Миазмы прошлого

      Гарь. Вездесущая, всепроникающая. Впитавшаяся глубоко внутрь. Преследующая всюду. Ставшая привычной.       Шокудайкири с пониманием смотрел на него. Оставлял ароматные масла и мыла, дабы хоть ненадолго подарить возможность свести запах гари. Фукушима задаривал цветами, собранными с лично обустроенных грядок, как будто он был девой, лишь бы тоже на время унять неприятный запах. Он сам привык собирать приятно пахнущие растения не только для личного маленького садика, но и дабы избавиться от пропитавшей его насквозь гари. Всё это помогало. С умеренным успехом.       Сасануки с Чиёганемару вскоре привыкли видеть его часто в купальнях. Вода, сдобренная солями, помогала унимать исходящий от него запах. Но ни одна мочалка не могла убрать кошмарные шрамы. Ожоги змеились тёмными ветвями по всему левому боку, напоминая о перенесённых пожарах. Хотелось подчас стянуть втихую наждак у кузнеца и содрать с себя все шрамы, пусть даже с кожей. Но порой простое, чуть более сильное нажатие порождало у него вспышку боли глубоко внутри пострадавшего места, и он понимал: тщетно улыбаться сквозь стискиваемые зубы, ведь многие знают, что оправдания подтверждают очевидное.       А ему лишь хочется, чтобы перестали смотреть на него с жалостью и желанием помочь. Ведь он такой же, как все вокруг. Он – цукумогами, такой же тачи, как другие в цитадели. Да, он сильно обгорел, но чувств не лишился. Ему лишь хочется немного человеческого счастья. Быть живым, ощущать движения воздуха и касания других рук к себе не лезвием, а кожей – мало с чем сравнимое наслаждение. Всего лишь быть, как все. Без взглядов искоса в свою сторону, где чаще других угадывается один вопрос:       "Как я могу помочь тебе?"