Следующая Жизнь

Сегодня день моей выписки. Спросите, как я выжил? Меня спасли! Я лежал в еще теплой ванне, истекал кровью, у меня даже были силы играться с розами правой рукой. Я лежал и молча, ждал момента, когда утихнет моя боль. Мое сердце было разбито, моя одежда насквозь промокла, и я уже жалел, что надел ее, но лучше так, чем холодное морщинистое безжизненное тело. Из глаз текли слезы, но это не были слезы физической боли, я плакал, потому что потерял свою любовь и больше никогда не обрету ее. Мои пальцы едва шевелились, а дыхание сбилось из-за истерики, вода стала ярко красной, мне хватило сил улыбнуться этой картине, но силы покидали меня с каждой пролитой каплей крови. Я планировал другой исход своей жизни, но сделал его таким. Надеюсь, скоро она забудет меня, надеюсь, она будет счастливой, надеюсь, исход ее жизни будет лучше, чем моей. Она уже получила цветы, надеюсь, она прочла записку и поняла, что больше ей не стоит бояться меня. Я сказал в этой записке то, что с большим желанием произнес бы в реальности, но я пошел по неправильному пути, и на это у меня больше нет шанса. Последние удары моего сердца сейчас для нее, последние движения легких тоже, но последние мысли не о ней. Я не попрощался с родителями. Я просто не смог набрать номер мамы и сказать, что я ухожу. Что будет, когда она узнает об этом? Я не смогу более попросить у нее прощения. Я был хорошим сыном, но уйду как самый плохой. Моя семья будет меня помнить, но никогда не сможет понять причину моего поступка, ведь я не оставил после себя записки, мое последнее послание было адресовано моей любви. Мои мысли больше не собраны, я наблюдаю, как из моей вены тянется густая струя крови, видимо это последнее что я увижу живым, я закрываю глаза, готовясь к своему финалу. Ванна теперь заполнена кровью, лепестки моих погребальных роз больше не шевелятся от воды, потому что больше не двигаюсь я, теперь силы меня покинули. Нож, который помог мне уйти, утоплен в моей крови. Больше ничего не будет меня тревожить, у меня не осталось сил даже на последний вздох. - Хосок! – слышу я голос мамы. Галлюцинации – это последнее ощущение этого мира для меня. В последний путь меня провожает мама, но у меня даже нет сил на улыбку. Мамочка, прости меня. Мое тело приподнимается из воды, я слышал, что если на смертном одре ты ощущаешь конвульсии, значит, ты прожил плохую жизнь. Что ж, теперь я испытываю эти слухи на себе, вот только мои конвульсии пытаются меня спасти. - Дживу! Вызови скорую! – кричит мама в моих ведениях и меня вновь вытаскивают из воды. Мертвое тело сложнее поднять, чем живое, но эти ведения так радуют меня. Моя единственная радость на пороге смерти. Я ощущаю удар по щекам и открываю глаза: - Сынок! Смотри на меня! – строго говорит мама, вновь ударяя меня – Смотри на меня! – кричит она – Не смей закрывать глаза! Я вновь чувствую удар и понимаю, что это не сон и не галлюцинация. Я действительно вижу маму. Она действительно пытается спасти меня. Мама плачет, она плачет из-за меня, ей страшно меня потерять. «Мама, прости меня» - хочу сказать я, но у меня не хватает на это сил. И я не думаю, что ей удастся меня спасти. Я уже для себя все решил. - Скорая уже едет – говорит Дживу. Прости сестренка, что мы встречаемся при таких обстоятельствах, сейчас я даже не вижу тебя. Мама вновь бьет меня по щекам и, смотря в мои затуманенные глаза, говорит: - Хосок, не смей спать! – говорит она, держа мое лицо в своих ладонях. Я едва ли вижу ее, но чувствую что ее руки холодные. Только с мороза и сразу в ад. Для матери нет ничего хуже чем потерять своего ребенка. Прости меня мамочка за такое начало нового года. Я чувствую, как мама вытаскивает меня из ванной, и ощущаю крепкую хватку отца. Я хотя бы умру в окружении любимых людей, не такой уж прискорбный конец. - Держу – говорит папа, я понимаю, что меня вытащили из ванной, но это не спасение. Я вновь получаю удар по щекам, но этот удар крепче, значит, меня бьет папа. Я понимаю, что лежу у него на коленях, но я не вижу ничего кроме пелены света. - Что случилось, сынок? – спрашивает он, но я не могу ответить на его вопрос. Не смогу и ответить в будущем. Эта тайна уйдет со мной в могилу. Но теперь мое тело не побеспокоит людей, я ведь буду похоронен сразу. В мою ванну входят посторонние люди, я лишь слышу их и понимаю что это врачи, почти сразу отец приподнимает мое тело: - Ты будешь жить – говорит он, я едва ли чувствую его прикосновение. Я чувствую как что-то пережимает мою руку, видимо на нее накладывают жгут. Что ж, хорошо, если это успокоит моих родителей. Рябящий свет исчезает из глаз, но вскоре появляется вновь, как только я получаю очередной удар по щекам. Моя семья не дает мне уснуть вечным сном, но даст потеря крови. - Много крови – произносит незнакомый голос, и интонация не вселяет в моих родителей надежды. Меня перекладывают на носилки, и укрывают одеялом. Будто что-то спасет меня. Я больше не цепляюсь за жизнь, свой смысл жизни я лично отвез домой. Я вновь закрываю глаза и на несколько секунд погружаюсь в мир тьмы, но мамина рука возвращает меня к свету. Я чувствую холод, значит, меня вынесли из подъезда, а я думал, что уже сделал последний глоток свежего воздуха, но видимо он будет сделан мной по дороге в больницу. Я слышу звук закрывающейся двери, меня погрузили в машину. Я вновь закрываю глаза и вновь получаю удар: - Не спи, сынок! Помощь рядом! – говорит мама. Будто мне уже не все равно что будет, я хочу просто закрыть глаза и уснуть. Моим родителям задают вопросы, но на все кроме одного могу ответить лишь я. Но на смертном одре я думаю лишь о том, как там моя любовь, жаль я, никогда не узнаю ответ на свой вопрос. Мама снова бьет меня, делая все, чтобы я не потерял сознание, но пожалуйста, оставьте меня в покое. Я слышу голос Дживу, и слышу, что она плачет, но я не смогу успокоить свою сестренку. Я слышу звуки приборов пытающихся спасти меня, и мне хочется вырвать их из своего тела. Напрасная трата электричества, с такой потерей крови я до нового года не доживу. Но попробуйте объяснить это родителям, которые верят в то, что меня можно спасти. Я чувствую, как Дживу держит мою руку, но я потерял способность видеть даже ее силуэт. Видимо осталось не так уж и много времени. Я вновь закрываю глаза, и не получаю удар, который может вернуть меня, но я ушел находясь рядом с любимыми людьми. *** Черт, опять эти звуки приборов, даже в Аду от них мне не удалось скрыться. Что ж видимо это и есть мой Ад. Я открываю глаза и мое зрение режет яркий больничный свет. Я нашел смерть и мои муки – это последние попытки моей жизни вернуть свои права на меня – больница, куда меня привезли в надежде вырвать из когтей смерти, но у них не вышло. Я начинаю часто моргать, при жизни подобный способ привыкания срабатывал. Сработал и сейчас, но как только глаза привыкли к свету, я понял, что это не Ад, а действительно больница, в которую меня привезли и я все еще жив, но в мире живых мне нет места. Я приподнимаюсь на постели, оглядываюсь и не вижу рядом никого из своей семьи, хорошо что они не увидят этого. Я не достоин жизни, я понял это, как только отпустил свою любовь, но меня немного задержали в этом мире, и я должен это исправить. К сожалению, память моей любимой я изменить не могу, но очень надеюсь, что то, что я оставил для нее поможет ей. Надеюсь, она прочла записку и найдет в себе силы на счастливую жизнь. О заочном прощении я не прошу, я его не достоин. Я вырываю иголки, торчащие из моего тела, зубами держа одну из них. Я вижу свой свежий зашитый шрам и без сожаления вскрываю его сохраненной иглой, я слишком задержался в этом мире, мне действительно пора в Ад. - Нет! – кричит Дживу, увидев, что вскрыл шрам. Она вырывает иглу из моей руки и в слезах кричит во все горло – Врача! Но я успел вскрыть шрам, и кровь вновь покидает мое тело. - Я не хочу жить, Дживу – нахожу в себе силы произнести я. Я знаю, что это не то, что это не те слова, что она ожидала услышать от своего брата, но я никогда не врал ей, и не вижу смысла начинать. Я вижу как она плачет и чувствую как игла вновь стягивает мой шрам. У меня не получилось. Меня перевезли в психиатрическую клинику, как только я очнулся, так что новый год я встретил привязанным к своей кровати, зато теперь я в полной мере понимаю, что чувствовала Т/И в моем доме. Очередная мысль о ней заставляет меня улыбнуться, но никто не видит моей улыбки я абсолютно один. Через неделю я предпринял третью попытку, и она стала последней, потому что я увидел лицо матери, как только очнулся вновь спасенным, и это лицо было пронизано всей болью мира. В свою первую попытку я потерял три литра крови, но выжил, затем последовала вторая попытка, и после нее я оказался в клинике для людей, у которых болит душа. И увидел, как мама плачет из-за меня. Она криками просила меня остановиться, просила перестать терзать ее и несколько недель не навещала меня, но эти несколько недель приходил папа и говорил как ему и маме больно сейчас и что мама плачет каждый день и каждую ночь засыпая я видел перед глазами заплаканное лицо мамы и начинал плакать сам. Слезы были настолько сильными, что подушку мне меняли каждый день. Однажды я нашел в себе силы взглянуть на свой шрам – в день, когда никто не пришел ко мне. Трижды вскрытый он казался таким неровным и так хорошо отражал мою изуродованную душу. Теперь мне стыдно показывать левую руку даже себе. Я не устроил свою жизнь и я не устроил свою смерть. Я потерял смысл своей жизни и теперь мне нужно найти новый, но из всех вещей на земле у меня осталась только моя семья, больше никого я полюбить, не способен. Они – единственное, за что я могу цепляться. Я опускаю край пижамы, чтобы больше не видеть руку. Меня больше не привязывают к кровати, с недавних пор я могу спокойно передвигаться по больнице и прилегающей территории в сопровождении медперсонала или своей семьи. Как только врачи убедились, что я не наврежу себе, мне уменьшили количество потребляемых успокоительных, потому что я начал успокаивать свою душу, найдя спасение в семье. А спасение ли это? Что будет, когда я вернусь в большой мир? Мне больше ничего не принадлежит в нем, я все переписал на маму почти год назад, через месяц после своей последней попытки, и теперь боюсь возвращаться в дом, где все будет напоминать о ней. И смотреть в глаза родителям и Дживу тоже боюсь, я слишком много плохого сделал для них. Плохой сын и брат. Они не так меня воспитывали. С приближением времени выписки я понимаю, что боюсь момента, когда меня заберут отсюда, потому что не знаю что стало с миром за прошедший год, я был полностью отрезан от него. И куда я вернусь мне неизвестно. И эта неизвестность страшна мне. За день до выписки мама принесла мне мою одежду, я ведь весь год ходил в больничной. Надев ее, я понял что похудел, это сделали со мной больничная еда и сильные лекарства, которые я принимал в течение года. Перед выпиской мама и я прошли через беседу с психиатром. Доктор сказал мне готовиться к новым трудностям старой жизни, прописал лекарства и проинструктировал маму как ей быть и как вести себя со мной после моей выписки. А я понял, что забыл как ходить не по кругу. В больнице у меня поменялась даже походка и манера речи, видимо именно так на меня подействовало переосмысление моей жизни. Мама благодарит доктора и выходит из его кабинета, я в очередной раз виновато смотрю на нее: - Все будет хорошо, сынок – говорит она, гладя меня по волосам и с легкой улыбкой на губах. Она впервые улыбнулась за все это время, я так рад этому, что улыбаюсь в ответ. Прости меня, мама. – Пойдем – говорит она, беря мою руку. Мы выходим из здания клиники на прилегающую территорию, и я вижу папу и Дживу. И вновь улыбаюсь. Мое лицо не знало улыбки очень давно, а моя семья забыла, как она выглядит. Но я постараюсь, чтобы они вспомнили, теперь я буду жить для них. - Мы рядом – говорит папа, обнимая меня, с другой стороны на меня накидывается Дживу, оказавшись в объятиях семьи, я вновь улыбаюсь. - Спасибо – искренне благодарю я. Спасибо, что спасли меня. Даже вместе с семьей я боюсь совершить шаг за ворота. Мир наверняка сильно изменился за прошедший год, и я боюсь этих изменений. И мне страшно возвращаться в мою старую квартиру, я боюсь своих ужасных воспоминаний. - Ничего не бойся – говорит Дживу, беря меня за руку, мама вплотную подходит к воротам и нажатием кнопки открывает мне дверь в мою новую старую жизнь. Я делаю первый шаг за пределы клиники, до боли сжимая руку сестры, стоящей рядом.