From Purple Lilacs to Roses

      Хёнджин нервничает. Он так сильно не нервничал даже тогда, когда впервые рассказывал своему парню о своих магических способностях, но все же переживает — его навыки в магии могли ухудшиться из-за долгого пребывания с людьми, и ему очень не хотелось разочаровать Сынмина, который был и остается в восторге от того, как Хёнджин использует свою магию.       Хёнджин — ведьма, выросший в лесу вместе с другими ведьмами. Каждая ведьма обладает определенным видом магии, связанным с природой, например, семья Хёнджина владеет магией цветов, поэтому они живут в лесу с давних времён, когда впервые пошли слухи о ведьмах и, скорее всего, даже дольше. Обычно они ограждали себя от людей, не желая, чтобы те воспользовались их магией или нарушили покой леса и природы, но по мере того, как люди расширяли свои города и поселки, некоторые ведьмы начали «смешиваться» с людьми, тайно живя среди них, и, когда Хёнджину было одиннадцать, родители Хёнджина решили сделать то же самое.       Они считали, что их магия не слишком полезна в лесу, поскольку других ведьм с подобной магией было уже много, а леса становились все меньше, поэтому они решили, что лучше жить среди людей и исследовать свои возможности там. Хёнджин был тогда совсем маленьким, но ему всегда было интересно, как живут люди, поэтому он не жаловался, и ему очень нравилось ходить в школу, заниматься спортом и узнавать много нового.       Ещё одним большим преимуществом переезда к людям стало то, что Хёнджин встретил Сынмина — любовь всей своей жизни. Он не сказал бы, что это была любовь с первого взгляда, но с самой первой их встречи в университете Хёнджина привлекла щенячья внешность парня, а когда они сблизились, Хёнджин не смог не влюбиться в него. Он влюбился в улыбку Сынмина, в его голос, в его юмор, в его образ мышления (хотя он очень отличается Хёнджинова) и во все остальное.       Он до сих пор помнит тот день, когда признался Сынмину, как будто это было вчера. Хёнджин тайно вырастил букет фиолетовой сирени с помощью своих (не очень мощных) магических навыков — ему пришлось повторить попытку четыре раза, потому что он либо что-то портил, либо не был удовлетворен — и подарил их Сынмину, признавшись в своих чувствах. Он очень нервничал, его руки подрагивали, когда он протягивал цветы, но яркая улыбка и розовые щеки Сынмина, когда он принял букет и выслушал неуклюжие, но искренние слова Хёнджина, дали Хёнджину надежду, что его чувства будут взаимны.       И действительно, Сынмин ответил взаимностью, тогда Хёнджин стал думать над тем, чтобы рассказать Сынмину о своей магии, но он боялся, потому что из всех историй о людях, которые ему рассказывали в детстве, он вдруг вспомнил все причины, по которым ведьмы никогда не открываются людям, хотя он почти точно знал, что Сынмин никогда не осудит и не причинит ему вреда. А когда Сынмин робко спросил, может ли он поцеловать Хёнджина, все его мысли исчезли, и он мог думать только о том, как губы Сынмина нежно касаются его губ.       Когда они закончили колледж, Хёнджин практически не использовал свою магию из-за отсутствия природы в городе и был занят тем, чтобы убедиться, что он действительно закончит колледж, у Хёнджина не было возможности или необходимости рассказать о себе Сынмину, но когда они решили переехать в небольшую квартиру после выпуска, где было больше зелени, Хёнджин решил, что наконец-то пришло время рассказать своему парню о его магии.       Он боялся, что Сынмин рассердится на него за то, что он не рассказал ему раньше — Сынмин никогда раньше не злился на него по-настоящему, но Хёнджин подумал, что это может быть первый раз, когда он лично столкнется с гневом Сынмина, но он решил, что лучше позже, чем никогда.       К счастью, когда Хёнджин нервно признался, Сынмин был заинтригован и захотел услышать всё о магии Хёнджина, о том, почему он стал жить среди людей, и почему он так нервничал, рассказывая об этом Сынмину. Парень был очарован и хотел, чтобы Хёнджин показал ему свою магию, но Хёнджин, будучи романтиком, сказал Сынмину, что сначала отведет его на свидание в поле цветов, чтобы он мог как следует показать ему, что он может, и в это же время они смогут насладиться природой рядом с их новым домом.       Однако теперь Хёнджин сожалеет, что не показал Сынмину силу своих магических способностей на небольшом зеленом участке, потому что теперь он нервничает, стараясь оправдать ожидания Сынмина со своими посредственными навыками и сделать это особенным. — Ты тоже готов идти, Джинни? Я собрал нам бутерброды и закуски. — Сынмин появляется из кухни, неся корзину для пикника, наполненную едой и напитками, и Хёнджин сразу же загорается. — Ты потрясающий, Минни, спасибо тебе. — Хёнджин обнимает своего парня и целует его в щеку, а Сынмин просто пожимает плечами, немного улыбаясь. — Это меньшее, что я могу сделать, когда ты планируешь целое свидание, чтобы показать мне свою магию! — Сынмин отвечает яркой улыбкой. Он так похож на взволнованного ребенка или щенка, и это одновременно облегчает груз на сердце Хёнджина и заставляет его ещё больше нервничать, чтобы не разочаровать парня. — Ну же, пойдем!       Хёнджин смеется, когда Сынмин тянет его за собой на улицу, и, спотыкаясь, идет за своим парнем по направлению к цветочному полю, которое они случайно обнаружили, исследуя окрестности рядом с их квартирой. Это идеальное место для пикника поздней весной, и это идеальное место для Хёнджина, чтобы продемонстрировать магию своему парню, учитывая, что это довольно тихое место. Прогулка занимает немного времени, но погода отличная: не слишком жарко, дует легкий ветерок, и прогулка определенно стоит того, чтобы насладиться видом и тишиной.       Взявшись за руки, они направляются к лесу на окраине города. Когда они впервые оказались там, Хёнджин подумал, не живут ли поблизости ведьмы, но вскоре он обнаружил, что лес слишком мал, чтобы спрятать ведьм, и между деревьями слишком много открытых мест, включая цветочное поле, но Хёнджин рад, что ведьм нет, значит, никто не сможет помешать их уединению. По сути, весь лес будет в их распоряжении, и от этого у Хёнджина захватывает дух. — Ты сказал, что в этом лесу, скорее всего, нет ведьм, верно? — спросил Сынмин, раскачивая их руки взад-вперед, и Хёнджин хмыкнул в подтверждение. — Тогда, может быть, это будет твой лес! Разве ведьмы претендуют на леса?       Хёнджин звонко смеется и сталкивает их плечами. — Нет. В основном мы работаем вместе, ухаживаем за лесом по-своему, делимся едой и так далее. Чтобы жить в лесу, нужно больше, чем одна ведьма, но и слишком много их быть не может, поэтому, хотя мы обычно стараемся принимать всех, иногда просто нет места.       Сынмин хмыкнул. — Ах, вот почему вы с родителями уехали, верно… — Он ненадолго прерывает себя, чтобы поправить корзину для пикника в своих руках с тихим стоном, поэтому Хёнджин предлагает нести ее на протяжении последней части их прогулки, и Сынмин благодарно улыбается. — Спасибо. — Без проблем, Минни. — Хёнджин целует румяную щеку своего парня, когда забирает корзину из его рук. — И да, это была причина, по которой мы уехали. Лес становился слишком маленьким для каждой ведьмы, чтобы иметь достаточно места, чтобы жить комфортно или иметь нужные ингредиенты для помощи, что также означало, что нам было трудно кормить каждую ведьму каждый день, поэтому, поскольку мои родители и я были заинтересованы в людях и их жизни, мои родители решили переехать туда, а остальное — уже другая история.       Сынмин слушает со всем вниманием, его глаза блестят так же, как и несколько дней назад, когда Хёнджин рассказывал ему о себе, и он улыбается, когда Хёнджин заканчивает свою речь, хотя в ней был небольшой грустный намек. — Я очень рад, что ты переехал сюда, по понятным причинам, но разве ты не скучаешь иногда по жизни с ведьмами? Разве ты не скучаешь по возможности использовать свою магию, не боясь, что кто-то увидит?       Хёнджин пожимает плечами, отводит взгляд от Сынмина и смотрит вперед, пока они идут в лес. — Не совсем, наверное. То есть, я люблю свою магию, люблю цветы и природу, но мне также нравятся возможности, которые есть у людей. Я был очень молод, когда мы переехали, но я знаю, что не смог бы научиться стольким навыкам, и у меня не было бы выбора, чем заниматься в жизни, даже если бы я любил свою магию.       Сынмин смягчается и сжимает руку Хёнджина. — Понятно. Я рад, что тебе здесь нравится, и ты знаешь, что мне нравится, как ты стремишься узнать что-то новое, поэтому я также рад, что у тебя есть такая возможность.       Хёнджин краснеет, а его сердце трепещет от того, что Сынмин так редко, но метко проявляет свою привязанность, доброту и заботу. Боже, он любит своего парня, и даже если бы ему было грустно больше не жить среди ведьм, Сынмин стоит для него гораздо больше, чем это, поэтому он никогда не беспокоится о том, что «если бы.», ведь он встретил Сынмина. — Спасибо, Минни, думаю, теперь, когда ты знаешь обо мне, я все ещё могу использовать свою магию. — Точно! — Сынмин загорается и бежит последнюю часть пути до цветочного поля, таща за собой Хёнджина. — Ты можешь и должен! Ты и так заставил меня ждать достаточно долго!       Хёнджин смеется над волнением своего парня и чуть не падает, но Сынмин, удерживает его и защищает их еду от выпадения из корзины для пикника. — Ладно, ладно, я покажу своему нетерпеливому парню, но сначала давай устроим пикник, хорошо?       Сынмин быстро, но методично расстилает одеяло и раскладывает еду и напитки, как будто он уже репетировал это раньше, и Хёнджин не может не наблюдать за энтузиазмом своего парня. Сынмин нередко ведет себя как взволнованный щенок, но не часто случается, что он настолько взволнован, что становится нетерпеливым.       С другой стороны, нетерпение Сынмина увидеть магию Хёнджина заставляет его нервничать, особенно когда они садятся на покрывало для пикника, и Сынмин смотрит на него большими ожидающими глазами, в которых отражается солнце. — Хорошо… — Хёнджин делает глубокий вдох и пытается призвать свою магию. Это кажется немного странным, поскольку за последние несколько лет он нечасто использовал свою магию, но он начинает просто, шевеля пальцами и прикасаясь к траве, чтобы заставить вырасти несколько фиолетовых сирени, его мышечная и магическая память, накопленная в молодости, берет верх.       Цвет немного не тот, но Сынмин все равно задыхается и улыбается, когда Хёнджин собирает цветы и передает их своему парню, так что все хорошо. — Держи, Минни. — Они похожи на те, что ты мне подарил в день признания! — Глаза Сынмина сияют, когда он принимает маленький букет, и Хёнджин смягчается, теплота распространяется по его венам от восхитительной реакции его парня. — Ты их тоже сам тогда вырастил? — Да, — признается Хёнджин, и Сынмин снова задыхается, подползая к Хёнджину с цветами в руках, чтобы нежно поцеловать его. — Это так мило. Как и ожидалось от моего романтичного парня, — бормочет Сынмин в губы Хёнджина, и Хёнджин тает. Его сердце просто разрывается от того, как мило Сынмин относится к нему, и он не понимает, почему, но он определенно не собирается жаловаться, когда это помогает ему меньше нервничать. — Но… ты все ещё чувствуешь только влюблённость? — Сынмин приподнимает бровь с дразнящей улыбкой, а Хёнджин смеется. — Я не знал, что ты знаком с языком цветов викторианской эпохи, — усмехается Хёнджин, крадя ещё один короткий поцелуй, но они оба улыбаются в ответ. — Но ты прав, мои чувства к тебе уже вышли за рамки первых эмоций любви…       Он закрывает глаза, снова целуя Сынмина, но в то же время пытается сосредоточиться на использовании своей магии, чтобы вырастить больше цветов для Сынмина, чтобы показать, что он чувствует к своему парню сейчас… — Ой! — Сынмин отпрыгивает назад и пытается не упасть на еду, но вместо этого он падает в колючий розовый куст, который только что вырастил Хёнджин. — Черт… Боже мой… — ругается Хёнджин, быстро вытаскивая Сынмина из колючек. — Мне так жаль… Ты в порядке? — Да, просто несколько царапин… — Сынмин вздрагивает и смотрит на свою руку, в которой застрял шип, а Хёнджин кривится, когда Сынмин вытаскивает его, и из ранки вытекает капля крови. — Боже, прости, больно? — обеспокоенно спрашивает Хёнджин, его сердце подпрыгивает к горлу от чувства вины. — Боже, я умудрился все испортить ещё до того, как мы прикоснулись к еде…       Сынмин прерывает бредни Хёнджина, обхватив его челюсть своей неповрежденной рукой. — Эй, ты в порядке, Джинни. Я в порядке, но ты прав, давай поедим и выпьем сейчас.       Хёнджин поджимает губы и кивает, поднося вторую руку Сынмина и несколько раз целуя его рану. Сынмин улыбается, но Хёнджин не может подавить чувство вины, бурлящее в его животе, когда он вместе с Сынмином распаковывает еду и наливает напиток своему парню. Он видит, что царапины Сынмина болят, судя по его немного грустной улыбке во время еды, хотя парень старается её скрыть — не получается, — и Хёнджин ломает голову, чтобы придумать, чем загладить вину.       Когда он отставляет миску с рисом, его осеняет идея, и он искренне надеется, что его магические способности достаточно хороши для этого — он помнит, как делал это много раз, когда был ребенком, так что все должно быть в порядке, думает он. — Что ты делаешь? — с любопытством спрашивает Сынмин, когда Хёнджин поворачивается к траве и снова опускает в нее руки, чтобы получить лучший результат — это привычка, оставшаяся с тех пор, как он начал учиться использовать свою магию, и не обязательно опускать руки в траву, но Хёнджин чувствует, что у него получается лучше, если он так делает. — Я могу и подождать, пока ты не закончишь есть, прежде чем показать мне больше своей магии, тебе не нужно ничего наверстывать. — Я знаю, но я хочу помочь, — заверяет Хёнджин, надеясь, что Сынмин не откажется увидеть его магию сейчас, но когда Хёнджин выращивает ледяной мох и крошит его в свою пустую рисовую миску, Сынмин, как всегда, выглядит очень заинтригованным. — Ты собираешься отравить меня? — спрашивает Сынмин с расширенными глазами, а Хёнджин заливисто смеется. Он рад, что в данный момент все ещё измельчает мох и ничего не выращивает, иначе он бы точно потерял контроль. — Ты можешь продолжать есть, Минни, я просто пытаюсь приготовить что-нибудь успокаивающее и дезинфицирующее твои раны, — усмехается Хёнджин, отставляя миску, чтобы вырастить голубую вербену и черноглазый судан, которые он может смешать с мазью. По мере того, как он это делает, ему становится все легче использовать свою магию, знания, которые хранил его мозг, постепенно всплывают на поверхность.       Сынмин слушает и берет ещё один бутерброд, чтобы перекусить, но не сводит глаз с Хёнджина, зачарованно наблюдая за тем, как тот работает над мазью, и это заставляет Хёнджина слегка улыбнуться. — Мой отец научил меня делать эту мазь, потому что я всегда получал царапины и порезы из-за своей неуклюжести, — рассказывает Хёнджин Сынмину, который тихонько хихикает. — В принципе, люди тоже могут его сделать, но нужно найти ингредиенты, а с помощью магии легче извлечь целебные свойства, не смешивая и не измельчая цветы и мох в течение часа… Хотя у вас есть дезинфицирующие средства, пластыри и все такое, так что вам даже не нужна эта мазь. — Формально нет, но мы не можем вот так запросто достать хорошую мазь, где бы мы ни были, — возражает Сынмин, а Хёнджин фыркает. — Правда. Иди сюда, дай мне обработать твои раны. — Хёнджин придвигается ближе и набирает немного мази из миски с рисом, после чего аккуратно натирает ею царапины Сынмина. Парень слегка вздрагивает от боли, поэтому Хёнджин берет его за руку и сжимает ее в знак поддержки. — Если хочешь, я могу сделать успокаивающую мазь. — Ты и это можешь? — Сынмин снова удивленно смотрит на него, и Хёнджину нравится, как Сынмин поражается всему магическому. — Ты научился всему этому до одиннадцати лет?       Хёнджин смеется и целует руку Сынмина, заканчивая наносить мазь на самые большие царапины и раны своего парня. — По сути, это было все, чем я занимался до одиннадцати: учился контролировать свою магию и узнавал, что я могу с ней делать. — И все же, тебе удалось получить здесь и другие знания? Ничего себе, — вздохнула Сынмин, пока Хёнджин выращивал цветы для приготовления успокаивающей мази. Он краснеет от благоговения Сынмин и пожимает плечами. — Мы все получаем небольшое базовое образование от наших родителей в поселениях ведьм, но у меня тоже был год, чтобы наверстать упущенное, прежде чем идти в среднюю школу, — объясняет Хёнджин, собирая выращенные им цветы и снова смешивая их в миске с рисом. — Я определенно преуспевал не во всем, но, к счастью, этого было достаточно, чтобы в конце концов поступить в колледж и встретиться с тобой. — Ты так говоришь, как будто это не потрясающее достижение, — хмыкает Сынмин, и Хёнджин чувствует, что сейчас перегреется или лопнет от того, как мило Сынмин с ним сегодня обращается. — Вот… Дай мне мазь. Я ценю, что ты делаешь все это для меня, но тебе все равно нужно есть. — Но я хочу загладить свою вину… — начинает Хёнджин, но Сынмин мягко его останавливает. — Тише, Джинни. Я ценю, что ты хочешь помочь, правда, но ты уже сделал достаточно, так что просто поешь, хорошо? — говорит он ему, и Хёнджин кивает.       Хотя он знает, что Сынмин хочет как лучше, и чувствует, что Сынмин искренне благодарен ему за помощь, он не может отделаться от ощущения, что надежды Сынмина на его магию были не опрвданы. Возможно, это неправда, но Хёнджин уже несколько дней беспокоится об этом, и он не может не ухватиться за все, что может на это указывать.       Он старается отвлечься от тревожных мыслей, пока ест и пьет лимонад, поэтому он просто делает то, что у него получается лучше всего — хвалит Сынмина. — Еда очень вкусная, Минни, спасибо, что все приготовил. — Ничего сложного, все равно большинство бутербродов куплены в магазине, — с усмешкой отмахивается Сынмин, втирая последние кусочки мази в царапины. — Ух ты, эта мазь действительно хорошо смягчает жжение! — Точно! Она творит чудеса, — с улыбкой соглашается Хёнджин, снова чувствуя себя немного легче. — Я передам папе, что его рецепт оценил и мой парень.       Сынмин смеется и счастливо улыбается, но потом наступает тишина, и Хёнджин пытается придумать, для чего он может снова использовать свою магию. Он придумал несколько вещей, которые он мог бы сделать, и хотя он все ещё нервничает по этому поводу, боится разочаровать и облажаться, он обещал Сынмин, что покажет свою магию на этом свидании, но видя очаровательную улыбку Сынмин, он полон уверенности, чтобы попробовать ещё раз.       Он встает и протягивает руку, чтобы Сынмин взял ее, а Сынмин смотрит на него своими любопытными глазами, и Хёнджин с предвкушающей улыбкой подтягивает его к себе. — Давай потанцуем между цветами, — предлагает он, и глаза Сынмина расширяются, в них отражается полуденное солнце.       Хёнджин тянет его к центру цветочного поля и кладет руку Сынмина себе на плечо, а свою — на его талию, улыбаясь тому, как Сынмин краснеет и смущенно улыбается. План Хёнджина, вероятно, потребует большой концентрации, если он одновременно хочет танцевать с Сынмин и использовать свою магию, но сейчас он разогрелся и обращает внимание на окружающую обстановку, поэтому надеется, что все будет хорошо. В отличии от инцидента с розами во время поцелуя, это он планировал, так что всё должно пройти куда лучше.       Когда они вместе вошли в удобный ритм — Хёнджин раньше занимался танцами (сходил на два-три урока), потому что ему было интересно, а также они танцевали вместе для развлечения, — Хёнджин начинает фокусироваться на использовании своей магии, выращивая все виды цветов, которые легко трепещут на ветру и теряют свои лепестки. Хёнджин жалеет, что рядом с ним нет элементаля или погодной ведьмы, которые помогли бы ему справиться с ветром, но восхищенная улыбка Сынмина и звуки, которые он издает, когда видит, как лепестки танцуют под слабым ветерком, стоят того.       Сынмин немного спотыкается, отвлекаясь на цветы и лепестки вокруг, но Хёнджин легко ловит его, и они оба весело смеются. Он держит Сынмина низко, в той позе, в которой поймал его, ещё немного, пока выращивает розу для своего парня, на этот раз обращая внимание на то, чтобы случайно не уколоть Сынмина. — Ах… Ты такой романтик, Хёни, — смущенно хихикает Сынмин, увидев розу, а Хёнджин берет ее и, удалив шипы магией, прячет за ухом Сынмина.       Сынмин краснеет, а Хёнджин, не удержавшись, наклоняется, чтобы поцеловать его. Сынмин обхватывает рукой плечи Хёнджина, чтобы притянуть к себе поближе, и с довольным гулом целует его в ответ. — Я просто показываю, как развивались мои чувства к тебе, Минни, — шепчет Хёнджин в губы своему парню. — От фиолетовой сирени до роз.       Глаза Сынмина немного расширяются, когда Хёнджин снова притягивает их к себе, и он выглядит очень тронутым словами Хёнджина. — Я...       Хёнджин вскрикивает, когда его нога задевает корни, из которых росли роза и другие цветы, в результате чего он теряет равновесие и падает прямо на Сынмина, которого все ещё держит за талию.       Дыхание выбивается из их легких, когда Хёнджин приземляется сверху на своего парня, лоб Хёнджина ударяется о лоб Сынмина, и Сынмин несколько раз удивленно кашляет, потирая голову с болезненным стоном. — Прости, Минни, ты в порядке? — извиняется Хёнджин, морщась от боли, поднимается со своего парня и протягивает руку, чтобы помочь подняться и Сынмину.       Сынмин вздыхает, когда Хёнджин с беспокойством осматривает его на предмет новых царапин и проводит рукой по красному пятну на лбу, прежде чем поцеловать его. — Я в порядке, Джинни. Боль пройдет через минуту.       Хёнджин хмурится и смотрит в глаза Сынмину, боясь увидеть разочарование, но вместо этого видит там отражение собственного беспокойства. Он сдувается и опускает взгляд на землю, его сердце подпрыгивает в горле от стыда. — Все равно, прости. Я не очень хорошо справляюсь с твоими ожиданиями по поводу моей магии, да? — Хенджинни, прекрати, — вздохнул Сынмин, хватая Хенджина за руку. — Ты отлично справляешься.       Хёнджин сухо усмехается и качает головой. — Тебе не нужно лгать, Минни…       Хёнджин делает вдох, когда Сынмин сжимает челюсть и серьезно смотрит на него, вся прежняя игривость исчезла, и Хёнджин нервно сглотнул. — Я не лгу. Прости, если я неосознанно давил на тебя, но ты действительно не разочаровал меня.       Глаза Хёнджина расширяются, и он сглатывает комок, образовавшийся в горле. — Я… Ты так мил со мной сегодня, Сынмин, это действительно так? — Конечно! — Сынмин поднимает вторую руку, чтобы погладить щёку Хёнджина. — Я… я мог сказать, что ты нервничаешь, поэтому я попытался немного успокоить тебя, но я думаю, что должен был сказать тебе более прямо… и я действительно думаю, что твоя магия удивительна, и я думаю, что ты должен гордиться ею. — Правда? Даже если я все испортил? — пробормотал Хёнджин, смахнув мокроту с глаз — он не хочет сейчас плакать. — В моих глазах ты никогда ничего не портил, — уверяет Сынмин, нежно проводя большими пальцами по щекам Хёнджина, и Хёнджин тихонько хнычет от его ласковых слов. — Я знаю, что ты иногда бываешь неуклюжим, но это нормально, и, черт возьми, ты не использовал свою магию более десяти лет, но все же ты запланировал целое свидание, чтобы показать ее мне. Я думаю, ты был великолепен до сих пор.       Хёнджин на мгновение потерял дар речи, но как только слова Сынмина дошли до него, как только он понял, что Сынмину очень понравилось свидание, и он был так внимателен и уверен все это время, Хёнджин бросился вперед, чтобы глубоко поцеловать Сынмина. — Черт возьми, я так тебя люблю, Минни.       Сынмин смеется и толкает Хёнджина в плечо, при этом неистово краснея. — Я тоже люблю тебя, Джинни, и твою магию тоже.       Хёнджин смягчается, тепло заполняет его внутренности, когда он наблюдает, как его парень смотрит на него с застенчивой, любящей и искренней улыбкой. — Спасибо. Боже, я так перенервничал, что сосредоточился на том, что пошло не так, а не на твоем постоянном трепете и тех приятных вещах, которые ты мне говорил, — шепчет Хёнджин, целуя теплую щеку Сынмина. — Правда. Я действительно люблю тебя.       Сынмин издал воздушный смешок, а Хёнджин улыбнулся тому, как покраснел его парень. — А что я должен на это сказать, Джинни?       Хёнджин хмыкает и оставляет ещё несколько поцелуев на лице Сынмина. — Тебе не нужно ничего говорить, это просто мой способ выразить свою признательность за то, что ты успокоил меня и был самым милым парнем на свете.       Хёнджин счастливо хихикает, когда Сынмин обнимает Хёнджина и прячет свое лицо на его плече, и ему становится тепло, когда он ласково ерошит волосы своего парня. Обычно Сынмину есть что сказать смешного, когда Хёнджин ведет себя как дурачок, но иногда он становится застенчивым, как сейчас, и Хёнджин не может не испытывать нежности к своему парню.       Ещё несколько минут они находятся в объятиях друг друга, сидя в траве, наслаждаясь теплым и солнечным весенним днем, прежде чем Сынмин спрашивает, не хочет ли Хёнджин показать ему ещё что-нибудь из своей магии. Хёнджин смеется над тем, что в глазах Сынмина снова появился возбужденный блеск, и хотя он не планировал ничего больше, он не может отказать ни в умоляющих глазах Сынмина, ни в возможности побаловать Сынмина, не нервничая больше. — Конечно, все что угодно для моей Минни. — Хёнджин целует мочку уха Сынмина, прежде чем сделать глубокий вдох. Сынмин улыбается и кладет руку на колено Хёнджина в знак поддержки, и это успокаивает Хёнджина. Он закрывает глаза и сосредотачивается на своей магии, чувствуя, как она течет по его венам и воздействует на окружающее пространство, заставляя цветы расти.       Когда он снова открывает глаза, то видит именно то, что хотел увидеть: маленький пень белого тополя растет, фиолетовая сирень поднимается вверх и медленно превращается в множество роз, незабудок, красных хризантем и красных тюльпанов. Хёнджину кажется, что никто не может быть более поражен его волшебством, чем он сам, но, видимо, он ошибался. — Хёнджин… — тихо пробормотал Сынмин, держа одну руку перед ртом, его глаза блестели от эмоций. — Это так красиво! Я… Цветы, и… Ты и деревья можешь выращивать?       Хёнджин смеется над заиканием Сынмина, находя такую нехарактерную для него черту милой, и он рад, что может произвести настолько большое впечатление. — Я могу выращивать только небольшие пни, но магия очень похожа, так что теоретически я мог бы научиться ей, — объясняет он со смущенной улыбкой. — Хотя с магическими навыками у меня и сейчас все в порядке. Честно говоря, до этого я думал, что никогда больше не буду пользоваться магией, но, благодаря тебе, я снова почувствовал интерес к ней.       Сынмин загорается и радостно обнимает Хёнджина, целуя его в щеку. — Я рад. Я думаю, ты должен гордиться этим и дорожить им, особенно потому, что ты так любишь цветы, верно? — Люблю. И я люблю тебя, — отвечает Хёнджин с восхищенной улыбкой, а Сынмин смеется, качая головой. — Я вижу, что любишь, — хмыкает Сынмин, кивая головой в сторону пня, украшенного цветами, означающими что-то связанное с любовью, и теперь настала очередь Хёнджина смеяться. — Я определенно считаю это свидание удачным. — Я тоже. Я бы с удовольствием пришел сюда ещё раз, — соглашается Хёнджин, его взгляд падает на пень, усыпанный цветами, и он чувствует тепло при мысли о своем маленьком достижении — успешно показать свою любовь к Сынмину с помощью магии. — А эти цветы, которые ты вырастил, не завянут? — спрашивает Сынмин, и Хёнджин кивает. — Завянут, но мы можем вернуться, и я смогу их оживить, — отвечает Хёнджин, придвигаясь ближе и беря руку Сынмина в свою. — Может быть, мы сможем приходить сюда регулярно и потихоньку возводить дерево, выращивать новые цветы, пока я оживляю старые, как бы символизируя наши отношения.       Сынмин тихо задыхается и берет руку Хёнджина в свою, кивая. — Мне нравится эта идея. Думаю, тогда этот лес станет нашим, даже если мы не будем в нем жить.       Хёнджин широко улыбается, его сердце замирает при мысли о том, что это их лес, что они будут приходить сюда чаще и выращивать это дерево вместе (да, Хёнджин считает, что они вместе, даже если он единственный, кто обладает магией) и сделать его символом их отношений и постоянно растущих чувств, и он не может не поцеловать своего парня с любовью, чтобы закрепить их слова. Сынмин растворяется в нем, и они остаются в своем собственном пузыре на несколько мгновений, передавая друг другу все свои чувства, переполнявшие их.       Отстранившись друг от друга, они вскоре решают завершить свидание на пикнике, но перед этим Хёнджин хочет поблагодарить Сынмин за то, что он вновь пробудил в нем страсть к магии и к тому, откуда он родом. До сегодняшнего дня он всегда пытался скрыть и забыть о своей магии, боясь, что подумают люди, и не видя в ней никакой пользы, когда он, скорее всего, уже никогда не сможет или даже не захочет жить с ведьмами, но Сынмин заставил его понять, что он все ещё может поделиться своей магией и культурой с ним, это все ещё часть его самого и того, как он вырос, и это то, чем стоит дорожить и гордиться.       Он приседает и выращивает для Сынмина цветочную корону, состоящую из перуанских гелиотропов и вероник, сплетенных вместе с плющом, и, как Хёнджин уже мог ожидать, глаза Сынмина сияют, когда он смотрит, как Хёнджин использует свою магию и водружает корону на его голову. — Знаешь ли ты, что среди растительных ведьм дарить кому-то цветочную корону или корону из других растений — это символ верности, чтобы показать, что ты серьезно относишься к кому-то? — Хёнджин шепчет, убирая несколько прядей с лица Сынмина и проводя рукой по его щеке. Сынмин краснеет и смущенно улыбается, прижимаясь к Хёнджину. — Я не знал, — тихо отвечает он, на мгновение заглядывая в глаза Хёнджину, прежде чем продолжить. — Я… Ты можешь убрать одеяло и корзину для пикника? Я тоже хочу сделать что-нибудь для тебя. — Конечно. — Хёнджину интересно, что хочет сделать Сынмин, но по тому, как Сынмин радостно улыбается, поворачивается и приседает, чтобы сорвать несколько цветов, Хёнджин может сказать, что Сынмин хочет сделать сюрприз, и догадаться, что его парень планирует.       Хёнджин улыбается про себя, убирая миски и посуду, а затем сворачивает покрывало для пикника и складывает все в корзину. Он не торопится, но когда он закончил, Сынмин все ещё создает свою собственную цветочную корону для Хёнджина в полном фокусе, его губы сжаты вместе, язык немного высовывается, а брови сведены вместе в концентрации. Хёнджин и не подозревал, что может быть ещё больше увлечен и влюблен в Сынмина, но вот он здесь (и, возможно, он тайком делает снимок Сынмина, пока тот занят, хотя он думает, что этот момент будет вечно храниться в его памяти).       Когда Сынмин закончил работу над цветочной короной, он держит ее так, словно она сделана из хрупкого стекла, а затем осторожно надевает ее на голову Хёнджина и гордо улыбается. — Возможно, моя корона не такая красивая и не такая значимая, как твоя, но я сделал все, что мог, — говорит он, и сердце Хёнджина разрывается. — О, тише, Минни, она такая же красивая и значимая, как и моя, — Хёнджин наклонился и с любовью поцеловал Сынмин. — Для меня очень много значит то, что ты это сделал, я буду бережно хранить эту цветочную корону. — Это меньшее, что я могу сделать после всего, что ты показал и сделал для меня сегодня, — отвечает Сынмин, нежно поглаживая щеку Хёнджина. — Это говорит тот, кто заставил меня снова полюбить мою магию и мое наследие, — тихонько хихикает Хёнджин, и Сынмин тоже улыбается, прежде чем поцеловать Хёнджина вместо ответа. Хёнджин благодарно хмыкает, когда пальцы Сынмина запутываются в его волосах, и он наслаждается ощущением губ Сынмина на своих губах так долго, как только может, пока не выдохнется. — Не могу дождаться нашего следующего свидания здесь, Минни, — улыбается Хёнджин, оглядывая своего парня и любуясь их цветочными коронами. Он помнит, как его двоюродная сестра получила в подарок от своей девушки такую же цветочную корону, и как он мечтал однажды получить и подарить такую же своей возлюбленной, и сегодня эта мечта сбылась. Даже если это было спонтанно, а не тщательно спланировано, как он себе представлял, это замечательно, и он знает, что будет помнить и лелеять этот день долгое время. — Я не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты включишь свою магию и культуру в наши отношения, — отвечает Сынмин, играя с прядями длинных волос Хёнджина. — Я думаю, это было хорошее начало новой главы в наших отношениях.       Хёнджин искренне соглашается, и в порыве чувств снова целует Сынмин, стараясь не испортить их цветочные короны.       Ещё сегодня утром Хёнджин волновался и сомневался в себе, боялся, что все испортит или разочарует Сынмин, боялся, что свидание провалится, но его опасения были далеки от истины. Хёнджин знал, что для того, чтобы испортить отношения с Сынмином, нужно многое, но Сынмин вдвойне превзошел его ожидания: он не только не осуждал Хёнджина за его ошибки, но и удивлялся каждой мелочи, которую делал Хёнджин, и поощрял его развивать свои способности и колдовские знания.       Это свидание не только заставило Хёнджина полюбить свою магию и культуру, но и заставило его полюбить Сынмина, и он поверил, что Сынмин любит его так же сильно и безоговорочно. И как сказал Сынмин, Хёнджин с нетерпением ждет, как он сможет больше внедрить свою магию в их отношения и повседневную жизнь, потому что если Сынмин будет реагировать так, как будто Хёнджин вешает для него звезды каждый раз, когда он использует свою магию, Хёнджин определенно захочет использовать ее чаще.       И когда они выходят из леса — их леса, как теперь называет его Сынмин — Хёнджин чувствует полную уверенность в себе, своей магии и отношениях с Сынмином, а цветочные короны на их головах являются одним из многих символов их связи.       Хёнджин любит всего Сынмина, Сынмин любит всего Хёнджина, и теперь цветы и природа тоже знают это, это выгравировано в них, в их лесу. Конец.