Выбираю для нас кровать

      Вечером следующего дня сворачивая уже на привычную дорогу к торговому центру «Бриз», Антон начинает в плане сомневаться. Да и в правильности решения снова поехать к консультанту вместо того, чтобы проверить два контракта с новыми точками — тоже. Либо в нём говорит совесть, либо предчувствие.       Поднимаясь по уже наизусть выученному за это время эскалатору, Шастун понимает, что неприятное чувство внутри усиливается. Он не из тех, кто доверяет подобному, поэтому старательно отгоняет эти мысли и уверенно направляется к привычному салону.       Глянув на наручные часы, Антон убеждается, что у него есть ещё около часа до закрытия на общение с Арсением, и уже хочет сделать решительный шаг за угол, но останавливается. Потому, что видит того, ради кого сюда пришёл, с другим парнем.       Арсений стоит боком ко входу, а рядом его за плечи обнимает какой-то высокий и довольно крупный брюнет. Шастун себя хлипким не считает, раньше был худой, но с двадцати лет начал ходить в качалку и нормально есть, благодаря чему к нынешним двадцати восьми сильно возмужал. Но на его фоне тот, кто нагло вторгается в личное пространство консультанта — действительно крупный.       Антону не удаётся расслышать слов, поскольку стоят они возле стола, но растерянное лицо Арсения говорит ему о том, что тема явно деликатная. Пальцы Шастуна сами сжимаются в кулаки от раздражения, и он пытается притянуть хотя бы одну рациональную причину для объяснения происходящего. Кто этот мужик? Друг? Тогда что за восхищённый взгляд и распускание рук? Парень? Как это вообще возможно, если Попов всеми способами давал понять, что он не из этой лиги. И тут-то Антон задумывается. А не это ли причина, по которой его открыто просили отвалить. Что, если на самом деле Арсений уже встречается с мужчиной, но из-за законов и различных опасений не может говорить об этом в лоб?       Осознание медленно настигает Шастуна, и его мысли только подтверждаются, когда он видит, как брюнет встаёт напротив Арсения и обхватывает его лицо руками. Что может произойти дальше после такого действия, Антон прекрасно знает. Хочет ли он видеть, как другой мужчина прикасается к тому, кто забрал его сердце? Нет. Поэтому он резко разворачивается в сторону выхода и, случайно зацепив рекламный стенд, уходит.       В его голове плетётся такая паутина из догадок, предположений и надежд, что позавидует любой среднестатистический паук. Антон решает взять тайм-аут, чтобы для начала разобраться, насколько сильны его чувства к Попову и сможет ли он отдать его кому-то другому.

🛋🛋🛋

      Арсений ошарашенно смотрит в глаза Димы, не понимая, как вообще они от обсуждения работы пришли к тому, что руки того сейчас на его лице.       — Лучше убери сам, — брезгливо произносит он, игнорируя предыдущую реплику друга о том, что «ты не гей потому, что не пробовал».       — А то что? — Хмыкает Масленников и руки не убирает. Начинает поглаживать пальцами его щёки. Со стороны коридора звучит металлический «бум», и это приводит Арсения в себя.       — Блять, Дим, щас въебу, — не выдерживает он и дёргается в сторону, скидывая с себя неприятное прикосновение. Арсений не мизофоб, ему просто не нравится, когда нарушают его чёртово личное пространство. Масленников на его выпад только рассмеивается.       — Арс, ты же понимаешь, что такая реакция слишком подозрительная? — Арсений не понимает этого. Для него такая реакция — попытка защитить своё собственное, блять, тело от нежелательных касаний. Он имеет право избегать любых прикосновений, пока не найдёт человека, с кем физическое взаимодействие будет приносить положительные эмоции.       — Подозрительный тут только ты, — устало вздыхает он, осознавая, что спорить с Масло бесполезно. Тот если верит во что-то, то пиши пропало.       — Слуш, — Дима плюхается на ближайшее кресло и поднимает хитрый взгляд. Попов молча вскидывает бровь и опирается спиной на стол, — вот если прям совсем серьёзно, то ты не думал дать шанс тому Антону? — Вопрос его ставит в тупик. Во-первых, Дима и серьёзность — это что-то из ряда фантастики, а во-вторых, ответа может и не быть, потому что Арсению стыдно признать, что он думал.       Буквально, вчера после второго букета, а затем и после прихода самого Антона он думал.       Думал, зачем тот всё это для него делает, если не видит обратной отдачи. Думал о том, что Антон очень целеустремлённый человек, раз не сдаётся ни после первого, ни после третьего отказа. О том, что он ещё и самый понимающий из всего его окружения — сделал то, что Арсению не понравилось — попросил прощения. Думал, есть ли предел у терпения Антона. Думал о том, что с ним весело и легко, как не бывало ни с кем из друзей. И, наконец, думал о том, что тепло пальцев Антона на своей руке было ощущать в миллион раз приятнее, чем любых других.       — Нет, — скрыв все свои мысли и чувства, отвечает Попов и начинает собираться домой.       — Почему?       — Причин целый ворох, мне все озвучить? — Язвит он. Выключив компьютер, Арсений берёт ключи от машины и телефон и бросает взгляд в сторону входа. Почему-то именно сейчас, когда тут максимально некомфортный разговор, увидеть Антона на пороге было бы приятным сюрпризом.       — Скучный ты какой-то, один раз же живём, — говорит Масленников и встаёт с места. — А если так, — он преграждает Попову путь и, сузив глаза, упирается в него взглядом, — быстро и честно: он тебе не нравится? — Арсений раздражённо вздыхает, поскольку у него в планы сегодня не входило обсуждение его чувств по отношению к Антону, и пытается обойти друга. Тот не даёт ему сделать и шага.       — Дим, ну ты реально уже заебал сегодня, — злится Попов, но ловит его испытующий взгляд.       — Давай, глядя мне в глаза, он тебе вообще не нравится, да? — Арсений хочет сказать твёрдое «да», но слова почему-то застревают в горле.       — Всё, отстань, это не твоё дело, — он с силой отпихивает Масленникова в сторону и быстрым шагом направляется к выходу.       — Хотя бы себе признайся, — прилетает ему в спину, и Попов, игнорируя это, выходит из салона.

🛋🛋🛋

      Всю рабочую пятницу Арсений проводит в невольном ожидании. Ожидании доставки, ожидании цветов, ожидании самого Антона. Но за все одиннадцать часов не появляется ни первого, ни второго, ни, к большому его удивлению, третьего. Либо он слишком буквально воспринял слова парня о том, что тот заглянет до выходных, либо у того элементарно произошёл форс-мажор.       — Почему я вообще об этом думаю?! — Вслух возмущается Арсений, когда, отпустив очередного клиента, ловит себя на том, что смотрит на вход. Подумать об этом подольше ему не даёт телефонный звонок от режиссёра постановки, которую они сейчас готовят. Проверив всё, что нужно, Попов заставляет себя выбросить из головы все лишние мысли и, настраиваясь на игру, едет на репетицию.

🛋🛋🛋

      Выходные у Арсения проходят в театре, а с понедельника начинается новая рабочая неделя, и он как обычно выходит на смену. Но Антон не приходит. Вообще. Ни на следующий день, ни через несколько.       Сегодня пятница, и Арсений снова приехал вечером на генеральную репетицию перед выступлением, которое состоится уже в это воскресенье. Выходные и вечера — единственное время, когда он может участвовать в жизни проекта полноценно, не отвлекаясь на работу или другие факторы. В такие моменты он чувствует себя собой. Чувствует, что находится на своём месте, в своей стихии. В театре он забывает о том, что он Арсений Попов, здесь он актёр, здесь он играет роли. Оговорочка: обычно забывает.       — Арсюша, дорогой, соберись, пожалуйста, мы не видели твоих прекрасных способностей около недели, а сейчас вынуждены наблюдать, как твой гений улетает в какие-то дебри, — режиссёр останавливает игру из-за него уже в третий раз, и это для Арсения хуже любых негативных слов. Было бы легче, если б его просто обматерили, но такие вот реплики бьют гораздо больнее.       — Прошу прощения, — раздосадованно произносит он, мысленно давая себе пощёчину, чтобы вернуться, наконец, в реальность.       — Продолжаем, — репетиция начинается с места остановки, и Попов уже всеми силами заставляет себя не выпадать из происходящего.       Когда наступает время перерыва, Арсений спускается в зал и, сев в первом ряду, направляет свой взгляд на сцену.       Он играет уже десять лет. Театр для него — место силы. Каждые выходные и иногда по вечерам в будни он скидывает с себя все социальные маски и надевает маски своих персонажей. Если бы все в России ценили театр так же, как он, то ему не пришлось бы никогда работать. Он бы жил только им. Однако, к сожалению, в текущих реалиях на деньги от спектаклей не протянуть и недели.       — У тебя всё в порядке? — На кресло справа от него присаживается Наталья — актриса главной роли в этой постановке и человек, с которым за кулисами Попов общается ближе всех.       — Я бы сказал да, Наташ, но не хочу врать, — грустная улыбка на долю секунды касается губ Арсения, но женщина успевает её заметить.       — В личной жизни что-то произошло? — Она всегда аккуратна в таких вопросах, поскольку знает, какие темы актёр не любит, но сейчас будто считывает его желание поговорить об этом.       — Ты знаешь, на этот раз — да, — Попов переводит взгляд на коллегу и видит в её глазах интерес и готовность выслушать. За это он Наталью и уважает — она никогда не задаёт лишних вопросов, просто смотрит, ожидая, когда он сам определится с тем, что хочет рассказать, — смотри, есть человек, — Арсений пускает в ход руки, пытаясь абстрактно показать волнующую его личность. Актриса понимающе кивает, — и этот человек целую неделю упорно пытался добиться моего внимания, — ещё один кивок от Натальи, — а я аккуратно его отшивал, — Попов замечает, что говорит в мужском роде, надеясь на то, что Наташа отнесёт это местоимение к слову «человек», — и старательно делал вид, что мне неприятно его присутствие, хотя… Ну, я бы не сказал, что прям приятно, — словно опомнившись, он начинает давать заднюю, но женщина мягко кладёт руку на его плечо и смотрит с лёгкой улыбкой.       — Он всё же привлекает тебя, но ты этих чувств опасаешься, так? — Осторожно уточняет она, и Арсений по привычке хочет увильнуть от ответа и замять весь разговор в целом, но почему-то не может. Может только выдавить тихое «угу». — Скажи, ты хочешь услышать от меня совет или просто высказаться? — Попов обожает эту женщину.       — Он сказал, что заедет перед выходными, но прошло уже восемь дней, а я его больше не видел, — Арсений впервые за эту неделю озвучивает то, о чём пытался не думать во время работы и когда каждый день с ожиданием смотрел на вход в салон или специально задерживался чуть подольше, — у него нет моих контактов, но у меня есть его номер, — Наталья без прямого ответа понимает, что это просьба о помощи.       — Я скажу только одно, Арсюш, — она переводит взгляд наверх, по видимому, вспоминая что-то личное, — если ты чувствуешь, что сложно без этого человека и в твоих силах что-то изменить, то меняй, — актёр хочет привычно защититься, но на сцену выходит режиссёр и объявляет об окончании перерыва, поэтому всё, что делает Попов, прежде чем вернуться к репетиции, — шепчет:       — Спасибо.

🛋🛋🛋

      — Блять, Арс, какой ты трудный, — Серёжа устало вздыхает и идёт на кухню, чтобы выпить сока, хотя он не отказался бы от чего-то покрепче, — просто напиши банальное «привет»! — Кричит он оттуда, пока Арсений продолжает гипнотизировать открытый в Телеграме диалог с Антоном. Написать ему он решился не сразу, а только субботним вечером и с поддержкой друга.       — Это слишком просто и странно, — он начинает печатать что-то вроде «это я», «куда ты пропал?», «тебе, наконец, надоело биться о стену?», но всё это раз за разом стирает, пытаясь сформулировать неординарное сообщение, но такое, чтобы оно не выглядело навязчивым, меркантильным или эгоистичным — почти непосильная задача.       — Странно, что ты, взрослый мужик, уже час не можешь написать другому взрослому мужику, — возвращается Матвиенко. Он ставит на столик стакан с соком и выхватывает телефон из рук Арсения.       — Эй! Серёг, ну не надо! Я напишу, — тот пытается его отобрать, но Серёжа ныряет под его рукой и убегает в ванную.       — Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, — из-за двери говорит он, а Арсений понимает, что это конец. Он хотел мягко уточнить у Антона причину резкого исчезновения после таких напористых попыток заслужить его внимание, но, зная Серёжу, это «мягко» превратится в открытое признание в том, в чём даже сам Попов ещё сомневается.       — Я сейчас этим соком залью твою кровать и будешь спать на полу, — шантажирует он, прислушиваясь к двери.       — Только попробуй, — хмыкает Матвиенко и через минуту выходит в коридор и бросает другу его смартфон, — учись, как надо, — тот ловит телефон и сразу же открывает Телеграм.

Вы, 00:23

Привет, это Арсений. Уверен, в твоём окружении только один человек с таким именем, так что, поймёшь, какой. Надеюсь, у тебя ничего не случилось и пропал ты по другим причинам. Кстати, по каким? Можешь написать честно, даже если я тебе надоел, но я хочу поговорить с тобой.

      — Ладно, пусть так, — прочитав, успокаивается Арсений, решая, что такая формулировка вполне адекватна.       — Слава богу, угодил графу, — ёрничает Серёжа и со спокойной совестью идёт спать.

🛋🛋🛋

      — Коллеги, — директор конкурирующей организации поднимается со своего кресла и обводит глазами всех присутствующих, — мы очень давно никуда не выбирались вместе.       — И замечательно, — шёпотом ворчит Антон, чтобы услышал только Дима.       — Предлагаю сегодня культурно обогатиться, — Шастун закатывает глаза, думая, что сейчас опять будут предложения из разряда походов в музеи истории, которые он на дух не переносит.       — Да, поддерживаю, — говорит кто-то из коллег, и глаза Антона закатываются ещё сильнее.       — Почему мы вообще с ними всё время соглашаемся? — Так же тихо говорит он, на что Позов только усмехается — для него такие дни — лишний повод вкусно поесть, потому что любая их рабочая встреча всегда заканчивается в ближайшем к месту ресторане.       — Отлично! Какие предложения? — Спрашивает заводила, и многие берут телефоны, чтобы поискать что-то новое. Антон свой ещё вчера забыл в офисе, так что просто ждёт их гениальных идей.       — О, рядом с «Бризом», где одна из точек Антона Андреича, — женщина-коллега стреляет в него глазками, но Шастун это напрочь игнорирует, — находится театр, в котором вечером как раз новый спектакль.       — В театре мы ещё не были, Шаст, — тычет его в бок Дима, и Антон уже более заинтересованно вслушивается в описание постановки. Там что-то про безответную любовь и боль — ему подходит.       — На мой взгляд, замечательно, — уже для всех говорит он.       — Ох, ну раз даже вечно недовольному Антону нравится, то точно идём, — смеётся один из коллег, и все, определив, кто берёт билеты, выходят из зала для совещаний.

🛋🛋🛋

      Арсений нервничает. Выступает далеко не в первый раз, но волнуется так, будто никогда раньше не стоял на этой или другой сцене. Он каждую минуту выглядывает за кулисы, чтобы посмотреть, сколько людей собралось, и каждый раз начинает переживать ещё больше, поскольку они только прибавляются.       — Арсюша, дорогой, успокойся, — Наталья проходит мимо него как раз в тот момент, когда он снова высовывает нос.       — Их так много! — Тихо восклицает он и видит снисходительную улыбку актрисы.       — Конечно, и они пришли посмотреть на прекрасную игру, а не на чью-то панику, — женщина подмигивает ему, а затем отводит его за руку вглубь кулис. Арсений поднимет вопросительный взгляд, — лучше расскажи мне как у тебя дела с тем человеком? — Наталья заинтересованно вскидывает брови, и Попов сдувается. Было бы что рассказывать.       — К сожалению, ничего, Наташ, — он не успевает скрыть разочарование в голосе, и она уже смотрит не с интересом, а с открытой такой жалостью.       — Как же так?       — Он просто не прочитал, — актёр даже не пытается поменять местоимение, ведь Наталья — женщина очень умная и наверняка поняла всё ещё тогда.       — Ой, и ты решил, что это всё? — Неожиданно для Арсения она несильно хлопает его по плечу, — чтобы взбодрился и не раскисал, — смеётся она, видя ошарашенный взгляд, — современная молодёжь такая драматичная, — актриса закатывает глаза и качает головой.       — Нет, а что я должен думать? — Возмущается Попов, обиженно скрещивая руки на груди.       — Если бы для тебя это было настолько важно, ты мог бы и позвонить, и адрес его найти — сделать всё, чтобы увидеться лично и, глядя в глаза, спросить, почему он так поступил, — отчитывающим тоном произносит Наталья, и Арсений понимает, что она полностью права, а он просто трус, — так, с этим разбираться будешь уже потом, сейчас настраивайся на игру и вперёд покорять всех своим талантом, — он искренне благодарит женщину (и за совет, и за комплимент), желает ей хорошей игры, и они вместе идут на свои позиции.

🛋🛋🛋

      Антон уже пять минут не может нормально усесться в бархатном кресле, не понимая, почему его душа, как говорят, не на месте.       — Хорош ёрзать, Шаст, — Позов пихает его под бок, и Шастун, фыркнув в ответ, наконец, успокаивается и поднимает глаза на сцену, так как там уже начинается какое-то действие. Их коллега, Алексей, взял билеты прямо на первый ряд, чтобы все всё разглядели и расслышали. Антон не страдает проблемами с органами чувств и подумал, что это было необязательно, но когда на сцену выходит один из главных актёров, понимает, что с задних рядов охуеть было бы сложнее.       — Что он тут делает? — Вырывается у него, пока он широко раскрытыми глазами смотрит на Арсения. На Арсения на сцене. На Арсения-актёра.       — Чего? — Не понимает Дима, заинтересованно поворачиваясь к нему.       — Он, — Шастун невежливо указывает пальцем в сторону Попова, даже не задумываясь о жесте, ведь всё, что его сейчас волнует — это вопрос «как». Как он, успешно заваливая себя работой всю неделю, чтобы не пересечься с Арсением и не сорваться к нему, сидит сейчас в театре, в котором тот, оказывается, играет. Либо это злая шутка, либо судьба.       — Что он? — Тем временем бесится ничего не понимающий Позов.       — Это Аполлон-консультант, — только и может выдавить из себя Шастун, неотрывно смотря на мужчину, который здесь словно в своей стихии. Он смотрит и понимает, что Арсений рождён, чтобы играть, чтобы сиять и блистать. Он — драгоценность, которую все должны видеть. Он — бриллиант, которым все должны восхищаться без возможности прикоснуться. Он — самое прекрасное создание, которое когда-либо видел Антон.       — Серьёзно? У тебя точно не галлюцинации на почве недельной недостаточности Арсения в твоей жизни? — Шёпотом язвит Дима, но Шастун не в силах отвечать ему тем же. Он не может поверить, что Арсений Попов — реально существующий человек, что вот он — прямо на сцене. А Арсений, похоже, не может поверить, что видит именно его, Антона, поскольку когда их взгляды пересекаются, его глаза на секунду становятся больше обычного размера. Но он явно профессионал потому, что ни на долю не выпадает из роли.       — Я вернусь к концу, — говорит Шастун и, дождавшись смены действия на сцене, аккуратно покидает зал. Позов провожает его обалдевшим взглядом, но не останавливает, так как по себе знает, что любовь делает с людьми.

🛋🛋🛋

      После спектакля Арсений входит в гримёрную с полной кашей из эмоций внутри себя. В первую очередь он рад открытию новой картины — зал принял историю очень отзывчиво. Во вторую — безумно удивлён тому факту, что среди зрителей прямо в первом ряду сидел тот, из-за кого он едва не выпал из повествования и из своей игры в целом — настолько неожиданно было увидеть Антона здесь. Но ещё более неожиданно было не обнаружить его на месте после второго звонка. Арсений обычно ничего не принимает на свой счёт, но в данном конкретном случае он уверен, что причина в нём. Или в его игре, что в разы хуже.       — Арсений, праздновать с нами поедешь? — В гримёрную заглядывает режиссёр, и Попов скрывает весь свой раздрай за вежливой улыбкой.       — Нет, спасибо, завтра на работу, — отказывается он и, дождавшись, пока наигранно погрустневший режиссёр уйдёт, смывает с себя макияж и счёсывает лак с волос, становясь привычным собой.       Когда он выходит из здания театра, то собирается поехать к Масленникову, где его уже ждут он и Серёжа, но не успевает сделать и шага в сторону парковки, как перед его лицом материализуется большая корзина белых цветов. Испугавшись, что это кто-то из постоянных зрительниц, Арсений отступает назад, судорожно думая, как помягче объяснить девушке, что он не заинтересован, однако рта раскрыть он тоже не успевает.       — Ты был великолепен, — из-за корзины показывается Антон. Попов уверен, что на его лице сейчас отражается весь спектр возможных эмоций, — это цикламен, прими, пожалуйста.       — Спасибо, — искренне произносит он вместо всех вопросов, которые крутятся на его языке. Шастун передаёт ему букет, и Арсений привычно его забирает, ожидая продолжения диалога, но тот разворачивается и уходит. Вот так молча уходит к своей машине, стоящей в паре метров. Не зная, как поступить, Попов не делает ничего. Он почему-то позволяет ему уехать, хотя так хочет закричать «стой».       Придя в чувства через несколько мгновений, Арсений опускает взгляд на цветы в своих руках и вспоминает, что Антон общается через них. Недолго думая, он идёт к своему автомобилю и, бережно поставив корзину на заднее сиденье, садится за руль. Открыв уже привычный Гугл актёр набирает в поиске значение этих цветов. Цикламен — прощание       — Что?! Какое прощание? Антон, ты… — прочитав одну единственную строчку, Попов начинает злиться. Он не знает, почему, но все остальные чувства уступают место злости и непониманию, почему Шастун решил всё за него. Да, он не давал ему шанса, да, местами показывал, что ему неловко от такого внимания, но он ни разу открыто не отказал, а Антон сам решил, что надеяться не на что? Обдумав это, Арсений приходит к выводу, что тот имел для этого все основания и, кажется, теперь его, Арсения, очередь сделать свои пять шагов.