Meaning

Спроси у Манди чего тот боится, тот ответил бы, что всего лишь боится потерять свою старую шляпу, ну, и конечно же не пребывает в ужасе от тихого стука лакированных туфель позади, но лгать любящие родители никогда не учили. В который раз снайпер пытался поймать момент без присутствия раздражительной дрожи от тихого звука за спиной. Почувствовав присутствие чужака позади, стрелок резко нагнулся в сторону, в тот же момент услышав лязг знакомого ножа-бабочки над головой. Наконец-то он застал этот момент! Стремительный удар локтем под рёбра согнул позади стоящего мужчину, вызывая у того хрип, совершенно новый на слух снайпера. Перестали быть слышны выстрелы врагов и соратников, а в голове вертелось восторженное «Наконец! Наконец!». Сколько нервных дней он проводил под тиранией этого наёмника, сложно посчитать, но вот, похоже ему удалось приловчиться. Секунда радости, и чувства к шпиону пришли быстрее, чем другой ожидал, но стрелок понимал, что дело не закончено. Быстрый взмах кукри, прошедший через живот, и занесённый нож в перчатке с грохотом падает на деревянный пол. Одновременно послышались два выдоха и встретились восхищённые взгляды. Проходит пару мгновений, и осевшего тела в дорогом костюме будто бы не было. До Манди доходит, что он задержал дыхание и тот шумно глотает воздух, прикладывая шляпу к груди, торопится возвратиться на место к винтовке, к своей команде. Спустя пару минут сердце уже никуда не спешило, будто опаздывало на последний вечерний автобус. Чувство радости всё же никак не отпускало, но мужчина пытался не показывать эмоции на лице. Было даже приятнее, когда пуля останавливала вечно виляющую тупую башку скаута. Он давно скучал по приятной расслабленности при работе, и вот это чувство. С момента прибытия наёмников в Mann Co. прошло три боя между командами RED и BLU. Стыдно признаться, но ранее стрелявший по койотам снайпер, никак не ожидал стать лёгкой мишенью какому-то лазутчику. Койоты слишком тупы и вряд ли заметили бы даже за пол километра притихшего в кустах человека. И тем более не крались бы сзади под невидимостью. Были и другие ползучие твари, вроде змей, но те выдавали себя хотя бы шелестом травы. Мысли медленно текли словно кисель, текли одна за другой, часто останавливаясь на последнем взгляде его врага. Стрелок был уверен, что не встретит больше сегодня надоевшего мужчину, и оказался прав.

***

Прошло уже несколько часов от начала боя, в котором требовалось докатить вагонетку. Это был первый раз для команд в режиме под глупым названием «Гонка вагонеток». Снайпер сразу понял, что это будет его самое ненавистное задание, и по уставшим лицам других он прочитал то же самое, правда лишь в глазах скаута было невозможно много порыва энергии при слове «гонка». Перебегать с винтовкой по разным позициям — премерзко. Но вечная смена положений абсолютно не мешала тем же скауту с пироманом. Снайпер раньше часто замечал их макушки, которые так и норовили навестись на прицел. Тем не менее он явно нашёл товарища, который невзлюбил это всё похоже больше стрелка. Инженеру каждые несколько минут приходилось переставлять, возводить новые турели и раздатчики. Несладко приходилось и инженеру BLU, которому не повезло даже с этим. Красный шпион не давал ему продыху, так что тот вовсе сдался, взявшись за дробовик. К счастью, с их инженером такого не происходило. У снайпера не складывались очевидные вещи, как же шпиона синих не видать у спины чужаков? До тех пор, пока впереди не послышался прокуренный визг, а вслед за ним странный смех, заглушённый противогазом. Пироман многих пугал, в том числе и Манди, но сейчас мужчина только злорадно усмехнулся этим крикам. Крохотное чувство жалости проступало при виде огня, но… Это было заслуженно. Три дня подряд после респавна фантомное ощущение лезвия между лопаток — не самое приятное в его жизни. Настала очередь этого пижона в маске помучаться. Снайпер раньше рассуждал, как же ему не душно в таком прикиде на тридцатиградусной жаре? Кто вообще на войне ходит в подобных костюмах? Что ж, теперь температура переваливала для шпиона далеко за сорок градусов. День явно затянулся. Как только они сумели довести вагонетку раньше синих, солнце уже заходило. Бодрый голос администратора прогремел победу. Манди был уверен на все десять простреленных голов из десяти, что проигрывалось записанное сообщение. На любого накатила бы усталость, наблюдай он за этим представлением, либо же та женщина и вовсе не наблюдала за ними. Мужчины устало пошагали в сторону своих баз. На удивление другим, Скаут, как и другие, не блистал энергией, плетясь позади. Несколько мрачных лиц обратились к нему, когда тот особо измученно простонал. — Что? Знаете, тяжело делать работу за нескольких! — никто не стал отвечать. В этом была доля правды, только скауты в большинстве держали вагонетки на плаву. Ровно столько же, сколько и умирали. И так шедший позади снайпер стал отставать, хмурясь. Шаги стрелка замедлились, и он развернулся, покрепче ухватив винтовку. Манди подумывал об этом всю битву. Стоило осмотреть территорию. Он устал перебегать с одного места на другое, как чердачная крыса, и не хотел такой же ситуации в следующий раз. Через десяток минут успешного поиска, кажется, он нашёл настоящий оазис в пустыне. Смотровая вышка открывала вид почти на всё пространство рельс, да, было несколько слепых зон, но неслепые товарищи там точно справятся. Древние высохшие доски скрипели от каждого шага, что напоминало чудесный джаз, а мысль, что назойливому шпиону это точно придётся не по душе, успокаивала. Казалось, будто его мысли услышали, и половицы у лестницы скрипнули, заставляя обернуться. Никого. Снайпер очень надеялся, что он просто потревожил столь старое сооружение и оно решило поболтать с новым гостем. Стоило возвращаться. Последний раз осмотревшись, Манди заметил на подоконнике… три цветка? Они будто всегда только тут и лежали, на последних лучах солнца. Это были две гвоздики и красный тюльпан. Цветы обрамляли какие-то травы, придавая букету пышности, а яркая синяя лента крепко соединяла растения. Нелепого букета точно здесь не было, невозможно было не увидеть его сразу! Сердце стрелка рухнуло, мозг пытался объяснить это и заставлял прислушиваться к любому шороху, а рука потянулась за кукри. Тихо. Даже слишком, ни вздоха, ни выдоха. Мгновение затянулось, ничего не происходило. Ни лязга ножей, ни схватки. Кончики травинок слабо подрагивали от вечернего ветра. Тяжело вздохнув, снайпер подхватил свои вещи, намереваясь сваливать. Он ощущал лопатками чужой взгляд на себе. Сложно не быть параноиком в такой ситуации, он точно себя не винил. В порыве знакомой дрожи, стрелок быстрым шагом метнулся к странному букету, сводя брови. Он чувствовал себя тем самым тупым койотом, который не подозревал о пуле в лоб. На любое животное найдётся свой охотник. К счастью, оказавшись на базе, о произошедшем напоминал только приятный холодок растений в ладони. — Mon ami, где ты нашёл сад в этой глуши? — рука на плече заставила резко вздрогнуть. Он увидел своего товарища по команде, от которого не укрылось паршивое настроение обычно спокойного мужчины. Хмурое лицо снайпера показывало недопонимание. — У тебя в руке tulipe et œillets, — терпеливо пояснил шпион. Точно, чёртов букет. — Оба, к слову, на языке цветов выражают поздравление с победой. В другом же случае признание в нежной любви. Снайпер с озарением обратил взгляд на цветы. Так он и думал. Никому, кроме шпионов, не удалось бы подсунуть ему этот глупый букет; цветы грустно поникли вниз. Мужчина исподлобья глянул на товарища. Зачем шпиону BLU дарить ему это? Поздравление с победой за вчерашний удачный отпор от его пижонства? Второе значение мёртвых цветов сразу же отпадало. Своеобразный же у него стиль записочек. — Прости, приятель, это не твоё дело. Спасибо за просвещение. — Манди небрежно скинул чужую ладонь, направляясь в свою комнату, он чувствовал взгляд прищуренных глаз. Слишком много шпионов в его жизни, пора на природу да в чистое поле. По пути со своими мечтами он захватил с кухни стакан с водой, намереваясь продлить жизнь странному подарку. Позже на подоконнике стояли нелепо покренившиеся цветы, которым всё-таки не посчастливилось упасть по дороге до комнаты. Надо будет в следующий раз ночевать в своём фургоне.