На открытом сердце (Open-heart)

Правда – это тонкая нить, запутавшаяся в сети догадок и домыслов. Потянув за неё, ты никогда не знаешь, что вытащишь.

Что такое правда? Её ищут, доказывают и добиваются (иногда выбивают). Её часто представляют как абсолют, как нечто неподвластное времени или интерпретациям. Вот только правда — понятие обманчивое, нестатичное. Она податлива, как мягкий металл и может менять свою «форму» в зависимости от того, в чьих руках окажется. Её можно скрыть, исказить, забыть, но от этого она не перестанет существовать. Люди говорят: правда освобождает. Но она не всегда приносит облегчение. Иногда правда ломает. Она может стать тяжким грузом, который невозможно нести, или острым лезвием, оставляющим незаживающие раны. Её боятся, её ненавидят, её жаждут. Но самое странное в правде то, что её часто видят не такой, какая она есть, а такой, какой хотят видеть. Правда редко бывает цельной. Её нужно собирать по кусочкам, как сложный пазл, и даже тогда остаётся место для догадок. Она — это не только факты, но и контекст, эмоции, мотивы. Это не только то, что было сказано, но и то, о чём умолчали. Вопрос в том, готов ли ты к правде? Готов ли узнать её всю, до мельчайших деталей? Или номинальная правда — это просто повод покопаться в чужой жизни, чтобы найти подтверждение собственным предположениям и погладить своё самолюбие? Или правда не в фактах, а в том, что ты чувствуешь, когда её находишь? Зоро сильно прикусил щеку, пытаясь сдержать снисходительную улыбку (нет, не правда, ничего он не пытался, а в открытую лыбился, как последняя скотина) пока наблюдал занимательную мизансцену. Джимбей, почти как Уильям Уоллас ценой целостности своего организма (и храброго сердца) изо всех сил пытался не дать бешеному Завитушке добраться до совершенно не раскаивающегося офицера. — Санджи, прошу тебя, давай не как в прошлый раз! — доктор Фишман во всю свою немалую мощь старался удержать рвущегося дока. Но вот что интересно: несмотря на все свои габариты (а если не сильно придираться, Джимбэй казался ровно в два раза больше хирурга) выходило у него плохо. — А как в прошлый не будет… этого я точно завалю, — прорычал Блэклэг, сверкая глазами, как рассерженная кошка, практически перебрасывая через себя большое тело Фишмана. Ророноа высокомерно фыркнул. Завалит он. Хотя сила разозлённого Завитушки впечатляла. И только сейчас он действительно поверил в слова Луффи. Если здоровый Джимбэй с трудом сдерживал безудержную ярость дока, то пять среднестатистических мужчин могли и не справиться. — Санджи, он пациент… его нельзя бить, — прокряхтел Фишман, сильно сжимая стройное тело Блэклэга. — А я аккуратно… — точно так же прокряхтел взмыленный и раскрасневшийся док, не оставляя попыток вырваться из плена сильных рук. — Пусти меня! Фишман на это сжал Завитушку ещё сильнее, словно тот был тюбиком с зубной пастой, и физиотерапевт пытался выжать из него всё до последней капли. — Не пущу, пока не успокоишься. Зоро, не слушай его, он тебя не тронет… — Ещё как трону! Ророноа скрестил руки на груди. Ему так нравился этот цирк, что совсем не хотелось, чтобы он заканчивался. — Санджи, что бы Зоро ни сделал, он не хотел, — Джимбэй, будто профессиональная воспитательница детского сада, пытался помирить двух подравшихся мальчишек. Собственно, физиотерапевт не знал, чего там не хотел, но сделал его пациент, но очень надеялся (по больнице ходило много всяких слухов о личной жизни главы хирургии), что Зоро хотя бы не изменил. — Прости Джим, — всё же решил обозначить своё присутствие жертва будущего убийства, — но хотел. Фишман непонимающе моргнул. Коп с ума сошёл? — Зоро, ты не помогаешь! Просто ты не знаешь... Санджи он… Блэклэг снова рванулся. — Всё этот чертила знает! — словно на последних каплях адекватности крикнул хирург и вдруг обессиленно осел в руках коллеги. — Отпусти… мы просто поговорим. Фишман нахмурился, немного ослабил хватку, и, не заметив у Блэклэга никаких позывов к насилию, опустил руки. — Санджи, без рукоприкладства… если тебя не останавливает милосердие… помни, что Зоро всё-таки офицер, а за них много дают, — буркнул Джимбэй и, кивнув копу, двинулся к выходу. — Я буду прямо за дверью. Зоро проводил Джима насмешливым взглядом и его же перевёл на смотрящего в пол и сжимающего кулаки Завитушку. — Дооок, ну сколько огня, я прямо завёлся, — развязно ухмыльнулся символ чести и морали. Блэклэг поднял сверкающие электрическими вспышками голубые глаза. — За каким хером ты пошёл к Зеффу? — Хммм… — Зоро деланно задумался, — я большой любитель французской кухни. А я не говорил? Блэклэг презрительно поморщился. — Ты нисуаз от профитроля отличить не сможешь, любитель. Теперь офицер задумался уже искренне. Он под пытками не сказал бы разницу, а слово «профитроль» вообще звучало как оскорбление. Предаваясь размышлениям о тонкостях французской кухни, Ророноа не заметил, как док оказался опасно близко для здоровья его офицерского мундира. Лазурные глаза блеснули практически перед носом, и первым желанием Зоро, как у всех нормальных людей, было отшатнуться. Но коп вряд ли мог считаться нормальным человеком с таким запредельным уровнем бестолковой отваги. Поэтому он не двинулся с места. И именно поэтому сейчас ощущал мятное дыхание на губах, а ноздри забил запах морского бриза. Они стояли практически нос к носу, и Зоро вдруг подумал, что настолько близко к нему оказывались максимум его редкие сексуальные интересы на одну ночь. Правда, от девок он никогда не получал по рёбрам. При чём тут это? Это то, что почувствовал офицер, прежде чем рухнуть на пол, как мешок с картошкой. Неожиданно, блять… — Вставай, Маримо, я не бью лежачих, — ровно проговорил Блэклэг, возвышаясь над поверженным Зоро. Вот же Взрывная блондинка. Ророноа расплылся в предвкушающем оскале. Он быстро согнул ногу и, резко выпрямив, сделал подсечку, отправляя Завитушку в свою плоскость. Пока док пытался восстановить сбитое резким падением дыхание, Зоро решил сделать этот процесс ещё более сложным и оседлал Блэклэга, сильно сдавливая ногами бока, а ладонями прижимая плечи к полу. — Не психуй, док, я ведь ничего страшного не делаю, — ухмыляясь, проговорил Зоро, рассматривая оба голубых глаза и странные брови, — просто вдруг ты маньяк, а я не в курсе. Блэклэг притворно расслабился, глядя на скалящийся кактус. Он мог бы легко сбросить копа, но это бы значило, что без закрытой (а возможно, и открытой) ЧМТ Маримо из зала не выйдет (если выйдет). Почему Санджи не мог себе этого позволить? Первое: за убийство копа в их штате можно уехать на пожизненное. Второе: как хирургу ему было жаль своего потраченного времени на сшивание зеленоголового Франкенштейна. И третье… Блэклэг глянул в тёмно-серые смеющиеся глаза и слегка куснул слизистую нижней губы… нет… только две причины, никаких больше. — Я уже как-то говорил, дерьмо-коп, — почти интимным шёпотом проговорил Блэклэг и резко дёрнулся. Длинная нога взметнулась вверх и согнулась в колене. Сильная лодыжка легла на горло копа, надавливая и меняя «охотника» и «жертву» местами. — Если бы я был маньяком… — тонкие губы разошлись в довольной улыбке. По лицу Маримо распространялась яркая краснота от удушья, — тебя уже нашли бы в разных пакетах в Юконе. Зоро пыхтел под давлением ноги в белом кроссовке. Ну не может же он, здоровый мужик, проиграть представителю светло-синих! Конечно, Ророноа знал, как выбираться из таких захватов, но калечить боевого Завитушку (видимо папуля Зефф сына не только готовить учил) как-то не хотелось. Поэтому Зоро повторил практически то же движение, которым его уложил док, но таким изящным оно не вышло. — Юкон не в нашем штате, — пропыхтел офицер, стараясь забросить обе ноги на шею хирурга. Блэклэг завалился на спину, казалось, только от страха близкого знакомства со стопой копа. — Меня бы это не остановило, говнюк, — рыкнул Санджи, выкручиваясь из-под ног. Кто бы знал, сколько они катались по полу зала физиотерапии, как две сцепленные в темпуре креветки, пока их не рвануло в разные стороны. — Так и знал, что вас нельзя оставлять одних, — пробурчал внезапно появившийся Фишман, держа за шиворот двоих потрёпанных мужчин. Взъерошенный, как воробей Блэклэг, с силой рванулся, но, видимо, отдохнувший и набравшийся в коридоре сил Джим на это только тряхнул коллегу, делая сходство с воробьём ещё бо́льшим. — Он первый начал, — прохрипел Санджи, всё так же сверкая глазами на офицера. — Слушай сюда, коп… нет там ничего интересного… Я доктор Санджи Блэклэг, мне тридцать пять лет и я из Нью-Йорка. Это всё, что Вам, офицер Ророноа, нужно знать обо мне. Фишман переводил непонимающий взгляд с хирурга на пациента и, кажется, был единственным в их дружной компании, кто ни хрена не понял. А вот Зоро понял и был совсем не согласен с Завитушкой. Теперь Ророноа хотел знать всё, каждую минуту спиральковой жизни. Он хотел залезть доку в голову и исследовать каждый закоулок памяти. Идея узнать правду о чужом прошлом стала уже почти навязчивой, и это вряд ли можно было назвать адекватным поведением. — Санджи, прости, но я вынужден попросить тебя уйти, — расстроенно проговорил Фишман и, глядя на кипящего коллегу, медленно отпустил чужую одежду. — Извини, Джим, — Блэклэг коротко кивнул и развернулся к двери, напоследок окатив копа злобным взглядом. Тот в ответ хотел издевательски помахать рукой. Хотел. Но не смог. Запястье прострелило острой болью. Ророноа сам не понял, когда успел повредить руку, ведь максимум, что могла сделать та мышиная возня, которую они тут устроили, это помять их одежду и немного чувство собственного достоинства. Поднятая верхняя конечность была тут же аккуратно спрятана за спину. В этом мире нельзя спрятать несколько вещей: правду, которая всегда окажется явной, сумасшедшую любовь от объекта симпатии и боль от врача. Поэтому, как только на лице Зоро проскочило микроболезненное выражение, две пары глаз внимательно прищурились на офицера. — Что с рукой? — вопрос внезапно прилетел от Завитушки, который всего пару минут назад не отказался бы похоронить копа прямо в этом зале. — Ничего, — буркнул Ророноа. Он, правда, не считал это чем-то серьёзным. Видимо, потянул, пока пытался скрутить буйного хирурга. Джимбэй поджал губы и перевёл осуждающий взгляд на Блэклэга. — Санджи. Правило врача номер пять, — серьёзно проговорил он, а потом как-то странно усмехнулся. Зоро нахмурился. Усмешка физиотерапевта не внушала оптимизма, а перекошенное вселенским раздражением лицо дуро-дока и подавно. — Пошли, — рыкнул Завитушка и, схватив Ророноа за футболку, потянул к выходу. Офицер вообще не понимал, куда его тащат, лишь надеялся, что не как изувеченного в битве спартанского воина на ближайшую скалу, откуда док, на манер царя Леонида с криком «Это клиника!» пнёт его вниз, в пропасть. Зоро тряхнул головой. Хотя, будь это так, Завитушка был бы счастлив. — Что за пятое правило? — между делом спросил Ророноа, пока его вели по светлым коридорам, как телёнка на привязи. Блэклэг глубоко вздохнул. А он-то надеялся, что они дойдут молча. — Кто пациента сломал, тот его и чинит, — пробурчал Санджи, не обращая внимания на непонимающие взгляды коллег, которые косились на их странную процессию. — Ещё вопросы? Куча. Зоро усмехнулся и посмотрел на сжимающие футболку пальцы. Но все эти вопросы взбесят дока… а значит, грех их не задать. — Откуда ты? — тихо спросил Ророноа, пристально глядя в золотоволосую макушку. Санджи остановился. Перед глазами тут же всплыло почти забытое воспоминание высоченного монумента, облицованного белым мрамором, тепла нежной женской руки, сжимающей маленькую детскую ладошку, и тихого голоса, что рассказывал об одном из Отцов-основателей. Блэклэг судорожно выдохнул и, резко развернувшись, впихнул копа в ближайший кабинет. И снова чёрная футболка оказалась сжата в длинных пальцах, а сам док – максимально в личном пространстве копа. Зоро, не мигая, смотрел в пылающие ярко-голубым яростным пламенем глаза и думал, что ещё чуть-чуть, и он к этому привыкнет (а от привычки обычно сложно отделаться). — Вот что ты от меня хочешь, а? — прошипел Завитушка прямо лицо офицера. — Я в чём-то подозреваюсь, раз ты суёшь нос в мою жизнь? Я ещё раз повторяю для семейства крестоцветных. Там. Нет. Ничего. Интересного. Зоро сам не заметил, как придвинулся ещё ближе. — Тогда просто скажи мне правду. Почему твоё досье закрыто? Лазурные глаза прищурились. Блэклэг не отодвинулся ни на дюйм и прошипел практически в губы офицера: — А кто ты мне такой, чтобы я говорил? Ророноа отшатнулся, будто получил оплеуху. А ведь правда… Он вцепился в прошлое Завитушки, как бойцовская собака. Почему? Просто было интересно. А почему интересно? Просто… В какой-то момент изучение доктора Блэклэга стало самым захватывающим хобби. Но это ведь странный ответ, да? — Мужик, чего застыл? Скрутил и сделал контрольный французский прямо в губы, — внезапно раздалось сбоку. Санджи узнал голос с первого произнесённого звука, и в тот же момент ему захотелось проснуться. Ну, потому что не может это быть реальностью, а не абсурдным сном. Спинкой к входу стоял большой синий диван. На этой самой спинке лежали скрещенные мускулистые предплечья, а на них – довольно скалящаяся лохмато-бородатая голова доктора Эскалара. Санджи страдальчески закатил глаза. — Какого чёрта ты здесь делаешь, Педро? — Дай-ка подумать, — Педро совершенно искренне задумался. — Вы в ординаторской травматологии. Я тут заведующий. Кажется, нелогично тут только ваше нахождение, хотя кррррайне занимательно. Зоро сразу же вспомнил огромного доктора, который его как-то осматривал и по совместительству был лучшей находкой для шпиона, потому что выложил о Завитушке всё, что знал, когда офицер вскользь поинтересовался. Ророноа покосился на дуро-дока. Тот стоял чуть покрасневший и судорожно поправлял халат, явно нервничая. С чего это вдруг? А с того, что Санджи был уверен, что уже завтра вся больница будет знать во всех подробностях (и позах), как доктор Блэклэг страстно выяснял отношения со своим «любовником»-копом в ординаторской травматологии. Потому что Эскалар переврёт каждую секунду и поклянётся Гиппократом, что всё видел собственными глазами (а, возможно, даже участвовал). — Мы, кстати, тебя искали, — Блеклэг напустил на себя видимое спокойствие и полностью развернулся в сторону друга. Педро похабно ухмыльнулся, прищурившись. — Хотите, чтобы я разбавил ваш дуэт? Я бы рад, Сани, но офицер Ророноа… — медового цвета глаза внимательно осмотрели Зоро, — ...уж больно для меня крупный. Я предпочитаю что-то более хрупкое. Упомянутый крупный офицер на это лишь приподнял тёмную бровь и покосился на Завитушку. Похоже, в этой клинике одни извращенцы. Санджи устало потёр лоб. Чёртов коп его так выбесил, что сейчас, получив небольшую передышку, Блэклэга накрыло таким сильным эмоциональны откатом, что хотелось сесть куда-нибудь в угол и смотреть в стену часа четыре. — Не надейся, Педрито. Нам просто нужно понять, что вот с этим не так, — вяло проговорил Блэклэг и в сопровождении своих слов взял офицера за предплечье и, намеренно дёрнув, поднял, демонстрируя травматологу. Зоро чуть поморщился от резкой боли, а Педро склонил голову набок. — Кажется, мистеру Ророноа больно, Сани. Блэклэг на это надменно фыркнул и отпустил повреждённую конечность. — Переживёт. Посмотри его. Педро с тяжёлым вздохом поднялся со своего ложа. Он постарался сделать вид, что не слышал, о чём спорили Санджи и Ророноа, но странные слова копа о каком-то закрытом досье немного напрягли. — Ну что ж, мои милые, темпераментные друзья, тогда пойдём, сделаем рентген… — Педро подошёл и приобнял за плечи неожиданных гостей, — …и узнаем правду. — Я надеюсь, мне не придётся для этого раздеваться, — буркнул Зоро и слегка повёл плечом. Эскалар зубасто улыбнулся. — А это уже мне решать, офицер. На самом деле правда – это иллюзия. К ней стремятся, но редко помнят, что она сложнее, чем кажется. Правда — это не просто факт или событие. Это восприятие. То, что кажется чистейшей истиной, иногда может оказаться сильнейшим заблуждением. — Это просто растяжение, — проговорил доктор Эскалар, внимательно рассматривая снимок полицейской кисти. — И как же Вы так, офицер? Попробовали позу, к которой оказались не готовы? Зоро закатил глаза. В эту клинику врачей точно набирают с обязательным набором сексуальных девиаций. Графитовые глаза аккуратно скосились на Блэклэга. — Педро, херню несёшь. — пробурчал тот, выглядывая что-то в телефоне, и, судя по тому, как поморщился аристократический нос, разглядел он явно что-то неприятное. Эскалар усмехнулся и протянул снимок офицеру, который был занят только тем, что внимательно рассматривал Санджи. — Я вообще-то про физиотерапию. Джим – тот ещё затейник, — хмыкнул Педро, когда, наконец, Зоро обратил на него своё внимание и забрал заключение. — Ну, в любом случае, я выписал пару мазей и обезболивающее. Повреждённой конечности покой и никаких нагрузок больше… — Эскалар покосился на поникшего от чего-то Блэклэга, — …килограмм восьмидесяти. Зоро хмыкнул. Ну, на всякие намёки он уже не обращал внимания, пусть думают, что хотят. Правды-то всё равно не знают. А в чем, собственно, правда? Ророноа нахмурился, вертя в здоровой руке негативный снимок. А кто ты мне такой? А действительно… они ведь друг другу абсолютно никто. Даже вряд ли друзья. Максимум – наблюдатель и объект наблюдения. Или раздражённый и раздражающий фактор. Собственно и всё. Когда-то пациент и лечащий врач. Вот и вся правда. — Я тебя отвезу, — буркнул Блэклэг и, поднявшись с места, с какой-то необъяснимой злостью сунув телефон в карман, пошёл к двери. Зоро тряхнул головой, отгоняя странные мысли (такие же странные, как брови Завитушки), и посмотрел в спину дока. — Куда? — Хотелось бы в Мичиган и оставить тебя где-нибудь в Детройте, — проворчал Санджи, нажав на ручку двери, — но пока домой. Ты не сможешь вести машину. Эскалар хитро глянул на друга и хмыкнул в бороду. — Это так мило с твоей стороны, Сани. В ответ Блэклэг процедил явно что-то посылающе-оскорбительное и вышел в коридор. Зоро, кстати, был полностью согласен с огромным доктором, но вслух высказываться не стал, только пожал на прощание и в благодарность руку Педро и поспешил за Завитушкой, пока тот не отказался от своего благородного желания побыть извозчиком. «Может правда в том, что они хоть немного, но друзья? Всё-таки Спиралька ему жизнь спас», — думал офицер, пока усаживался в новёхонький порш. — «И как ответственный и хороший друг, он, Ророноа Зоро, волнуется, что в прошлом дока есть что-то, что угрожает его безопасности». Да, наверное, это причина его вре́менного помешательства. Полицейский кивнул сам себе, не замечая косого взгляда Завитушки. Точно. Никаких других объяснений. В этом и есть правда. Всю дорогу они не разговаривали. Зоро придавался мыслеблудию на тему «тварь он дрожащая, или право копаться в прошлом дока он всё же имеет (как друг, конечно)», а Санджи… занимался, собственно, тем же самым. Вот только темы были другие. Первая, судя по вполне искреннему вопросу «Откуда ты?» Маримо его не признал, и это было удивительно. Санджи был уверен, что водоросль со значком точно сопоставит некоторые особые приметы и поднимет огромный пласт его прошлого. Но, видимо, Блэклэгу повезло, что коп не самый ответственный сотрудник полиции. Вторая тема его размышлений плавно вытекала из первой. То самое прошлое прямо сегодня в очередной раз напомнило о себе коротким СМС «я приеду через четыре дня». Подобные сообщения Санджи получал (и сразу же удалял) уже лет десять, а следом, в чётко указанное время, получал одного из отправителей, которых на самом деле мечтал увидеть в гробу (и в белых тапках, да? Нет. Потому что их козлячие копыта в тапки не влезут). Что приносили эти встречи? Да, собственно, ничего, кроме вынесенного подчистую мозга. Блэклэг глубоко вздохнул и припарковался возле дома Маримо. — Знаешь, док, мне это даже льстит, — с ухмылкой сказал офицер, отстёгивая ремень безопасности. — С первого раза запомнил мой адрес. Саджи щипнул переносицу, чтобы хоть как-то унять разыгравшуюся вовсю головную боль. — Я хоть и невероятная прелесть, коп, но из чужих квартир выхожу нечасто, — устало проговорил Блэклэг, откинувшись на спинку сиденья, и отвёл взгляд в окно. — Слушай… короче, делай, что хочешь, мне плевать. Можешь обвенчаться с моим досье, я вас благословляю. Только я знать ничего не хочу. Что бы ты ни нашёл, я не хочу быть в курсе. Зоро пристально смотрел в щёку Блэклэга, как в единственную видимую часть его лица. Так неинтересно. Узнавать прошлое Завитушки без участия этого самого Завитушки было скучно. — Я тебя понял, док, — усмехнулся Ророноа и вышел из машины. — Увидимся. — Надеюсь, нет, — проговорил Санджи и завёл мотор, — жене привет, — бросил он в спину копа и рванул с места. Зоро резко обернулся. Кому? Офицер глупо моргал вслед уехавшему порше. Он… он что подумал?.. Зоро сжимал и разжимал пальцы, будто всё ещё чувствовал стройное мужское тело в своих руках. Внезапное дислоцирование дока в его объятия было настолько неожиданным, что напрочь выбило Ророноа из восприятия окружающего мира. Поэтому он не сразу заметил, что Завитушка уже давно сбежал из его холостяцкого жилища, и заменила взбалмошного врача совершенно другая персона. — И давно от тебя симпатичные мужчины по утрам выходят? Точнее, сбегают. Зоро повернулся в сторону голоса. В дверях, помахивая связкой ключей, стояла та самая симпатичная, тяжело беременная японка, что повергла Блэклэга в экзистенциальный кризис. — Ты чего здесь? Случилось что? — Ророноа сразу же отбросил накатившие завитушчатые мысли и подошёл к женщине, забирая небольшой пакет с продуктами из рук. — Проверка. Вдруг ты тут сдох от голода… или спился, — чёрные глаза подозрительно прищурились на офицера, а тонкая ладошка погладила большой живот. Зоро закатил глаза и понёс пакет на кухню. — Я не пил. — Даже не знаю, кому верить, — женщина прошла вслед за офицером и тяжело опустилась на стул. — Тебе или перегару по всей квартире. Ророноа открыл холодильник и стал меланхолично раскладывать продукты. — В этот раз это не моя вина. — Неужели сбежавшего принца? — задумчиво проговорила гостья, подперев ладонью подбородок. — Всегда думала, что от таких пахнет только цветочным садом. Офицер в какой-то странной прострации лизнул нижнюю губу. — Нет, морем. Иногда правду нужно просто сказать вслух. Без утайки и недомолвок. Просто сказать так, чтобы дошло, так, чтобы правда не превратилась в «сломанный телефон», чтобы чьи-то слишком завитые (даже завитушчатые) мозги сразу поняли. Просто сказать. Ну или… — Мистер Фицхёрт, я повторяю Вам уже, кажется, в третий раз, — тяжело вздохнув, проговорил доктор Блэклэг, нависая над маленьким кругленьким мужчиной в кресле-коляске, который готовился на выписку, — в ближайшие лет пять своей профессиональной жизни не хочу наблюдать ни Вас, ни вашу поджелудочную. А для этого нужно чтооо? Мистер Фицхёрт надулся и отвернулся от своего доктора. — Не есть жирное мясо, — пробурчал он с такой болью в голосе, будто Блэклэг приказал ему предать Америку. — Я думал, бургеры не считаются. Там же есть салат! Санджи раздражённо потёр лоб. Да, врач получает разных пациентов. На любой цвет и размер. И чаще всего форменных идиотов. — Никакого мяса, мистер Фицхёрт. — И даже барбекю? У нас с семьёй ежегодная традиция, доктор — хныкнул несчастный ущемленец, расстроенно теребя пуговицу рубашки на круглом животе. — Барбекю? — Санджи вполне искренне задумался, глядя в полные надежды глаза пациента. — Конечно можно. Только будьте готовы, что у вас появится новая традиция проводить барбекю на вашей могильной плите. Мистер Фицхёрт капризно надул губы. — И даже на День благодарения? Блэклэг силой мысли пытался унять тик в правом глазу. Спрятанная в подсознании потрёпанная коробка с отборной матершиной, проклятьями и постоянным желанием уехать куда-нибудь на Аляску, к волкам и никогда больше не видеть людей, открылась. Санджи сделал глубокий вдох и только открыл рот, чтобы низвергнуться проповедью на голову угнетённого пищевым насилием пациента, как… — Завитушка! Низкий вскрик, казалось, остановил время и движение во всём отделении. Мистер Фицхёрт смотрел на своего врача, не зная, кому, от кого и почему предназначался оклик, но глубоко в своей крайне несмелой душе надеялся, что не ему (уж больно грозно звучал голос). Доктор Блэклэг смотрел на своего пациента, потому что точно знал, кому и от кого предназначалось обращение, но вот почему узнавать совершенно не хотелось. — Там огромный мужчина со шрамом и зелёными волосами, — прошептал мистер Фицхёрт, испуганно таращась за спину Санджи. Блэклэг возвёл глаза к потолку. Он был уже в одном шаге от решения пойти в местный церковный приход и замаливать свои грехи. Потому что грёбаный Маримо явно его персональный бес. — Знаете, у нас в радиологии повышенный уровень излучения, — проговорил Санджи, нервно улыбаясь и будто прямо сейчас старался исполнить своё детское желание стать невидимым. — Должно быть, их местное растение сбежало. Пациент испуганно сглотнул, наблюдая, как мужчина, не увидев никакой реакции на свое присутствие от некоего «Завитушки», двинулся… в их сторону. — Он идёт сюда, — пискнул мистер Фицхёрт, вжавшись в спинку кресла. Санджи полностью выпрямился и тяжело вздохнул. Бежать было некуда, да и невидимого плаща не было. Он обернулся навстречу своему «счастью», но на всякий случай встал позади пациента, выставив того между собой и Маримо, как последний барьер. — Чего надо? — вместо приветствия буркнул Блэклэг, хватаясь за ручки кресла. Офицер приподнял бровь и, окинув взглядом мужичка в коляске и, видимо, решив, что тот такое себе препятствие, полностью переключил внимание на Санджи. — И Вам здравствуйте, тупо-доктор, — пробурчал Зоро, скрещивая руки на груди и мастерски игнорируя заинтересованные взгляды персонала (и совсем нескрытую съёмку некоторых особо любопытных на свои смартфоны). — Ты должен мне помочь. Санджи презрительно фыркнул. — Я должен только тридцать семь процентов налогов и себе быть счастливым. На этом мои долги закончились, — Блэклэг гордо вздёрнул нос. — Так что, если ты не собираешься сдохнуть в следующие две минуты, свали с дороги, мне некогда. Зоро молча выслушал пренебрежительную речь доктора, не двинувшись с места. У него не было настроения, желания, да и времени спорить с великовозрастной стервой. Он волновался. А когда Зоро волновался, то злился (а в последние месяцы он злился постоянно). — Всё сказал? — ровно спросил офицер. Санджи нахмурился. Тон Водоросли почему-то ему совершенно не понравился. То, что он оказался закинутым на плечо Маримо и унесён из своего отделения, Блэклэг понял только около лифтов. — Нам нужно ему помочь? — подслеповато щурился Гин в сторону внезапно украденного начальника, опираясь на швабру. Виола на это только хмыкнула и сложила истории на стойку сестринского поста. — Нет, это его бойфренд. Такие у них брачные игры. — Бойфренд? — удивленно моргнул Деймон. На самом деле он был очень рад за Санджи. Он как никто заслуживал счастья. — Выглядит грозно. Розе нежно улыбнулась, глядя в сторону лифтов. — Давай-ка, я тебе всё расскажу, — заговорщицки прошептала Виола, наклонившись к уборщику. — Поставь меня, придурок! — Не дёргайся, идиот. Если у меня в брюхе что-то лопнет, это будет твоя вина. — Сейчас же отпусти! — Санджи, в чём дело? — Виви, спаси! — Мистер, я вызываю полицию. — Полиция уже здесь, дамочка. — Не смей разговаривать с ней в таком тоне! Появление доктора Блэклэга в гинекологии было неожиданным, эксцентричным (по крайней мере, за год работы тот не позволял себе использовать в качестве средства передвижения людей) и невероятно громким. Бонни сидела за стойкой поста, подперев ладонью подбородок, и не могла сдержать неуместной в данной ситуации ухмылки. Здоровый мужик куда-то пёр их бывшего заведующего, пока Виви бегала вокруг, как курица-наседка, пытаясь вызволить любимого цыплёнка. Джевелри тряхнула головой, сбрасывая зоологические фантазии. На самом деле любопытен был не театр абсурда, развернувшийся в их отделении, а то, что этот же неформальной внешности дядька минут пятнадцать назад привёл на осмотр беременную подружку. У офицера Ророноа разрывалась голова от адской какофонии звуков, в которой смешалось нытьё дока, причитания самой активной медсестры в розовой форме и весьма неодобрительные вздохи пациенток. Ему и так было нелегко. Он напрочь забыл, из какой двери вышел, когда пошёл за Спиралькой. Слева, справа или вон та, в конце коридора? Чёрт! Смуглые пальцы легли на ручку. — Мистер, это техническое помещение! Зоро смотрел на выстроенные в ряд швабры, швабры смотрели на Зоро с явным осуждением, поэтому ни искры, ни бури, ни безумия не случилось. Так, это не та дверь. — Ты куда меня притащил?! — взвизгнул Блэклэг, опасаясь общественного порицания, но вот мозг хронического извращенца тут же нарисовал несколько сцен довольно откровенного содержания в тёмной тесной комнатушке. Уши хирурга загорелись ярко-красным. Кажется, ему всё-таки пора завести себе бойфренда. Ророноа обернулся к другой двери и только хотел открыть, как в его руку, словно клыки бультерьера в кость, вцепились тонкие пальцы медсестры. — Туда нельзя, там осмотр! — пропищала медсестра, практически повисая на крепком предплечье. «Кажется, нашёл», — довольно подумал Ророноа и толкнул дверь. Представьте самую абсурдную ситуацию в дурацком ситкоме на Нетфликсе. Представили? Закрепите. «В реальном мире не бывает такого, на то это и Нетфликс», — скажете вы. Офицер Ророноа не согласился бы. Первым, что увидел Зоро, зайдя в помещение, были удивлённые зелёные глаза… совершенно незнакомой девушки. Следом неудачливую «Дашу-путешественницу» оглушил пронзительный визг, а резко сомкнувшиеся и ударившие по ушам колени чуть не лишили слуха (и, возможно, жизни) врача, который проводил осмотр. — Не нашёл, — расстроенно буркнул Зоро, таща проклинающий его на все лады (и на разных языках) медицинский персонал к кабинету в конце коридора. — Кажется, у нас гости, — с лёгкой улыбкой проговорил, по его же словам, крайне импозантный мужчина лежащей на кушетке женщине, прислушиваясь к воплям в коридоре. Пациентка тяжело выдохнула, вовсю краснея. «Дал же великий Ками… родню», — пронеслось в черноволосой голове женщины, когда двери кабинета распахнулись. — Доктор Иванков, я пыталась его остановить! Упомянутый доктор развернулся в сторону входа, осматривая довольно специфическую компанию, состоящую из его старшей медсестры, родственника пациентки и чьей-то филейной части в зелёных штанах, обоснованной на плече родственника (хотя как раз вот эту часть тела Иванков узнал сразу). — Всё в порядке, Виви. Офицер Ророноа, будьте добры, поставьте доктора Блэклэга. «Офицер Ророноа?» — думала Нефертари, заново осматривая нарушителя спокойствия гинекологии. — «Точно… это же тот самый.» — Эмпорио, что за херня у вас тут творится?! — тут же разорался Блэклэг, когда был отпущен из своего плена. Иванков с ехидной усмешкой, совсем не скрываясь, рассматривал прибывшую пару. Если верить слухам (а Эмпорио слухам верил всегда и был чуть ли не главным их распространителем), Блэклэга так долбануло разводом с Эйсом, что вкус в мужчинах у него изменился кардинально. Можно сказать, полярно. — Офицер запрещает мне осматривать миссис Шимоцуки. Сама миссис Шимоцуки стыдливо прикрыла глаза рукой… Ками, почему она вообще позвонила Зоро? Ведь знала, что случится нечто подобное. Женщина аккуратно приподняла руку и осторожно глянула на высокого блондина. Перед доктором Блэклэгом вообще неудобно было. Такое себе у них знакомство вышло. Во второй раз. — Маримо, тебе в лужайку напекло или что? — прошипел Блэклэг, сверкнув глазами на Зоро. — Извините, мои уважаемые коллеги и милая леди, но я сваливаю. Не успел хирург развернуться к двери и покинуть помещение, как был крепко схвачен за запястье. — Стоять, мисс Монро, — рыкнул Зоро, дёрнув Санджи на себя. — В вашем лепрозории я знаю только тебя и Луффи. Луффи не гинеколог, а ты вроде как был. Да и к тому же… — офицер аккуратно отпустил изящную кисть, задним мозгом в очередной раз отмечая, что Пилюлька весь какой-то слишком тонкий и, казалось, даже хрупкий, но так только казалось. — …к тому же тебе не интересны женщины. Четыре пары глаз, в которых читалось «идиот» уставились на офицера. — То есть ты, башка травяная, посмотрел на Иванкова, — Санджи с едкой усмешкой кивнул на коллегу, который заправил курчавую прядь тёмно-фиолетовых волос за ухо и небрежно поправил яркий шейный платок, выглядывающий из-под халата, — и решил, что его гетеросексуальность угрожает даме? — Меня так в жизни не оскорбляли, офицер, — со всей возможной «обидой» вздохнул Эмпорио и встал со стула. — Пойдём, моя милая Виви, пусть безопасный доктор Блэклэг работает. Конечно, если не боишься моих флюидов альфа-самца, — хихикнул Иванков и, подмигнув Санджи густо накрашенным глазом, заодно приобняв посмеивающуюся Нефертари, вышел из кабинета. На самом деле офицер Ророноа идиотом не был, как могло показаться. Во-первых, он волновался, а когда он волновался, то не только злился, но и совершал крайне глупые поступки и придумывал им совершенно нелепые оправдания. А во-вторых (и в-главных), Зоро почему-то хотел знакомства Завитушки с ней, чтоб спиральковые мозги всякой чуши не надумывали. — Ты долго стоять ещё будешь? — проворчал Блэклэг, усаживаясь на нагретое Иванковым место возле аппарата УЗИ. — Или, может, мне тебя на «коня» закинуть? Коня? Зоро непонимающе моргнул, а Санджи с ухмылкой, обещающей только адские муки, кивнул на пустующее гинекологическое кресло. Офицер с трудом сглотнул. — Нет уж, спасибо, — буркнул он, переводя взгляд на всё ещё краснеющую пациентку и пятясь к двери. — Я тут… рядом. — Иди уже, — сквозь зубы процедила женщина, сверкнув чёрными глазами. К счастью, дважды ей повторять не понадобилось. Через мгновение от полисмена не осталось даже упоминания. Два тяжёлых вздоха прозвучали в тишине кабинета, два неловких взгляда пересеклись на секунду, а потом произошла одна из самых страшных вещей, которая могла случиться между двумя незнакомыми людьми в одном помещении – повисла тягостная пауза. Блэклэг пожевал губу. В любом случае он должен оставаться профессионалом. Даже если придётся осматривать жену мужчины, который вроде как… с большой натяжкой и со всеми оговорками нравил… Санджи тряхнул головой. Нет… сердце всё так же было спрятано за крепкой стеной, а каменная кладка облита титаном, и никакие сероглазые и зеленоголовые копы это не изменят. — Доктор Блэклэг… Вы извините, — раздался тихий голос, прерывая молчание. — Он бывает идиотом. «Почти постоянно», — удивительно синхронно подумали врач и пациентка. Санджи тепло улыбнулся, взглянув на женщину. — Ничего страшного. Некоторые отцы становятся ещё безумнее мамочек на последних неделях. Миссис Шимоцуки непонимающе моргнула. — К-какие отцы? Блэклэг так же моргнул в ответ. — Биологические. Они смотрели друг на друга где-то минуту, не понимая, кто из них берёт пример с офицера Ророноа и является идиотом. — Вы… вы подумали? — женщина усмехнулась, покачав головой. — Неет, то чудовище, которое подняло столько шума – наш придурковатый дядя, — маленькие ладошки погладили беременный живот. — Точнее, мой брат. Младший. Вот как. Санджи изо всех сил старался сохранить безразличное выражение лица. Всё-таки слабоумный здесь доктор Блэклэг. Как он в здравом уме мог подумать, что такая милая леди могла выбрать кого-то типа Маримо? — Прошу прощения за мою ошибку, — хмыкнул Санджи, потянувшись к датчику. — А вот скажите как старшая сестра… зелёный цвет волос – это дань любви к панк-культуре или проявление подросткового нонконформизма в зрелом возрасте? — лукаво прищурился врач, вертя в пальцах гель. Шимоцуки легко (как-то даже облегчённо) засмеялась. — К сожалению, это моя вина… я не оговорила сроки, — улыбаясь на недоумение в голубых глазах, ответила женщина. — Когда Зоро было пятнадцать где-то, мы с ним поспорили, что он не выкрасится в зелёный. Как видите, он до сих пор не проиграл. Санджи с силой закусил щеку. Не сметь улыбаться… не сметь! Упрямство и твердолобость маленького кактуса, который вымахал в огромный кактусище, должны были бесить и вызывать только снобское закатывание глаз… должны были, но почему-то умиляли. — Ладно, не будем поминать вашего родственника всуе, а то ещё явится, — Блэклэг прочистил горло и кивком показал освободить живот. — Есть какие-то жалобы, миссис Шимоцуки? Пациентка аккуратно подняла широкую чёрную рубашку до груди, тут же растеряв весёлость. — Меня зовут Куина, доктор Блэклэг, — с какой-то горечью в голосе тихо проговорила женщина. — Нет, ничего не беспокоит… я просто давно не проходила обследование. Врач поджал губы и приставил датчик, измазанный гелем. Это совсем не хорошо.Аппаратик скользнул по коже. — Я Санджи, и можно на ты. Изменений никаких не было за то время? Как долго не проверялись? Куина сильно прикусила губу и зажмурилась. Слёзы накатывали на глаза и уже грозились перелиться за край. Она так ненавидела быть слабой, всю жизнь боролась с клишированными стереотипами о женских эмоциях, но сейчас была в полушаге от того, чтобы, как сопливая девчонка, разрыдаться на плече незнакомого человека. — Почти три месяца… Санджи скользнул быстрым взглядом по Шимоцуки, сразу же замечая враз изменившееся настроение. Не нужно было обладать дедуктивным мышлением Шерлока Холмса, чтобы сообразить… почти три месяца назад Маримо оказался у него на операционном столе. — Куина, я могу Вас понять, — тихо начал Блэклэг, глядя в экран и отмечая, что с ребёнком всё в порядке, — Вы переживали за брата, но ведь всё обошлось… — Доктор Блэклэг… Санджи, — Шимоцуки подняла на врача слезящиеся чёрные глаза. — Спасибо за Зоро. Благодаря тебе он выжил… а мы не остались совсем одни. Что-то в голосе женщины заставило сердце Блэклэга дрогнуть. И, взглянув на Шимоцуки снова, он заметил то, что не сразу заметил (точнее заметил, но не придал этому значения в силу своей безалаберности). Куина не носила фамилию Ророноа, а именовалась миссис Шимоцуки и тоненькое обручальное кольцо на безымянном пальце тоже было. Вот только на правой руке. Где обычно его носили вдовы. Куина проследила направление внимательного взгляда и трепетно погладила золотой ободок больши́м пальцем. — Он был напарником Зоро, — Шимоцуки судорожно выдохнула. Никому не нужные слёзы всё-таки покатились по щекам. — В ночь, когда ты спас моего брата… я потеряла мужа. Вдох застрял в горле необъяснимо плотным комком. — Хороший у тебя напарник. Стальной взгляд, предлагающий заткнуться немедленно. — Хороший. И серьги стало три… может, это было не случайно… Санджи посмотрел в чёрные, полные слёз и непередаваемой боли глаза. — Но нам тогда больше никого не привезли. — Он умер от огнестрела на месте — Шимоцуки утёрла тылом ладони влагу с лица. — Уже нельзя было помочь. Слишком много деталей. Санджи нахмурился. Неужели дурацкое копское Маримо рассказало своей беременной сестре, которой нельзя волноваться, все подробности? — Не хмурься, доктор, — Куина горько усмехнулась. — Прежде чем стать беременной, я тоже была полицейской. У нас, можно сказать, династия. От меня не было смысла скрывать. Санджи опустил взгляд. Он был хорошим врачом и как хороший врач, умел безупречно исполнять один трюк – выражать соболезнования. Вы спросите, а разве это требует особого мастерства? Колоссального. Высказывать соболезнования необходимо с высочайшим уровнем искренности (ну чтоб поверили), и в то же время нужно закрыть собственное восприятие прочным забором из равнодушия. Зачем? Иначе можно сломаться. Если постоянно пропускать чужую боль через себя, рано или поздно она выжрет всё живое изнутри, оставив только дыры. Но Санджи умел ставить заборы и воздвигать стены. — Куина… мне очень жаль, — тихо проговорил Блэклэг, глядя в экран аппарата. Санджи умел ставить заборы и воздвигать стены от чужой боли. Вот только сегодня не вышло. Куина слабо, но благодарно улыбнулась. — Когда выходишь замуж за полицейского, нужно быть готовой, что однажды может случиться «последнее дежурство». Вот только к этому невозможно подготовиться, — Шимоцуки тяжело вздохнула, а потом резко охнула, придерживая бок. Видимо, ещё нерождённый малыш решил напомнить мамочке, что она так-то точно не одна, и ткнул в какой-нибудь жизненно важный орган, — Ох, маленький, прости, что-то я и вправду расклеилась, — тонкие пальцы погладили живот. — Мы с тобой со всем справимся вместе. Папочка же в нас верит. Блэклэг быстро отвел взгляд, убирая датчик в держатель. Те, кто сочинили Библию, на страницах Писания обвинили женщину во всех смертных грехах и даже в главном, проклиная «дочерей Евы» пожизненными муками и порицанием только фактом рождения не в том поле. И, видимо, в отместку «святой мизогинии» женщины развили в себе такую стойкость, что даже под тяжестью испытаний всего мира они не опустят руки. — Куина, у вас всё хорошо. Но, думаю, прилечь в стационар нужно, — с мягкой улыбкой сказал Санджи, подавая своей неожиданной пациентке салфетки. — Ты уже совсем скоро станешь мамой, и мало ли, Маримо потом тебя вместо роддома в Мачу-Пикчу отвезёт. — едко хмыкнул врач, припоминая, как скоро коп нашел нужный кабинет. Куина усмехнулась, услышав негативную оценку ориентирования и прозвище братца. Маримо… надо же, а ведь и правда похож. Тонкие пальцы взяли салфетку и чуть сжали. — Санджи… а можешь сказать, кто у меня? Блэклэг удивленно моргнул. — А ты не знаешь? — Нет. Мы с Ёсаку вместе хотели. Потом. Когда задание закончилось бы, — тихо сказала Шимоцуки, поднимая глаза к потолку. Всё, хватит, никаких больше слёз. Блэклэг понимающе кивнул и мягко сжал хрупкое женское плечо в молчаливой поддержке. — У тебя будет мальчик, Куина. Шимоцуки судорожно выдохнула. Слезы всё-таки снова навернулись на глаза, но и счастливая улыбка растянула губы. Ёсаку, у нас будет сын. — Нормально всё? В приоткрытую дверь кабинета всунулась зеленоволосая голова, а затем и всё туловище. Видимо, взволнованному полицейскому кустарнику надоело пускать корни в коридоре. Ну, пятнадцать минут он терпеливо выдержал. — У нас все прекрасно, — сияя, сказала Куина, поднимаясь с кушетки и вытирая живот. — У тебя будет племянник, отоото. Зоро облегчено выдохнул, потёр лицо ладонью и улыбнулся. Без ухмылки или оскала. Улыбнулся так, как нечасто себе позволял. — Здо́рово. Санджи с трудом выдохнул и быстро отвернулся, чувствуя, как лицо заливает краска. Нет, он определённо превращается в какое-то розово-сопливое дерьмо. Он что, почти поплыл от улыбки Маримо? Ему четырнадцать?! — Так, — Блэклэг прочистил горло и поднялся со стула, — я пойду переговорю с Иванковым по поводу госпитализации. Рад был познакомиться, миссис Шимоцуки. Куина словила руку хирурга и обхватила обеими ладонями, сжимая пальцы. — Спасибо тебе. Санджи тепло улыбнулся и чуть склонил голову. Всю свою жизнь Блэклэг знал, что всегда должен держать ухо востро, а задние булки – крепко сжатыми, потому что как только он эти самые булки расслабит, жизнь сделает очередной финт и перекинет его через левое бедро. Вот как сейчас. Стоило только хрупким пальцам отпустить ладонь Санджи, а ему самому напредставлять спокойный вечер (и хотелось бы без похмелья на утро) и, быть может, даже крепкий здоровый сон, желательно часов по семь на каждый глаз, как в кармане халата резко завибрировало. Санджи от неожиданности вздрогнул. Чёрт… это ведь не сегодня? «Я приеду через четыре дня». Блядский чёрт, это сегодня! Блэклэг кинул быстрый взгляд на Маримо, надеясь, что слишком внимательный мох ничего не заметил, и, резво распрощавшись с Куиной и проигнорировав открывшего было рот копа, вылетел из кабинета, на ходу сбрасывая звонок.

3 сентября

17:20

Я сказал мне не звонить!

3 сентября 17:20 На парковке через 15 минут. Иногда правду не хочется знать, хочется её изменить, приходится от неё убегать. Убегать долго и совершенно безрезультатно. Потому что правду не спрячешь. Рано или поздно она все равно придет к тебе, подъедет на тёмной машине и будет ждать, когда ты присядешь рядом, чтобы просто напомнить о себе. Санджи стоял на крыльце служебного выхода, курил уже вторую сигарету и сверлил взглядом чёрный «Линкольн» припаркованный в самом конце ряда, вовсю испытывая терпение водителя. Ещё где-то две минуты, прежде чем эта скотская морда психанёт. Санджи прищурился и со вкусом затянулся. Тонкие губы растянула ехидная ухмылка. Ну, значит, ещё постоим. — Эй, док. Ну нет! Блэклэг поперхнулся дымом и сильно закашлялся. Маримо, как же ты, мать твою лиану, не вовремя! Санджи неистово кашлял и так же неистово соображал, как заставить эту осточертевшую пальму исчезнуть с поля видимости дальнего парковочного места. Он не должен увидеть копа. Только эта мысль пронеслась в светловолосой голове, как ему так сильно прилетело ладонью по хребту, что выбило не только остатки дыма из лёгких, но и все рассуждения. — Кончал бы ты эту херню сосать. Так и подохнуть можно. — Я скорее… от тебя подохну, чучело, — прохрипел Блэклэг, пытаясь восстановить дыхание. — Ты меня убить хотел? Зоро хмыкнул, придерживая согнувшегося буквой, которой нет в английском алфавите, Завитушку за локоть (а то мало ли, рухнет ещё рожей своей смазливой в асфальт). — Солдат ребенка не обидит, Спиралька. Просто ты слишком нервный, — офицер отпустил Блэклэга и сунул руки в карманы куртки. — Ты же уже домой? Не хочешь меня подвезти? От такой наглости Санджи снова подавился, но в этот раз возмущениями. — С чего бы это? На моей тачке вроде наклейки «Убер» нет. — Да знаешь, — Зоро, как мог, расстроенно вздохнул, — несколько дней назад один придурок растянул мне запястье… вот что-то снова разболелось. Ох, при других обстоятельствах Санджи мог бы до кровавых соплей пререкаться с копом на тему «в край оборзевших газонов», высказать, что он думает о нём и его растяжении, ну и послать конечно топографического кретина во всех возможных направлениях. Мог бы… — Слушай, Маримо… Мог, если бы только в этот момент водительская дверь «Линкольна» не открылась. — …а поехали, — Санджи быстро схватил Зоро под локоть и потащил к своей машине. Ророноа, немного обалдевший от такой резкой смены настроения и покорности, послушно шёл рядом. — Только заедем в одно место по дороге, — задумчиво начал он, раздумывая, заразны ли «беременные эмоциональные качели» и мог ли Завитушка подцепить эту хворь от Куины. Санджи, нахмурившись, открыл машину и почти запихнул туда копа. — Не говори только, что в какой-нибудь секс-шоп за силиконовой вагиной, — с ухмылкой сказал Блэклэг, усаживаясь на свое место. Ророноа скривился. У Завитушки напрочь отсутствовал фильтр между сливной ямой в мозгу, где кисла всякая похабщина, и ртом, из которого всё это выливалось. — Знаешь, ты бываешь отвратительным, док. — Я бываю нормальным, Маримо, — хмыкнул Санджи, пристегнувшись и бросив беглый взгляд в зеркало заднего вида. Дверь чёрной машины была уже закрыта. — Ну а что, ты же должен как-то проводить свои одинокие вечера. Я не осуждаю. Зоро, прищурившись, наблюдал за Блэклэгом. Тот был уж слишком дёрганным. Точнее, более дёрганным, чем обычно. — Я, пожалуй, не буду спрашивать, как ты свои вечера проводишь. С бутылкой в руке и с депрессией во все тело, чаще всего. Санджи мрачно усмехнулся. Что поделать, от правды не уйдёшь. — Я когда-нибудь тебе покажу, и дороги назад уже не будееет, коооп, — почти пропел Блэклэг, заводя мотор. — Ладно, говори куда ехать. — В Квинс. Санджи тупо моргнул и резко повернулся к Маримо, ещё лелея надежду на то, что ему послышалось. — В Квинс? Коп лишь утвердительно кивнул. — Тот Квинс, который округ? — Да. — Тот Квинс, который на Лонг-Айленде? — Ага. — Тот Квинс, который в другой стороне от моего дома? — Тройное попадание, Завитушка, — довольно хмыкнул офицер. Санджи тяжело вздохнул и пристегнулся. — Молись, Маримо, чтобы это был не секс-шоп, — пробурчал он и тронулся с места. На самом деле, сейчас Блэклэг поехал бы даже в другой штат и возмущался чисто для вида, чтобы дерьмо-коп не расслаблялся. Он ведь точно знал, что как только они отъедут от клиники «Линкольн» отправится за ними. Голубые глаза снова взглянули в обзорное зеркало. Покатаемся, сучка? У офицера Ророноа были небольшие (на самом деле довольно ощутимые и иногда жить мешающие) проблемы с запоминанием адресов и мест. В его машине был навигатор, в его телефоне был навигатор, а вот навигатор в мозгу был от чего-то сломан. Чётко Зоро помнил только два адреса: свой собственный (на запоминание потребовалось лет пять) и стадиона «Сити-Филдс» в Квинсе. — Ну и нахрена мы здесь? — буркнул Санджи, высматривая в плотном полотне машин хоть одно парковочное место. Зоро лукаво ухмыльнулся и достал из кармана билет. Subway Series: Янкиз против Метс. Лазурные глаза Блэклэга восторженно заблестели, а губы завистливо поджались. Санджи обожал бейсбол, а его любовь к Янкиз, должно быть, была отпечатана в его натальной карте. Вот правда, он давно уже не смотрел игры, осознанно лишив себя практически последней радости в жизни. А тут чёртов коп идет на игру, да ещё на такую… Не понимаете что это значит? Ну, если по простому и для разных категорий… Subway для ньюйоркских любителей бейсбола – это как Реал Мадрид против Барселоны, как совместное выступление BTS и Stray Kids, как коллаборация Шанель и Диор. Короче, Санджи, не думая, мог бы отдать свою почку за этот билет и ни разу бы не пожалел. — Ладно, коп, ты выиграл в хорошо проведённых вечерах, — надувшись, проговорил Блэклэг, сжимая руль. Зоро довольно оскалился. — Ну, тебе следует понять, что я всегда выигрываю, — промурчал Ророноа и двинул пальцами, демонстрируя второй билет в «бейсбольный рай». Санджи неверяще моргнул. — Это что? — Извинения, — Зоро враз стал серьёзным. — Обещаю, больше не копаться в твоём досье, док. Слово офицера. Блэклэг благодарил плохое освещение в машине за то, что Маримо не разглядел его краснеющие щёки. Почему-то копу хотелось поверить. — Подкупить меня решил, Газон? — А у меня вышло? — Ророноа прищурился. — Немного, — Санджи изо всех сил попытался изобразить великое одолжение и тут же выхватил из некрепкой хватки офицера один билет. — Интересно, как ты понял, что я болею за Янкиз? Зоро загадочно хмыкнул и решил умолчать, что на гастрономических взятках для Луффи скоро разорится. — Тут все логично. Я ведь болею за Метс, — усмехнувшись, сказал Ророноа и, отстегнувшись, вышел из машины. Санджи хотелось пищать, как девочке-подростку, впервые попавшей на концерт любимой группы. Он быстро присоединился к копу, который уже шёл в сторону входа. — Готовься, Маримо, мы сегодня порвём вам жопы, — Блэклэг говорил так уверенно, будто собирался сам выйти на поле и махать битой. Зоро, не выдержав воинственной мордахи Завитушки, рассмеялся и в странном порыве джентльменства придержал дверь, пропуская Санджи вперёд. — Знаешь, док, вот от тебя, это звучит реально угрожающе. Правду бывает сложно понять, особенно когда она напрямую касается тебя самого. А ещё сложнее её признавать. Почему Зоро решил отказаться от своего личного расследования и как унял свое бескрайнее любопытство? Ну, сам бы офицер ответил, что он всё-таки не мудак. Завитушка спас ему жизнь (хотя, иногда и был полным козлом), сегодня с ним Куина улыбалась, как раньше, и самое главное, было видно, что док не считал то своё скрытое прошлое частью себя. Он – доктор Блэклэг, и это действительно всё, что Зоро необходимо знать. Такую правду сказал бы Ророноа. Вот только правда была не в этом. Правда была в том, что Зоро вряд ли бы ответил, на какой минуте Пит Алонсо выбил сложнейший хоум-ран, зато точно мог сказать, что когда док злится, он смешно морщит нос, когда смеется – завитушка на брови подрагивает, а когда волнуется – заламывает пальцы (и офицера это раздражает, потому что пальцы у Завитушки длинные, тонкие и, кажется, очень хрупкие). А ещё Ророноа вряд ли бы понял, от чего его дурное сердце замирало каждый раз, когда док улыбался.

*

Длинные бледные пальцы крепко сжали руль, обтянутый дорогой кожей. Холодный колкий взгляд безотрывно наблюдал за парой, пока те не скрылись из вида. Чёрный «Линкольн» медленно отъехал от стадиона.

*

— Алло. — Не спал? Извини, что поздно. Коби поднял очки на макушку и потёр переносицу. У Зоро была удивительная способность чувствовать, когда его вспоминали. — Нет, я что-то заработался, — стажёр устало потянулся. — Кстати… — Подожди, — Ророноа быстро перебил своего ученика. — Я звоню сказать, что сворачивать будем наше дело с доком. Коби испуганно моргнул, покосившись на экран компьютера. — С-сворачивать? — Да, — Зоро хмыкнул. — Ничего там интересного. Досье явно закрыто военными из-за Зеффа. Вот черт… Коби нервно кусал губы. На самом деле он был рад, что Ророноа решил остановиться. Всё-таки это было противозаконно, а стажёр Коби Хиро старался брать пример со своего куратора и поэтому уже больше месяца испытывал кризис морали. — Хорошо, Зоро, я понял. Я почищу всё, что нашёл. — И с завтрашнего дня я возвращаюсь на оперативку, — зевнув, проговорил в трубку Ророноа. — Поэтому завтра ровно в восемь хочу твой полубокс в глазок видеть. Подвезёшь меня. — Понял. Зоро, как обычно, не прощаясь, отключился, а Коби с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула, не сводя глаз с букв на экране ноутбука. Он не успел сказать… и должно быть, это хорошо. Ведь он теперь знал, почему досье Блэклэгов было закрыто (но совсем не понимал как так вышло). Ему даже не пришлось подделывать прошение капитана (и если честно, не хотелось), просто потребовалось чуть больше поработать с архивом и незакрытыми делами. И в одном (довольно пугающем) он нашёл упоминание Зеффа в списке выживших солдат после нападения на базу в Ираке в 2009 году, а сразу следом и имя доктора, но уже в другом перечне. Зоро был прав. Досье Блэклэга было закрыто военными, но не из-за Зеффа. Имя «Санджи» редкое, кажется даже придуманным, поэтому банального совпадения быть не могло. Синие глаза скользили по именам и фамилиям и в очередной раз остановились на номере 32. 32. Мужчина, 19 лет, помощник полевого врача, рядовой Санджи Хескит. Погиб. —