Свыкнуться

— Жёлтый, — отметила доктор. — И давно? — М-гм. Уже неделю. Она прижала ладонь к груди Ло Бинхэ, ощупывая её, пока он пытался глубоко вдохнуть. Он ощущал, как в лёгких шумит от натуги, а голова была одновременно тяжёлой и лёгкой и ужасно кружилась. — Если честно, чудо, что вы ещё живы. — Я был рядом с ним столько, сколько мог, — пробормотал Ло Бинхэ. — Это ослабляет боль. — Подобные действия могут помочь или ухудшить ситуацию. В вашем случае, видимо, помогло. Он кивнул и снова оделся. До зимы было ещё несколько месяцев, но он уже дрожал, хотя его кожа горела. Сосредоточиться мешал туман в голове и жар в груди. Он пытался восполнить кровь, которую откашливал, едой, богатой железом, и большим количеством белка. Но даже его превосходные навыки готовки не спасали. — Рекомендую вам вытянуть лекарство из того, в кого вы влюблены, потому что я сомневаюсь, что вы дотянете до первого снега, — посоветовала доктор. — Вы говорили, что я умру через пару месяцев, и только посмотрите — прошло уже девять. Ещё три я точно протяну, — ответил Ло Бинхэ. — Как скажете, господин, — она поднялась на ноги и поставила большую бутылку бледно-голубой жидкости на прикроватный столик. — Это самое сильное лекарство, что я могу сделать, прежде чем болезнь поразит вашу кровь, будь вы хоть человеком, хоть Небесным демоном. Ло Бинхэ кивнул, и она с поклоном вышла. Закрывающуюся дверь толкнула льдистая рука, и в комнату вошёл Мобэй-цзюнь. Его развевающийся плащ прогнал по комнате ледяной сквозняк. Он, бывший Повелитель Севера, теперь отвечал только перед Ло Бинхэ. — Ваш учитель, — сказал Мобэй-цзюнь, — болен. Сердце Ло Бинхэ застыло в груди, кровь, плещущаяся в лёгких, заледенела. — Что? — Как сказал Шан Цинхуа, его поразила редкая человеческая болезнь, которая точно сведёт его в могилу, если её не вылечить. Ло Бинхэ поднялся на ноги, собираясь уходить, а Мобэй-цзюнь между тем добавил: — Это ханахаки. Пол разверзся у него под ногами, сердце ухнуло в самую глубокую бездну ада. Звук и свет притупились, мир смёрзся до простых слов. Они обрекли его на участь ходячего трупа. Он рассыпался изнутри, словно сухой осенний лист, растоптанный и брошенный на милость ветрам. В дверном проёме стояла доктор, ошарашенная, бледная. Она поклонилась ему, торжественно и низко, вероятно, в последний раз, и ушла. — Шан Цинхуа доложил, что это смертельный случай. Пионы. Пионы. Он засушил чудесный красный цветок, что Шэнь Юань воткнул в его волосы, кажется, вечность назад, вспоминая нежную улыбку и блеск его глаз в тёплом свете фестивальных фонариков, вспоминая момент, когда он грезил о том, чтобы украсть поцелуй… Мобэй-цзюнь ещё не закончил. — Две недели назад все думали, что он простудился, но ему быстро стало хуже. Три дня назад он стал откашливать лепестки, а сегодня — целые цветы. Его время истекает, ему уже готовят в саду место погребения. Как быстро, мелькнула мысль, прежде чем сердце Ло Бинхэ взорвалось ослепляющей болью. Он рухнул на колени, содрогаясь в приступах кашля и тошноты, всё его тело дрожало от сокрушительной тяжести хризантем. На несколько кошмарных секунд, пока ему не хватало воздуха, Ло Бинхэ мог поклясться, что это конец. Боль в груди раздирала его на части, его лёгкие пульсировали, полные чего угодно, но не воздуха, мышцы его груди горели как никогда прежде. Это продолжалось, пока он с усилием не откашлял окровавленный цветок жёлтой хризантемы со сморщенными, рваными лепестками. С его губ свисала ниточка розовой слюны, соединяясь с ядовитым цветком на земле. — Я позову доктора… — Нет, — тяжело выдохнул Ло Бинхэ. — Я отправляюсь в Цан Цюн. После моего отбытия Северные земли вернутся в твоё распоряжение. — Хотите умереть рядом с ним? — Хочу найти того, кто вылечит Учителя. Он будет жить, а я упокоюсь в его бамбуковом саду. Таково моё последнее желание, — он поднялся на дрожащие ноги, чувствуя, как всё его существо обжигает боль. Определённо, гореть заживо было бы не так больно, потому что огонь хотя бы можно загасить. — Мы можем воспользоваться порталом, чтобы сэкономить время, — предложил Мобэй-цзюнь. — Как ты любезен, — он вытер рот и принял протянутую руку. Их тут же поглотил тёмный, холодный портал, и всякий воздух, что сумел проникнуть в лёгкие Ло Бинхэ, тут же был оттуда выбит и не вернулся назад, пока они не вышли у парадной лестницы дворца Цан Цюн. Должно быть, он представлял собой то ещё зрелище — его одежды пятнала кровь, а вид у него был такой болезненный, будто он в любой момент может испустить дух в руках величественного Мобэй-цзюня. Стража заметила их и стала что-то выкрикивать, но у Ло Бинхэ не было на них времени. Он ворвался во дворец через главные двери, с лёгкостью сметя стражников в сторону, несмотря на угасающую силу. — Не сейчас, — рявкнул он в ответ на их слабеющие протесты. Он направился в покои Учителя, — нет, Шэнь Юаня, — сметая со своего пути всякого, кто осмелился на нём встать. — Куда собрался? — раздался звонкий голос. Ло Бинхэ зарычал и резко развернулся. Капитан стражи и тайный поклонник Шэнь Юаня, Лю Цингэ, стоял на мосту перед ним. — Он не в своей комнате, — натянуто сказал Лю Цингэ. — Где? — перед лицом собственной скорой смерти и гибели любимого человека речь Ло Бинхэ упростилась до животного рычания, коротких слов и рубленых предложений. — В бамбуковом саду у водопада. А, вспомнил Ло Бинхэ, там, где они попрощались. Он рванул к дворцовым садам, не обращая внимание на орхидеи, которые он топтал, или увядшие побеги бамбука, которые сбивал. Хруст золотых и красных листьев под ногами был почти таким же громким, как его грохочущее сердце и тяжёлое дыхание. У них осталось так, так мало времени. Однажды, когда его осматривала доктор, Ло Бинхэ спросил, каково это — умереть от ханахаки. — Когда вы начнёте откашливать лепестки, это значит, что цветы в ваших лёгких пустили корни, — объяснила она. — В вашей груди будет расти чувство напряжения по мере того, как корни будут проникать глубже в тело, оплетая органы и мышцы. Вы ещё живы, потому что в вашем теле пока что только корневая система, но, когда в ваших лёгких станут расти и распускаться цветы, вы будете откашливать уже их. На этой стадии надежда ещё не потеряна. — … — А затем вы начнёте задыхаться. И даже это не худшая часть, господин Ло. Худшая часть начнётся, когда корневая система захватит всё ваше тело и высвободится. Пока вы будете задыхаться, ваше тело будет разрушаться изнутри под напором корней. Похоронить того, кто болел ханахаки, можно только в саду, поскольку после смерти этого человека в его теле начинают прорастать цветы, и вскоре от него остаётся одна цветочная клумба. Если вы умрёте, вместо могилы у вас будет небольшой сад хризантем. В таком виде Ло Бинхэ и нашёл Шэнь Юаня. Рядом с тихо журчащим водопадом и влажным берегом реки убрали часть засохшей травы, обнажив свежую почву. Осенние бамбуковые деревья будто склоняли свои могучие вершины к небольшой могиле, не давая тусклому солнцу затмить последние виды перед глазами мужчины. Шэнь Юань лежал на невысоком бамбуковом ложе безо всяких подушек и одеял. На нём были великолепные одежды нежных цветов, в которых Ло Бинхэ вдруг узнал свой подарок. Его голова покоилась на фарфоровом изголовье, а руки были сложены на груди; в правой покоился раскрытый бамбуковый веер. Сбоку лежал меч. Он глубоко, судорожно дышал, и его губы, подбородок и грудь заливала кровь. Бледно-розовые пионы, испачканные красным, обрамляли его голову, словно мрачный нимб. Но худшее зрелище — Ло Бинхэ не хотел даже присматриваться — пряталось под одеждой: кровь сочилась сквозь кожу на шее, плечах и груди. Было похоже, будто на его шее разворачивал свои лепестки пион, но Ло Бинхэ знал, что на самом деле это значит. — Господин Ло, — доктор, Му Цинфан, если он правильно помнил, поднялся на ноги. Его одежды были испачканы тёмной кровью. В руках он держал садовые ножницы, а из корзины рядом выглядывали свежие окровавленные пионы. — Вы наконец пришли. — Я прибыл, как только услышал, — Ло Бинхэ упал на колени рядом с Шэнь Юанем. Дрожащей рукой он убрал влажную прядь с его мокрого лба. — Бинхэ, — прошелестел Шэнь Юань. Каждый вдох выходил с присвистом, и его грудь тяжело вздымалась в усилии. Он приоткрыл воспалённый глаз и, захлебнувшись воздухом, вдруг перевернулся на бок и откашлял ещё один бледно-розовый пион. Ло Бинхэ поддерживал его за спину, убрав пряди волос с его лица, пока мужчина трясся и содрогался, избавляя лёгкие от больших цветов. — Мой А-Юань, — горько позвал Ло Бинхэ; горячие слёзы застилали ему взор. Он вытер свежую кровь и слюну с его губ и погладил его холодные, бледные щёки. — Что с тобой случилось? — слабо спросил Шэнь Юань. — Тебя кто-то ранил? Разве что его собственное сердце, хотел ответить Ло Бинхэ. — Это всё я виноват, — плотина наконец прорвалась, и по его щекам потекли слёзы. — Ты умираешь из-за меня. Шэнь Юань закрыл глаза и чуть качнул головой. — Нет, виноват только я. Ло Бинхэ всхлипнул и прижался лбом к земле в глубоком поклоне; слёзы капали на сухую землю, увлажняя её. В его груди был такой тугой комок, что казалось, будто он вот-вот задохнётся. Он тяжело закашлялся, откашливая хризантемы в придачу к пионам Шэнь Юаня. Му Цинфан поспешил к нему, прижав холодные пальцы к горлу Ло Бинхэ. — Как долго вы болеете? — быстро спросил он, когда Ло Бинхэ полегчало. — Шесть-семь лет. — Должно быть, кровь демона в вас помогла сдержать болезнь. Хризантемы, бывает, убивают за год, а то и меньше. Ло Бинхэ сел на землю, чувствуя хрипы в груди. — Если вы болеете уже долго, стало быть… — Цинфан, — оборвал его Шэнь Юань. Ло Бинхэ вздрогнул — он знал, что хотел сказать Му Цинфан. Если он правильно помнит, ханахаки может мутировать и заражать слабые сердца. Вина захлестнула его приливной волной, просачиваясь сквозь кости и мышцы. Он был готов свернуться в комочек на земле и умереть у ног Шэнь Юаня — именно этого он заслуживал после того, как заставил Шэнь Юаня пройти через такую боль, как отнял его жизнь, потому что слишком отчаянно цеплялся за собственную. — Бинхэ, — слабо прохрипел Шэнь Юань, едва переводя дыхание. Он разжал пальцы вокруг веера и вытянул дрожащую, влажную ладонь. Должно быть, ему понадобились все силы мира, чтобы поднести эту ладонь к щеке Ло Бинхэ, потому что даже тот ощутил, что не сможет больше двигаться; он словно врос в землю, готовый раствориться вместе с пионами Шэнь Юаня. — А-Юань, — всхлипнул Ло Бинхэ, прижимаясь щекой к его липкой руке. Му Цинфан деликатно отступил в сторону, оставив их наедине. — Я люблю тебя. Туман в голове Ло Бинхэ развеял свежий ветер, его разгорячённую кожу словно охладил бальзам, и впервые за много лет его сердце билось без боли, а его лёгкие больше не сжимали завитки корней. — Я люблю тебя, Бинхэ, — прохрипел Шэнь Юань. — Ты — больше, чем я заслуживаю. Я не могу жить в этом мире, если в нём не будет тебя. Я понял это слишком поздно, — выдавил он с усилием, хрипя и задыхаясь. — Я хочу жить с тобой, любить тебя, хочу, чтобы ты был моим, хочу быть твоим. — Мой А-Юань, — Ло Бинхэ бессильно подался вперёд, растворяясь в поцелуе с привкусом крови и слёз. Губы Шэнь Юаня были такими же мягкими, как он и представлял. Простое признание в любви и нежный поцелуй были лекарством лучшим, чем всё, что ему прописывала доктор. Его грудь наполнилась светом, боль утихла. Как раз вовремя он отвернулся в сторону, и его стошнило цветами и листьями. Му Цинфан вернулся и придерживал его волосы, прижимая прохладную ладонь к его пышущей жаром спине. Чтобы вышли толстые стебли и спутавшиеся корни, понадобилось время, и то это наверняка было не всё, однако большая часть растений теперь лежала в грязи. — Прости, А-Юань, — хрипло извинился Ло Бинхэ — его стошнило прямо у головы Шэнь Юаня. — Ничего, — ответил Шэнь Юань, погладив его по голове. — Было только капельку противно. Ты не виноват. — Ваше тело ещё не полностью очистилось, но это была самая тяжёлая часть, к счастью, — объяснил Му Цинфан. — Небесный демон вы или нет, вам нужно будет пройти длительное лечение, чтобы восстановиться, — он замолчал и повернулся к Шэнь Юаню. — Как ты себя чувствуешь? Шэнь Юань лишь слабо покачал головой и откинулся на бамбуковом ложе. Его рука на голове Ло Бинхэ обмякла. — Цинфан, что это…. — начал Ло Бинхэ. — А, противоречие сердца, — сказал Му Цинфан. В памяти всплыл первый разговор с доктором и предупреждение, которое она дала, уходя. — Господин Ло, приведите Наставника. — Постойте, я не… — начал было Шэнь Юань, приподняв голову в недоумении. Ло Бинхэ встал, едва не рухнув обратно на землю, — его ноги ужасно тряслись, — и серьёзно сказал: — Я обещал, помнишь? Он поцеловал мужчину в лоб и отправился в главный дворец. Покои Шэнь Цзю были рядом с комнатами Шэнь Юаня, но слишком далеко от дальнего конца сада, а время между тем истекало. Бежать не получалось — он был ещё слишком слаб, его хватало лишь на медленную ходьбу, но он делал длинные шаги, чтобы успеть как можно скорее. — Шэнь Цзю! — крикнул он и распахнул двери, выбив их из петель. Шэнь Цзю, это чудовище, поднялся на ноги, покраснев от злости. — Как ты смеешь!.. — Да, да, как я смею! — взревел Ло Бинхэ. — Идём со мной, пока твой брат не умер! — Что? — его красное прежде лицо побелело от страха, а потом позеленело он новой волны злости. — Что ты с ним сделал? — Ничего, что нельзя исправить. Почему ты не рядом с братом? Шэнь Цзю зашипел: — Он не… Я не… Впервые за всё то время, что Ло Бинхэ знал его, Шэнь Цзю не находил слов. — Неважно. Если поспешишь, то сможешь его спасти, — Ло Бинхэ схватил его за руку и вывел из-за стола, намереваясь оттащить в сад. Шэнь Цзю держал темп удивительно хорошо для учёного, но и Ло Бинхэ был не на пике сил. Очень скоро они ступили на извивающиеся тропинки, ведущие в глубь золотого бамбукового сада. Тишину прерывал лишь шелест листьев под ногами и их дыхание. Они прибыли, когда у Шэнь Юаня заканчивался очередной приступ кашля. Его грудь была испачкана свежей кровью, а рядом с ним лежало три цветка пиона нежного розового цвета, как его когда-то румяные щёки весной. Кровь просочилась сквозь его грудь, на животе пробивались свежие побеги. Руки Му Цинфана были красными от крови, а корзину у его колен переполняли свежие влажные цветы. — Скоро я больше не смогу их сдерживать, — сказал Му Цинфан, заметив их, промокая пот со лба. Он поднялся на ноги и коротко поклонился Шэнь Цзю. — Исправьте это. — Я не знал, — тихо признался Шэнь Цзю. — Я не знал, что это… Я даже не пытался докопаться до истины. В кои-то веки он не пытался переложить вину на кого-то ещё. Он медленно опустился рядом с Шэнь Юанем, побелев и окаменев лицом. Он сжался в комок. — Цзю-гэ, — закашлялся Шэнь Юань. В уголках его губ пузырилась кровь. — Ш-ш, дай мне сказать, — Шэнь Цзю крепко сжал его руку, прижав её к щеке. — Я даже не пытался проверить твои симптомы, думая, что это обычная простуда. Ты всегда был таким слабым, А-Юань, как же ты умудрился так заболеть? Повисло молчание. Шэнь Цзю продолжил срывающимся голосом: — Я снова тебя оттолкнул. И поделом, ведь ты причинил мне боль, но ты не заслуживаешь смерти. Кто же останется со мной? — он рвано вздохнул. Ло Бинхэ и Му Цинфан отступили на почтительное расстояние, чтобы не мешать разговору. — Жестоко говорить такое тому, кто не контролировал ситуацию, — фыркнул Шэнь Юань. — Я сбежал и потерялся. Я по сей день жалею, что ушло так много лет, чтобы тебя найти. Шэнь Цзю никогда ни за что не извинялся. Он держался холодно, подняв голову слишком высоко, чтобы заметить боль, что он причинял, а если и замечал, то предпочитал идти дальше. Годами он наступал младшему брату на пятки, пользуясь его добротой и раз за разом разыгрывая карту под названием «однажды ты меня бросил». Ло Бинхэ знал это лишь потому, что одной тёплой летней ночью, наблюдая за танцем светлячков и потягивая сладкое вино, Шэнь Юань разговорился, выплёскивая свои обиды. — Я люблю его и знаю, что он любит меня, но он странно это показывает, — запинаясь, поведал он. — Он способен на любовь, я знаю, но он отталкивает её, отталкивает меня. Он задумчиво отпил глоток вина и одобрительно хмыкнул. Его лицо пылало румянцем под светом полумесяца и небольшого фонарика, стоящего между ними. — Когда мы были детьми, нас продали в рабство, но, к счастью, не разлучили. Однажды мне удалось сбежать, и я пообещал найти Ци-гэ, но по дороге потерялся. Когда я вернулся, от поместья уже ничего не осталось. Просто чудо, что нам удалось найти друг друга. Я больше не хочу оставлять его. Голос Шэнь Цзю дрожал, как и его руки, сжимающие холодеющие ладони брата. — Я был жесток к тебе. Всё, что я делал, я делал из любви, ты ведь это знаешь? Я люблю тебя. — Ты слишком горд, Цзю-гэ, — сказал Шэнь Юань. — Ты ранил не меня. Я знаю, что ты меня любишь, и я тебя люблю, но ты ранил людей, которых я тоже люблю. — И кого же ты любишь так же, как меня? — скептически спросил Шэнь Цзю. Шэнь Юань усмехнулся, слабо, с едва заметной искрой радости. — Я хочу, чтобы он был в моей жизни, и я был бы счастлив, если бы ты это позволил. Шэнь Цзю повернулся и уставился на Ло Бинхэ, на чьей щеке засыхала кровь Шэнь Юаня. — Ло Бинхэ, ты никогда не получишь моего одобрения. Ло Бинхэ резко втянул в себя воздух, готовый броситься на землю и умолять, но Шэнь Цзю ещё не закончил. — И всё же я никак не могу помешать моему глупому брату получить то, что он хочет, — Шэнь Юань отпустил руку Шэнь Цзю и легко шлёпнул его по спине. — Я не стану петь тебе дифирамбы, но… — слова застряли в горле, душа его почти так же, как кровавые пионы — Шэнь Юаня. — Прошу прощения за то, что ранил тебя. — Э-э, я принимаю извинение, — пожал плечами Ло Бинхэ. — Работай над собой, если не для себя, то хотя бы для меня, Цзю-гэ, — пробормотал Шэнь Юань. — М-гм. Я хочу лишь обеспечить тебе счастливую жизнь, даже если для этого придётся впустить это… этого человека в нашу жизнь. Эти слова, должно быть, стали последней каплей, потому что Шэнь Юань рванулся вперёд и изверг из себя целые цветы со стеблями, запутанные клубки толстых, сильных корней, потерявших опору, и окровавленные лепестки, засыхающие на земле без источника жизни. Содрогнувшись в последний раз, он поднял голову и улыбнулся. Ло Бинхэ только и мог, что броситься к нему и прижаться в лихорадочном поцелуе к его окровавленным губам.

***

У Шэнь Юаня не было иного выбора, кроме как выйти за него. А как иначе, когда он безнадёжно влюбился в этого бесстыдного, чудесного мужчину? Он и сам стал капельку бесстыдным, держась с ним за руки у всех на виду и целуя его тайком в щёку, спрятавшись за веером. Он считал, что в приданом нет нужды, но Шэнь Цзю настоял, чтобы Ло Бинхэ заплатил, раз уж он собирается увезти его любимого младшего брата. — Ты ведь знаешь, что мы с тобой будем видеться, — обнадёжил Шэнь Юань. — Я буду часто тебя навещать, да и мы будем рады, если ты станешь иногда заглядывать в гости. Шэнь Цзю сморщил нос при мысли о том, чтобы гостить во дворце демонов. — Нет уж, лучше ты навещай меня. Свадьба, стараниями Шэнь Цзю и Ло Бинхэ, стала грандиозным событием. Её отложили до начала весны, когда начали распускаться цветы и зазеленел бамбук — им нужно было оправиться от болезни. Шэнь Юань после всего пережитого оказался прикован к постели на месяц, Ло Бинхэ же поправился за неделю. Он не отходил от Шэнь Юаня, разве только за тем, чтобы приготовить ему поесть. Шэнь Цзю тоже постоянно был рядом, и они впервые поговорили по душам. У Шэнь Цзю было много проблем, с которыми его брат не мог помочь, но он мог выслушать, подставить плечо. Всю зиму они потратили на приготовления к свадьбе. Будь на то воля Шэнь Юаня, он с радостью сбежал бы с Ло Бинхэ и поженился тайком, чтобы не показываться на глаза любопытным зевакам, которые должны были быть на свадьбе по настоянию его брата и жениха, чтобы засвидетельствовать союз. И тогда на церемонии были бы только брачующиеся, Шэнь Цзю и Юэ Цинъюань, и то только потому, что эти двое подозрительно сблизились в последнее время. — И всё же я ненавижу твоего брата, — честно признался Ло Бинхэ за чашкой чая — насыщенного улуна, который ему нравился. — Он сволочь. — Сволочь, которая не знает, что делать с обуревающими его чувствами, и которая пережила множество недопониманий и бед. У тебя есть полное право его ненавидеть, — согласился Шэнь Юань. — Я рад, что мы будем редко видеться. — М-гм. Они погрузились в уютную тишину. В воздухе мягко кружился снег, потрескивал огонь. — А-Юань, почему ты носил траур? — Хм? — Шэнь Юань поднял голову, покоившуюся на груди Ло Бинхэ. Его щёки разрумянились от тепла, а волосы были собраны в небрежную косу. Он выглядел так уютно, что Ло Бинхэ невольно принялся мечтать об их будущем. — Шэнь Цзю рассказал мне, что… после того, как я «умер», ты годами не снимал траур, хотя и знал, что я жив. Он и сам не знает почему, он решил, что ты просто разыгрывал спектакль, — в его последних словах был яд. — О… мне было грустно, я полагаю? Ло Бинхэ невинно хлопнул глазами, ожидая объяснения. — Я горевал по тому тебе, которого я знал, потому что к моменту нашей следующей встречи ты уже не был бы тем маленьким белым лотосом, что я так любил. В то время мне казалось, что я… потерял тебя, хотя ты лишь покинул дворец. — «Маленький белый лотос»? Учитель, что это значит? — усмехнулся Ло Бинхэ. Шэнь Юань покраснел ещё гуще от смущения и кашлянул, избегая взгляда Ло Бинхэ. — Ты… Я не знал, что может случиться. Я понимал, что ты изменишься, к лучшему или к худшему, но я был п-приятно удивлён. Улыбка Ло Бинхэ стала шире. — Так я изменился к лучшему? — Бинхэ есть Бинхэ, несмотря ни на что. Я влюбился бы в тебя в любом случае. В его груди было легко, как никогда, а сердце затрепетало, когда Ло Бинхэ оставил нежный поцелуй на его челюсти, на щеке, на носу и, наконец, на губах. Он растворился в этом прикосновении, не в силах устоять перед его лаской и тем более перед его любовью. В день их свадьбы, когда Ло Бинхэ нежно поцеловал его в висок после трёх поклонов и совместно испитого вина, Шэнь Юань задумался, чем же он заслужил возможность любить и быть любимым Ло Бинхэ.