Когаса Татара в один из своих дней

      – Да где же этот дом… В таком тумане даже Суйка ногу сломит. – Когаса постукивала каблуком своего сапожка по отсыревшей от дождя земле. – Надо было договариваться на другой день или не договариваться вовсе.       До того, как над Генсокё разложилась непроглядная мгла, Когаса успела попасть под дождь, замарать свои сапоги в грязи и, вдобавок, заработать себе пару мозолей на пятках. Не то, чтобы это было ей сильно мешало, но впечатление оставляло не из приятных. Сейчас же, когда ливень закончился, а на его место пришел туман, жить легче не стало. Солнечный луг, если судить по рассказам завсегдатаев в изакае Мистии, должен выделяться на фоне остального пейзажа, но в такой обстановке увидеть что-то похожее на подсолнух – достижение. Грязная каша из блеклых темно-зеленых деревьев и кустов, мутной коричневой дорожки и тумана, казалось, заполонила собой всё, до чего могла дотянуться. Даже неба было не увидеть.       Несмотря на то, что Когаса была одета по погоде, холодные осенние дни давали о себе знать. Немногое, что выделялось из её привычного гардероба, так это утепленная коричневая куртка поверх рубашки без воротника, да черные чулки, переходящие в высокие зашнурованные сапоги. На спине цукумогами несла самодельную плетеную корзину с принадлежностями. Ни юбка, ни чулки не спасали её от холода, отчего она переступала с одной ноги на другую, пытаясь согреться.       – Пожалуйста, ущипните меня кто-нибудь. Не могу поверить, что вляпалась в такое. Знала ведь, что не стоит соглашаться на это предложение, – успокаивала себя Когаса.       Позади неё был лес, а спереди – дорожка, вся в лужицах-зеркальцах. Справа от цукумогами, на отшибе, стояла одинокая сосна, кончики корней которой выступали из оврага. От этого она была меньше других деревьев, что не мешало ей быть самой заметной из всех. Её ветви, ствол клонились к буераку, как бы желая упасть, однако те корни, которые были зарыты в землю, удерживали дерево от этой неприятной участи. В таком половинчатом состоянии оно и находилось.       – Надо же, – подумала каракаса. – и среди деревьев есть изгои. Ведь как-то ветер занес семечко так, что оно было обречено стать отшельником. Хотя оно не так уж и далеко, всего лишь через дорогу.       Цукумогами устало присела на валун рядом и закрыла глаза. Однообразие дороги до Солнечного луга убаюкивало, как те истории, которые Когаса рассказывает детям перед сном, когда работает няней. Вообще, она бы никогда этим не занималась, если бы Кейне не попросила: постоянная необходимость играть с ребятишками забирала все силы, которые можно было потратить иначе, попугав людей или поработав в кузне. Не стоит забывать и о других обязанностях няни как уборка, готовка, обучение детей. Хакутаку иногда давала цукумогами учебники по прописи, простейшей арифметике, детскую литературу, чтобы та учила ребят уму-разуму. Однако Когасе редко получалось их усадить, а если и получалось, то они её просто не слушали. Зато им было с ней весело. Детям нравился эксцентричный вид каракасы, и когда она к ним не приходила, то они сильно печалились. А каждый раз, когда Когаса возвращалась, ребята с радостными криками бросались к ней и вели её к игрушкам. В этом было нечто очень приятное и успокаивающее одновременно. Будто жизнь проходит не зря.       Когаса не могла полностью отдаться воспоминаниям: мысль о том, что её ждет такая личность как сама Юка Кадзами, изредка заставляла сердце биться с ужасной скоростью, мгновенно выводя из полудрёма. Хотя цветочный ёкай не говорила, в какое время стоит подойти цукумогами, но для Когасы было ясно одно – чем раньше она с этим разделается, тем лучше.       – Чего я здесь сижу? Надо убираться отсюда, пока меня совсем не заждались! – вскликнула она, схватила крепко свой баклажановый зонт и понеслась в неизвестность. Её сапоги громко стучали по лужам, с каждым шагом оставляя следы на пропитанной водой тропинке. – Дорога обязательно должна куда-то вести, значит, пусть она приведет меня именно туда. Я уже и так никуда не успеваю, – так думала Когаса, подгоняемая ветром.       Несмотря на свой хрупкий и несерьезный вид каракаса была искусным кузнецом, почитаемым среди узкого круга лиц. Несмотря на то, что среди её клиентов были такие личности как Рейму Хакурей, Комачи Онодзука и Дзёон Ёригами, большинство составляли самые обычные жители Деревни. Просьбы у них соответствующие: одному нужны подковы, другому – инструменты, третьему – кухонные ножи. И так всегда, без перемен. Однако дела не шли в гору. На деревенщинах много не заработаешь, Рейму платила редко и нехотя, а остальные приходили постольку-поскольку. Знакомым и малоимущим Когаса часто делала дружескую скидку или вовсе трудилась ‘за доброе слово’. Но для неё это было не сильно важно. Раз ей запретили пугать на кладбище Мёрена, то почему бы и не заняться чем-то полезным?       Не сказать, что цукумогами была в плохих отношениях с буддистами. Она уважала их стремление примирить людей и ёкаев, враждующих между собой уже долгие столетия. К тому же, Когаса большую часть времени живет и трудится у них в храме. Только Бьякурен и её свита, по мнению девушки, были для неё последними занудами.       – Не будь здесь Нуэ, – думала она в перерывах между заказами, – то только помирай со скуки. Хуже уже не будет.       Те, в свою очередь, хоть и разрешали ей ночевать с ними под одной крышей, были жутко недовольны выходками Когасы. То она ненароком сорвет службу, то решит кого-то испугать на кладбище, то потеряет нечто важное и будет рыскать по всему храму, зачастую сопровождая поиски невыносимым шумом. К счастью для неё, до поры до времени все ограничивалось замечаниями. И только когда каракаса нечаянно довела одну из старушек-прихожанок до обморока, ей запретили посещать кладбище раз и навсегда под угрозой сиюминутного выселения. Первое время девушке было очень тоскливо и за старушку, и за себя, ведь её лишили любимого места, на котором хотя бы иногда получалось пугать людей и ёкаев. Желая загладить вину, Когаса сделала украшение пострадавшей, на чем конфликт и был исчерпан. Хотя кладбище так и осталось для неё закрытым. Так молот и наковальня заменили знаменитую любовь цукумогами к страшилкам. А там и Кейне с предложением понянчить детей недалеко была.       Когаса продолжала бежать по разбитой дороге в неизвестность. Она понимала, что Солнечный сад находится на отшибе Генсокё, но знала о нём лишь из редких рассказов очевидцев. Обычно туда наведываются феи и те, кто хочет послужить удобрением для многочисленных цветов. Девушка ни к одним, ни к другим себя не относила, поэтому особого желания идти к саду у неё не было. Она пару раз взлетала, бросая сумку под первый попавшийся куст, но безрезультатно - бледно-серый пейзаж не собирался куда-либо уходить - приходилось спускаться и вновь идти вперед.       – Это ни капли не смешно. Как ей пришло в голову заселиться в такой глухомани? Я понимаю, если ты – отшельник и тебе надо практиковать свой дао или другую ерунду, но ей? Бессмыслица, – цукумогами издала тихий саркастический смешок. – Это просто издевательство… А это что такое?       Постепенно из земли начал вырастать крутой склон, напоминавший своеобразный щит, будто защищавший человека от стрел. Он стремился ввысь и ввысь, пока постепенно его не поглотила серая мгла. И без того отекшие и уставшие ноги обессилели окончательно, как только Когаса увидела этот огромный высоченный холм. Подниматься по нему было в тягость, хотелось лишь недовольно скрестить руки в ожидании лучшего и сесть в лужу от грусти и одиночества.       Можно было оторваться от дороги и пойти в обход, но так легко потеряться или вовсе пойти в другом направлении. Туман, к сожалению, только этому и способствовал. Поэтому ничего не оставалось, кроме как тащиться вверх по склону.       Девушка вяло парила вдоль тропинки – ноги уже не несли. Ближе к вершине холм шел почти вертикально, и забраться на него можно было только скалолазу. Впрочем, множество разбросанных камней этому только способствовали. Добравшись до самого верха, Когаса положила рюкзак на мокрую траву, присела на него и потянулась изо всех сил. Приятно захрустела ноющая спина, а ноги впервые за некоторое время почувствовали, что такое отдых. Все тело заполнила легкая дрожь с болью, какая бывает только после упорного и благотворного труда. Она тянет к земле и расслабляет. Её не получить после пореза или синяка – тогда боль неприятна и иногда даже невыносима. Кому нравится иметь раздавленный палец или ссадину на ноге?       Цукумогами тихо прокряхтела и лениво обвела взглядом пейзаж вокруг. Даже с такой высоты было трудно что-либо увидеть. Лишь сплошные очертания кустов, росших по всему холму и пологий путь в серую бездну впереди. Прохладный влажный воздух давил на девушку. Сильно хотелось и спать, и есть, и пить. Когаса уныло вздохнула и от скуки начала рыться в карманах куртки.       – Камушки, платочек, пара монет и… – она нащупала что-то длинное и мягкое, как бумага, – сигарета? Не помню, чтобы я брала. Наверняка Дзёон положила, когда я попросила. Да, такие она и курит.       Сигарета была сильно помята. Видимо долго пролежала перед тем, как Когаса надела куртку утром. Девушка никогда не курила, но каждый раз, когда в Мёрена приходила младшая Ёригами, каракаса видела, как она расходует одну сигарету за другой, почти не останавливаясь. Богиня могла выкуривать две-три папиросы одновременно, использовать их как спички, чтобы поджечь новые, и творить другие фокусы, свойственные заядлому курильщику. Поэтому наковальня Когасы после ухода Дзёон была усеяна множеством окурков, будто это сгнивший цветочный сад. Когда цукумогами спрашивала, почему Ёригами так много курит, то богиня неприветливо отвечала, что на всё есть свои причины и что это не её дело. А так у каракасы были вполне теплые отношения с Дзёон, несмотря на её грубость и выскомерие.       Когаса сунула сигарету обратно и неуклюже вскочила с сумки, кинув её за плечо.       – Ладно, пойду-ка я. Время не ждет, да и она в принципе тоже, – недовольно пробубнила она про себя и пошла туда, куда вела многострадальная дорожка. Ей уже не верилось, что где-то поблизости может быть Солнечный луг, дом посреди него, в который необходимо попасть. – И зачем я поверила ей? Никто в здравом уме и твердой памяти жить в такой дали не будет и не захочет… Наверняка она сейчас сидит у храма и пьёт саке с Рейму и Марисой. А я здесь, промокшая и грязная, иду в никуда. Да ещё и россказни местных… Бред! – крик расплылся по округе гулким эхо. – И всегда так. Мне надо начинать брать двойную плату за работу и тройную за выход на дом. Так-то они меня оценят и труд мой тоже. Пошло оно все!       Она со всей силы ударила по камешку перед собой, и он улетел прямиком в туман. Из пустоты донесся легкий шелест. Девушка раздраженно присмотрелась, откуда шел звук. И увидела знаменитые подсолнухи Солнечного луга.       – М-да, вот я и попала… – глаза цукумогами потускнели. – Накаркала, дура я такая.