Цветы — замена слов

      Комнатные растения. Они приносят непонятную, для некоторых людей, радость, нежность и восторг. Многие люди разговаривают с растениями, жалуются, доверяют разные секреты. Кто-то так сильно помешан на цветочках, что разговаривают с ними как с реальными детьми, кропотливо ухаживают, переживают, когда те чувствуют себя плохо. Растения украшают комнаты, коридоры, дворы, кабинеты и любые другие помещения и места. И ведь мы окружены изобилием прекрасных цветов, кустиков и деревьев. Они приносят необъяснимое спокойствие и просто помогают расслабиться. Вот так и Михаэль любит свои растения. Было пару неудачных опытов, и тогда некоторые просто сгнивали. В какой-то момент, мужчина опускал руки, но в конечном итоге все равно начал заново. Он человек с детства упрямый, всегда старается добиваться своего. Цветы успокаивали его, олицетворяли чувства, которые он питал к другим людям. Когда учился, имел доступ к большой библиотеке, там попалась под руку книга, в которой расписывались все значения чувств, которые можно было показать через цветы. И Штокхаузен стал активно этим пользоваться. Поэтому вскоре его библиотека начала пополняться книгами о ботанике. И он бы соврал, сказав, что ему это не нравится. Со временем Михаэль понял еще одну вещь. Появилась проблема похуже, чем загнивающие растения. Дмитрий Сеченов. И непонятные, даже противоречивые чувства, которые немец не мог контролировать от слова совсем. Все ощущения, эмоции и чувства были явно не правильны. И откуда могло это все взяться? Михаэль не знал. Может из-за более лояльного и теплого отношения к нему? Возможно, потому что Дмитрий всегда относился к нему лучше, чем к другим. И это было слишком заметно. Теплые улыбки, что проскальзывали при передаче документов или при планировке новых моделей роботов. Спокойные взгляды и успокаивающие слова, когда Штокхаузен начинал нервничать или переживать. Причем Сеченов, по наблюдениям немца, поступал так лишь с ним или же с П-3. Ладно, с Нечаевым понятно, тот ему почти сын. А почему с ним так, Штокхаузен не понимал. И это непонимание удручало и морально давило, от чего природная неуклюжесть становилась в разы сильнее. То чашку разобьет, то упадет на ровном месте, то запутается в собственных ногах или словах, отчего понять его речь будет нереально. И это сильно выводило из себя, раздражало и просто не давало нормально работать. Как только он не бесился и старался решить эту проблему. Но каждое теплое слово, улыбка и взгляд карих глаз, рушили все. Абсолютно все, и даже сопротивляться какое-то время не хотелось, лишь бы на него еще раз посмотрели или сказали ласковое слово. Но Михаэль отдергивал себя каждый раз, и в груди начинало неприятно тянуть. И с каждым днем ведь хуже. Каждая улыбка Сеченова била по мозгам и глазам, позволяла разуму на какое-то время просто отключиться. И Михаэль никак не мог это контролировать, зависал, отключался от реальности и разговоров, от чего стал ловить все более серьезные взгляды начальника. Но ничего не мог сделать. Ни с собой, ни с тем, что постоянно виснет лишь стоит Сеченову ему хоть слово сказать или ласково позвать по имени. И все, можно сказать, что Штокхаузен отключается. А Дмитрий подмечал такое поведение работника и думал о чем-то своем, словно анализировал, записывал и наблюдал за Михаэлем. Каждый божий день чувства крепчали, и от них становилось хуже. Морально и физически. Сна почти не было и нервы стали просто ни к черту. Нет, немец не выносил мозги кому-то, не срывался на рабочих, ни в коем случае. Хотя порой хотелось, потому что таких тупиц, что работали с ним, еще же найти надо было. Все время без сна было посвящено чтению. Михаэль буквально изучал то, что происходит с ним, и прекрасно понимал, что просто так это не закончится, не перегорит и не исчезнет. Никаким волшебным образом не пропадет, лишь будет заставлять мучатся. И с этим надо что-то делать. Но и вслух никогда не скажет этого. Ни за что. Он скорее умрет, чем признает свои чувства, смотря в лицо Сеченову. И взгляд упал на цветы. Дмитрий хоть и ученый, но Штокхаузен почему-то слишком уверен, что он не подумает на него. И понимает, что признаться через такой способ, будет весьма интересно и достаточно оригинально. Наверное. Следующие несколько дней прошли в работе и подборе цветов. Розы, как посчитал Михаэль, слишком банально и не оригинально. Тюльпаны — тоже. Все время что-то не устраивало, то цвет не тот, то цветы сами не нравятся, то банально, то скучно. Много тогда книг было прочитано, благо бессонница все еще была его верным спутником. Штокхаузен хотел, чтобы все было просто идеально. И если он хотел так сделать, значит так и будет. Неважно, сколько нервов истратится на всю задумку. И наконец-то мужчина пришел к выбору. Хризантемы, два цвета. Красные и белые. И идеальное количество — двадцать пять штук. Было действительно тяжело и сложно это все собрать, красиво сложить и оформить. Чтобы до академика точно дошло, что это признание в чувствах, пришлось приложить небольшую записку. Михаэль слишком долго думал о ее содержании, несколько часов точно. Но пришел к банальному. Написал, что это все значит. Осталось только аккуратно и анонимно поставить все на стол Дмитрию, и остаться незамеченным. Звучит легко и достаточно просто, но лишь на первый взгляд. Ученый почти все свое время проводит в кабинете, отчего пройти туда и не застать его, очень нелегко. Но был небольшой промежуток времени, которым он мог воспользоваться. С утра. Сеченов всегда приходил на полчаса позже немца, и Штокхаузен решил, что это просто идеальное время. Ведь в этот момент он будет в кабинете один и сможет все подготовить. Наутро массивные двери открываются, в кабинет проходит Сеченов, за ним – телохранители Близняшки, что покорно встают около стола, когда мужчина останавливается перед ним. Стопки документов, письменные принадлежности в идеальном порядке лежат на поверхности, но далеко не это привлекло внимание Дмитрия. Цветы. Красно-белый букет красивых цветов. Весьма странная вещь на его столе. Ему даже интересно стало, кто их положил. Взяв букет в руки, заметил записку, что аккуратно была вложена между цветов. Достав ее и отложив сам подарок, развернул, вчитываясь в смутно знакомый почерк. «— Не могу сказать вам три простых слова в глаза, ведь боюсь, что увижу в них разочарование и отвращение. Я не переживу, если мы отдалимся. Я, правда, не могу перестать думать о вас, на протяжении месяца угасал от собственных чувств, даже старался все забыть, но как видите – не вышло. Мне не хватит смелости сказать это вам в лицо, поэтому цветы — мои чувства. Хризантемы. Они прекрасны, не так ли? Красный и белый. Красные буквально кричат, что я вас люблю. А белые лишь подтверждают это, они означают правду. Я думаю, до вас дошел смысл моего подарка. Вы мне нравитесь и мне трудно это писать, руки подрагивают, но мне хочется, чтобы вы знали о том, что у меня на душе.» Записка не подписана. Но у Сеченова сразу рождаются подозрения. Знакомый почерк и единственный человек, который имеет доступ к его кабинету, столь ранее время — Штокхаузен. Дмитрий положил записку и порылся в стопке документов, найдя тот, что заполнял Михаэль. И просто сравнил. Сложил два плюс два. — Михаэль, пройдите в мой кабинет. Раздается в телефоне и немец напряженно сглатывает. Рабочий день еще не начался. Неужели все настолько было очевидно? Но он берет себя в руки и идет в кабинет начальника, уже продумывая, как придется собирать вещи и искать новую работу. Заходит и сразу же подходит к столу, молча смотрит на Дмитрия. Напряжение клубится где-то внутри, оседая тяжелым комом в желудке. Глаза бегают туда-сюда, осматривая знакомые стены кабинета и мебель. И натыкается на цветы, что аккуратно лежат на столе, в стороне. Да так, что они даже мешать не будут. Эта аккуратность греет, помогает расслабиться, но ненадолго. — Красивые хризантемы, да? Сеченов внимательно смотрит на него, отмечая волнение и напряженность. Скованность и страх. Но Михаэлю стоит взять себя в руки, что не показать Дмитрию, что это он зачинщик всего этого. — Да, весьма красивые цветы. Дмитрий поднимается на ноги, обходит стол, медленно - в своей манере. Это настораживает слегка, но виду Штокхаузен старается не подавать. Молчит, наблюдая за ходьбой начальника. Ждет разговора, не собираясь как-либо себя выдавать. Да и на взаимность, особо надежд не питает. — Я так понимаю, ты собираешься молчать до последнего? Михаэль дергается, слегка напугано и сконфуженно, смотря на Дмитрия. На лице не выступает румянец, как пишется в романтических историях. Появляется лишь испарина на висках, что медленно стекает вниз, по шее. Молчание затягивается. Немец аккуратно, словно на пробу кивает головой. — Да? Хорошо. Значит, говорить буду я. Хризантемы. Весьма интересный способ ты выбрал, не подкопаешься. Необычно, я бы не догадался, если бы твоя симпатия не была настолько очевидной. Это так просто, как сложить два плюс два. Цветы, почерк, время, да и внешние признаки. Не спишь, весь дерганный, раздраженный и постоянно зависаешь, когда я говорю с тобой. Миш, это было слишком очевидно. С каждым словом Штокхаузену становилось только хуже. Страшно, стыдно, волнующе. В животе закручивается пружина напряжения, а слова резко вылетают из головы и не могут выйти из горла, оно пересыхает. Его было настолько легко раскусить и понять? Судя по словам Дмитрия — да. — И да, я наблюдал за тобой последние несколько недель. Не в целях исследований, просто было интересно, когда ты осмелишься сказать. Но ты не сказал, сделал интереснее. Меня это, честно говоря, сильно удивило. И это, кхм, приятно. И я могу ответить тебе тем же. Немец смотрит ошеломленно, почти неверующе. Опять не может и слова сказать, но теперь из-за шока. А Дмитрий лишь усмехается, видя, как на лице у немца расцветает эмоция за эмоцией. Подходит к Штокхаузену, спокойно опускает руку ему на плечо, таким жестом позволяя ему расслабиться. И Михаэль, правда, отпускает ситуацию, расслабляет плечи и улыбается, смотря на Дмитрия. Нежное, совсем легкое прикосновение чужих губ к своим, вызывает приятную дрожь, что быстро бежит по телу, заставляя ежиться от столь приятных ощущений. И Штокхаузен понимает, что теперь можно окончательно расслабиться. Теперь он счастлив. Окончательно. Цветы – это прекрасная замена слов, они помогут, практически всегда, рассказать о том, что так глубоко таиться в душе. Передать и поведать самые страшные тайны. Успокоить или утешить человека. Помочь отвлечься и понять себя лучше. Цветы – это просто прекрасное явление природы.