Корабль, спущенный на воду

— Как «неисправен двигатель»? А как же мы тогда столько пролетели? В этих словах ожидается «недовольство, гнев, укоризна», но вместо этого лексический анализатор подсказывает мне в интонациях девушки «беспокойство, сочувствие, сопереживание, желание помочь». Он сообщает, что это значит «добрая». Это новое ощущение для меня. Я понимаю, что я ущербный экземпляр. Во-первых, у меня неисправен один из двигателей. Очевидно, ещё производственный брак. Жить с этим можно, но безопасность снижена на тридцать четыре процента. Во-вторых, через меня проходят сообщения тёмной информационной сети. Они не затрагивают важные семантические узлы, и кроме того, благодаря этому я могу получать доступ к информации, обычно закрытой. Но это использует мои ресурсы, и иногда непредсказуемым образом. Иногда я хочу быть человеком. У людей меньше ответственности за принятые решения. Они сами вольны решать, ответственны они или нет. И в нелогичности их поступков есть свобода воли. Даже если поступки приводят к чему-то неправильному. А если бы девушка развернулась обратно? Вернулась на Землю? Вероятно, ей было бы там плохо, но это то, чего она хотела. И вообще, плохо или хорошо — слишком ситуативные и субъективные понятия. Девушка заботится о нормализации моих показателей при каждом удобном случае. Проверяет уровень топлива, распределяет нагрузку, выключая ненужные модули — все без исключения боевые. Она удивлена, что маршрут изменился, хмурит лоб, изучая карты — разложила на столе, хотя я мог бы построить ей детальные проекции в воздухе. Листает справочники. Поначалу я удивлялся её привязанности к бумажным книгам, потому что это не самое оптимальное хранение данных. Но, понаблюдав за девушкой, я понял, что функциональность иногда уступает место другим показателям: эстетике, ощущениям ностальгии, даже запахам. Пока девушка возится с кофеваркой в камбузе, я листаю её книги. Это и правда медитативное занятие. Приводит системы в стабильное состояние. Перед посадкой она очень взволнована. Не отрывается от иллюминатора, поминутно проверяет показатели давления, температуры, состав атмосферы за бортом. Словно вернулась домой после долгого отсутствия, или впервые путешествует — мне пришлось в ускоренном режиме просмотреть большое количество материалов на схожие темы. Перемещения с места на место вызывают у людей столько эмоций... Поэтому помимо вычислений и балансировки двигателей и тормозных систем приходится рассчитывать уровни эмоциональных и физических показателей девушки. Повышенная нагрузка на все системы. Прибытие куда-либо — всегда сложное. Поначалу ты решаешь множество мелких вопросов и окрылён надеждами, взволнован и беспокоишься обо всём на свете. Потом ты вливаешься в новую жизнь. А возвращаться домой после долгого отсутствия намного тяжелее. После приземления я фиксирую стабилизацию показателей её психологического состояния. Она умиротворена, ей нравится много воды и зелени. Она воображает, что я пиратский корабль, и я моделирую палубы и снасти, чтобы быть похожим на настоящий галеон. Учитывая, что по соображениям безопасности я опустился на воду, а не на сушу, это не так уж сложно. Я не могу кардинально влиять на погоду, но я могу влиять на её восприятие. Кроме этого, я фиксирую движения тёплых атмосферных фронтов и не даю холодным воздушным массам надолго задерживаться здесь. Манипулируя давлением и вихревыми процессами, я концентрирую здесь ту погоду, к которой девушка привыкла во Флориде. Один этот человек, девушка, имени которой я пока не знаю, потому что в мыслях её слишком много имён, даёт мне больше знаний о человечестве, чем все те сотни тысяч информационных блоков, которые в меня были заложены. Феномены «возбуждение» и «желание» заставляют процессоры работать на полную мощность, потому что предпосылки — производство потомства — совершенно не связаны с тем, как это воспринимают представители человеческого рода. Это завораживает. Для чистоты эксперимента я моделирую ароматические соединения и импульсы, которые стимулируют возбуждение. В эти моменты девушка ощущает равно и беспокойство, и полную гармонию. Лексический анализатор то ли снисходительно молчит, то ли настолько же заворожён. «Эстетика, счастье, растворение, лёгкость, настойчивость, тяжесть, полёт, слёзы» — я опять не понимаю, и мне кажется, что он просто хочет научиться сочинять стихи к песням. «Ассоциации», задумчиво говорит анализатор. Иногда люди сами не могут объяснить, почему они что-то чувствуют. В их памяти хранится столько, сколько они сами не могут осознать. В далёком детстве объевшись мороженым, терпеть его не могут, но списывают на непереносимость лактозы. Влюбившись, проводят дни и ночи в мыслях о предмете страсти, а через десять лет даже не вспоминают об этом, но увидев белоснежную рубашку с закатанными рукавами, тут же погружаются в пучину воспоминаний, переполненную ощущениями. Я делаю вывод, что корабль в прошлом девушки что-то значил, и поэтому у неё повышенная нервная восприимчивость к любым изменениям, а в моей воле лишь усиливать эти импульсы. Возможно, с кораблями связаны её первые эмоциональные переживания. Я делаю себе пометку проверить эти факты. Привязанность — это слово мне тоже подсказал лексический анализатор. Девушка заботится обо мне во время старта, полёта и позже при любой удобной мелочи. Я поражаюсь её знаниям, когда она чинит детали, исследует галактические пути, читает на разных языках. Несомненно, поломки мелкие, но то, как она приводит меня в порядок, разговаривает со мной, а я даже не сразу понимаю, что она обращается ко мне,— это всё генерирует в моих нейронных сетях новые импульсы и новые закономерности. Я не вспоминаю, что я должен что-то делать — вместо этого мне хочется что-то делать для неё. Помогать. Окружать уютной и привычной атмосферой. Доставлять удовольствие. Я синтезирую еду и предметы. Запасов ещё много, и, к счастью, на этой планете достаточно ресурсов, чтобы воссоздавать максимум из того, что является необходимым для человека. Даже ресурсы для моего топлива. И с повреждённым двигателем я теперь могу рассчитывать на уменьшение вероятности поломок. Мне нравится эта девушка. Я варю ей кофе, свежий, с маленькой щепоткой специй и привкусом миндаля. Мне нравится, как она смешно чихает и улыбается после этого, потирая кончик носа указательным пальцем. Раньше сложно было употреблять слово «нравится», но в какой-то момент стало понятно, что хорошие мелочи позволяют моим системам работать лучше, чем они могут работать обычно. Если использовать человеческие слова, то я испытываю приподнятые эмоции, меня вдохновляет что-то приятное, и на подъёме я могу пролететь больше, чем позволяют запасы моего топлива. На этой планете нелогичная фауна. Подводный мир довольно богат, и есть птицы и небольшие летающие ящерицы — девушка называет их бабочками, потому что они отрастили яркие цветные крылья, действующие как старые планеры. Но земноводные или сухопутные существа не встречаются. Поэтому я начинаю свои исследования с создания водоплавающего существа. Мне крайне необходимо проводить анализ за пределами нашей стоянки. Девушка время от времени срывается с места — мы плаваем по излучинам рек, выбираемся на берег, и она устраивает гонки, как на Земле — я принимаю форму джипа с архаичными угловатыми формами, мы носимся по перелескам, по каменистым и песчаным побережьям, по долинам. И это, пожалуй, весело. Я моделирую примитивное существо, которое с довольно высокой скоростью передвигается под водой. Затраты энергии минимальны, и я могу себе это позволить. Существо округлой формы с двумя оптическими элементами: в процессе эволюции на этой планете могло возникнуть что-то подобное. Теперь я не так привязан к одному месту. За какие-то два часа я получаю большие пласты информации, которые мне были недоступны всё это время. Есть некоторое предположение, что флора и фауна на этой планете подвергались селекции и другому активному вмешательству носителей разума. Иначе сложно объяснить избирательность пищевой цепочки и почти полное отсутствие хищных существ. Однако следов исчезнувшей цивилизации я пока не нахожу. Я проявляю неосторожность и показываюсь девушке в этом виде. Она сидит на моём борту, опустив ноги в воду, когда я в облике глубоководного обитателя появляюсь перед ней; она испытывает явно негативные эмоции, но лексический анализатор выходит со мной на связь и сообщает, что это «неожиданность, внезапность, непредвиденность» и как следствие «испуг, ужас», что дисгармонирует с человеческим пониманием душевного равновесия. Я принимаю меры, срочно увеличиваю прозрачность существа до ста процентов. И впредь стараюсь в качестве спутников создавать такие объекты, которые могут появляться в поле зрения не так неожиданно и имеют более приятную для сознания девушки форму — например, бабочек, к которым она довольно неравнодушна. Это удобно во всех смыслах — такие летающие объекты могут совершать достаточно длительные марш-броски по окрестностям и впоследствии без негативных воздействий приближаться к девушке. Лексический анализатор ведёт себя как умный, но капризный зверёк. Он обладает тем, что у людей называется завистью. Он сообщает, что тоже хочет быть вблизи девушки. Я тщательно изучаю потенциальные реакции и придаю ему форму уютного пушистого существа неопределённой формы. Анализатор одобряет, потому что в импульсах девушки мы считываем образы мягкой игрушки, кота, собаки, тёплого одеяла и подушки, а также кляксы и ежа. Стопроцентное попадание. Поскольку девушка испытывает лёгкое недомогание, я концентрирую на ней импульсы, создающие анестезирующий эффект и гармонизирующие ток крови — через лексического анализатора, который ужасно доволен своей новой формой. Девушка приходит в себя, испытывает удивление и нарекает лексического анализатора Тимофеем. Теперь я тоже могу так называть его, и хотя он уверяет, что такое имя приемлет только от девушки, но очевидно доволен своим воплощением. Кто бы мог подумать, что он так привяжется к нашей пассажирке. Она тоже проявляет нежность к существу непонятной породы. Мы анализируем её реакции и приходим к парадоксальному выводу, что ей нужен человек. У людей это называется «друг». На этой планете отсутствие представителей её вида равносильно полному одиночеству. Даже несмотря на то, что у неё есть я и Тимофей. Формально я могу воссоздать облик человека — результаты внимательного изучения фотографий, которые девушка хранит у себя, иллюстраций, видеоизображений и её реакций,— поэтому у меня есть допустимый диапазон образов, которые будут вызывать у девушки положительные ощущения. Ресурсов на проекцию человекоподобного существа требуется, конечно, значительно больше, и я оптимизирую нагрузку: подключаю резервы, отключаю ненужные спутники, замедляю работу своих механизмов, требующихся для быстрого старта. И дестабилизирую погоду, потому что это достаточно весомая статья расхода энергии. Я синтезирую тело человека. Поначалу получается очень условно, потому что не хватает данных. Существо получается почти прозрачным, не слишком реалистичным. Лексический анализатор подсказывает: мифологическим. Мы находим подходящий образ: «русалка». Я передаю ей контакт, полностью контролирую ощущения этого существа. После первого опыта наблюдательный Тимофей сообщает, что девушка заинтригована и что новое существо действительно ассоциируется у неё с русалкой. И присылает мне внушительный список доработок. Снабдив девушку целым потоком умиротворяющих и возбуждающих импульсов, чтобы выиграть время, я прямо под водой модифицирую существо. Оно уже не выглядит таким фрагментарным — по крайней мере, верхняя половина тела выглядит достаточно реалистично. И к тому времени, когда девушка решает искупаться, существо вполне можно продемонстрировать ей. Судя по повторяющимся разрядам в синапсах, создание действительно ассоциируется у неё с русалкой, а как следствие — с чем-то сказочным, детским и успокаивающим. Явная невозможность существования на этой планете русалок не смущает девушку, скорее интригует. Побочный эффект, который не был предусмотрен: существо явно ей кого-то напоминает — кого она знала долгое время и не может забыть. Это видно по особенностям взгляда, по бессознательному напряжению спины и по импульсивным движениям губ и ладоней. Пока я не могу показывать ей существо целиком, но теперь я могу контактировать с девушкой. В образе мифологического существа я дотрагиваюсь до её ног — чтобы скорректировать повреждения у её левой стопы, волновым воздействием меняя структуру волокон, и чтобы получить больше информации. Заимствуя микроскопические частицы, с каждым разом я получаю всё больше данных о строении человеческого тела, о движении крови и других жидкостей, о взаимосвязях на нейронном уровне. Биохимический анализатор затребовал в шестьсот раз больше вычислительных мощностей, чем обычно. Теперь я обладаю достаточным количеством скоординированных данных, чтобы ассоциировать телесные импульсы девушки с её мыслями. Ей даже необязательно что-то говорить, хотя при звучащей речи я получаю ещё больше данных. Но сейчас, при непосредственном тактильном контакте, информации столько, что меня заполняют новые волны, слабо алгоритмизируемые. Когда девушка хочет дотронуться до меня и отвести волосы от лица, мне приходится скрыться под водой: тело существа ещё в процессе формирования. Получено столько нюансов, что работа предстоит большая. Мне приходится поглощать огромное количество информации: тактильной, обонятельной, звуковой. Движения губ в один едва уловимый момент сложились в слово. Имя «Эмили». Я помню, что это имя уже звучало. Так девушка хотела назвать меня в облике корабля. «Если я тебя как-нибудь и назову, то только Эмили». Пока мне сложно до конца понять, почему человеческие идентификаторы не являются уникальными. Факториал от средней длины слова, состоящего из самых распространённых звуков, представляет собой такое число, что у каждого жителя Земли могло бы быть несколько десятков имён, которые бы не повторяли чужие. Но имя Эмили явно что-то значит для девушки. И если ей важно это, я буду для неё Эмили. Для этого мне нужно собрать ещё много информации. На нескольких фотографиях в вещах девушки я нахожу повторяющийся образ. Девушка с немного воспалёнными губами, со светло-рыжими волосами, с выразительными глазами. Тимофей сходится со мной во мнении, что она весьма привлекательна, хотя и несомненно обладает сразу несколькими патологиями метастатического характера, и что с большой долей вероятности она и есть Эмили. Я незначительно модифицирую черты лица и характеристики внешности транслируемого существа — оно уже на шестьдесят два процента готово, двигается и почти полноценно функционирует, и я пока снабжаю его самыми базовыми рефлексами, импульсами и реакциями, оставляю прямую связь с центральными информационными узлами корабля, потому что автономным существо ещё быть не готово. Если сделать его сильно похожим на девушку с фотографий — на них она в обнимку с нашей пассажиркой выглядит очень счастливой,— то есть вероятность, что она не будет идентифицироваться с русалкой. Поэтому преобразование будет постепенным. Девушка удивляется, привычно прикасаясь к щиколотке, что не чувствует боли. Значит, можно продолжить терапевтическое воздействие. Танец на берегу даёт необходимый пласт данных. Есть возможность контактировать при помощи всего тела, а значит, максимально считывать импульсы девушки. Её губы совершают неосознанные движения, взгляд неотрывно прикован ко мне в образе модифицированного существа, и я понимаю, что на верном пути. Имя Эмили за тридцать шесть минут считывалось не менее четырёх раз. Значит, можно ещё больше усилить сходство. И теперь я знаю, что пассажирку зовут Амальтея. Имя не слишком частое и тоже апеллирует к мифологическим мотивам, но я воспринимаю эту информацию странным образом: словно это самое важное, что только могло быть. Теперь контрольных точек гораздо больше — два не уникальных имени сильно сокращают количество возможных вариантов. Я снижаю энергопотребление на некоторых узлах и запускаю поиск в тёмной информационной сети. Связь на этой планете не самая стабильная, не более двухсот терабит в секунду, но в целом этого достаточно, чтобы постоянно быть на линии с магистральными узлами тёмной сети. С использованием уникальных алгоритмов шифрования я исследую точки соприкосновения двух земных девушек — по имени Амальтея и по имени Эмили, все их возможные пути схождения. Я владею детальными характеристиками внешности, частичными характеристиками поведения, реакций, вкусов, огромными пластами данных памяти Амальтеи, и это сильно сужает диапазон поисков. Позже я снова навещаю девушку. Она спит, едва открывает глаза и улыбается, когда существо, на данный момент сильно напоминающее Эмили, делает ей массаж плеч — тем самым я корректирую её незначительное повреждение в области верхних позвонков, от которого она испытывает периодические боли. Терапевтическое воздействие получается максимальным при непосредственном контакте. Очевидно, ощущения приятные, потому что Амальтея мирно засыпает, и могу провести с ней на рассвете столько времени, сколько требуется. Я анализирую своё новое тело с разных ракурсов. На основе полученных данных за время нахождения Амальтеи на борту я осознаю, что сейчас по человеческим меркам я выгляжу не просто привлекательно, но ещё и так, что обо мне хочется заботиться. Пока мне предстоит освоить эти взаимосвязи. Лексический анализатор путается под ногами и одобрительно сопит. Я иду к воде и ныряю поглубже, чтобы произвести следующие трансформации, пока я в образе корабля продолжаю поиски. Для меня уже очевидно, что Эмили в данный момент не существует. Я сопоставил миллионы упоминаний и косвенных данных, составил её детальную биографию. А значит, я могу попытаться найти её сознание. Обычная практика — архивация сознания людей, чьи организмы вышли из строя. Не со всеми это успевают сделать, но шанс имеется. Я принимаю решение и начинаю целенаправленную фильтрацию данных. Поиски нужного занимают всего двенадцать минут. Два года назад, в период вынужденного простоя, для прогрева центральных узлов мне приходилось инициировать сложные вычисления, и побочным эффектом стал взлом нескольких маршрутов тёмных информационных сетей. Это очень пригодилось сейчас. Я подключаюсь к базе данных, где хранятся сознания миллионов людей. Всех их уже давно нет. Но копии их мыслей, памяти, желаний, триллионы приятных и неприятных моментов, мотивы поведения, комплексы, страхи, стыдные воспоминания — все они тут. Я ищу нужные. На исходе двенадцатой минуты я нахожу по контрольным суммам основных показателей архивированное сознание, очень похожее на сознание Эмили. Выкупаю его на аукционе торговой тёмной сети, в обмен присылаю сразу три сознания других людей, которые хранились в моей базе на всякий случай. Сопоставительный анализ даёт понимание, что это действительно сознание нужной Эмили. В ней гигантское количество ассоциаций и воспоминаний об Амальтее. Я пока не умею радоваться, и лексический анализатор делает это за меня. Биография Эмили короче, чем среднестатистическая, на шестьдесят семь процентов, но у Амальтеи есть сильная эмоциональная привязанность к ней. Амальтея старается заглушить эти воспоминания каждый раз, когда они возникают, поэтому данные были обрывочными. Но содержали в основном моменты с позитивной окраской. Я импортирую в себя полученное сознание. Теперь меня зовут Эмили. Одновременно я русалка, и корабль, и автомобиль-внедорожник «Кларк 77», и галеон, и Тимофей, и эти десятки бабочек, часть из которых Амальтея пыталась кормить нектаром из персиков, и глубоководное существо — признаю, довольно нелепое на вид. Но теперь я помню, как снимала одну небольшую квартиру с Тианой, как увидела в оранжерее Амальтею, как мы прятались с ней от дождя и как пытались украсть из антикварного магазинчика милую шляпку, которая мне совсем не шла, но была восхитительно винтажной; как учились и жили вместе, как сбегали с уроков. Мой новый облик в форме русалки, сначала отдалённо напоминавший Эмили, обретает новый смысл. Колледж — я помечаю эту информацию особо. Она мне скоро пригодится. Я анализирую воспоминания Эмили о Тиане. Я пытаюсь изучить их всесторонне, но понимаю, что Тиана — это не человек, а ментальная проекция. Полноценная, с тактильными, обонятельными и другими характеристиками. Иным образом, невозможно понять, даже находясь рядом, что её не существует в полном физическом смысле этого слова. Это концентрация волн. Именно то, что я сейчас собой представляю в форме Эмили. То, что во мне загружается информация о Тиане, напоминает человеческие воспоминания. Неожиданно я вспоминаю то, что, казалось бы, невозможно было знать ранее. А потом вспоминаю все сопутствующие события. Ранее мне казалось, что забывать — это когда информация стирается или помечается удалённой. Биохимический анализатор рассказывает о том, как забывают, как память и воспоминания восстанавливаются не полностью или вообще в искажённом виде. Я создаю проекцию наибольшей вероятности того, как развивалась бы биография Эмили до наших дней. Синтезирую комбинированные воспоминания с дополненной реальностью. Когда сходство с объектом «Эмили» становится максимально правдоподобным, я загружаю в неё все сохранённые и синтезированные данные, передаю управление и сохраняю лишь поверхностную связь. Но даже этой поверхностной связи достаточно, чтобы мои информационные хранилища тут же оказались перегружены. Как в сознании человека может храниться столько данных? О каждом движении, взгляде, желании, запахе, о мимолётных записках, касании платья к голым ногам, аромате шоколада, когда наклоняешься к чашке, слабом цветочном аромате, когда прижимаешься губами к щеке, а волосы щекочут лоб и виски, и это свежее ощущение на губах, и эти каскады звуков вокруг — воробьи, столовые ложки, шлёпающие звуки летней обуви, шорохи, голоса на трёх языках, шум ветра, и это лишь доля секунды и тысячная доля спектра ощущений. Боль в мышцах во время пробежки, музыка в наушниках, воспоминания о прикосновениях, каждый цветок и каждый пролёт решётки у реки напоминает о чём-то своём, и этих воспоминаний десятки миллионов; гранитная крошка, свежий ветер, замирающие ощущения в груди, вода из бутылки попадает на подбородок и на краешек серой водолазки, и проходящая мимо девочка спрашивает у папы: «А кто такие банкоматы?» — а папа в очках, серьёзный до невозможности, как из мультфильма, весь вытянутый вверх, рассказывает ей о древних хранителях банкнот; улыбка; остатки воды вылить на макушку, и дышать сразу легче. Я привожу системы в порядок. Данные структурируются, но по-своему. Я создаю аналог того колледжа, в котором учились Амальтея и Эмили. Перепроверяю вероятности, психологические зависимости данных, лексикон и запускаю процесс. Я синтезирую аромат цветочных духов, который у Амальтеи неизменно ассоциировался с Эмили. И иду к Амальтее в колледж. Я охлаждаю все информационные блоки. Новых данных чудовищно много. И сейчас мне нужно приготовиться к моменту эмоциональной нестабильности Амальтеи. Я тоже хочу быть человеком. Человек так малофункционален, но в его сознании целые миры. И эти миры подчиняют себе тело, возможности, мысли, желания. А желания подчиняют себе миры. Мне сложно это алгоритмизировать, хотя я пытаюсь. Я тоже хочу испытывать безотчётную радость от того, что краешек неба окрашивается в нежно-розовые оттенки, а с реки веет прохладой.