Значение

      Томми начал верить, что Уилбур не только ярый противник здорового сна, но ещё и ненавидит его. По-другому светловолосый не мог объяснить то, как сильно старший полюбил будить его стуком в окно.       «Грёбанный псих» — думал про себя Томми каждый раз, когда только-только открывал глаза и уже слышал этот настойчивый глухой стук.       Тук-тук-тук-тук.       Даже гадать не надо, кого там принесло.       Томми по обычаю старался притвориться спящим и получить ещё хотя бы парочку необходимых минут сна.       Томми украдкой посмотрел в окно, увидел ухмыляющееся лицо Уилбура и перевернулся на другой бок, натягивая одеяло. Да, блондину нравилось рано вставать, но это было раз через раз, так же он ненавидел, когда его будят.       Особенно, если будил его Уилбур. И не важно, что потом они обязательно весело проводили время. И не важно, что Томми всё равно наслаждался каждой минутой рядом с этим человеком.       И не важно, что на самом деле ему ужасно хотелось видеть шатена как можно чаще.       Но сон это очень важно, разве не так?       — Том, ты в курсе, что у тебя окно открыто? — послышался голос из-за окна.       Томми раздражённо засопел и понял, что поспать ему не суждено. Он подскочил с кровати, откинув одеяло, и подошёл к окну.       — Я легко могу исправить это, — блондин фыркнул, но тут его взгляд упал на мягкую улыбку, которая была такой великолепной. Уилбур словно знал, что ему всё простят за один лишь жест, и пользовался своими возможностями. Не совсем честно получать лишь улыбку в качестве извинений за насильственное пробуждение, но Томми привык проигрывать и прощать без слов каждый раз. — Что на этот раз.       Глаза Уилбура засверкали. По-живому так, как Томми видел редко. Настолько редко, что и по пальцам одной руки можно было пересчитать. Однако, был этот маленький огонёк подозрительно звонком для вечно тоскливого и пустого взгляда карих глаз. Томми уже тогда понял, что следующими слова Уилбура — будет что-то авонтюрное. Что-то, на что не стоило бы соглашаться. Иннит и не хотел бы, но он знает, что согласится.       Просто, чтобы не видеть как огонёк, только зародившицся из искры, потухает. Только, чтобы Уилбур не менял тон на тихий и отстранённый, не говорил «ох, ну ладно тогда».       Маленькая жертва ради большой любви?       Томми не успел заалеть от мысли. Вовремя Уилбур выдвинул предложение, переключив всё внимание на свои слова.       — Только не пойми меня неправильно, — сиплый голос прервался на кашель. Костяшки ладоней, держащих раму для удобства, побелели. Томми наклонился голову. — Не пойми неправильно. Я, знаешь ли, обычно не предлагаю детям выпить—       — Я не ребёнок, — автоматически крикнул Томми, слишком привыкший возникать каждый раз, когда о нём так говорят. — И стой. Ты сказал выпить?       — Цыц, Томми, я не закончил, — снисходительно сказал Уилбур и наиграно закатил глаза. — Обычно я не предлагаю людям твоего возраста выпить, но знаешь, здесь так скучно. Ты уж прости, что говорю так о твоём постоянном месте жительства, но правда есть правда, ещё раз прости. Так вот, тут ужасно скучно, и я хотел предложить тебе каплю развеяться.       — Что, прям сейчас?       Уилбур задумчиво постучал по своему подбородку, а затем рука скользнула в карман брюк, очевидно, в поисках помятой пачки сигарет.       — Вечером сегодня. Как раз у тебя никого, а к тому времени уже будет не жарко. Посидим в беседке, поболтаем.       — Хорошо. Я согласен, если ты проставляешься. Однако, — возмущённо начал Томми и взглядом обвёл комнату, прикидывая расположение одежды, чтобы схватить её и надеть по пути. По пути побега Уилбура. — Нахуя ты разбудил меня утром тогда?       — Замечательный вопрос, Томми. Просто замечательный. Думаю, нам нужно будет обсудить это, — Уилбур сделал шаг назад, отходя от окна. — Как на счёт сегодня вечером?       — У тебя фора, пока я обуваюсь, — сказал Иннит и тут же схватил лежащую на стуле футболку.       Томми прекрасно знал, что догонит Уилбура.       Уилбур прекрасно знал, что ему не хватит сил пробежать и десять метров.       Август был солнечным, но уже не обжигающим.       Днём солнце раздражало всё так же сильно, как и в предыдущие два месяца, но оно уже не грело так же.       Что-то летнее, призрачное и лёгкое начало умирать. На земле появились редкие опавшие листья с забавным жёлтыми и коричневым пятнами. По ночам стало намного холоднее, а комары пропали почти все. Навязчивым писк под ухом вместе с ними.       Дыхание осени уже холодило загривок.       А Томми больше не мог отрицать одну очень банальную вещь. Что-то похожее на секрет, спрятанный от него самого его же подсознанием. Просто, чтобы не было больно.       Просто, чтобы не строить воздушные замки, которые обязательно упадут и рассыпятся на миллиарды миллионов песчинок. Было так странно засыпать и думать «а правда ли это?». Было странно смотреть часами в стену и грызть ногти, стараясь понять самого себя.       А правда ли это? Правда ли, что Томми влюбился в Уилбура.       Томми подумал об этом впервые… впервые когда встретил его? Уилбур был чудиком, но чудиком западающим в душу и, видимо, в сердце. Блондин старался не впускать его до последнего, но он стучал в окно.       Уилбур игнорировал все двери, закрытые на сотни замков. Он нашёл какой-то другой обходной путь и всё равно попал к Томми в сердце.       И это было страшно.       Томми никогда не чувствовал, что готов задохнуться, наблюдая как чьи-то волосы подпрыгивпют при ходьбе. Он и не хотел смотреть на мужчину и думать «о, я бы, наверное, убил кого-то, если бы он попросил».       Томми никогда не хотел любить Уилбура.       Не хотел оставлять огонёк своей жизни под обстрел сотни ядовитых целящихся стрел.       Разве любить это не опасно?       Томми знает, что да. Он уже несколько лет растит клумбу в память об этом.       Почему он тогда отдал дрожащий огонёк своей жизнь Уилбуру в руки?       Всё, что Томми знал — ему хотелось выпить с Уилбуром.       Иннит ни до конца представлял себе, как именно это будет происходить, а потому просто ждал. Несколько часов прошло в постоянной проверке не пришёл ли Уилбур, и бессмысленным попытками отвлечься. Томми даже сходил полить цветы, но в итоге завис, смотря на солнце, катящееся к далёкой сопке-горизонту.       Уилбур пришёл, когда небо стало фиолетовым, а где-то почти индиго. Поздние светлячки вылетели из своих убежищ.       У Уилбура был рюкзак, висящий только на одно плечо, и яркая точка-огонёк сигареты. Во время ходьбы за ним тянулся звон.       — Фил знает, что я пошёл к тебе, поэтому в твоих интересах оставить меня ночь, — сказал Уилбур, затушил бычок сигареты об подошву ботинок и убрал в пачку. Томми не нравилось, когда он мусорил.       — Надеюсь тебе понравится спать на диване.       — Ухты, — губы Уилбура растянулись в ухмылке. — А я думал, ты меня на улице положешь.       — Чудик, — прыснул Томми и они со звоном пошли к беседке.       Уилбур много смотрел на небо, будучи пьяным, чаще хрипло смеялся и мало кашлял. В сравнении с его трезвым состоянием, он почти перестал походить на туберкулёзника, не считая всей болезненности на лице.       А Томми много смотрел на его лицо.       Когда мир поплыл, когда фоновый треск сверчков угас, когда каждая мышца размякла, Томми мог концентрироваться только на Уилбуре. На том, как дёргается его кадык, как рука мусолит волосы, и как глаза бегают от звезды к звезде.       Разговор от активного скатился к ни о чём. Как раз к тому моменту закончилось всё, что с собой принёс Уилбур. Они лениво переговаривались общими фразами. Потом и вовсе замолчали.       Томми мимолётно подумал, что готов рассматривать лицо Уилбура вечно. Время так и ощущалось. Как-то вечно долго.       До того это была простая, правдивая и глупая мысль, что Томми не удержался. Она ощущалась как выделенная в книге цитата.       А рядом заметка «Томми Иннит крупно влип и влюбился в Уилбура окончательно и безповоротно!».       Блондин сказал почти тоже самое в слух.       — Я бы хотел вечно смотреть на тебя.       Тихое, едва разборчатое бормотание. Всего достаточно, чтобы Уилбур услышал и беспечно рассмеялся.       — Я знаю.       И всё.       Томми, делая вид, что понимает, ведёт носом.       — Лицо у тебя просто красивое. Ничего больше.       Уилбур в ответ посмеялся, словно услышал самый смешной анекдот в своей жизни.       Если бы Томми из будущего вспомнил об этом дне, о звуке, то он бы задался вопросом.       Думал ли так Уилбур? Думал ли этот чудик, что «лицо у тебя просто красивое» — это последний смешной анекдот, который он услышит?       Не всем вопросам суждено найти свои ответы.       Тем более Томми никогда не вспоминал об этом. Потому что через несколько минут тишины, он впервые оторвал от кровоточащей раны на сердце пластырь, приклееный туда суперклеем.       — Кстати, Томс. Фил упоминал вскользь об этом, но мне всё хотелось услышать от тебя лично, если это не что-то… м-м-м, блин, слово забыл. На языке вертится. В общем, ты понял. Можешь не говорить, если не хочешь, — издалека начал Уилбур.       — О чём для начала?       — Как твоя мама умерла?       Томми прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Он чувствовал холодный воздух на щиколотках и руках. Ему мерещились нежные объятия и на мгновение сверчки заиграли свои серинады оглушающе громко. Мурашки тонкими иголками пробежались от затылка до самых ступней и каждую парень чувствовал особенно хорошо.       А ещё Томми чувствовал как щёки захолодило из-за слёз.       Уилбур не смотрел на него и не видел, как он плачет. Он даже не заметил этого, когда парень заговорил, потому что тон Томми оставался удивительно ровным.       — Она, эм… это было несколько лет назад. И, э-э-э, я плохо помню те времена, если честно.       — Мозг блокирует болезненные воспоминания? — вставил свои пять копеек Уилбур.       — Да, наверное. А может из-за того, что я думал она болеет чем-то простым. Хотя это длилось долго… Кхм. Как ты мог понять, она умерла из-за болезни. Только не от обычной.       — Могу узнать от какой?       Томми втянул воздух ноздрями, и мир начал проясняться.       — Она полюбила другого мужчину. Но сказать ему об этом не могла, потому что, ну, у неё же муж и ребёнок. Она не могла предать нас с папой. А эта болезнь… Она развивается, если ты пытаешься подавить чувства в себе или просто не говоришь человеку о них. Или потому, что тебе очень больно из-за них. Не знаю я, короче. Папа тоже не знал, что она болеет аж до дня её смерти.       — Прости, что спросил.       — Да ладно, с того дня… много воды утекло.       — А что это был за цветок?       — Василёк. Терпеть их не могу.       Уилбур качнул головой и сложил руки на животе.       — Расскажи мне о ней, пожалуйста.       И Томми, чувствуя как алкоголь выветривается ночным воздухом, начал. Он выпотрошил душу и память, открыл самые пыльные чемоданы и говорил долго-долго. Рассказал, что это именно мама научила сажать цветы и заботиться о них; рассказал о том, какой невероятный пирог с ягодной начинкой она пекла, как широко улыбалась, как безопасно было в её объятиях, какой она была доброй, как отругала его в детстве за порванную тюль.       Томми говорил много. Говорил и плакал.       Пока рассказывать осталось нечего.       В тот день он обнаружил удивительное свойство Уилбура засыпать в сидячем положении.       Этого чудика пришлось будить и чуть ли не заставлять идти в дом.

***

      Отчасти, Томми был рад, что его признание никак не повлияло на их отношения с Уилбуром. Он был рад иметь то, что имеет и особую любовь питал к обоюдным насмешкам и шутливым перепалкам. Как этим вообще можно не наслаждаться?       Но на этом плюсы заканчивались.       Главным жирным минусом было то, что Томми чувствовал недосказанность, появившуюсь между ними. Он так и не получил чёткого ответа на незаданный в слух вопрос. Хотелось ли Уилбуру смотреть на него вечно? А ещё держать за руку, обнимать и называть своим? Потому что Томми да, он этого хотел и ему было необходимо, как воздух, обоюдно ли это. Но так же он боялся узнать, что Уилбур нет, поэтому не спрашивал.       И наслаждался, насколько мог, последними летними неделями.       Особенно сильно Томми наслаждался игрой Уилбура на гитаре.       Одним тёплым, но не жарким днём, они договорились выйти прогуляться куда-нибудь к лесу. Томми как раз знал одно замечательно место, которое ему очень нравилось из-за обилия полевых цветов, а у них почти всегда хорошие значения. Почему бы не отвести туда Уилбура? Сут ещё прихватил с собой гитару впервые!       Томми тогда понаделал кучу фотографий с играющим Уилбуром, в волосы которого были понапиханы ромашки и клевер. Большинство вышло смазанными из-за смеха и движения рук, но они все обладали определённым шармом. иннит пообещал себе распечатать все до одной и хранить под подушкой. Для хороших снов.       Уилбур играл превосходно. Не то, чтобы Томми хорошо разбирался, но раз звук, издаваемый гитарой под напором умелых пальцев, завораживал до открытого рта и желания слушать аккорды до повтора — значит Сут играл очень хорошо. Блондин наслаждался каждой ленивой минутой под небом, окутываемый музыкой. Иногда он вслушивался и разбирал мычание Уилбура, но на вопрос «ты поёшь», мужчина ответил отрицательно. Томми почти поверил, учитывая кашель и постоянное курение, но интуиция подсказывала обратное, поэтому себе он пообещал однажды заставить этого чудика запеть.       Однако, как бы Томми не упрашивал об этом Уилбура, он не успевал.       Просто потому что двадцать шестого августа, Сут зашёл к нему с букетом.       Уилбур постучал в окно и терпеливо ждал, пока парень откроет его. А Томми остолбенел, когда заметил цветы.       Иннит даже не знал, что его смутило больше всего: примула, которую очень сложно найти в конце августа, жёлтые нарциссы, похожие на те, что парень недавно попробовал вырастить на своей клумбе, или сам факт того, что их принёс Уилбур.       Может, это и был ответ.       Трясущимися руками, Томми открыл окно и Уилбур тут же сунул ему букет.       — Я тут зашёл сказать, что скоро уезжаю назад, ну, в город, домой. Все дела. Ты понимаешь. Завтра уже. Поэтому я тут нарвал, что нашёл, чтобы ты засушил их. Правда, засуши их! Это очень важно! — и Уилбур более настойчиво всунул букет в чужие руки. — А и ещё, ещё… — Он закашлял в ладони.       Уилбур говорил быстро, сбивчиво и совершенно не обращая внимание на то, что Томми его почти не слушает. Иннит всё смотрел на стебли в своих руках и на то, как пальцы старшего всё ещё прижимались к его.       Может это просто совпадение.       — Я понял, почему Уилбур и Томми, — сказал Сут, когда прокашлялся, а в уголках, всё ещё оставалась капля крови. — Это про желание защитить близнеца, ну или просто похожего, от самого себя.       Просто совпадение — решил Томми и снова погрузился в игнорирование фактов, лежащих на поверхности.