Не желайте счастья до свадьбы

      Когда Джон сообщает Шерлоку, что женится, на лице Холмса не проскальзывает ни единой эмоции. Может быть, где-то в скорбно опущенном уголке рта и была складка разочарования, может, где-то в глубине серо-зелёных глаз и пряталась печаль, может, где-то в душе Шерлока и было что-то большее.       Но Джон этого не знал, потому что Шерлок просто пожал плечами и с равнодушным видом пожелал им счастья. Джон ещё тогда пошутил про то, что до свадьбы вредно желать счастья, не дай бог что-нибудь случится. Шерлок рассеяно улыбнулся и повернулся к стене, на которой были развешаны документы по очередному делу, которое принёс Лестрейд. Джон подождал немного, пытаясь вызывать хоть какую-то реакцию, но Шерлок ерошит волосы и тихо бормочет «должно, здесь точно должно что-то быть». Джон не надеется на дальнейший ответ, разворачивается, сбегает по ступенькам, и, не прощаясь с миссис Хадсон, выходит на улицу.       Как только внизу хлопает дверь, Шерлок прекращает бормотать, несколько секунд настороженно прислушивается и только после того, как удостоверился, что в квартире никого нет, кидается в ванную и склоняется над раковиной, судорожно откидывая волосы назад. Он громко, хрипло, надрывно кашляет, и на идеально белый кафель приземляется несколько синих маленьких цветков, с которых капает кровь.       Шерлок вытирает ладонью окровавленные губы и с тревогой вслушивается, однако вокруг всё такая же тишина. Он набирает в ладони холодную воду и долго держит руки у лица, смывая кровь.       Потом он кидает полный ненависти взгляд на синие цветы, неаккуратно поднимает их, и, брезгливо морщась, смывает в канализацию. Они, помахав на прощанье издевательски яркими лепестками, исчезают.       Шерлок устало вздыхает и прислоняется лбом к зеркалу. В голове крутится только одна мысль: как же он ненавидит цветы.       Как же он ненавидит синие цветы.       Как же он ненавидит синие цветы с маленькими лепестками, на которых еле заметные белые прожилки, с тёмной серединкой и коротким зелёным стеблем.       Как же он ненавидит горечавки.

***

      Знаете, это так тяжело, когда у тебя цветы в лёгких растут, а ты ничего не можешь с этим поделать.       Знаете, это так тяжело, когда ты имеешь возможность круглосуточно находиться рядом с тем человеком, которого любишь до дрожи в коленках и до замирания сердца, но, знаете, он-то тебя не любит.       Вы знаете, это так тяжело — жить с осознанием того, что скоро умрёшь от того, что превратишься в цветник.       У Шерлока Холмса чёртовы цветы в лёгких, и это не эксперимент и не шутка. Это болезнь, это клиника, это… это Джон.       Шерлок любит Джона, вы не ослышались.       Шерлок любит Джона Уотсона, но не так, как любят люди — со страстью, с влечением, с желанием, вовсе нет. Шерлок любит по-своему — по-шерлоковски. Шерлок любит так, что готов за Джона умереть, Шерлок любит Джона больше, чем самое запутанное дело, Шерлок любит Джона больше всего на свете. Шерлок хочет быть с Джоном.       Шерлок хочет сидеть у камина в уютной тишине, прерываемой только редкими звуками проезжающих по Бейкер-стрит машин. Шерлок хочет обнять Джона всеми своими длинными осьминожьими конечностями и никогда не отпускать, Шерлок хочет пить Джонов чай с мёдом и получать мягкие поцелуи в макушку с утра, Шерлок хочет ощущать прикосновение тёплых пальцев к руке и чувствовать. Чувствовать Джона рядом, чувствовать, что он готов защитить его, чувствовать этого неповторимого человека своим.       И, конечно же, он хочет, чтобы Джон чувствовал то же самое в ответ.       Шерлок, вообще-то, много чего хочет, но разве сложно судьбе просто взять и соединить одного-единственного консультирующего детектива и одного прекрасного, потрясающего военного доктора?              Судьбе, видимо, очень сложно.       Потому что она взяла и соединила потрясающего военного доктора с какой-то жалкой блондинкой-кошатницей с тремя скрытыми татуировками и, похоже, таким же скрытым головным мозгом, ибо Шерлок при первой встрече, да и при второй, и при третьей, его у неё не обнаружил. Как бы тщательно ни приглядывался.       А Шерлока Холмса злодейка-судьба соединила с чёртовой болезнью, с чёртовыми мелкими синими цветками, стебли которых он уже несколько раз срывал с вен на сгибах локтя, с ключиц, со ступней.       А это значит, что скоро конец.       Шерлок очень хочет сделать свадьбу Джона идеальной и умереть только потом, тихо и незаметно, когда у них с блондинкой начнётся медовый месяц и Джон забудет обо всём.       Но, разумеется, судьба распоряжается иначе.

***

      Ханахаки — это когда в лёгких безответно влюблённого человека начинают расти цветы. Никто не знает, откуда они там появляются, болезнь изучают на протяжении многих лет, но всё безуспешно. Кто-то предполагает, что семена цветов генетически заложены в организмах с самого рождения, чтобы активироваться в нужный момент, кто-то — что цветы, символы любви, появляются в сердце и от него, от органа чувств, начинают свой путь. А кто-то склоняется к версии о том, что цветы — это не только к любви. Это ещё и к смерти, к памяти, к похоронам. Цветы вырастают из лёгких, потому что именно они помогают людям дышать, видеть, а следовательно — чувствовать.       А следовательно, и любить.              Цветы вырастают из лёгких и постепенно распространяются по всему организму. Обвивают рёбра, пробиваются к трахеи и гортани, задевают своими стеблями кости и мышцы, лепестки застревают в сосудах. Месяца через два после начала такой болезни человек становится похож на какого-то безумного персонажа страшной сказки, на скелета, увитого растениями.       На того, кто безответно влюблён.              Цветы, закупоривая гортань, вызывают кашель и выходят наружу. Сначала это просто лепестки, испачканные в крови. Потом — соцветия. А потом уже и целые цветы, с серединкой, со стеблем, с бутоном, всё как полагается, будто с клумбы сорванные, вот только кровь портит весь вид. Багряно-алая, уродливым пятном растекающаяся по красивым лепесткам, она делает всё мрачным и депрессивным.       Хотя в такой ситуации именно это и нужно.

      ***

      Шерлок ненавидит себя, потому что помогает Джону и его блондинке готовиться к свадьбе. Музыка, оформление, цвета платьев и костюмов, дизайн приглашений, меню, место, время и день — Шерлок с головой погрузился в это, вернее, хотел бы погрузиться, если бы каждые десять минут ему не приходилось сбегать из комнаты и надрывно кашлять, стоя над раковиной и одной рукой держась за сердце, ощущая, как рвутся там, внутри, стебли проклятых горечавок.       Горечавки, маленькие синие полевые цветочки, сколько же горя вы можете принести. Не зря вас так назвали древние люди, первыми нашедшие вас, ой, не зря...              Шерлок тщательно полощет рот, но на зубах всё равно остаётся металлический привкус, и возвращается в гостиную, замечая на себе удивлённые взгляды блондинки и обеспокоенные — Джона.       Когда он в двадцатый раз за несколько часов вернулся, комкая в руке платок, Джон всё-таки отвёл его в сторону и, смотря ласковым, проникновенным взглядом, сказал:       — Шерлок, я врач.       — Да, Джон, я в курсе, спасибо.              Уотсон, нисколько не обидевшись, покачал головой.       — Что с тобой происходит? Ты простыл? У тебя горло болит?       — Э-э, — протянул Шерлок, — да, простыл. Вчера. Лестрейд. Дело. Ночью. Пальто у меня не было.       Джон удовлетворился таким кратким объяснением и отпустил Шерлока, напоследок приказав ему беречь горло. Оба они знали, что Холмс уже неделю как не расследует дела, потому что помогает готовиться к свадьбе, но Шерлок не успел придумать более удачной лжи, а Джон... Джон просто закрыл глаза на это, не обратил внимания, не уследил.       Не уследил, потому что снова восхищался своей блондинкой.

***

      После того, как человек откашливает цветы, наступает стадия, когда они прорастают через кожу, пробиваясь, выкорчёвывая корни и протягивая стебель из сердца, раздирая плоть. Их приходится отрывать или резать, и потом на месте, где раньше был цветочек, остаётся уродливый, глубокий кровоточащий порез. Его нужно забинтовать, а то много крови может вытечь.              Шерлок уже несколько раз выдёргивал цветы. У него они в основном росли на руках — на венах на сгибе локтя, на запястьях, на плечах, но иногда попадались и на шее. Один раз синее безумие появилось прямо в ямочке между ключиц, Шерлок вырвал цветок с остервенением, с яростью, пытаясь как можно скорее от него избавиться.       Миссис Хадсон часто замечала, что у Шерлока забинтованы руки. Холмс всегда кратко отвечал, что это химический ожог и что всё нормально, но в последнее время этих ожогов стало как-то очень много. Да и к тому же, ожоги ведь не кровоточат...       А Джон не замечал, потому что снова восхищался своей блондинкой.

      ***

      За два месяца до свадьбы к Шерлоку приходит Джон. Шерлок проводит эксперимент с глазом и даже немного раздражён, когда слышит шаги Уотсона на лестнице — сегодня цветы ещё не подавали признаков жизни, и он надеялся, что переживёт день без них, но не тут-то было, наверняка после ухода Джона ему снова придётся долго кашлять, судорожно, хрипло, раздирая горло. Цветы становятся больше, и вытащить их наружу уже труднее.       — Не занят? — спросил Джон, возникая на пороге. Шерлок сдёрнул с лица очки и покачал головой.       — Прошу.       Джон сел, сложив руки на столе.       — Итак.       — Да.       — У меня к тебе дело.       — Слушаю?       — Мне нужен шафер.       Шерлок подумал.       — Билли Кинкейд.       — Кто, прости? — изумляется Джон. Шерлок нетерпеливо закатывает глаза.       — Билли Кинкейд — камденский палач. Лучший человек, которого я знал. Огромный вклад в благотворительность, самолично спас три больницы от закрытия и основал самый безопасный приют в северной Англии. Конечно, он казнил время от времени, но если противопоставить число казненных спасенным, я бы...       — На мою свадьбу! — прерывает Уотсон. — Для меня. Мне нужен шафер. Хорошо бы не палач.       — Ох, да, точно, — замолкает Шерлок. — М-м. Гэвин?              — Кто? — ещё раз спрашивает Джон.       — Гэвин Лестрейд. Он не палач.       Джон вздыхает с бесконечным терпением в глазах.       — Он Грег, Шерлок. И он не мой лучший друг.       Шерлок мысленно даёт себе оплеуху.       — А-а, Майк Стамфорд, точно. Он милый, правда, но я немного не уверен, что он хорошо с этим...       — Шерлок, — бурчит Джон, и Холмс снова затыкается. — Майк славный, но он тоже не мой лучший друг. Понимаешь, это самый важный день в моей жизни, и я хочу быть там с двумя людьми, которых я люблю и о которых забочусь больше всего на свете.       — Ага, — серьёзно кивает Шерлок.       — Мэри Морстан.       — Да.       — И... ты?       Джон немного наклоняет голову и выжидательно смотрит на оцепеневшего, застывшего Шерлока. В голове у Холмса бесконечные ниточки мыслей рвутся и переплетаются, золотые рыбки с бешеной скоростью плавают туда-сюда, грозясь вылететь из аквариума, а Чертоги Разума, кажется, сейчас упадут, развалятся, потому что ну не может этого быть, Джон же знает, он же...       — Я немного напуган, — признаётся Уотсон. — Шерлок, давай, это уже не смешно. Скажи что-нибудь.       Шерлок глупо моргает. Раз, другой, третий. Джон глядит на него с мягкой, тёплой, понимающей улыбкой, и Шерлоку хочется удариться головой о стену, несколько раз, до крови, чтобы доказать себе, какой он тупой идиот и что же он наделал.       — То есть, — голос хрипит и срывается на высоких нотах, — т-ты имеешь в-в виду, ч-что я...       Джон кивает.       — Я т-твой... лучший д-друг?       — Ну конечно, — говорит Джон, а его глаза так и сияют. — Конечно, ты мой лучший друг.       Шерлок не помнит, что происходило дальше. Одно отпечаталось в памяти совершенно чётко и ясно: он стоит, склонившись над раковиной в ванной, и равнодушным, отсутствующим взглядом смотрит на окровавленные лепестки на белой поверхности. В маленьком квадратном зеркале отражается собственное бледное, напуганное лицо с жутковатыми потёками крови вокруг губ.       Шерлок, ощущая что-то, машинально поднимает руку, закатывает рукав халата и в ужасе закрывает глаза, чтобы не видеть этого.       Разрывая голубоватые вены на запястье, синий, как небо ранним летним утром, сквозь кожу пробился огромный цветок с невероятно длинными лепестками. Шерлоку кажется, что из серединки цветка на него кто-то смотрит, и он со сдавленным стоном тянет цветок из руки, но прочный стебель не поддаётся, зато что-то противно колет в области сердца — ну, конечно, у него ведь там корни.       Шерлок всхлипывает и утыкается лбом в блестящую зеркальную поверхность.

***

      Утро дня свадьбы Шерлок проводит в ванной, потому что цветы, кажется, собрались разорвать его на части и подступают к горлу каждую секунду. Шерлок включает воду в раковине и долго, надрывно кашляет, выплёвывая ненавистные синие бутоны — да, это уже целые бутоны, а не отдельные маленькие лепестки. "Их настолько много, что можно было бы украсить весь свадебный зал, и ещё осталось бы", — отстранённо думает Холмс, брызгая в лицо холодной водой и протирая красные от бессонницы глаза.       Он не понимает, каким образом внутри него могло поместиться столько цветов — но факт. Шерлок взлохмачивает волосы, пытаясь унять начинающуюся головную боль — и рука замирает, пальцы нащупывают в кудрях нечто маленькое, холодное, и, Шерлок готов поклясться, синее.       Шерлок приближается к зеркалу и наклоняет голову. Ему удаётся разглядеть среди волос бледно-голубую горечавку.       Кажется, кто-то говорил, что когда цветок пробивается сквозь мозг и вырастает на голове, скоро конец.       Шерлок беззвучно всхлипывает и с ненавистью, чувствуя в Чертогах обжигающие волны боли, выдирает горечавку.              На свадьбе он не чувствует ничего. Цветы подозрительно молчат, и Шерлок понимает — всё, он действительно скоро умрёт. Голова раскалывается, Джон у алтаря целует блондинку, гости хлопают и радуются, а Шерлоку всё равно. Шерлок сгнил внутри, он держится на одних лишь цветах, у него нет ни сердца, ни лёгких, Джон убил, растоптал, разрушил его сердце такими же синими, как его прекрасные глаза, горечавками.       Шерлок, пустым взглядом смотря на счастливую пару, дёргает за рукав стоящую рядом Молли Хупер и, старательно не встречаясь с ней глазами, ссылаясь на головную боль, просит его прикрыть. Молли, милая, добрая Молли, соглашается, и Шерлок выскользает из церкви. На улице никого, лишь деревья шумят зелёными ветками и где-то в вышине поёт птичка.       Шерлок в отчаянии поднимает голову к небесам.       — Пожалуйста, — срывается с его губ, и по бледному лицу скатывается слеза.       Когда Джон, Мэри и гости выходят из церкви, они не сразу видят Шерлока. Где-то спустя десять минут Джон вспоминает про него и быстро оглядывается.       — Мэри, милая, подожди меня здесь, — говорит он жене и ласково улыбается. Та кивает, вступая в разговор с Джанин. Джон незаметно покидает их, заворачивая за угол церкви, и тут же отшатывается, смертельно бледнея.              В тени здания, опираясь спиной на холодную стену, на земле сидит Шерлок прямо в свадебном фраке с бледно-розовой камелией в петлице. Глаза Шерлока пустые и неживые, они цвета осеннего неба, в них отражается яркая листва. Шерлок поднял голову к небу, он едва заметно улыбается.       Идеально выглаженная белая рубашка аккуратно разорвана точно посредине. На бледной коже Холмса отчётливо выделяется зелёный стебель с мелкими листьями. Стебель, который выходит как будто из сердца, поднимается наверх и оплетает шею, путается в волосах и спускается на лоб, заканчиваясь одним-единственным, цвета лазури, цветком.

      Шерлоку Холмсу, определённо, не стоило желать Джону счастья до свадьбы.

Потому что сам Джон не будет счастлив уже никогда.