не умеешь говорить прямо, — в фразе проскакивает заметная насмешка, а в голубых глазах напротив — озорной огонёк, разгорающийся с каждой секундой. Ещё чуть-чуть и начнется пожар. Марк чувствует это, когда его губы так нежно, будто спрашивая разрешения, накрывают чужие. И Марк понимает, что если бы он стоял, то земля бы вся ушла из-под ног, заставляя упасть в чужие руки. А он и не против. Натаниэль, кажется, тоже. — Значит, будем учить, — Натаниэль отрывается первым и смеётся. Венок свисает с его головы, придавая ситуации некую комичность. А Марк всё смотрит и смотрит. Боится дышать и вообще сделать хоть что-то. Просто продолжает лежать под лучшим другом и удивлённо смотреть на того, ракрыв глаза. Румянец полностью заливает собой щёки. Когда Натаниэль перестает смеяться, его губы расплываются в улыбке, а взгляд настойчиво смотрит в глаза парня напротив. Зрительный контакт налажен, а Марку окончательно крышу сносит. Он подаётся вперёд и обнимает Натаниэля за шею, уже не сдерживая слёзы. А тот не смеет оттолкнуть. Лишь обнимает в ответ, немного опешив и пытаясь принять сидячее положение. Всё-таки обнимать кого-то, нависая сверху, не очень-то удобно. Марк поддается действиям со стороны парня и поднимается вслед за ним, после чего вцепляется в чужие плечи сильнее. Сжимает даже слишком сильно и закрывается носом в ткань пиджака, чтобы немного приглушить всхлипы. Натаниэль обвивает руками чужую талию и притягивает к себе ближе. Гладит по спине, успокаивает, целует в лоб и щёки. Делает все для того, чтобы Марк успокоился. И это срабатывает. Спустя минуту всхлипы прекращаются, но объятья становятся сильнее. Ни один из них не желает отпускать второго. Потому что обоим слишком тепло. Потому что обоим слишком приятно. Потому что оба слишком долго ждали. Но через пару мгновений Натаниэль все же чуть отодвигает Марка от себя, но лишь для того, чтобы поцеловать его в лоб, потом спуститься поцелуями до щеки и наконец-то чмокнуть в губы. Теплые ладони чужую талию покидать и не собираются, наоборот, остаются на месте и поглаживают бока. И Марк чувствует, что либо умрёт сейчас либо заплачет по новой. Но и с одним, и с другим держится изо всех сил. Потому что ни умирать не хочется, ни плакать. Хочется просто быть рядом с Натаниэлем и в глаза ему смотреть безотрывно, со всей любовью. И целовать желательно. Ещё лучше, если в губы и подолгу. — Скажешь это сам? — спрашивает Натаниэль, когда отрывается от губ Марка, и смотрит в глаза напротив так нежно, что дыхание снова сбивается. Марк кивает, делает пару вдохов и выдохов, а после, собравшись с духом, говорит заветные три слова:

— Я люблю тебя.

И для полной красоты картины не хватает только фейерверков над головой, но их успешно заменяют ромашки с одним единственным васильком на голове Натаниэля.

— Я тебя тоже.

Натаниэль улыбается вновь, а Марк чувствует как цветы, пророставшие до этого в горле и лёгких, отступают, прекращая приносить режущую боль. Дыхание наконец-то становится чистым