Поцелуй под омелой

      Лес Авидья погрузился во тьму. Ночь окутала невысокие хижины, лесенкой расположенные между двух высоких склонов. Сверчки тихо щебетали в ночной глуши, у воды плескались жабы, да храпели массивные Яки, отдыхающие после перевозки тяжёлых товаров.       Все лесные стражи уже видели третий сон, только в одном доме всё ещё горела свеча, отбрасывая волнующуюся тень.       Тигнари сидел за столом у окна. Лёгкий ветер трепал его волосы, заставляя недовольно ёжиться от ночной прохлады. Тихо трещали брёвна в печи, пока в нагретой таре бурлила вода. Парень сидел перед раскрытой книгой, на страницах которой расположились засушенные ветви растений и было подробно расписано их действие и значение. Хвост фенька медленно покачивался из стороны в сторону.       Тигнари замер над раскрытой книгой, а уши его резко развернулись, реагируя на посторонние звуки: с улицы послышался тихий скрип лестниц, и кто-то остановился напротив двери, чего-то ожидая.       Раздалось три тихих, еле различимых для человеческого слуха, удара. Медленно подойдя к двери, парень настороженно открыл её, с подозрением смотря на человека, пришедшего к нему в столь поздний час. Одежда на нём была нетипична для данного места, скорее, походная — та, что носят в долгие экспедиции. Тигнари испытующе смотрел на незваного гостя долгим взглядом, ожидая, когда тот наконец представится.       — Жаклин Мано, прибыл, чтобы доставить письмо господину Тигнари, — он сложил руки, легко кланяясь.       — От кого письмо?       — Из Академии, — тихо ответил гонец, начиная доставать из-за пазухи конверт.       — Вот, что ты сейчас сделаешь, — Тигнари тяжело вздохнул, потирая пальцем переносицу, — поедешь обратно и передашь им, что если они продолжат меня тревожить, я вовсе перестану выходить с ними на контакт, — он раздражённо махнул рукой в сторону, желая закрыть двери.       — Господин Тигнари, постойте же! — вскрикнул Жаклин, — это письмо от генерала…       Тигнари оступился, будто услышал что-то поистине ошеломляющее. Сглотнув, он неверяще посмотрел на письмо, настойчиво протягиваемое ему в руки.       — Спасибо, — прошептал Тигнари, забирая его рывком и запирая дверь.       Дождавшись, когда гонец уйдёт, он обессиленно скатился по стене вниз. Уши его прижались к голове, а сердце в груди грозилось выпрыгнуть: отбивало бешеный ритм, как после марафона. Любопытство смешивалось с волнением, ударяющим в пальцы дрожью. Алую, как глаза отправителя, печать юноша срывал медленно: не знал, что его ждёт.       И когда достал из конверта письмо — из груди вырвался удивлённый вздох.       По листу тянулись наклонные буквы, точно выведенные рукой самого генерала: написанное им должно было остаться в секрете от чужих глаз.       «Моему дражайшему другу.       Давно не получал я от тебя вестей и писем. У тебя что-то случилось? Не заскучал ли ты в такой дали от нас? Как поживает Коллеи? Слышал, её болезнь пока не прогрессирует. Что ж, я рад.       Ты ни капли не изменился. Всё также провожаешь вон учёных и гонцов… Хотя понять это можно, они те ещё назойливые мухи. Однако я надеюсь, что письмо ты это получил.       Надеюсь также, что ты ещё помнишь обо мне и о тех днях, когда мы могли с тобой каждый день выпивать вкусного чая.       Недавно я посещал Мондштадт и встретил близкую подругу Коллеи Эмбер, она передала письмо, за которым тебе обязательно нужно будет прийти. Твоя подчинённая обрадуется этому. А ещё я привёз тебе веточку растения, которую мне подарила моя бывшая ученица, тебе должно понравиться.       Буду ждать тебя в ближайший вечер, не отказывайся.       С уважением, твой Сайно».       Лист выпал из рук, голова Тигнари коснулась собственных коленей. В душе что-то непонятно зардело, зашевелилось, тормоша покрытые толстым слоем пыли чувства.       К листку была аккуратно прикреплена засушенная веточка Омелы.

***

      Приглашение генерала никогда никому не сулило ничем хорошим. Застать его на своём месте удавалось крайне редко, а когда он на нём всё-таки бывал, то все исследователи прятались по углам, стараясь лишний раз не показываться ему на глаза. В гневе генерал страшен.       В главном холле, который находился перед массивными дверьми, было, как обычно, людно. Оно и неудивительно: в этой части Академии находился кабинет Сайно.       — Вы слышали, что генерал вернулся? — шептали исследователи, будто боясь, что их услышат.       — Надеюсь, что я не стал его мишенью, — встревоженно произнёс кто-то.       — Кхм, — прокашлялся Тигнари, привлекая к себе внимание.       — О, господин Тигнари! — радостно зашевелились учёные, — неужто вы наконец откликнулись на нашу просьбу? — воодушевленно загалдели вокруг.       — Нет, я здесь по делу к генералу.       Все вокруг затихли, путаясь в догадках и выстраивая в голове различные предположения. Спросить прямо о причине визита было неудобно, однако кто-то всё же осмелился спросить:       — И по какому же вы к нему делу?       — По личному, — сказал Тигнари, показывая всем письмо с красной печатью. Глаза учёных округлились, и они безмолвно разбежались по углам, освобождая проход.       Действительно: печатью официальных встреч являлась фиолетовая, красная же — личная. Похоже, генерал отправил к кому-то письмо о личной встрече впервые.       Отворив массивные двери, Тигнари прошёл в широкий коридор. Белоснежный пол был разукрашен разноцветными лучами солнца, которые просачивались через витражи. Из маленьких разноцветных стёклышек были выложены люди, вошедшие в историю Сумеру. Вот бывшая богиня Руккхадевата, а рядом с ней малая властительница Кусанали. По другую сторону расположились великие умы, архитекторы города и основоположники Академии. Тигнари застыл у витража, где в воинственной позе возвышался человек. Его белые волосы развевали бьющие в лицо порывы ветра. В руках он держал зачарованное копьё, а вид его вызывал в душе пламя восхищения.       Глаза защипало, и Тигнари, мазнув по ним ладонью, поспешил убраться отсюда подальше.       Юноша опомнился, только когда перед ним всего в нескольких сантиметрах оказалась дверь, ведущая в кабинет к генералу. Медленно выдохнув, сжав кулаки до белых отметин от ногтей, Тигнари уверенно постучался.       Тишина.       Спустя минуту он повторил попытку:       — Генерал, это Тигнари! — повышенным тоном произнёс он. Из-за двери послышались тяжёлые шаги, и вскоре она медленно отворилась.       Сайно выглядел по-домашнему уютно. Его распущенные белые локоны струились по плечам, парадная одежда сменилась на более спокойную, но оттого не менее привлекательную. Лик его был безупречен, словно снег мондштадских гор. Алые глаза пронзительно оглядывали юношу от самых ушей до кончика хвоста, отчего Тигнари невольно поёжился: представил себя на месте кролика, за которым охотится Лис.       — Для чего же так официально, Тигнари? В наших отношениях ты можешь звать меня по имени, — усмехнулся Сайно. — Проходи.       Генерал отошёл от двери, впуская гостя внутрь. С того времени, когда они были здесь вместе последний раз, тут почти ничего не изменилось.       — По какому делу ты меня вызвал?       — По какому делу? — игриво переспросил Сайно. — Мы ведь с тобой так давно не виделись… Неужели тебе не хочется вспомнить былое?       Вспоминать былое Тигнари не хотел.       — Я не задержу тебя надолго, — убедительно проговорил генерал, садясь на диван, обитый узорчатой тканью, и, хлопнув ладонью по месту рядом, подозвал к себе, — всё-таки дел ещё выше крыши, — с лёгкой долей усталости оправдался он.       Тигнари сел рядом с Сайно, стараясь держаться на дистанции. Находиться как можно дальше от него казалось идеальной защитой от дотлевающих чувств, но диван неизменно оставался всё таким же тесным, как и тогда. Как целую вечность назад, когда было не так неловко из-за того, что Сайно слишком близко.       — Расскажешь, как у тебя обстояли дела, пока я отсутствовал? — генерал лукаво улыбнулся, протягивая одну кружку ароматного чая Тигнари, а другую оставляя себе.       Глоток цветочного напитка освежил в памяти весёлые отрывки, тоска по которым настигала Тигнари в определённо грустные и дождливые дни. Иногда. Иногда в солнечные.       — Потихоньку… — сказал он, теребя в руках фарфоровую кружку. — Патрулируем. Зон увядания становится всё больше и больше, а после открытия разлома мы иногда ощущаем странную дрожь, но всё не так плохо. Ждём доклад из Ли Юэ.       — Ты всё ещё занимаешься ботаникой? — спросил Сайно, неотрывно глядя в лицо феньку.       — Да, но это не особо интересно… У тебя что нового? — стараясь избавиться от напряжения, спросил Тигнари.       Сайно усмехнулся, отвернувшись и отставив кружку в сторону. Вслед за ним то же сделал и Тигнари.       — Да вот всё думал, как же до тебя достучаться: ты ведь гонишь вон всех гонцов, что присылают из академии.       — Ты же знаешь, они постоянно пытаются вовлечь меня в свои исследования. А я далёк от этого. Мне больше по душе приглядывать за животными и растениями.       — Конечно, ты всегда был таким, — обворожительно улыбнулся Сайно.       Над ними повисла неловкая тишина. Хвост Тигнари отчего-то взволнованно задёргался.       Сайно медленно придвинулся ближе. Заполнил собой всё пустое пространство, в котором Тигнари мог спастись от смущения. Теперь же — деваться было некуда. Напряжение натянулось, как струна, когда горячее дыхание генерала резко обожгло скулу, и вслед за ним Тигнари почувствовал горячий язык у себя на шее.       — Что ты делаешь?! — взвизгнул парень, отстраняясь, тут же хватаясь за место, где только что было очень приятно. Лицо стало краснее алого заката, сердце в груди, казалось, отбивается от рёбер, а уши невольно сжались, делая вид Тигнари ещё более невинным.       — Ты же получил письмо, — сказал Сайно так, будто теперь мог делать с парнем что угодно.       — И что с того?! — никак не мог привести в норму дыхание Тигнари.       — Вот только не притворяйся, что тебе неизвестно, что значит Омела.       — Знаю! Это значит… — мысли спутались в клубок, и выдать что-то, похожее на правду, не получалось, — означает преодоление трудностей… Ты же был в экспедиции, наверняка она была нелёгкой! — затараторил Тигнари.       Сайно глубоко вздохнул, одним коленом уперевшись парню между ног. Он действительно выглядел уставшим, но в то же время решительным. И в эту секунду казалось необходимым во всём разобраться. Они наконец-то вместе, не по раздельности письмами из Академии и бесконечными проблемами. А продолжать подавлять чувства — больше было нельзя.       — Не лги мне, — прошептал Сайно упрямо, смотря в глаза парню. Его рука медленно легла ему на колено, чуть сжимая. — Три месяца назад ты признался мне в любви и сбежал, — в глазах его отразилась обида, — не подпускал меня к себе, всячески игнорировал… Я не собираюсь закрывать на это глаза, Тигнари.       Горячее дыхание теперь обожгло губы. Язык Сайно ловко коснулся языка Тигнари, заставив парня чуть отпрянуть, но генерал тут же обвил талию фенека свободной рукой, притягивая его к себе. В груди расцветали забытые чувства, а напор Сайно не давал мозгу спокойно думать. Рука, что лежала на колене, медленно скользнула ко внутренней стороне бедра. Тигнари, неистово смутившись, инстинктивно попытался свести ноги, но не смог из-за подставленной к паху ноги. Второй рукой Сайно дотронулся до кончика хвоста Тигнари и ласково обхватил его. Из груди парня вырвался глубокий стон, и он тут же выгнулся навстречу, падая генералу на грудь.       — Пре… прекрати, — сбившимся дыханием прошептал юноша, прикусывая опухшие из-за поцелуев губы.       Сайно легонько толкнул Тигнари в грудь, подмял его под себя. Приподняв одну ногу юноши, генерал стянул длинный сапог, закрывающий белоснежную изящную ногу. Жаркое дыхание прошлось по щиколотке, и разгорячённые губы коснулись чувствительной косточки, заставив фенека выгнуться и заскулить. Сайно покрывал поцелуями ногу Тигнари, а тот от возбуждения лишь изнывал.       — С-сайно, хватит… ну же… — чуть ли не плача, всё ещё пытался его остановить парень.       Алые глаза сверкнули, и Сайно, склонившись над Тигнари, вновь завлёк его в поцелуй. Рука мимолетно поддёрнула хлопковую рубашку и коснулась бархатной кожи. Медленно прошлась от выпирающей кости бедра, до впалого живота. Ладонью вскользь генерал поднялся выше, отчего лежащий внизу парень простонал в губы Сайно и задёргался, словно пойманная в ловушку змея.       — Генерал! Генерал! — кто-то громко загорланил и застучал в дверь, — срочное дело! Без вас никак!       Сайно отстранился, оскалившись и метая взглядом молнии. Тигнари вздрогнул и опасливо посмотрел на дверь: боялся, что кто-то вот-вот её откроет и застанет его и генерала в столь непристойном положении.       — Прости, — Сайно мимолетно поцеловал Тигнари в уголок губ, — мы к этому ещё вернёмся. Только попозже. Боюсь, эти остолопы без меня не справятся.       Он медленно поднялся с дивана, поправляя собственные волосы и одежду, а потом скрылся за дверью, так и оставив Тигнари наедине со своими мыслями и бушующими чувствами в груди.