правильные руки

Солнце попадало в комнату сквозь приоткрытое окно, одаряя своим теплом, после мрачной ночной пелены, осевшей в помещении. - Аккуратно. – мягко попросил седовласый, поддерживающий Кавеха, начинающего подниматься с постели. Сев на край кровати он немного вздрогнул, подняв голову к лучам, мягко касающихся щеки, приятно согревая. Аль-Хайтам закинул руку соседа на свою шею, контролируя его неуверенные движения, направляя. Стены казались другими, более яркими и насыщенными; мебель расставленной по-другому; места, казалось, стало больше; комнаты были слишком светлые и красочные. Опустившись на один из стульев, располагавшихся в кухне, алые глаза стали наблюдать за Хайтамом, чьи волосы были слегка растрёпаны, домашняя одежда помята, а на губах красовалась мягкая полуулыбка. Вскоре в комнате поднялся запах трав и ягод, заполняя всё помещения приятным ароматом. Сосед казался слишком расслабленным и заботливым, не то, что не пытающимся – не желающим язвить; взгляд бирюзовых глаз тёплым и понимающим, а вся обстановка, окружающая парней – домашней и уютной. - Тебе нужно выпить. – протянув чашку лечебного чая, сказал седовласый. - Спасибо. – куда-то в напиток проговорил архитектор, обвивая горячую посуду руками. Они сидели в полной тишине, которую никто не решался нарушать. Кавех смотрел в окно, наблюдая за немного колыхающимися ветвями деревьев, что немного успокаивали, чему помогал приготовленный Тигнари отвар. Секретарь смотрел на взъерошенное золото волос; слегка сонный, но живой взгляд; уже более румяную кожу, на которой синяки под глазами перестали казаться такими уж контрастными. - Можно сегодня порисовать? – этот вопрос появился в голове сам собой, и насколько бы он странно не звучал, учёный решил его задать. - Да, конечно. – улыбнулся парень. Вскоре они разошлись по разным комнатам – Кавех к себе, аль-Хайтам в гостиную, усыпанную различной литературой. Внутри секретаря всё равно что-то было не на месте; приходилось успокаиваться мысль о том, что все режущие и колющие предметы в недосягаемости светловолосого, чего с трудом хватало. Изнутри съедала горячая вина за то, что не уследил, не заметил и не помог раньше, отпуская проблемы соседа в свободное плавание, в то время как он сам собирал лотос, не обращая внимание на, тонущего в своих переживаниях, парня. Мысли продумывали все возможные исходы, заставляя думать о том, что было, если бы он пришёл позже, когда стало поздно и ничего нельзя было исправить, а время обратить вспять, если… - Хайтам, - вырвал его из размышлений робкий тихий голос, - можно, - он остановился, опуская взор, - можно я посижу с тобой? Одной улыбки хватило, чтобы планшет для рисования сжался в руках чуть сильнее, а на щеках начал распускаться красноплодник. Архитектор расположился в кресле напротив, совершенно не зная, что изобразить. О зданиях не хотелось и думать, а практики в чём-то другом у него было не так много, но короткого взгляда на секретаря хватило, чтобы определиться с задумкой, начиная вырисовывать первые неровные линии. - Всё хорошо? – настороженно спросил аль-Хайтам, чувствуя на себе взгляд. - Да, - неловко улыбнулся парень, - да, всё в порядке. – он быстро перевернул листок, напоследок глядя на незаконченный портрет, начиная рисовать комнату, в которой находился. В середине холста красовался большой диван, сбоку от него массивное кресло, а позади, на стене, стали вырисовываться различные картины; висящие, красиво украшенные, тарелки и прочая мелочёвка. Внизу работы было помечено о немного неровно висящей полке с книгами, которой стоит заняться, но, видимо, немного позже, неуверенный в том, что сосед разрешит ему держать в руке что-то тяжелее чашки с чаем, не говоря уже о молотке и гвоздях. Спустя практически час, Кавех по-кошачьи потянулся, вызвав улыбку у седовласого, оторвавшегося от книги. Внутри разлилось тепло, до невозможного приятное и нежное, а желание продлить этот момент стало медленно оседать, не теряя свою яркость. Каждая такая сцена, продолжавшаяся на протяжении нескольких дней, начинала сводить с ума обоих, растворяясь в улыбках и прикосновениях друг друга, натыкаться на долгие взгляды, наполненные теплом и заботой, чем-то настолько сокровенным и личным, что бабочки начинали мягко щекотать, забывая о кристальных, что до этого лишь царапали, доставляя боль. Хотелось тонуть в атмосфере, сотканной из поддержки и нежности, навсегда забывшись в ней. Больше не думать обо всём тяжёлом, что пришлось вынести обоим – Кавеху чувства, которые наверняка будут невзаимными, и сложность в поиске новых проектов, что будут приняты; Хайтаму… Хайтаму – неразбериха с эмоциями, топимых не в вине, как у его соседа, а в множестве работы, что взваливал секретарь на свои плечи. Этой самой работой, являлись эскизы и зарисовки у архитектора.