Фальшивые

      Кэйя зарывается пальцами в светлые волосы и вплетает в них очередную сесилию. Альбедо сидит меж его ног, и то же самое проделывает с его косичкой.       Трава под ними — мягкая-мягкая, как пушистый ковер. Дует ветер и Кэйя подставляет ему лицо, жмурясь и улыбаясь. Изо рта уже битый час льется нескончаемый поток историй, мыслей и всего, чем только можно заполнить молчание; как только Кэйя затыкается, Альбедо тут же задирает подбородок с немым вопросом. Руки останавливаются; молчание он расценивает как знак, что что-то не так.       — Эдельвейсы бы больше подошли, — после небольшой задержки говорит Кэйя, оценивающе рассматривая вплетенные в волосы цветы. — Но и так очень даже миленько.       Его взгляд перемещается к голубым глазам, и через секунду Кэйя чувствует тепло чужой спины. Альбедо льнет к нему, и крепкие руки автоматически обвиваются вокруг худого тела. Кэйя усмехается, прижимая его к себе.       — Сесилии символизируют чистоту и непорочность, — подаёт голос Альбедо, его взгляд устремляется в сторону Драконьего Хребта. — А эдельвейсы для любви и удачи. И труднодоступности, кажется.       — Правда? — Кэйя снова запускает пальцы в светлую макушку и начинает рисовать круги. — Ну точно больше подходят.       Бледные щеки заливаются лёгким румянцем и Альбедо кивает, закрывая глаза. В объятиях Кэйи он плавится как воск под солнцем. Убаюканный нежными прикосновениями, он продолжает:       — Они чем-то похожи с сесилиями, но все же не одно и тоже, — Кэйя слышит зевок и продолжает массировать его голову, — …хоть сейчас эдельвейсы и перестали расти на утесах, но на пике гор ещё должны быть. Я читал в старых изданиях, что…       Голос Альбедо медом ложится на уши Кэйи. Он расслабленно хмыкает в ответ, давая понять, что слушает, и смотрит вдаль; туда, где виднеется укрытая снегом гора.       А Альбедо продолжает говорить, сонно и медленно.       — Я много раз искал, но так и не нашел ни одного цветка.       Кэйя замирает. Ветер меняет направление, и один из цветков выпадает с его косички.       — Прости, что ты сказал? — Кэйя спрашивает, улыбка непроизвольно дёргается.       — Не могу найти ни одного эдельвейса, сколько бы ни искал. Везде попадаются только сесилии, — Альбедо поясняет с терпением, совсем не замечая, как сильно впиваются в его плечо чужие пальцы. Он непринужденно подбирает цветок и засовывает обратно в синие волосы. — Может, если мы пойдем вдвоем-       Кэйя безболезненным, но решительным движением выталкивает Альбедо из объятий. Он чувствует, видит как от неожиданной смены атмосферы все холодеет в жилах его партнёра, и как осознание ошибки мелькает в голубых глазах; Альбедо закусывает губу, и этот жест только сильнее подстёгивает испортившиеся настроение Кэйи.       — Альбедо, ты всегда находил их, — он выцеживает каждое слово мрачно, словно заставить его вспомнить. — Всегда знал место и время цветения, всегда-       Он осекается, когда с Альбедо падает один из вплетенных цветов. Не подбирает, просто провожает взглядом.       «Они чем-то похожи с сесилиями, но все же не одно и тоже»…       Глаза сами спускаются ниже. Альбедо почти рассыпается в сбивчивых извинениях.       Кэйя ненавидящим взглядом впивается в его шею. Туда, где должна быть изображена золотая четырехконечная звезда.       Он чувствует жар в руках, в груди, и ему хочется куда-то себя деть или чтобы человек перед ним сам куда-нибудь делся. Подальше друг от друга, чтобы с глаз долой. Кэйя мечется в вихре противоречивых чувств, потому что ему срочно нужно хоть чем-нибудь заполнить нахлынувшее чувство одиночества.       Ненавидя эту бледную пустоту на чужой шее, ещё больше он ненавидит пустоту внутри себя. — Прости.       Альбедо поднимает руку и рывком срывает со своих волос все цветы, лепестки мятыми кучками падают на траву. На Кэйю он больше не смотрит, но губы все ещё кусает, кажется, до крови.       Кэйя знает, и он уверен, Альбедо об этом догадывается тоже: «настоящего» второму никогда не заменить. Того, который ушел уже давно; того, кто для Кэйи стал символом любви и недоступности.       От бессилия и омерзения к себе хочется выть. Кэйя ощущает себя стоящим на вершине двойного края — тонкой грани между жаждой и отчаянием. Настолько жалок он в своем эгоизме, что согласен даже на эту маленькую и фальшивую крупицу того, что осталось от Альбедо настоящего.       И как эгоистично он оправдывает себя тем, что «подделка» совсем не лучше в своем стремлении утолить чувство неполноценности и желании стать подлинной. Кэйя до удивления легко следует своей фантазии о том, что они только помогают друг другу, соглашаясь на эти обречённые отношения.       Если бы подделка была против, стала бы она персонажем это тупой, фальшивой сказки?       Кэйя делает глубокий вздох и смягчается. Тянет руку и пальцем вытирает кровь с чужих губ.       — Ничего страшного. Пойдем, поищем эдельвейс вместе.