Наброски

Подол лимонного платья развивался под ветреными потоками Петербурга. Тонкие руки, подобно крыльям, устремились вверх, изображая рисунки, схожие с зарисовками из самых именитых постановок.  Арсений чуть сильнее погрузился в потрепанное коричневое кресло на крыше и больно ущипнул себя за переносицу, избавляясь от навязчивого ощущения нелепости. Он не имел право расплываться в улыбке, завороженно всматриваться в островатые лопатки, что были открыты и отражали золотистые лучи солнца. Он не имел права признавать, что он погиб, распался и вознесся.  — Мы не в романе Набокова, черт возьми… — шипит под нос Арс и вновь прикрывает глаза. — Возьми себя в руки. Ирония его обращения сводила с ума и устремляла к безумству. Тому самому, что он испытывал каждое мгновение после знакомство с девушкой в лимонном платье.  Она часто молчала, может быть поэтому он сделал вывод, что она невероятно умна; предпочитала проводить время за прочтением Бродского на берегу финского залива, нежели посещать шумные места и вечеринки; выдыхала чуть чаще, когда испытывала волнение... Арс запомнил, что два форсированных и один затяжной - вот рецепт ее спокойствия.  — Ты выглядишь задумчивым… — улыбчиво произнесла Аврора и вновь изящно  обернулась на парапете. — Ты как всегда проницательна.  Девушка лишь игриво пожала плечами, сделав вид, что совершенно не заметила язвительности в услышанном. Ей не хотелось знать его мыслей, потому что и в своих разобраться не получалось. То, что выходило у нее лучше всего, не может быть применимо в реальной жизни, а значит бессмысленно. — Мне не хотелось бы уезжать без тебя. — зачем-то произносит Попов, явно не находя разумное объяснение своей заинтересованности в семнадцатилетней девушке. — Ты могла бы вступить в трупу столичного театра, что скажешь?  — Хм, — юное очарование с длинными золотистыми кудрями чуть сильнее сжимает губы и сводит брови на переносице.  Прекрасное дитя, честное слово.  — Мне нравится Петербург. Она не ищет подвоха в заданном Арсением вопросе, не старается вознести монументы надежды, а после усесться в ожидании коронации. Для неё действительно всё проще: он - этакий наставник, что почитает ее творчество в Александринском театре и посещает большинство постановок. Наставник? Или же друг. Не иначе. — Ты способна захватить целый мир, Аврора. — спокойно произносит Арс и закусывает кожу на безымянном пальце. — Мне бы хотелось видеться чаще, но съемки не позволят этого сделать.  — Порой мне кажется, что ты действительно в меня влюблен! — отшучивается Аврора, а после спрыгивает с края крыши на безопасную поверхность. — Но после я вспоминаю нашу разницу в возрасте и все встает на свои места. Не беспокойся обо мне, я действительно хочу продолжать творить в Александринском, начну учиться в РГИСИ на театроведение, а после стану человеком мира! — вздымает руки ввысь и кружится.  Так инфантильно и по-детски. Так открыто и откровенно. — Ты поступила? Возможно, Попов так погрузился в съемочный процесс, что пропустил новость о скором получении ей высшем образовании, а, возможно, Аврора не подсчитала нужным ставить в известность человека, что мельтешит возле нее кругами в каждый приезд в Санкт-Петербург и выстраивает мыслительные баррикады с совестью, что упрямо твердила о неадекватности его эмоций. Увы, сердце было упрямо. — Поступила! — кивает в такт своих слов и смеется. — И на бюджет! Меня назначали старостой курса, представляешь? — Ты уверена, что это и есть твоя мечта? Ну, в чем заключается твой предел на мечтательном небосводе? Неужто быть главой трупы в Александринском и не выбираться в другие стези интересной жизни? — Интересной? Это какая стезя считается для тебя более интересной? — интересуется Аврора, и на лицо мужчины падает тень собственного недовольства. Конечно, Арс не хотел задеть чувства девушки, что горела театром и была столь признана в свои юные года, что не унимала множество речей критиков. А потому, так ему тошно становится, что даже светлые глаза зажмуривает, в наказание избавляясь от манящего женского образа. Он не имеет права лицезреть, ощущать, слушать это дарование, пока не начнет уважать границы. Эти чертовы границы, что выстроились в его голове мгновенно после их первой встречи.  — Помнишь, как мы познакомились? — невзначай произносит Попов и укладывает правую ногу на левую. — Нет, правда, для тебя это было значимо?  — Ты хочешь убедиться в своей значимости? Слишком пошло…  Девушка усаживается на табурет напротив и поправляет кудри возле лица.  — В мире столько всего прекрасного, а ты запираешь себя в коробочке театра и это…  — Глупо? Ведь именно это ты пытаешься до меня донести. — спокойно заявляет Аврора, стараясь совладать со злостью, медленно закипающей в крови. — Кинематограф, эфиры, телеканалы, всё это - твоя мечта и жизнь, Арсений, не моя. — А что твоя? Счастливо работать в театре, выйти замуж за послужного, нарожать ему детей и жить где-то загородом, так? Возможно, девушке и стоило бы встать в оппозицию, но услышанные слова, что должны были уколоть и обидеть, наоборот привели к мысли, что именно об этом она и мечтает. Ранняя смерть отца, а после бичивание матери на работе сподвигли выстроить отдаленный (несколько мечтательный) образ семьи, которую Аврора так хотела бы воссоздать. И правда, суета города ей ни к чему, ей не хотелось бы запирать себя в рамки квартирки где-то на Невском, а скорее, она была душой с распростертое поле, поэтому и искала себе такую значимую физическую свободу. — Да, ферма с животноводством идеально бы подошла…  — задумчиво произнесла  Аврора, нервно прикусывая нижнюю губу.  — Заведешь баранов? Ослов? — язвит Попов, а после нервно выдыхает. — Так вот, возьми и меня в стойло, идеально впишусь.  — Ты скорее индюк, Арсюш, раз злишься от того, что я не вписываюсь в шаблон твоего воссозданного образа… — с мягкой улыбкой отвечает Абрамович и на мгновение прикрывает глаза. Унизительно, но правдиво.  Арсений понимал, что за этой нелепой влюбленности к девушке, что могла бы быть его дочерью, скрывается нечто, что он упустил в отрочестве. Возможно, нужно было бы уделять больше внимания личной жизни, заниматься собой и трудиться на собственное благо. А, возможно, Аврора - это та, что спустилась с небес и как в фильме «Век Адалин» проживает очередное столетие. А он - лишь крошка в её жизни, родившаяся не в то время и не в том месте. Чертова ошибка. И иначе он не мог объяснить свое безумство. Ей вскоре исполнится восемнадцать, но его возраст всё также будет равняться вдвое больше и это ненормально.  — Я в тебя влюблен. — упирается лбом в собственный кулак и глубоко выдыхает. — Но мы не в романе Набокова… — улыбчиво произносит Аврора, и Арс поклясться готов, что его пробивает разряд высоковольтного. Прошлась, подобно крейсеру Аврора, по его самолюбию. Больно, но отрезвляюще.