Цветы все скажут за тебя

Из зала Зимнего дворца слышалась оркестровая музыка. Дамы в пышных платьях кружились по залу с кавалерами в красивом танце. На столах были изысканные закуски и бокалы с дорогим шампанским. В стороне от всего праздника стоял виновник торжества, медленно потягивая из своего бокала алкоголь. Александру Романову сегодня исполнилось 100 лет. Для человека того времени это невероятно много, но так мало для города. Почему же он не танцевал со всеми? Все просто. Он ждал лишь одного человека, который был дорог его сердцу. Честно признаться, Александр даже не помнит момент, когда окончательно и бесповоротно влюбился в своего учителя — Михаила Юрьевича Московского. Просто однажды он заметил, что к восхищению добавился нежный трепет, когда тот нечаянно касался его. Сильное чувство поселилось в сердце столицы, лишив его сна и покоя. Болью в сердце отзывалось отсутствие на празднике Москвы. В свой день рождения Романов хотел бы видеть его, а не целый залл, незнакомых ему людей. Вдруг к нему, спрятавшемуся в тени величественных колонн зала, подошел никто иной как Пьер — Париж. В его руках юная столица заметил букет красивейших алых роз, стебли которых оплетал вьюнок. — Alexandre Petrovitch! Mon prince du nord! Pourquoi restez-vous seul ici? (Александр Петрович! Мой северный принц! Почему вы стоите здесь в одиночестве?) — Пьер приблизился к Романову, встав слишком близко, чем позволял этикет. — Oui, je n'ai pas envie de danser, M. Seigner (Да что-то не хочется мне танцевать, господин Сенье) — Саша облокотился спиной о колонну, продолжая в толпе выискивать лишь одного, нужного его сердцу, человека. Обида постепенно начинала душить. Ему казалось, что отношения с Москвой у них наладились, но, похоже, это была лишь больная фантазия влюбленного мальчишки. — De quoi? Est-ce que quelque chose peut vous déranger dans une telle soirée? (От чего же? Может ли что-то беспокоить Вас в такой вечер?) — Сенье приподнял одну бровь, продолжая в руках сжимать тот самый букет, а котором Александр решил спросить, чтобы уйти от неудобного вопроса — Ça ne fait rien. Et pour qui un si beau bouquet? (Не важно. Для кого такой красивый букет?) — Саша кивнул головой указывая на связку цветов. — Oh. C'est pour vous, Alexander Petrovich! (О, это Вам, Александр Петрович!) — Сенье обворажительно улыбнулся, протягивая букет имениннику, и взял его за руку — vous êtes très belle aujourd'hui, pourriez-vous me faire l'honneur d'accepter mon invitation à danser? (Вы сегодня очень красивы, не могли бы вы оказать мне честь принять мое приглашение на танец?) Саша был смущен комплиментом, от чего так и не смог освободить свою руку из цепкой хватки француза, а лицо постепенно краснело, приобретая оттенок роз, подаренных Парижем, что не укрылось от Сенье. Тот был доволен собой, поэтому продолжал смотреть на столицу с хитрым блеском в глазах. -Moi… (Я…) — Александр не знал, как отказать так, чтобы не задеть самолюбие Пьера. Ему было очень неудобно, но не может же он сказать «Извините, я жду только Московского»? Нет. — Александр Петрович, Вас к себе срочно требует император — неожиданно из толпы появился Москва. Саша не мог поверить своему счастью. Он пришел, не оставил одного. Ах, как же Московский был красив собой. У Романова от одного только вида Москвы в парадном мундире ноги подгибались, и дыхание спирало. Пьер же не разделял эмоций Александра, сверля недовольным взглядом подошедшего Первопрестольного, который нагло вырывая руку столицы из ладони Сенье, уводил того подальше. На прощание он сказал с самодовольной ухмылкой, смотря на француза через плечо: — Ça ne vous dérange pas, pierre? — и не дожидаясь ответа, скрылся с Романовым в толпе.

***

— Александр Петрович, сколько раз я вам говорил, держитесь подальше от Сенье. Он с виду такой безобидный, но кто знает, что у этого француза на уме — Московский придерживал за талию все больше краснеющий Питер, выводя его из бального зала. — Михаил Юрьевич, он ничего плохого не сделал! И он не опоздал на несколько часов — Санкт-Петербург обиженно отвернулся от учителя, ускоряя свой шаг. Шли они к кабинету Романова, чтобы оставить там цветы и вернуться потом в зал. — Вас так задело мое опоздание? — Москва поравнялся со столицей и удивленно смотрел на него. — Не льстите себе, Михаил Юрьевич. Просто это еще раз доказывает ваш уровень воспитанности — алкоголь в крови немного развязывал язык, поэтому Александр позволил себе сделать замечание в сторону Московского. Только Первопрестольный хотел возмутиться такой наглости со стороны ученика, тот открыл дверь в свой кабинет и прошел внутрь, сразу осматривая помещение в поисках вазы. Михаил зашел за ним и прикрыл дверь. — Вы так любуетесь этими цветами, совсем не подозревая, что принимать такой подарок от мужчины оскорбительно — Михаил стоял около двери, скрестив руки на груди, и наблюдал за действиями своего ученика. — И что же в цветах такого оскорбительного для меня? — Саша с непониманием и подозрением посмотрел на Москву. — А то, что красные розы означают страстную любовь к человеку, которому их дарят, а вьюнки, прошу заметить, часто дарят мужчины, не заинтересованные в долгосрочных отношениях. Вот и получается, что значение сего веника «Страстная любовь к вам на одну ночь» — Михаил немного преувеличивал, но смысл был понятен. Не так давно он заметил, что от былой ненависти к мальчику не осталось и следа, появилось новое чувство. Хотелось постоянно прикасаться к Романову, в чем Москва себе не отказывал, с удовольствием наблюдая за реакцией юной столицы. А сколько бессонных ночей Первопрестольный провел прежде чем понял природу этих эмоций и желаний. Он влюбился. Как мальчишка! И сейчас такое поведение француза заставляло чувствовать жгучую ревность. — Хах, хоть кто-то любит. Уже неплохо — Александр усмехнулся, поставив цветы в вазу. Такая реакция была вполне оправданной. После знакомства с Москвой и Архангельском маленькая столица понял, что своим рождением насолил многим. Он часто задумывался «А что если бы меня не было? Михаил Юрьевич был бы счастлив?». Тяжело любить человека, который тебя ненавидит. Даже слова отца, горячо любящего свое создание, не могли выбить из детской головы печальные мысли, но они помогали реже думать об этом, а после смерти Петра Алексеевича… Саша начал чаще заниматься самокопанием, а тут и всплыла простая истина «Он нужен только лишь в качестве воплощения столицы, что у него там на душе никого не беспокоит». От этого он стал все меньше походить на прошлого себя, перестал веселиться на балах, все свободное время проводил в одиночестве в компании книг или музыкальных инструментов, на которых учился играть, а на уроках с Первопрестольным все чаще уходил в свои мысли, не замечая обеспокоенный взгляд наставника. Кто плохо знал Александра Петровича внимания на столь существенные изменения не обратили, но близкое окружение стало замечать что-то неладное. Московский долго не мог понять, в чем была причина, но сегодня все станет ясно. — Михаил Юрьевич, я хочу любить и быть любимым, как и большинство людей. И пусть любовь будет лишь платоническая — сколько же горечи было в этих словах. Юная столица стоял посреди кабинета, опустив взгляд в пол. Как же Московскому было стыдно в этот момент. Причиной такого состояния был он сам, с детства твердивший петровскому творению, что тот не достоин своего звания, что он не недостаточно старается и вообще выглядит он несуразно… — Александр Петрович — сейчас идеальное время, чтобы наконец сказать все, что сейчас на сердце Первопрестольного. Он подошел ближе в столице, но тот отшатнулся от него. — Я вернусь в бальный зал. Меня, наверное уже ищут — Александр вышел из кабинета оставляя Михаила одного наедине с грызущим его чувством вины. Москва вернулся в зал пятью минутами позже, осматривая танцующие в вальсе пары. В середине зала у всех на глазах Александр Петрович танцевал с Сенье, который слишком сильно прижимал того к себе за талию. Пьер счастливо улыбался, но лицо Романова не выражало никаких эмоций. Михаил, не желающий больше смотреть на столь противную для него картину, ушел, оставляя юную столицу танцевать в чужих руках. Музыка стихла. Александр стоял на балконе, наслаждаясь приятной вечерней прохладой. Он немного поежился от ветра, забирающегося под одежду. Неожиданно на плечи легла мягкая ткань, спасающая от холода. — Qu'est-ce qui vous inquiète, mon Prince du Nord? (Что же Вас так тревожит, мой северный принц?) — Пьер встал рядом, опираясь о каменную поручень балкона и смотря на дивный сад, летом играющий сотнями прекрасных цветов. — Tout est si évident, Monsieur Senier? (Все так очевидно, господин Сенье?) — Саша получше укутался в ткань, принесенную французом. — Il est difficile de ne pas remarquer le frisson d'amour de votre âme et la rêverie excessive (Сложно не заметить любовный трепет вашей души и чрезмерную мечтательность) — Сенье нежно улыбнулся и посмотрел на Александра, развернувшись к нему лицом и спиной упираясь в камень — Vous êtes amoureux, mon Prince. Et hélas pas en moi(Вы влюблены, мой принц. И, увы, не в меня) — Pardonnez-moi… Moi… (Простите меня… Я…) — Романов отвел взгляд в сторону, краснея. Его чувства к Москве, казалось, были такими очевидными для всех, но не для самого Михаила. — Ne t'excuse pas pour tes sentiments, Alexander. L'amour est beau et je suis très heureux que ce sentiment inquiète votre cœur, même si ce n'est pas à cause de moi (Не извиняйтесь за свои чувства, Александр. Любовь прекрасна, и я очень рад, что это чувство волнует ваше сердце, даже если это не из-за меня) — Пьер приблизился к столице и осторожно обвил его талию своими руками, лбом упираясь в худое плечо, скрытое под слоями ткани — Je veux que vous me remarquiez. Je serai heureux même si nous pouvons maintenir des amitiés. Rappelez — vous juste que vous avez moi. (Я хочу, чтобы вы меня заметили. Я буду счастлив, даже если мы сможем поддерживать дружеские отношения. Просто помните, что у вас есть я) Сенье оставил поцелуй на щеке юной столицы, выпуская его из своих объятий — Je dois partir. Merci pour votre accueil chaleureux, mon étoile du Nord (Мне нужно идти. Спасибо за ваш теплый прием, моя Северная звезда) — Сенье скрылся за дверями, ведущими обратно в бальный зал. Александр еще долго стоял, смотря на яркие звезды в небе. — Спасибо тебе, Пьер — тихий шепот, заглушаемый порывами ветра.

***

Александр проснулся от яркого солнца, освещающего своими лучами его покои. Он сладко потянулся, чувствуя приятную тяжесть после хорошего сна. — Доброе утро, Александр Петрович — двери открылись и по пороге появилась служанка, держа в руках вещи. — Доброе, Василисушка — Саша был в хорошем настроении, поэтому широко улыбался, немного щурясь от света. — Вас ожидают к завтраку — девушка смущенно поправила свой фартук, улыбаясь в ответ. — Хорошо. Я сам сегодня соберусь — служанка поклонилась, положила одежду на стул, стоящий у дверей, и вышла из покоев. Столица поднялся с кровати. Так хотелось еще немного понежиться в кровати, но, к сожалению, в рабочий день он не мог позволить себе такой роскоши. Он хотел уже одеться, как взгляд зацепился за маленький букет и книгу, лежащие на маленьком столике, предназначавшимся для чая и сладких угощений. Александр подошел к нему, рассматривая подарки. рядом с ними лежала записка, которую он взял в руки. «Александр Петрович, прошу простить меня за неподобающее поведение. С днем рождения Вас. Обязательно ознакомьтесь с книгой, которую я вам принес. М.Ю. Московский Да, красноречием Москва не обладал, но почему-то на душе стало так приятно от проявления внимания. Саша отложил записку и сел на мягкий диван, стоящий рядом со столиком. Он взял в руки букет. Обычные полевые цветы: колокольчик, василек, а так же его любимая белая сирень, но как же они вкусно пахли и были в сто раз лучше вычурных красных роз. Александр с удовольствием вдыхал запах цветов, мысленно представляя себе огромные поля и яркое летнее солнце. Как он хотел наконец выбраться из дворца и вздохнуть полной грудью. На столе осталась лежать книга. «Язык цветов?» Саша внимательно посмотрел на букет. Не спроста его оставили рядом с этой книгой. Он открыл ее, пробегаясь по оглавлению, найдя нужную букву и посмотрев номер страницы, он погрузился в чтение. Василек — «Не смею выразить тебе свои чувства»; деликатность, изящество, простота, а также — веселость и верность. Дарить васильки принято симпатии. Такой подарок может означать предложение дружбы или желание возобновить прерванное знакомство. Дарителя васильков не стоит подозревать в нескромных желаниях. Саша вчитывался в каждое слово, а в груди появлялось тянущее приятное чувство. Колокольчик — смирение, покорность, постоянство; «Я всегда буду с тобой», «Зачем ты мучаешь меня капризами?» мягкая улыбка все больше расплывалась на лице. Букет внезапно заиграл совсем иначе, а в юношеском сердце появилась надежда на взаимные чувства. Не станет же Михаил Юрьевич, зная язык цветов, дарить букет именно с таким значением, если не хочет недопониманий? Остался последний цветок — белая сирень. Сирень — красота, влюбленность, первые волнения любви. Сирень (белая) — первая любовь, «Давай будем любить друг друга Сердце пропустило удар, а щеки залились румянцем. Романов взял букет в руки и прижал к груди, где бешено билось его сердце. Любовь — прекрасное чувство, но взаимная любовь слаще всего на свете. — Вам понравился мой подарок, Александр Петрович? — над ухом внезапно раздался горячий шепот. Юная столица резко обернулся и подскочил с дивана, встречаясь взглядом с ясной синевой чужих глаз. — Михаил Юрьевич, значение этого букета… — Александр чувствовал чужое дыхание на своих губах. Почему он так близко?! — Мои чувства к вам — Первопрестольный сократил расстояние между ними, соединяя их губы в целомудренном поцелуе. Обычное касание губ, но Саше казалось, что он вот-вот потеряет сознание от переполняющих его чувств — Вы примите их? Вместо ответа столица сам поцеловал Москву, трясущимися руками держась за его плечи. Опыта у него совсем не было, поэтому Михаил взял на себя ответственность за обучение Саши искусству проявления чувств в поцелуе. — Расслабьте губы и просто повторяйте за мной — то, как Михаил сминал губы Романова своими, заставляло трепетать его сердце. Медленно, сладко, тягуче. Александр немного осмелел и отвечал на поцелуй немного активнее. Способный ученик. Руки Москвы скользили вдоль талии, скрытой за ночной рубашкой, немного заходя на бедра и поднимаясь обратно. — Я люблю вас, Михаил Юрьевич — Саша первый прервал поцелуй, пряча смущенное лицо в сгибе шеи Москвы. Приятно чувствовать сильные и теплые руки на своей талии. — И я тебя люблю, Сашенька…

***

С момента признания прошел год. Александр и Михаил скрывали свои отношения от всех, их не поймут. Саша был в этом уверен, поэтому публичные проявления любви, которые очень нравились Московскому, пресекал, мягким шепотом прося делать это наедине. Москве ничего не оставалось кроме как принять правила игры, ведь он не хотел ставить столицу в неловкое положение, но когда они оставались наедине, все менялось. Застенчивый на людях Саша становился крайне инициативным, первым затягивая в поцелуй и закидывая руки за чужую шею. И Михаилу это нравилось, вот только… В последнее время Саша зачастил с вопросами о таинстве между партнерами, происходящим за закрытыми дверями спален. Москва понимал, что рано или поздно этот момент в отношениях настанет, да и Романов был весьма любознательным, особенно, если это касалось Московского. Тот в свою очередь считал, что Александр слишком мал для подобных знаний, на что получал обиженный взгляд. Сам Михаил уже еле сдерживал себя. Напряжение усиливалось каждый раз, когда тот приезжал в Санкт-Петербург к своей ненаглядной столице. Сегодня состоялся бал в честь 27-летия Александра 1. Михаил соврет, если скажет, что он с большим удовольствием принял приглашение. Он не был любителем шумных балов и танцев до поздней ночи, но единственной вещью, за которую тот любил это — Александр Петрович Романов. Как же он был прекрасен в своем темно синем мундире с серебряными эполетами. Просто загляденье. Было невозможно оторвать глаз от того, как тот величественно вышагивал по залу, счастливо улыбался и кидал хитрые взгляды на Москву, значащие лишь одно. Саша просит уединиться, и Московский не в силах ему отказать. Он тоже безумно соскучился после месяца разлуки. Темные коридоры Зимнего дворца встретили их тишиной и легкой прохладой из открытых окон. Москва прижимал Александра к стене в небольшой нише, где их никто не мог бы заметить, если не стараться. Саша с тем же рвением отвечал на жаркие поцелуи Первопрестольного, чьи руки уже успели изучить каждый изгиб красивого тела. Внезапно ласка прекратилась, а Михаил отпрянул от разомлевшего Александра, который потеряв точку опоры в виде плеч Москвы, на трясущихся ногах прижимался спиной к стене. — Что-то не так, Миша? — простой вопрос. Столица не понимал такого резкого изменения, а ведь так происходило всегда, когда они слишком близко прижимались. — Нет-нет, Саша, просто нам уже пора возвращаться — скрывая свои истинные желания, Московский взял Питер за руку, собираясь уже вернуться в зал, но его остановили. — Вы собираетесь идти в таком виде? — Москва был готов выть волком от томного шепота и руки Александра, которой тот гладил его грудь через мундир, спускаясь слишком близко к стоящему члену. Если бы ему кто-то в прошлом сказал, что в Саше страсти больше, чем в море воды, он бы рассмеялся идиоту в лицо… Первое и второе, и даже третье впечатление обманчивы. Вы никогда не узнаете человека, не оказавшись с ним в определенной ситуации. — Александр Петрович, будьте благоразумны. Вы еще слишком молоды — Михаил сквозь титанические усилия отвел чужую руку от себя, разворачиваясь лицом к недовольной столице. — На пора возвращаться Миша оставил поцелуй на щеке своего личного искусителя и вышел из ниши первым, а после, немного погодя, и Александр. Нельзя чтобы их поймали, но как же это волновало Романова. Эти ощущения были намного сильнее, чем описывают авторы в своих любовных романах, коими Саша зачитывался взапой. И недавно он вычитал одну очень интересную вещь, собираясь опробовать ее на Москве. Михаил спал в своих покоях и видел уже десятый сон. Тем временем Александр, тихо подходил к его кровати, снимая с себя ночную сорочку. Этот план зрел в светлой голове уже неделю, настало время воплотить задумку в жизнь. Он невольно засмотрелся на лицо спящего наставника. Ах, как же он был прекрасен. Сейчас такой расслабленный, умиротворенный, даже жалко было его будить. Саша от этих мыслей лишь прикусил нижнюю губу, стараясь унять внутреннее волнение. Он так готовился к этому моменту. Романов приподнял край одеяла забираясь под него, ориентируясь на ощупь. Зная, как крепко спит Московский, он не переживал, что легкое прикосновение сможет того разбудить. Добравшись наконец до своей цели Саша еле сдержал удивленный вздох. «Похоже, вам снится что-то очень приятное, Михаил Юрьевич Улыбнувшись своим мыслям, Романов осторожно приспустил нижнее белье. Господи Боже, оно не влезет в меня Природа не обделила Москву ни в плане ума, ни в плане внешности и тут тоже. Александр обхватил большой член рукой, чувствуя его твердость и тепло. Он на пробу лизнул головку. Вкус показался ему странным, но не отталкивающим, поэтому Романов взял головку в рот, начиная ее посасывать. Сверху послышался слабый стон, а мышцы бедер напряглись. Такая реакция столицу вполне устроила, он делает все правильно, а значит надо продолжать. Александр начал медленно насаживаться ртом на член, активно работая языком и втягивая щеки. Вздохи со стороны Михаила участились, на что нарушитель ночного покоя улыбнулся, не оставляя своего важного дела. Внезапно одеяло скинули на пол — Саша? Ты что…ммм — Московский смотрел на Романова с явным удивлением. Ложась вечером спать, он никак не ожидал проснуться от того, что ему отсасывает столица, лежа на животе между его ног, хотя… Картина, открывшаяся Москве будоражила сознание. Его Саша был прекрасен даже с членом во рту — Наслаждайтесь, Михаил Юрьевич — Романов провел членом по своим губам и снова накрыл ими головку, пошло причмокивая. Москва откинулся на подушки, сжимая одной рукой простынь, а второй хватая своего мальчика за волосы, настраивая свой темп, а Саша не был против. Пусть он не мог взять на всю длину, он успешно компенсировал это работой своего юркого языка и рукой, которой надрачивал в такт движениям языка. Хриплые вдохи Московского приятно ласкали слух, прибавляя энтузиазма. — С.Саша… Я уже близко — рука в волосах схватилась за них и потянула вверх, но столица всегда был еще тем упрямцем. Он наплевал на неприятное ощущение кожи головы, продолжая сосать с еще большим старанием. Московский тихо выругался, кончая Романову в рот. На вкус сперма оказалась не так уж и противной, как он ожидал. Пока Первопрестольный восстанавливал дыхание после неожиданно приятного пробуждения, Саша лег ему на грудь, поставив по подбородок свои руки, и смотрел с лукавым прищуром, животом ощущая все еще твердую плоть. — Саша, я же просил. Зачем ты это сделал? — Москва смотрел на своего ученика с явным ожиданием ответа. — Затем, чтобы вы поняли, что я уже не тот маленький мальчик, которого вы знали — он говорил уверенно и твердо, стараясь донести до учителя одну простую мысль — И я хочу вас так же сильно, как и люблю — Ты уверен? Саш, этот довольно серьезный шаг — Миха приподнялся на локтях, его брови свелись к переносице, что значило, что тот максимально сосредоточен. Сложно сдержаться, когда на тебе лежит предмет твоих влажных мечтаний и просит о большем. — Я давно все обдумал. Я хочу отдать вам свой первый раз — Романов приподнялся и сел на бедра Москвы, слегка ерзая, чем вызвал сдавленный стон. Ему было страшно, но алкоголь в крови немного притуплял это чувство. — Так и будет, зорька моя, но не сейчас, когда ты подшофе — Первопрестольный надавил на плечо Александра, вынуждая того лечь рядом. После он сгреб его в свои теплые объятия, оставляя на лбу нежный поцелуй — Давай мы завтра об этом поговорим. Мне тоже сложно уже сдерживаться — Так давай сделаем это сейчас, что нам мешает? — Романов немного отстранился, чтобы посмотреть на родное лицо. — Как минимум то, что ты сейчас немного не трезв, а как максимум нужна подготовка — его руки покоились на талии, чувствуя как напряглось тело. — Я…я уже готов — пару минут назад столица был полностью уверен в своих действиях, а сейчас вдруг начал стесняться обычного разговора о растяжке. Чудеса да и только. Миша на это заявление удивленно приподнял одну бровь, скользя одной рукой от талии до ягодиц и забираясь под нательное белье. Сразу почувствовалась скользкость кожи. Масло? Михаилу в голову пришла одна интересная идея, которая могла немного сбавить пыл юной столицы. Он навис над Александром, целуя того в губы и совсем не смущаясь того, что буквально пару минут назад этот ротик вытворял с его членом. Саша был отзывчивым, он сразу раскрыл губы, намекая Мише на продолжение, но Первопрестольный оторвался от чужих губ, плавно переходя на шею, где была тонкая и чувствительная кожа. Он осыпал ее поцелуями, постепенно спускаясь ниже, руки в это время играли с сосками то немного оттягивая, то поглаживая ореол, не касаясь самого чувствительного. Александр прикусил внешнюю сторону ладони, стараясь не издавать громких звуков. Не хотелось, чтобы на их стоны кто-то из слуг прибежал и застал их в таком положении. Михаил отстранился от желанного и разгоряченного тела. Член Романова стоял и требовал к себе отдельного внимания, а Саша смущаясь своего вида, сдвинул ноги. Москва потянулся к тумбочке, стоящей около кровати, выуживая из нее масло абрикосовых косточек. Он налил его себе на пальцы, разогревая, пока Саша перед ним уже изнывал от возбуждения. Эти чувства для него впервые, поэтому надо быть очень осторожным. — Сегодня, мы с тобой начнем подготовку — Миша хитро улыбался, рукой поглаживая любовника по бедру, прося раздвинуть ноги. Романов прикрыл глаза и медленно выполнил просьбу учителя — Вы даже здесь невероятно красивы Последовал мягкий поцелуй чуть ниже колена. Александр вздрогнул, когда почувствовал скользкие от масла пальцы у своего ануса, и сжался. Одно дело свои пальцы, но пальцы Михаила… — Расслабься. Сколько пальцев ты вводил в себя? — хриплым от возбуждения голосом говорил Москва, кружа пальцами вокруг входа, дразня нежную кожу — Два — смущение и стыд накрыли волной, когда столица осмелился взглянуть на своего учителя, который буквально сжирал его взглядом. — Ах… Москва осторожно ввел два пальца, раздвигая гладкие стенки. Он двигал ими, иногда раздвигал, внимательно наблюдая за сменой эмоций на лице партнера. После того как двигаться стало легче, Первопрестольный добавил третий палец, чувствуя сопротивления мышц. Чтобы помочь северной столице расслабиться, он второй рукой накрыл его член, плавно двигая ей. Пальцами внутри он старался нащупать простату, то и дело меняя угол проникновения. Романов резко выгнулся, не сдержав протяжного сладкого стона. Миша улыбнулся и наклонился к нему. — Перед тем как заняться сексом, надо узнать самые чувствительные места друг друга — жарко шептал на ухо Москва, проходясь по нему языком. Саша под ним задыхался от новых ощущений, стараясь хоть немного сдерживать рвущиеся наружу стоны, что не всегда получалось. Бывшая столица временя зря не терял, продолжая свои поглаживания внутри и на члене, он губами обхватил сосок, слегка прикусывая его. — М…Миша! — Саша кончил с именем учителя на устах, откидывая голову назад. Влажные пряди прилипли ко лбу, а грудная клетка частно вздымалась, на щеках был яркий румянец, а тело все еще дрожало. Москва, довольный сделанным делом, а именно «довести столицу до первого оргазма», лег рядом, убирая пряди с красивого лица напротив. Он обтер живот столицы своей ночной рубашкой, которая после отправилась в угол покоев, и прижал Александра к себе, шеей чувствуя горячее дыхание. — Вы остались довольны, Александр Петрович? — с улыбкой спросил Москва. — Миша, оставь весь этот официоз. Прошу тебя. Только не после такого — Саша устало зевнул, перекидывая свою руку через торс любимого — Мне безумно понравилось — Я люблю тебя, заря моя северная — Михаил поцеловал столицу в губы, нежно их сминая своими. — Я тоже тебя люблю Саша уснул первый, вымотанный событиями ночи, а Первопрестольный долго еще рассматривал спящее лицо, не веря своему счастью.