Ты невыносима!

***

Вай

— Мать, может все-таки пожрешь? — Рейвен тулит мне похлебку из ботвы, но мне хочется только плакать и блевать. Возможно, одновременно, но у меня может не хватить на все жидкостей в теле. — Отдай мою порцию детям. — Вай, ты конкретно похудела, надо начинать жрать. Ты же сама сказала, что хочешь восстановиться. — Мне не лезет. — Господи, Вай, вы обе перепсиховали, вернется твоя Кейтлин, че ты устраиваешь драму? Ну она тоже, конечно, хороша. Из-за одной фразы диагностировать абьюз и завалиться красными флажочками — ну тоже не серьезно. — Рейвен в сердцах грохнула ложкой о миску. — У нее наверняка есть причины бояться, да и у меня проблем хоть отбавляй. Не так уж она и не права. — Если не пожрешь я тебя пиздану и сама устрою тебе абьюз. — Уговорила. — Но помните, дети, что насилие это не решение проблем. — Рейвен тулит мне миску с супом.       Блять, а вкусно. Сколько же я не жрала… Я выпила все до дна, еле-еле сдержавшись, чтобы не вылизать миску, но сильно легче не стало. Надо хотя бы на что-то отвлечься, я с ума сойду мусолить этот ночной разговор. Ясно одно, я напугала Кейтлин и теперь нужно будет восстанавливать доверие. На прикроватной тумбочке лежала груша, которую она мне принесла. Фрукт начинал портиться, но я явно его не заслужила. Я чешу свое проклятое пузо, которое все никак не заживет и выхожу во двор. Мимо несется младший брат Скара, и, завидев меня, резко дает по тормозам в попытках слинять. — Да не ссы, иди сюда.       Мальчишка несмело подходит. — Я сходил к Заку, честное слово! — Я тебе верю. И с меня причитается. — Я протягиваю ему грушу. Пацан недоверчиво смотрит мне в руку. — Она настоящая? Я не помню, когда такое ел последний раз.       Я тоже, пацан. Я тоже. — Поделись с друзьями. И спасибо за помощь.       Мелкий Скар выхватывает у меня фрукт и несется с ним куда-то на задворки. Как будто я вручила ему золотой слиток.       Я тяжело вздыхаю. Ладно, занимайся Севикой и сектой сама. А я займусь тем, что у меня получается лучше всего и где я точно ничего не испорчу. Иду в тренировочный уголок Скара молотить грушу. Надо приводить себя в форму. А вообще-то, какого хрена всем все не нравится? Волосы не того цвета, похудела. Схуяли меня все критикуют? Я подтягиваю трико, болтающееся на бедрах. Ладно, я и правда похудела… Пошла разминочка, раз-два. Силы покинули меня растяжке, ровно через две минуты и я уже лежу лицом вниз на скамье… Я — говно… — Леди Вайолет, — мимо меня посеменил профессор Хеймердингер, приветственно сняв козырек. — Профессор, — я встаю со скамейки. Я так и не извинилась перед ним за грубости, которые высказала после того как вышла из комы. — Не поможете мне кое с чем, леди? Если, конечно, вы свободны. — Конечно, сэр.       Я плетусь за Хеймердингером в гараж Экко, где он обычно собирает свои причудливые изобретения для Поджигателей и хранит ховерборды. — Возьмите паяльную лампу, канифоль, сварочный аппарат и гогглы с верхней полки.       Я послушно сгребаю все в кучу и раскладываю на рабочей поверхности. — Леди умеет читать чертежи? — Нет, сэр. — А хотите научу? — Я боюсь, что к такой науке я явно не способна, сэр. — Леди себя недооценивает. Давайте начнем с простого.       Хеймердингер расстилает большой ватман на столе. — Начнем с терминологии. Начинать надо с основной надписи чертежа, отображающей всю суть нашего действа. Также масштаб, который может уменьшать или увеличивать действительные размеры нашего объекта. Я не слишком быстро объясняю, леди Вайолет? — Нет, сэр. Но я бы хотела на минуту прерваться и извиниться. — За что? Видите, я даже не помню за что, стало быть не стоит и выеденного яйца!       Мне все равно неловко, но как истинный джентельмен Хеймердингер переводит тему. — Знаю, вы пытаете страсть к шахтерским перчаткам модели «Атлас», леди Вайолет. — Можно просто Вай. — Тогда я буду просто Сесил. — Договорились, — я смущенно улыбаюсь, а Хеймердингер довольно щурится и шевелит усами. — Вы что-то про перчатки говорили, сэр? — М-м-м, да. Хочу собрать новый прототип. Не согласитесь стать моей моделью рук?       У меня загорелись глаза. Никогда не забуду это ощущение, которые давали мне эти лапки. Вкладываешь всю силу в удар и вокруг все разлетается в щепки. Я как будто древняя богиня, наделенная неслыханными силами! А если поднять руки над головой, перчатки генерируют силовое поле, которое защищает от ударов сверху, что очень удобно, если противник намного выше. — По глазам вижу, что вы согласны. — Конечно, сэр! Что нужно делать? — Сначала научимся читать чертежи, а потом сварим каркас для перчаток.       Я хватаю карандаш и блокнот и начинаю записывать все, что диктует профессор. Сложновато, но не настолько, чтобы с этим невозможно было не справиться. Куда сложнее было освоить сварочный шов. Ладно, дело практики. Несколько часов пролетели как одно мгновение и удивительно, но меня еще не скрутило ломкой. Однако, силы возвращаются не так быстро. Глазастый профессор замечает, что мне пора прерваться. — На сегодня достаточно, леди Вай. Вы очень способная ученица. — Вы правда так думаете? — Я похож на врунишку? — Хеймердингер снова прищурился одним глазом. — Нет, сэр, что вы, сэр.       Мне бы хотелось поделиться успехами с тобой… Надеюсь, ты придешь сегодня. Надеюсь, Севика тебя не тронет. Надеюсь, с тобой ничего не случится. Может сходить на разведку? Мир предупреждал, тебя бесит, когда тебе не дают самостоятельности, я не послушала. Ты меня предупреждала, нежно глядя в глаза, я не послушала. Надо сесть на жопу ровно. Или. У меня деньги закончились. Надо регистрироваться на арену. Не знаю, вывезу ли я хоть несколько боев в таком состоянии. Пойти попытать счастья? Вдруг я бросаю взгляд на профессора, который смотрел в пол, сложив маленькие ручки на коленях. Усы, как индикатор его настроения, опустились вниз. — Сэр, с вами все в порядке? — Не обращайте внимания, леди. Накатила легкая грусть. Вспоминал кое о ком. — Колитесь профессор, это ваша подружка из верхнего города? — Я широко улыбнулась. — Почти. — Все сложно? — Это Мадам Фифи. — Это ваша жена? — Это мой поро. Питомец. Но можно сказать и единственная подружка. Для отношений с женщинами я уже слишком стар, а Мадам Фифи мне скорее как ребенок. Все питомцы они как дети. — Блин, то есть, блять, то есть простите, сэр. — Я почесала в затылке. Я иногда видела Хеймердингера в Пилтовере в сопровождении этого существа с рожками и повадками болонки. — Почему же вы не взяли ее с собой? — Боялся, что в нижнем городе ей могут навредить. А теперь жалею. Экко дал мне новый дом и здесь все очень добры. Все любят природу и заботятся о животных не меньше чем о людях. Мадам Фифи здесь точно понравилось бы. — И с кем сейчас ваша питомица? — Я оставил ее у друга в миротворческом питомнике служебных собак. Он позаботится о ней. Но моя старушка уже довольно возрастная, не знаю, как она переносит разлуку. — Так давайте заберем ее? — Пока блокаду не снимут, мы не можем встретиться. Но вы не берите в голову, леди Вай.       Бедные законопослушные Пилтошки, вы даже срать перестанете, если вам законом запретят. Ладно, подниму немного деньжат и подумаю, чем тебе можно помочь, добрый профессор.

***

Кейтлин

      У главного входа в Последнюю Каплю сегодня довольно людно. Я скольжу взглядом по посетителям в очереди. Очень разношерстная публика. От подростков с явно поддельными документами до взрослых господ с променада. На входе стоит вышибала и реагирует исключительно на подавление вспыхивающей агрессии в толпе. Никакого фейс-контроля, никакого контроля документов, мимо этого лысого бездушного шкафа, у которого шрамов было больше, чем здоровой кожи, пробежала толпа малолеток. Он и бровью не повел. Я иду мимо всей очереди и подхожу к нему вплотную. — Я к Севике, пропусти.       Шкаф с трудом сфокусировал на мне взгляд и что-то пыхнул в свой противогаз. Вижу, что по патрубкам идет розовый дымок. Ну конечно, ты под наркотой. У Севики и правда все так плохо? Я молча прохожу мимо него, провожаемая недовольными возгласами из очереди.       Стоило только перешагнуть порог клуба, как сходу меня оглушило какой-то чудовищной какофонией синтетических звуков. От глубины басов сердце начало сбивать ритм, от вони разгоряченных потных тел, сигарет и дыма наркотиков кружилась голова. Невероятно людно. Я ошибалась на счет положения вещей у Севики? Есть мнение, что нет. Сейчас узнаем. Танцпол забит почти до отказа, я с трудом протискиваюсь через толпу и еле-еле пробираюсь к барной стойке, у которой народа было не меньше. Туда-сюда носились два бармена и с ними работала сама Севика. Нагрузка сегодня и правда приличная. На баре в основном шахтеры, которые льют в себя пиво без остановки, расплачиваясь мелочью. Что за аттракцион неслыханной щедрости? Хозяйка меня замечает и меняется в лице. — Ты че, застрахованная? Тебя кто вообще сюда пустил? — Она ищет взглядом кого-то из охраны.       Я бросаю четвертак на стойку прямо перед ней. — Плесни бурбона.       Она недоуменно изгибает бровь. — Да ты в натуре бесстрашная. Скажи мне вот что, — Севика подается вперед, — есть хоть одна причина, по которой я не могу сломать тебе шею прямо сейчас? Тут явно какой-то подвох, иначе ты не вела бы себя настолько охуевше. — Легко, — выдержать ее напор дело не из легких, но мне сейчас надо справиться. — Ты мне должна. — Чего, блять?! — Севика шагнула назад и смерила меня очень злым взглядом. — Я могла бы легко прострелить тебе голову в тот самый раз. Помнишь? В этом самом месте у черного входа. — Я абсолютно спокойно смотрю ей прямо в глаза. Нельзя отводить взгляд. Это дуэль. Я должна выдержать. — Но предпочла ограничиться твоей механической рукой. Как думаешь, почему? — Ты под наркотой что ли? — Севика на самом деле не понимает, почему я веду себя настолько оборзевше и внимательно приглядывается к моим зрачкам. Но с такими как она нельзя по-другому. Она будет разговаривать только с тем, кто не боится ее и не пасует перед ее агрессией. В ином случае, она просто растопчет и уничтожит. Сейчас лучшая защита — это нападение. — Думаю, ты прекрасно понимаешь, что я не под наркотой. Так вот, я не прострелила твою голову тогда, потому что предположила, что у тебя в ней есть мозги и ты можешь быть мне полезна. А еще, тебе полезна я. Сейчас — как никогда. Ты же понимаешь, что у твоего бара есть проблемы.       Севика отклонилась назад и потянулась за стаканом. Ей любопытно. — А что, глядя на всю эту толпу, похоже, что у меня есть проблемы? Какая мне от тебя польза? — Севика налила мне выпивку и толкнула ко мне стакан.       Попалась. — Если бы у тебя не было проблем, ты не лила бы мне дорогущий алкоголь за четвертак. Как и всей этой толпе, которая пришла к тебе нагрузиться по дешевке. У тебя ведь больше не осталось другой возможности заманить к себе людей? — Я делаю глоток и держу лицо изо всех сил. Какая редкостная дрянь, я сейчас умру, господи, ну и вонь… Все горло горит. Помогите… — Думала, ты не пьешь. — Севика хмыкнула и отвернулась.       Я и не пью… Господи, какой пиздец, лишь бы не выдать себя… — Народ болтает, да? — Надо перехватывать инициативу и дожать ее. — Народ много чего болтает. — Особенно о пропадающих из твоего бара блондинках?       Полупьяный незнакомец рядом со мной смерил меня подозрительным взглядом. Севика явно нервничала. — Не хочешь уединиться? — Она указала взглядом на дверь подсобки. — Вообще-то не хочу. Но поговорить нам точно надо. — Да не ссы, ты мне ни в каком виде не интересна. — Севика протягивает мне руку и я перелезаю через барную стойку. По-другому я через всю эту пьяную толпу точно не пролезу. — Это ты так комплименты делаешь? — Нет. Даю понять, что я тебе не рада, потому что ты мусорская пилтошка во-первых, а во-вторых, я запомнила твой выстрел в переулке. Никакой чести с твоей стороны в этом не было, но ты защищала свою рыжую крысу Вай. Могла бы найти себе и кого-то получше, но у меня есть принципы. И я тоже время от времени совершаю глупости из-за баб.       Господи, это что так очевидно? Почему каждый второй считает нужным отвесить какой-то комментарий про меня и Вай? Севика толкает мне табурет, а сама присаживается на пустую пивную бочку. — Ты сильно изменилась, пилтошка. — Ты тоже. Прическа просто кошмар. — Ведешь себя как Джинкс. Или Вай. Борзоты набралась. — Они совсем не похожи. — Нашла с кем сравнить. — Обе одинаково морщат нос, когда злятся. Выглядит до ужаса нелепо. — Севика закуривает. — Ладно, давай к делу. Дела у меня действительно плохи. В большей степени из-за блокады, но ситуация с пропажей девушек меня окончательно доконает. Мне срочно нужно что-то решать, я не смогу спасти бар и меня просто сожрет Рената Гласк.       Довольно могущественная химбаронесса, набирающая обороты на фоне падения остальных. — Понимаешь, — продолжает она, — для меня это не просто бар, это своеобразная дань уважения Вандеру. Во многом наши мнения расходились в диаметрально-противоположные стороны и я много где накосячила. Я перед ним очень виновата. Хоть я и не принимаю его позицию, но могу понять. Вандер — человек чести и милосердия. Он многим давал здесь приют и я подумала, что хоть в чем-то мы с ним сходимся. Поэтому, я решила продолжить его традицию… — … И стала принимать здесь ЛГБТК+ персон? — Не знаю никого, кто был бы более попран в правах в нашем городишке. Родители до сих пор за это детей выгоняют из дома, каменный век какой-то. И тут-то я и обосралась по полной. Я не уследила за девчонками. У них и так жизнь была не сахар, а закончилась она полным кошмаром. Мэри постоянно лупил муж, — Севика делает глубокую затяжку. Узнаю это выражение лица — древняя боль любого заунита, мучающегося от чувства вины. — Школьницу звали Кейт. Почти как тебя. Вы даже были похожи чем-то. Такие же оборзевшие. Севика грустно улыбается и продолжает. — Отец растлевал ее и она сбежала из дома, не выдержав всего этого кошмара. Конечно, я сломала этому черту все ребра, но что это теперь решит? Обе девчонки жизнь прожить не успели и последнее, что их ждало в конце пути — это то, от чего они и бежали…       Я делаю еще один глоток вонючего бурбона, чтобы стало менее невыносимо все это слушать. Севика, однако, интересная личность. Не столько бар ее волнует, сколько судьба женщин. — А остальные? — Я с ними толком и не успела познакомиться, но легко им точно не было. Как и никому из нас. Шахтерка сама по себе была очень закрытой… — Севика вздыхает, — Найди эту тварь, пилтошка. — Найду. — Уж пожалуйста. Что мне нужно делать, чтобы помочь? — Максимально подробно рассказать мне абсолютно все, что помнишь. И особенное внимание уделить твоему весьма странному персоналу на входе в заведение. — Это Урготу что ли?

***

Вай

      Проклятая одышка. Проклятый зудящий шов. На арене мне сегодня точно делать нечего. Помимо этого есть еще какое-то чувство, как будто голода, но подкрученного на десяточку по своей силе. Но нужна мне не пища, а что-то другое. Видимо, это и есть наркотическая зависимость. Профессор деликатно посоветовал набраться терпения и ждать. Видимо, даже он не знает, сколько мне понадобится времени, чтобы окончательно выздороветь. А я заприметила у него в лаборатории несколько образцов розовой дряни в стеклянных колбах. Может быть они помогут мне встать на ноги? Только разок глотну, поправить здоровье и все. С позиции наркомана все кажется таким оправданным и нормальным. Так это и работает. Дерьмо. Я меряю шагами помещение гаража. Нельзя сорваться, я видела это своими глазами миллион раз. Абсолютно здоровые люди катились по наклонной и срывались вниз. И в переносном смысле, когда ты полностью теряешь человеческий облик, и в буквальном, потому что все до единого закончили в Яме. Кейтлин со мной больше не заговорит. Хотя, она и так со мной не говорит. Я выхожу из гаража и иду в лабораторию профессора Хеймердингера. Я справлюсь. Я не такая как они все. Просто поправить здоровье. Я останавливаюсь на полпути и хватаюсь за голову. Может, поговорить с кем-нибудь? Черт, я же не в детском саду. Я хватаю свою куртку и ухожу с базы.       Медленно двигаюсь к променаду и стараюсь держать голову пустой. Просто ни о чем не думать. Людей на улицах почти нет, сейчас середина рабочего дня, скорее всего, все в шахтах или на другой работе, если она еще осталась. А ты так и не пришла…       Я забираюсь на крышу жилого дома и смотрю на грязную реку, над которой возвышается роскошный город прогресса. Неужели так будет всегда? За золотым фасадом будем скрываться мы. Чумазые, голодные, нищие. А вы просто придете, протянете руку и заберете все, что у нас есть и не дадите ничего взамен. И что меня потянуло на пиздострадания? Рейвен была права. Нужно присмотреться к Кейтлин и просто делать все, что могу. Ну что, золотой город, сегодня я у тебя кое что заберу! Я встаю и упираю руки в бока, ветер треплет мои волосы. Я бросаю тебе вызов, Пилтовер! Я украду твоего поро!       Меня выворачивает наизнанку как только я пересекаю сто метров после переправы. Я с сожалением смотрю на полупереваренную картофельную похлебку Рейвен, разбрызгавшуюся по брусчатке. Пот снова льется с меня градом и все мышцы свело судорогой. До базы Поджигателей теперь как до Луны. Сама виновата… Хотя в этот раз ломка уже не такая сильная. Я пытаюсь сориентироваться на месте и понять в какой стороне корпус миротворцев. Где-то там же должен быть и их кинологический центр, где держат Мадам Фифи профессора. От усталости я падаю на скамейку, украшенную вычурной пилтоверской ковкой и замечаю, что рядом со мной присаживается пожилая леди. Боже, у нее даже ходунки с позолоченной вязью. Я смотрю на ее шелковое платье и туфельки и на свое порванное трико в заплатках, ботинки которые скоро запросят есть и потертую кожаную куртку. — Не подскажете который час? — Интересуется пожилая леди, внимательно глядя на меня. — Около двенадцати дня. — Отвечаю я, в ожидании, когда я же я перестану то синеть, то зеленеть от приступа ломки. — Недомогаете? — Пизд… Очень недомогаю, леди. — Старушка полезла в сумочку и извлекла из нее фляжку. — Отпей, золотко. Это поможет. — Вы очень добры. — Я вливаю в себя жгучее пойло. Виски. — Вас мне никак Жанна послала, леди. Премного благодарна. — Не думала, что пилтошки могут быть добры к заунитам? — Бабуля прищурилась.       Я с интересом смотрю на старушку, пока горький и такой сладкий одновременно напиток стекает в мой желудок, гасит судороги, обдает все тело теплом и снимает спазмы. Натруженные руки, шрамы, едва заметное под краешком шелкового рукава платья тюремное клеймо. — Вы из Зауна? — Я широко улыбаюсь.       Бабуля улыбнулась и положила подбородок на кулачки. — Влюбилась пятьдесят лет назад в пилтошку и бросила все на свете. — Не пожалели? — В общем, нет, но… — Всегда есть какие-то «но». — Чувство вины в основном. — Старушка смотрит в мои глаза и знает, что найдет там полное понимание.       Я широко улыбнулась, расслабленно поведя плечами. — Еще одна потеря для Зауна. Как раз думала о том, что Пилтовер забирает у нас все и ничего не дает взамен. — Пришли восстановить справедливость? — Да. Хочу украсть поро у миротворческого корпуса ради йордла, который спас мне жизнь и был добр ко мне после того как гигантский оборотень выпустил из меня кишки и почти убил. Но сомневаюсь, потому что женщина, в которую я поуши втрескалась вряд ли одобрит мою затею, а я чувствую себя настолько беспомощной, глупой и бесполезной, что приперлась сюда, чтобы доказать себе, что чего-то стою. Что могу щелкнуть по носу проклятый Пилтовер. — Мне стало стыдно, — Простите, что вывалила все это на вас. — В Зауне все как обычно… Я живу рядом с корпусом — это вверх по улице. У них обычно в час дня пересменка. Воспользуйся моментом. — Старушка взяла у меня фляжку и сделала хороший большой глоток. — Вы все еще вместе с мужем? — С женой, — поправила старушка и подмигнула. — Кое-что у Пилтовера и я все-таки забрала.       Это точно ангел Жанны во плоти. — Невероятно! Можно спросить совет, леди? — Валяй. — Как понять, где забота перерастает в удушье? Где граница? — Серьезный вопрос. — Старушка внимательно посмотрела на меня. — От заботы твоя девчонка расцветет, а от удушья — завянет. Но когда начинаешь путать берега, лучше дай по тормозам и займись собой. Своими делами, хобби, книгу почитай. Как только станешь самодостаточной — желание душить улетучится.       Я чешу в затылке. — Звучит просто, но у меня никогда не получалось. — Тюрьма портит людей, золотко. Не вини себя слишком сильно. — Я боюсь ее потерять… Я так сильно еще не влюблялась… — Удивительный разговор. Я вывалила все свои тревоги на совершенно незнакомого мне человека. — Вряд ли ты влюбилась в дуру. Она все поймет, просто дай ей побольше свободного места и самостоятельности. Она вернется. — Бабуля похлопала меня по плечу. — Могу я узнать ваше имя? — Жанна, — Старушка поднялась и оперлась на ходунки, — Мне пора бежать, золотко. Удивительная встреча и я ей рада.       Даже не ангел, а сама Жанна! Сегодня меня точно благословил Меркурий. Хоть и ретроградный. Алкоголь у престарелой псевдобогини просто отменный. Подарив мне немного сил и придав уверенности в себе, он гонит меня в направлении, указанном бабулей. Навстречу приключениям! Упираюсь в высокие синие ворота с очередным украшением из позолоченной чуши и понимаю, что я на месте. Заворачиваю в переулок и взбираюсь на крышу ближайшего дома. Может даже, это дом моей сегодняшней алко-покровительницы. Оцениваю обстановку. Здесь пилтошки не шибко заморачиваись защитой и осторожностью. Я легко могу перемахнуть с этой крыши на их территорию, но меня тут же заметят собаки и поднимут тревогу. К тому же, мой клиент вряд ли будет сидеть в общих вольерах со служебными собаками. Понаблюдаю еще, до пересменки еще куча времени. По двору не спеша гуляют ленивые миротворцы, обслуживающий персонал убирает в вольерах, кинологи водят больших доберманов и овчарок на занятия. А это что? Молоденький мальчик ведет за собой нескольких пожилых собак, которые уже с трудом могут ходить. Наверное, это четвероногие трудяги, которые вышли на пенсию. Очевидно, их держат отдельно от более молодых особей. Видимо, там же живет Мадам Фифи. Я присматриваюсь. Это закрытое помещение в противоположном от меня направлении. Чтобы туда попасть придется пересекать всю территорию. Задачка не из простых — собаки совершенно точно меня учуют. Кто-то из жильцов открыл окно прямо подо мной. Показалась голова моей богини пенсионного возраста. Как она так быстро дошла домой, если шла в другую сторону? Это точно настоящая богиня Жанна! — Ну как успехи? — Голова бабули посмотрела на меня снизу вверх. — Разрабатываю план, госпожа Жанна. — Махорку дать?       Я не курила с тех самых пор, как вышла из тюрьмы… Чувствую как в горле пересохло и снова появился этот голод. — От сигареты я бы не отказалась. — Да я не об этом, но ладно. Лови. — Передо мной возникает металлический коробок, который мне подбросила госпожа Жанна и я ловлю его налету. — Бери весь. И вот еще. Следом взлетает тряпичный мешочек. — А это напихай себе в карманы, собаки тебя не учуют. Уже поняла, куда тебе надо? — Ага. — Открываю тряпичный сверток. Махорка. Вот, что ты имела в виду! — Ну молодец, золотко. — Вам говорили, что вы богиня? — Каждый день, пока была помоложе. — Я слышу скрипящий смех снизу. Какова шалунья. — Кто это там? — Слышу я из глубины дома. Ага, видимо, это и есть супруга Жанны. — Не обращай внимания, любовь моя. — Бабуля на минуту спряталась, — Просто юная непокорная заунитка решила доказать Пилтоверу, что не пальцем делана. Прямо как я в юности. Помнишь, как я забралась в окно твоей спальни, а потом мне пришлось улепетывать от твоей мамаши, которая гонялась за мной со шваброй? — Помню, что она хорошо огрела тебя ею поперек спины. — А я помню, чем мы успели с тобой заняться до этого… — Ты невыносима! — Бросила супруга Жанны примерно с тем же акцентом, что и Кейтлин, когда сердится.       Я не могу сдержать улыбку. — Заглядывай как-нибудь на чай. Под чаем я, конечно же, подразумеваю виски. Пятьдесят лет живу в Пилтовере, но так и не поняла эту травяную херню, плавающую в кипятке, которую они глушат по пятьдесят раз на дню. — Они еще и молоко в нее льют, госпожа. — Ненормальные люди, блять… — Бабуля закрыла окно.       Я высыпаю махорку в ботинки, карманы трико и куртки. Вдохновляющая пара. Может отношеньки это не так и страшно? Надо подумать об этом и как-то выжить после сегодняшней вылазки — Кейтлин точно меня убьет. Выкурив для храбрости сигарету Жанны (терпкую, крепкую, восхитительную как первый оргазм после длительного воздержания), я просчитываю расстояние от крыши дома до забора. Пересменку начали чуть раньше, мне же лучше. С территории исчезает последняя охрана и я делаю хороший уверенный прыжок, цепляюсь за край забора, но чертовы руки ослабели, приходится прикладывать усилие, чтобы подтянуться. Перемахиваю через забор и осторожно сползаю на деревянную крышу первого вольера. Собака внизу зашевелилась и занервничала. Но лая не последовало. Бесшумно перепрыгиваю на следующий вольер. За животными хорошо следят. У всех собак опилочные настилы, которые хорошо сохраняют тепло зимой и прохладу летом. Уже установили газовые фонари для отопления территории. В два прыжка оказываюсь на крыше над входом в здание, где скорее всего держат пенсионеров. Свешиваюсь с козырька и прыгаю на землю. Чувствую на себе несколько десятков глаз собак, которые видят меня, но не могут понять как на меня реагировать из-за запаха махорки. Исчезаю внутри здания и натягиваю капюшон как можно глубже на глаза. Все помещение застлано соломой, собаки спят. Вокруг работают согревающие лампы. У всех животных полные миски воды и корма. Это утешает, может быть все пилтошки скоро придут к мысли, что зауниты тоже заслуживают к себе доброго отношения…       Так, мне нужен поро. Маленькое, мохнатое, с рогами. В конце коридора кто-то очень громко храпит. Бесшумно подбегаю ближе и заглядываю в вольер. Кажется, это оно. На спине лежит существо и дергает лапками во сне, издавая страшный храп престарелого деда. Я тянусь к нему рукой и поро открывает глаза. Точно Мадам Фифи — я помню, что она была слепой на один глаз. Существо начинает щериться и рычать, моментально вскочив на четыре лапки. — Тихо, подруга, я от твоего папани. Ты же помнишь профессора Хеймердингера? Ростом примерно с тебя. И такой же мохнатый.       Фифи склонила голову набок, прикусив язык. Я лезу в карман куртки и достаю платок профессора, который стащила у него как раз для того, чтобы животное признало запах. Поро явно оживилась и замахала коротким хвостом. — Ну что, признала? — Фифи отняла у меня платок и начала скакать вокруг него, тихонько повизгивая от счастья, — Валим отсюда?       Поро занервиничала, глядя на меня и отошла в сторону. Матерь Жанны… В углу лежали еще два щенка. Такой же белый как и Фифи и абсолютно черный. — Принесла папаше-профессору в подоле, да? — Я потрепала животное по голове. Щенки только открыли глаза и ходили с трудом. Что же делать? Забирать нужно всех, дети не выживут без Фифи, но по крыше я уже не выберусь. Что бы сделала Лора Крафт на моем месте?       Я просто сложила щенков и мамашу в картонную коробку, которую нашла тут же в вольере и помчалась прямо по внутреннему двору, провожаемая неистовым лаем собак и охуевшими взглядами солдат, закончившими пересменку. Лора Крафт, конечно, так бы не сделала, но и ее кинематографическая жизнь не похожа на мою… Мою как будто писала какая-то нервная алкашка из далекой причудливой страны… — Че за! — Вопит охранник у самых ворот и тянется за оружием.– Тревога! — Прости, мужик, дело не в тебе. — Не теряя скорости я подпрыгиваю и толкаю его в грудь сразу с двух ног. Тело вышибает собой деревянные ворота и на него сыплются окрашенные в синий с позолотой щепки.       Слава Жанне, вы конкретно решили сэкономить, установив деревянные ворота, вместо металлических. За спиной завыла сирена, но я уже мчусь вниз по улице к перекрытой канализационной трубе, через которую я обычно переправляюсь из Зауна в Пилтовер, обнимая коробку с тремя живыми существами. Меня гонит ветер-благословение Жанны и, кажется, пара одобрительных взглядов с хитрым старческим прищуром. Адреналин открывает второе дыхание, щекочет в груди и нахально спускается ниже к животу. Я смеюсь на ходу. Я живая. Слава Жанне, я снова что-то чувствую и я живая!

***

Кейтлин

      Убью. Задушу. Выпорю. Нет, сначала выпорю, потом задушу. Я меряю шагами пятачок у секретного входа на базу Поджигателей — старой проржавевшей вентиляционной трубы, которая более не обсуживается. Очевидно, ты придешь отсюда. А если не придешь, то я найду тебя и придушу, где бы ты ни была. — Задушу ее вот этими вот руками, Рейвен! — Я подхожу к вастайке и показываю ей свои сжатые кулачки. Кажется, ее веселит все происходящее. — Прям вот положишь на ее красивую сильную шею и придушишь, да? — Рейвен тянет широченную улыбку. Но это я ей не успела кое о чем рассказать…       Ко мне подбежал профессор Хеймердингер и покачал головой. Это катастрофа. Я прикрываю глаза. — Возможно, она под действием Мерцания, которое украла из лаборатории профессора. Ломки могли ее одолеть, — Я кладу руки на шею и хожу взад-вперед. Улыбка стерлась с лица вастайки как и не было. — Я все проверил, колбы с образцами действительно пропали. — Не-не-не, погодите, — Рейвен встала между нами и подняла руки, — Она не брала, это точно. Она не сорвется, я уверена. — Тогда кто взял? — Я смотрю на вастайку, до которой начала доходить суть происходящего, — это точно кто-то из наших либо Вай. — Прошло достаточно много времени. — Профессор сел на скамейку, — если бы принял кто-то из наших, то эффект уже проявился и бы и у нас по базе бегало бы обезумевшее чудовище со сверхспособностями. — Значит это Вай. — Не обязательно. Есть шанс, что колбы или перепродали, или они все еще на базе. Так или иначе, у нас завелась крыса. — Дерьмо. — Рейвен как будто ударила молния и она побежала к жилой зоне. — Жди Вай здесь, я поставлю на уши базу. — Это что, сирена над Пилтовером? — Я слышу едва уловимый вой. — Это, кажется, со стороны полицейского участка. Леди Кирамман, я, по-моему, наделал глупостей, которые продолжила делать леди Вай… — Профессор неловко потер шею. — Куда она пошла, профессор? — Хриплю я в лицо Хеймердингеру. — В полицейский собачий питомник…       Я чувствую как мои глаза сейчас лопнут от наливающейся в них крови. — Я имел неосторожность рассказать о Мадам Фифи. — Мадам Фифи? — Практически визжу я ему в лицо, — Вы что как дети малые? Вы могли мне сказать и я бы просто забрала ее из кинологического корпуса и принесла сюда? — Но это незаконно… Мне было стыдно просить… Я даже не думал, что ей придет в голову мысль… — Я теперь тоже не уверена, что в ее голову приходят мысли, профессор!       Из трубы послышался грохот. Жанна, пожалуйста, пусть с тобой просто все будет в порядке. — Профессор, если она под наркотиком, то нам понадобится подкрепление. — Понял. — Хеймердингер сорвался с места и убежал вслед за Рейвен.       Я встаю в боевую стойку и готовлюсь… К чему я, блять, готовлюсь… Она просто сломает меня напополам…       Но она совершенно спокойно и медленно вышла из трубы, держа в руках грязную коробку. Из карманов ее куртки и ботинок высыпается какой-то вонючий порошок. — Привет, Кексик, одна здесь отдыхаешь?       Она беззаботно и хулигански подмигивает мне и натягивает эту самую улыбочку, которая по ее мнению должна уберечь ее от наступления пиздеца. Иногда это, впрочем, срабатывает… — Ты в своем уме?! — Прежде чем ты начнешь меня убивать позволь сказать…       Она поднимает палец вверх, а я с воплем кидаюсь на нее и тянусь руками к шее. К красивой сильной шее… -… Что мне надо в бокс для санобработки и им тоже… — Хрипит Вай и указывает взглядом на коробку. — Меры против туберкулеза, помнишь?       Я заглядываю внутрь. Оттуда на меня смотрит большими счастливыми глазами Мадам Фифи и два ее щенка… Моя ярость слегка притупилась. Животное вспомнило меня и приветственно замахало хвостом. Я хватаю Вай за грудки и внимательно смотрю в глаза. Следов наркотика нет, видимых повреждений тоже. — Ты ранена? — Нет… — Слава Жанне… — Я выдыхаю и роняю голову на твое плечо, цепляясь руками за куртку, а ты немедленно отвечаешь, прижимая меня к себе свободной рукой. Ну сколько можно меня изводить… — Из лаборатории профессора пропали колбы с Мерцанием. Если их принимала не ты, то это был кто-то из наших.       Ты отстраняешься, но из рук не выпускаешь. — Я не принимала… — Я уже поняла. Иди в бокс и вымойся. Сейчас первоочередная задача найти вора. Потом мы поговорим, потом я тебя, скорее всего, убью. — Я отхожу назад, но все еще чувствую твою крепкую руку. Прекрати смотреть на меня своими щенячьими глазами… Я не выдерживаю и снова висну на тебе, пока ты поглаживаешь меня свободной рукой между лопаток и трешься щекой о мой висок. — Мне нужно очень много личного пространства, Вай. — Бормочу я в твою шею, — И иногда я настолько ухожу в работу, что перестаю замечать вокруг абсолютно все. Это плохо, я знаю, но я по-другому не могу и вряд ли я когда-то изменюсь. Для меня это святое, понимаешь? И я очень болезненно реагирую, когда в это святое вторгаются. Если кто-то хоть немного посягает на мою свободу, хоть чуточку — я сразу откусываю голову. Поэтому у меня нет друзей, не говоря уже о чем-то большем. — А я настолько потеряла способность хоть что-то чувствовать, что мне хорошо только тогда, когда у меня сверхмеры шарашит адреналин… — Ты едва уловимо целуешь меня в висок и я прикрываю глаза. — Звучит безнадежно, да? — Нет. Мы справимся. — Думаешь? — Ты смотришь на меня глазами в которых столько нежности и надежды. Нужно пытаться, оно того стоит. — Обещаю. Иди в бокс. — Я нехотя отстраняюсь. Оно точно того стоит. — И животных этих вымой тоже. — Жаль ты не составишь мне компанию…       Я тону в нахальном блеске твоих глаз. И мне тоже, черт возьми жаль… — Ты невыносима! — Я отворачиваюсь, чтобы ты не заметила, что я не могу сдержать глупую улыбку.