Букеты

      Тёплый, летний день. Солнце дарит жар, а тень манящую прохладу. Вокруг цветы во всей своей красе. Около них кружат пчёлы, опьянённые от их запаха.       Эти заросли казались целыми джунглями мчащему на своём велосипеде сквозь них Шуичи. Он ехал к Шингуджи-тян. Его подругу недавно уложила болезнь в постель, и теперь доставлять ей цветы стало ежедневным ритуалом Сайхары. Также, если повезёт, он нёс и стащенные со стола моти. Он проблема в том, что не всегда они доставлялись целыми до получательницы, так как замороженный рис таял на свободе.              Но на одной улице с ней жили неприятели Шуичи. Поэтому каждая такая поездка была небольшим риском, и даже азартом, в скромной жизни Сайхары. И каждый раз, когда Шуичи был замечен, на улицу с катаной выходил Шингуджи-кун. Он яро не хотел, чтобы один-единственный близкий друг его сестры смог пострадать. Поэтому тогда, когда мальчишки разбегались от "Бакэнэко-с-катаной." Среди них даже ходила легенда, что та "больная-в-доме" это некая Цзянши, убитая братом. Но у неё была любимая длиннохвостая кошка, что съела неугодного брата и стала Бакэнэко, после перепрыгнула через труп её любимой хозяйки, тем самым оживив её. Поэтому сейчас этот "брат" такой угодный для неё. И одна из магических чар этой кошки — гипноз, которому поддался Шуичи.       Поэтому даже простой выход кого-нибудь из Шингуджи на улицу вызывал бурю эмоций. Но и Шуичи тоже не обделили и приписали статус "освободившейся Тамамо-но Маэ." По их легенде, она смогла сломать камень и стать мальчиком, похожим на лису. Почему мальчиком? Потому что вопросов было-бы меньше.       Вот так и смогли ужиться под одной крышей — два оборотня и зомби.              Комната Шингуджи-тян была яркой, и часто проветриваемой. Она в контрасте отличалась от остального дома — пыльного, и тёмного. Было очень хорошо заметно, какая часть была жилой, а какая не совсем.       Около кровати горой стояли разнообразные книги с фольклорными историями. Девушка любила, когда ей читал Шингуджи-кун или Сайхара. Поэтому приготовила к истории и легендам брата, а Шуичи не получилось. —Шингуджи-кун, а почему здесь солнышки? — действительно, вся комната была усеяна вырезанными и сложенными из бумаги солнцами. —Шуичи, а почему ты не запоминаешь наши имена? — не отрываясь от дела спросил Корекиё. —Да, кстати говоря! Я привыкла, что меня на улице называют "Шингуджи-годзэн", но ты-то! Ты ведь, вроде здесь не чужой... Или как? — по птичьи наклонив голову, спросила Шингуджи-тян. —У вас имена сложные, вот и всё!       Брат с сестрой переглянулись. —Моего брата можешь звать Киё, а меня просто Хару! —Харука, дорогая, суффикс "-ка" означает красоту, что вполне тебе свойственна. Поэтому меня он может сокращать, а тебя нет, — он серьёзно посмотрел на Сайхару, — а солнышки здесь потому, что это символ богини Аматерасу. —Да, это богиня солнца! А солнышко лечит от рака, я где-то это прочитала, — она сбавила свой голос до шёпота, — Шуичи, подойди пожалуйста.       Сайхара хоть и подошёл, но ему бы хотелось остаться сидеть на месте, из-за этого злобного взгляда Киё. —А ты знаешь, что значат эти веточки мирта, что я тебе даю? — она шептала по-заговорчески. —Ну, нет? —Это символ богини Афродиты, понимаешь?       Шуичи решил соврать. —Ага...       Она его крепко обняла. И шептала счастливое спасибо, что он принимает её чувства.       

***

      С того момента прошли года. Сайхара прекрасно помнил до сих пор, как негативно к нему относился Киё. Он пробовал даже избавиться от Шуичи, к примеру, распятием.       Он не хотел видеться с Сайхарой, но так как его дорогая "Такири-бимэ-но микото Харука, которую не спас даже Эбису" была намного отречённее к нему в присутствии Шуичи в доме.       Но теперь Корекиё привязался к Сайхаре, и как бы Шуичи не пытался его от себя отвязать, Шингуджи вновь к нему привязывался.       И вот однажды Шуичи остался с Корекиё наедине, в кафетерии. На улице покрапывал дождь, а холодный свет солнца мягко проходил сковзь серые тучки. Ветер дует за окном, принося в здание запах чего-то сладкого. Он гнал туда и обратно запах чая, что умел искусно заваривать Корекиё. В такой расслабляющей обстановке, Сайхара решил спросить тот вопрос, что мучал его ночами. —Корекиё-кун, я не могу найти причину Вашего поведения. Почему Вы ходите за мной хвостом? —Шуичи, это так возбуждающе, что ты ко мне так холодно относишься.., — он приблизился к Сайхаре, — но Шуичи, Вы не помните, как к Вам относилась наша общая возлюбленная?       Голос Корекиё был чарующим, поэтому не мудрено, что Сайхара стал думать о бреде. Он не помнил никакой такой "общей возлюбленной", поэтому решил, что это такой сбивающий с толку ход Шингуджи. —Нет, Корекиё-кун, я не помню, чтобы у нас была "общая возлюбленная"...       Шингуджи был крайне удивлён. —А Вы не помните те веточки мирта, что давала Вам моя сестра? — Шуичи кивнул, — это один из главных атрибутов Афродиты, богини любви.       До Сайхары дошло.В тот момент Харука призналась ему в любви. И можно было сделать вывод, что Корекиё сбрендил после смерти своей сестры.       Она его не любила, но любила Шуичи. Поэтому Киё так гневно относился к Сайхаре. И теперь, после ухода Харуки, он перенял эту любовь к себе. Он хотел сберечь последнее, что у него осталось.       Шуичи даже не знал, как на это реагировать, да и тем более как понимать. Ему не хотелось убивать последние капли здорового рассудка у Шингуджи. Но при этом Сайхара не любил Корекиё. Поэтому самым оптимальным решением он нарёк притвориться, что он любит Корекиё. —Киё-кун, Ваша любовь взаимна. —Если это правда, то не будь ко мне так холоден. —Так Вы же сказали ранее, что холод Вас возбуждает, разве нет?       Корекиё посмеялся на своём. —Это потому, что и сестра ко мне холодно относилась, — он мечтательно улыбнулся. Эту улыбку можно было понять даже сквозь маску, — но ты — Шуичи Сайхара — совсем иной человек, но с мотивами сестры. Он хотела внедрить в мир пылящиеся мифы и легенды, а ты — правду, в столь бесчестный мир. У вас у обоих благие намерения, это вас и объеденяет. Я думаю, что теперь именно ты станешь моей новой Аматерасу. Поэтому мне будет не очень приятно, если ты будешь всё время ко мне так отчуждённо относиться.       Шуичи прекрасно его понял. Поэтому согласился тихим да, на его слова.       Они сидели в тишине. Но эта тишина была комфортной для обоих. Шуичи читал детектив, что принёс ему Корекиё, а Шингуджи наблюдал за всем. За тем, как лёгкий ветерок волнует чай в чашке, за постукивающим по окнам дождю, и за тем, как меняется Сайхара. Он всегда менялся в самую лучшую сторону, что не могло не радовать Шингуджи. Да, он умел и в уродливом видеть прекрасное, но намного лучше, когда эта красота будет истинной. Возможно, Шуичи станет тем, кто изменит Корекиё в лучшую сторону.