Ты был самым лучшим мальчиком в школе.

      Молодой человек, семнадцати лет, просыпается от того, что мама его ласково позвала по имени, «Эдюша, вставай! У тебя первым русский.», и та умчалась на работу. Он, вздохнув, смотрит зелёными глазами в белый потолок, а после скидывает с себя одеяло, на котором был принт, кажется, из «Звёздных войн». Или нет? Ему просто понравилась картинка, вот ему и купили этот плед в качестве подарка, кажется, на четырнадцатилетие? Он уже не помнит, если честно, — много времени прошло уже.       Он лениво идёт сначала в туалет, а после в ванную комнату, где, помыв руки, чистит зубы, настолько тщательно, насколько может. Сплюнув зубную пасту и промыв рот водой из-под крана, он сушит руки оранжевым полотенцем, возвращаясь в комнату. Подойдя к окну, он смотрит, сколько на улице градусов и, прикинув какую одежду надеть, чтобы было тепло, одевается. Как обычно, синие джинсы, чёрная футболка с надписью «Я твой мастер», а сверху красная клетчатая рубашка с каким-то спортивным принтом на спине. Следом на его теле появляются ботинки, куртка. На шее, как всегда, шарф, ведь он и так уже более. На лице маска, — прикольный лайфхак, который он придумал, чтобы не глотать ледяной воздух. И, конечно же, шапка. Он давно не причёсывается, — встряхнул головой и вперёд, с песней. Поэтому он обожает короткие причёски и не отращивает себе волосы.       Проверив, что он всё взял с собой, подросток выходит из дома. В ушах беспроводные наушники, а в них — музыка из плейлиста. Он беззвучно двигает губами, попадая в тексты песен. Даже, если бы у него не было бы маски, он бы всё равно подпевал. Ему безразлично, что о нём могли бы подумать. «Сумасшедший!» — ну и ладно. «Псих» — хорошо. И так далее. Мнение окружающих… — это то, что его вообще не заботило. Ни капли. Через семь минут, как всегда опоздав на пять минут, он заходит в класс, не забывая здороваться с учителем. По прошествии половины урока учитель оповещает о том, что внизу уже стоит ящик для наших валентинок. Эд слегка зависает, смотря на коробку с сердечками. Секунда, три, пять. Он берёт валентинку. И, не раздумывая, одиннадцатиклассник пишет на валентинке его имя, — Диан. И рядом класс, — «8Б». Забавно.       Диан — младшеклассник, которому примерно пятнадцать-шестнадцать лет. Волосы до плеч, чёрные, как смола. Пирсинг-кольцо в крыле носа. И голубые глаза.

Судьба издевается.

[flashback]

      Дарис улыбается, смотря на Эдисона своими небесно-чистыми, как у самого настоящего ребёнка, голубыми глазами. Такие яркие, такие красивые. Такие, которых он стеснялся, постоянно их пряча за цветными линзами. Эдисон улыбается в ответ. И глаза его улыбаются в ответ, так ярко, так чисто. Так любимо. Они о чём-то беседуют. Каждый раз взгляд, на тот момент, восьмиклассника цепляется за золотое колечко в носу, которое не так давно сделал Дарис. Они всего-ничего вместе, но Эдисон понимал — без него он никуда. Вступит на лёд без его опоры, да провалится на втором шагу.

Через два месяца

      — Скажи мне, пожалуйста. Или мы ставим запятую, или точку. — Эдисон смотрит на него своими тёмно-зелёными глазами. Злыми, недовольными. В душе неприятное чувство. Чувство, что на этом они и закончатся. Чувство было проигнорировано полностью.       — Раз тебе наплевать на то, что я не хотел на это отвечать, то… точку. — Вот и конец. Дарис, развернувшись, уходит прочь от фонарного столба, под которым подростки стояли.       Брови Эдисона поднимаются вверх, сначала в непонимании, а потом он, шумно выдыхая, поджимает губы. И, ощутив, будто бы опора в виде Земли ушла из-под ног, опирается спиной о столб. Взгляд из тёмно-зелёного превращается в синий. Чистый синий. В глазах сверкают слёзы. И они льются с его глаз. Так много. Так больно. Прошло три минуты, и он жалеет о своих словах. Рыдает навзрыд. Никого и ничего не стесняясь.

[flashback end]

      Эдисон тяжело сглатывает, осознав, что глаза Диана голубые. Чёрт. Судьба, определённо, что-то хочет сказать. Стучится через стекло, так звонко. Но он её не слышит. Спускается, на перемене, вниз, чтобы отправить валентинку. Раз, два, пять. Валентинка опускается на дно ящика для влюблённых. Определяет он себя, как влюблённого? Он не знает. Вроде, он и симпатичный. Вроде, даже, тянет немного узнать его лучше, больше. А с другой стороны — нет. Ему хватило с головой Дариса. Пусть и пошёл четвёртый год, как они расстались. Дарис до сих пор прочно сидел в его голове. Вернее, не так. Тот Дарис, которого Эдисон знал. От сегодняшнего Дариса он не видит ничего… особенного. Да, те же голубые глаза. Да, та же улыбка. Да, тот же вид в целом. Но не то.       У них есть общее, между Дарисом и Дианом. Голубые глаза, длина волос, улыбка, пирсинг, один и тот же класс. Даже имя практически одинаковое. Вселенная, определённо, на что-то намекает. Причём, чертовски явно. Но Эдисон не видит этого.       Сегодня четырнадцатое февраля. Впереди финишная прямая в виде трёх месяцев, через которые он окончит школу, длившуюся одиннадцать лет. И, определённо, влюблённостей ему не надо. Абсолютно. Ни из-за экзаменов, ни из-за чего-то ещё. Он себе не признаётся, но он боится вновь обжечься. Ему достаточно видеть его фотографии, его улыбку. Его игры со своими одноклассниками. Даже, если в глазах Эдисона это выглядит так, будто между Дианом и другим парнем что-то есть. Пускай. Он выпустится из школы, и будь что будет. Оставит за спиной все свои потери. Уйдёт в ВУЗ. Потом покинет этот город навсегда, ведь таков его план лет с тринадцати. Он не хочет здесь быть. Разница между тем и сегодняшним лишь в том, что в четырнадцать он хотел покорить Питер вместе с Дарисом, а в сегодняшнем Эдисоне — сбежать от таких болезненных воспоминаний, ощущений. Он ведь так и делает — бежит. Ведь исправить или избавиться от этого не может, пока видит эту стену в его комнате, где висел его, Дариса, портрет. Ни в школе, где в кабинете английского, в восьмом классе, он разговаривал по видеосвязи с Дарисом. Он не может, не хочет здесь больше оставаться.

Город его душит.

[flashback]

      Прошло полгода, после расставания его с Дарисом. Полгода, продлившиеся чертовски долго. Каждая ночь, заполненная слезами. Каждая ночь, заполненная чертовски болезненными ощущениями в области сердца и желудка. Каждая ночь плохого сна. Каждый день молчаливой боли и умирания изнутри. А после…

равнодушие.

      Он потерял всякое ощущение. Любое. Страх, боль, интерес ко всему окружающему. Он научился затыкать свои мысли громкой музыкой. Он научился молчать. В глазах его была пустота, не интерес и абсолютное равнодушие высечены кровью и болью. Да, он пытался заменить Дариса. По-ублюдски ли это? Да, по-ублюдски. Но перед ним никто не извинялся, когда делали больно. Он слишком много отдал любви не тому человеку. Слишком много сил потратил не туда. Помогал, спасал, любил. И себя погубил этим.

[flashback end]

      А сейчас, спустя три года, у него до сих пор потеряно всякое ощущение любви, привязанности. Так, будто он никогда и не знал этих чувств. Будто, у него их и не было никогда. Будто он просто себе придумал то, чего не было. Да, был момент, когда он плакал от того, что он смог почувствовать благодаря Вячеславу, — человеку, который был его учителем химии, а вследствие чего — стал другом. Но сейчас вновь его разбитое вдребезги сердце и запертая душа покрываются сталью, чтобы уберечь себя от нежелательных положительных эмоций таких, как влюблённость. А может, он и не влюблён? Может, он просто хочет отдать те крупицы любви, которые отдавал, но так до конца и не отдал этому человеку? Он не знает. Он чертовски запутался.       Завтра, как сказал учитель, завтра будут раздавать валентинки. На следующий день он ждёт валентинки. Видит в коридоре Диана, а в душе что-то растекается едва-едва тёплое. И он мгновенно отворачивается, спеша на ненавистную технологию, которой аж четыре часа за день из восьми! Ну, зато, хоть музыку спокойно можно послушать. В конце концов, музыка — единственное, что не менялось в его жизни за эти года. В голове некстати вспоминаются слова, сказанные некогда его самым близким другом, Марисом, с которым они дружили около пяти лет, кажется.

«Люди уходят и люди приходят. Это нормально.»

      Поджав губы, Эдисон тяжело вздыхает. После, как всегда, заткнув собственные мысли музыкой в ухе, он начинает шить свой проект — игрушку. Весело, что сказать.       За весь день валентинки не раздают, но раздают на следующий день. Он получает две валентинки от его одноклассников, которые, кажется, даже считают его своим другом. И ему абсолютно не стыдно от того, что он их таковыми не считает. Он никого другом не считает, если честно, из одноклассников. Для него эти люди — просто люди, которые пропадут из его жизни вот, уже после экзаменов. У него с ними лишь одно общее — место обучения. А в остальном он не интересовался. Максимум, лишь делал вид.       Зная, что теперь точно у Диана есть валентинка от него, он лишь кротко улыбается, ощутив давно забытое чувство — ускорение сердечного ритма. Чертовски ничтожное ускорение, но такое непривычное и ощутимое, поскольку этого давно не было. И начинает записывать конспект параграфа по физике, вновь проигнорировав своё тупое сердце. Он не позволит себе влюбиться. Для него термин «влюбиться» имеет контрольный характер. Он может развить эту влюблённость, а может просто не поддаться сердцу, послушав разум, и забыть младшеклассника вот уже совсем скоро.

Внутри, в недрах его души, десятки душ людей, которых он похоронил. Которые чертовски много для него значили. Десятки — ушли. Пару — бросил сам, ведь не смог и дальше терпеть их игнорирование, тишину на другом конце провода.

      Чтобы выразить свою моральную боль, чтобы она вдруг не настигла его в неподходящий момент в виде взрывного вулкана, он начал писать стихи. Нелепые, непонятные, тупые, глупые, не рифмичные, и прочие синонимические слова. Ему было, как ожидаемо, плевать на мнения всех. Он их писал для себя. Посвящал людям, себе, воспоминаниям. Но читал лишь он один.

Он научился прощать. И прощаться.

      Следующий день. Та же привычная рутина. Встаёт, умывается, одевается, идёт в школу. По пути видит его, который парит в пяти метрах от учебного заведения. Зависает всего на долю секунды. Эдисон знает, что это Диан. Волосы чёрные, не прикрытые шапкой, видит и знает — это он. Поджав губы, спрятанные за чёрной маской, идёт в школу. Он не парит, не курит. Уже нет.

[flashback]

      — Это, блядь, что?! — Эдисона, который агрессивно относился к сигаретам, можно было понять, когда он замечает пачку, на которой ярко написано что-то вроде «Курение убивает. Рак.»       — Это? Да так. Я же редко. — Дарис поджимает губы, смотря щенячьим взглядом на Эда.       — Ага, блядь! Чтобы я больше не видел, понял?! — на него взгляд побитого щенка сейчас не работает, он слишком зол сейчас. Глаза тёмно- зелёные. Он так за него переживает, а тот ещё и курить вздумал в одиннадцать!       — Ну коть… — тот поджимает пухлые, мягкие губки, смотря на него в ответ, абсолютно не боясь. Знает, что не ударит.       — Так, ладно… — он вздыхает, прикрыв глаза и шумно выдыхая. А после его чуткий нюх чует, что от него ещё и пахнет сигаретным дымом. Его не было в квартире не больше семи минут, а Дарис успел прикурнуть! — Ты чё, бля? — и вновь взрывается, смотря на него, смотря злобно. Но руку не поднимает, никогда. — Чтобы больше не трогал ни сигары, ни зажигалку. Понял?!       — Папка. — недовольно тот фыркает покрашенный в блондина парень, закатив глаза и сложив руки на груди.       — Омежка. — кидает также недовольно в ответ Эд. Омега, альфа — это у них бывает. Ну а что, им по одиннадцать и четырнадцать соответственно, почему бы и нет? Глупо и тупо? Да. Но им нормально, они привыкли.       — От омеги слышу. — младший довольно улыбается.       — Так чего ж «альфу» не нашёл? — он смотрит на него уже более успокоенным взглядом, более светлого оттенка, чем до.       — Ой, всё. Иди ты. — и вновь голубоглазый закатывает глаза.       — И пойду. — Эндрю, нахмурившись, отворачивается, готовясь покинуть кухню, слыша вслед.       — Найди себе омегу самую лучшую, который не фрик какой-то. — владелец квартиры смотрит в окно девятого этажа, поджимая губы.       — Ты и есть самый лучший. Мне никто не нужен, кроме тебя, если он — не ты. — банально, но зато чистейшая правда.       — Аривидерчи. — холодно кидает Дарис, уйдя в собственную комнату, чуть хлопнув дверью.       Эндрю, будучи недовольным тем, что его оборвали, шумно выдыхает, покидая квартиру. Через полчаса он приходи уже с извинениями.

[flashback end]

      Эдисон, вздохнув, собирает после семи уроков вещи в рюкзак чертовски лениво, нехотя. Он устал. Впереди три с половиной месяца, и он закончит эту чёртову учёбу. Втыкает наушники в уши и идёт домой.

Ты была самой лучшей девочкой в классе Ты была самой лучшей девочкой в школе

      На губах зелёноглазого лёгкая, но горестная ухмылка. Песня, которая когда-то была посвящена и Дарису. Сейчас, песня посвящена сразу двоим. И Дарису, и Диану. Различие в том, что первого он знал лично, а о втором знает лишь имя и класс. Ну и внешность, само собой. А ещё разница в том, что Дарис действительно поступил по-ублюдски, а о мыслях Диана он совсем ничего не знает. Может, он не такой же ублюдок. А, может, и такой же. Не знает. Да и, наверно, не хочет знать.       Двадцать второе февраля. День выступления всех классов для скорого праздника военных — двадцать третье февраля. Мелкая сценка, а поют они песню группы Руки Вверх. Ирония в тексте. Взгляд зелёноглазого ненавязчиво находят сами, без особо желания их обладания владельца, голубые глаза. И строки, будто бы, посвящает только Диану. Или тому, кого видит вместо него, — Дарису.

Крошка моя, я по тебе скучаю я от тебя письма не получаю. Ты далеко и даже не скучала, но я вернусь, вернусь, чтоб ты узнала, Что я далеко, я по тебе скучаю я от тебя письма не получаю ты далеко и даже не скучаешь, Но я вернусь, вернусь, и ты узнаешь, что я далеко от тебя.

      Следующие дни пролетали чертовски быстро. И однотипно. Встал с кровати, умылся, пришёл в школу, увидел Диана, ушёл домой, уроки, спать. Восьмое марта. День прекрасного пола. Но теперь он решил открыть себя полностью. Показать, что это именно он отправлял ему записки. Терять ему действительно нечего. Почему бы и не подарить, если вероятность их встречи станет нулевой после того, как Эд выпустится из школы. Он просит своего друга купить тюльпан, чтобы пришёл вместе с этим тюльпаном к нему и он, Эд, смог их подарить, ведь не успел бы и купить, и подарить ему одновременно. Слегка улыбается, пока дарит ему цветок. Тёмно-розовая розочка. На языке цветов — «благодарность». Он не знает, за что, но Эд благодарен ему, Диану. Сердце бешено бьётся, на лице довольная улыбка, такая взволнованная. Диан со смущённой улыбкой и непониманием в глазах принимает эту розу. Они прощаются.       Первое мая на дворе. Эд вдыхает в лёгкие тёплый, даже жаркий, кислород. Скоро ему официально восемнадцать. Скоро он окончит школу. Совсем ничего перед этим не осталось. Месяц и всё закончится. Школа, ежедневные траты сотни тысяч нервных клеток, лёгкие улыбки и смех, всё закончится. И взгляды Эда на Диана тоже закончатся.       Двадцатое мая, сегодня выступают они, как выпускники. Одиннадцатый класс встаёт на сцену, все улыбаются. Взгляд Эда почти привычно падает на Диана, пока он поёт вместе со своим классом какую-то песню и изображают какую-то сценку. И улыбается Эдисон, вроде как, даже искренне, смотря только на одну личность — на Диана. Пару месяцев назад подарил ему розу, и на этом Эд закончил всё это, поскольку не хочет и боится вновь попасться на уловки злосчастной Судьбы.

У Диана впереди куча влюблённостей, любви, отношений. Не нужен ему Эдисон.