Все мы смертны

— Мистер Мориарти! Сэр! — кричала девчушка, вбегая через открытую калитку в маленький, аккуратный садик. — Иду, Луиза, иду! Подожди пожалуйста старика, сейчас выйду! — кареглазая девочка послушно остановилась и ожидая, решила лишний раз осмотреть клумбы. Уделяя львиную долю внимания своим любимым лилиям, она не заметила как на пороге появился хорошо знакомый ей пожилой мужчина, опирающийся на трость с набалдашником в виде змеиной головы. Она давно заметила его необычные глаза — алого, будто артериальная кровь, цвета. Они всегда, словно слишком живо для старика, наблюдали за происходящим из-под толстых стекол очков. Мужчина крайне редко распространялся о своём прошлом, в особенности не любил тему о происхождении страшного шрама на щеке. От других Луиза узнала, что он получил его при пожаре, в котором также погибли его родители, но что-то подсказывало девочке, что не всё так просто. Она довольно давно была знакома с мистером Мориарти, помогала ему ухаживать за садом, слушала его чтение, также старик учил её живописи, жизни и странно, но боевым искусствам. На самом деле такую возможность он предлагал для любого подростка из небольшого пригорода вблизи Лондона, но изъявила желание только Луиза. — Если ничего не требует срочной поливки, то попрошу тебя пройти в дом и выпить со мной чаю. — слова Льюиса вырвали Луизу из мыслей. Та кивнула и ещё раз окинув беглым взглядом цветы, последовала в дом за Мориарти. Без малейшего стеснения плюхнувшись в потёртое кресло, девочка наверное в сотый раз стала оглядывать гостиную. Она была маленькой, но очень аккуратной и довольно минималистичной, будучи оформленной в приятных и успокаивающих тонах. В камине теплился огонёк. Именно огонёк, а не бушующее пламя, какое надобно зимой. Весна же, как никак. Девочка также принялась за изучение каминной полки, наверно самого интересного для неё места в доме. Там стояли фотографии и вырезки из газет в тонких деревянных рамках. Льюиса было узнать вполне легко — не только по шраму и очкам. Взгляд. Он никогда не менялся, умея сочетать в себе заботу и строгость. Но вот что всегда оставалось загадкой — карточка с двумя юношами. Один был копия Льюиса, только вот без шрама и очков, на глазу повязка, да и взгляд другой. На этом фото он смеялся. Второй обнимал его за плечи, улыбаясь. Он был немного выше и носил длинные синие волосы, распущенные по плечам. Они выглядели счастливыми и воображение дорисовывало процесс сьемки этой фотографии — как эти двое шутили и смеялись, поглядывали друг на друга с полным доверием и теплом… — Луиза. О чём задумалась? — Она вновь не заметила как задумалась и не увидела вошедшего хозяина дома с подносом. Девочка никогда раньше не решалась заговорить об этом, но именно сейчас её почему-то переполнила смелость. — Мне всегда нравилась эта фотокарточка с двумя смеющимися юношами, сэр. Один из них, блондин, всегда ассоциировался у меня с одной из тех белых лилий, что растут у Вас в саду. А… — А второй? — С голубыми ирисами, что растут рядом. Думаю из них получился бы чудесный букет, ведь белые лилии хоть и самодостаточны, но слишком одиноко смотрятся… Старик поставил поднос на столик и занял кресло на против, откинулся на спинку, прикрыв глаза. Началась молчаливая пауза, в течении которой, Луиза в страхе перебирала все сказанные слова. — Хоть меня и сильно раздражал его выбор, но скажу, что этого хохочущего ириса мне не хватает в равной ему степени. — Я осмелюсь предположить, что Вы. говорите о своём брате? — Верно. Мой дорогой брат. Они прожили вместе прекрасную жизнь… Но из нас троих, лишь мне был дан столь долгий срок. — Можно ли узнать их имена? — Уильям Мориарти и Шерлок Холмс. — Шерлок Холмс? Тот самый? Я так обожала эти книги!.. Но… разве Уильям Мориарти не его злейший враг, благодаря которому он упал с Тауэрского моста во время того, как Лондон бушевал пламенем? Я думала Вы просто однофамилец… — Ох Луиза… тебе очень много ещё только предстоит узнать… — Расскажите, прошу расскажите! — Ну кто я такой чтобы противиться твоим уговорам…