О чем молчат цветы

Нёвиллет никогда особо не понимал человеческих чувств. Будь то преступник, осужденный им самим за собственные деяния, или обыкновенный гражданин Фонтейна — все они вызывают в нем огромное количество вопросов, ответы на которые он никак не может отыскать. Сколько бы книг о человеческой психологии он не прочитал, сколько бы часов не наблюдал за человеческим поведением в естественной для них среде, то всегда оставалось для него загадкой. Возможно, дело в том, что он, в силу своей работы, вынужден ограничивать прямое взаимодействие с людьми, а может, в его собственной натуре, но даже Сиджвин, урожденная мелюзиной, понимает людей гораздо лучше него самого. И это немного удручает. Пожалуй, единственный, кого Нёвиллет может полностью понять, прочитав, как открытую книгу — это Ризли. Нёвиллет помнит его еще с детства, когда тот был осужден за убийство своих приемных родителей. Несомненно, его история оставила в сердце Нёвиллета неприятный осадок, однако закон есть закон, и он не мог пойти против него из-за собственного сочувствия мальчику. Оглядываясь назад, Нёвиллет понимает, что поступил правильно. В конце концов, Ризли остался в крепости Меропид и делает для нее все возможное, словно, наконец, нашел свое призвание в этом мире. Возможно, его понимание эмоций связано с тем, что Нёвиллет воочию наблюдал взросление Ризли: сначала тот был буйным подростком без улыбки на лице, а после стал серьезным мужчиной, дарящим всем кривую ухмылку направо и налево, — а может, с чем-то другим, но оттенки его эмоций Нёвиллету отчего-то кажутся очевидными. Пожалуй, даже очевиднее, чем для самого Ризли. Но обо всем по порядку. Когда срок Ризли заканчивается и ему дозволяется уйти из крепости Меропид, Нёвиллет, поддавшись собственной симпатии к человеку, лично спускается, чтобы проводить его на поверхность, однако сильно удивляется, когда тот в ответ на предложение выбраться на поверхность вместе, лишь качает головой. — Мне будет лучше здесь, — твердо отвечает Ризли в тот день. И тогда Нёвиллет видит в нем уверенность, стойкость и рвение. Он чувствует — Ризли здесь на своем месте, даже если сам Ризли еще этого не осознает. Тогда Нёвиллет возвращается на поверхность в одиночестве, однако ничуть не разочарованный. Ему впервые в жизни удается понять человека в полной мере. Когда Нёвиллет навещает Сиджвин в один из своих немногочисленных выходных и позволяет девочке, находящейся у нее в лазарете, заплести его белоснежные волосы в косу, дабы отвлечься от дискомфорта и негативных эмоций, а Ризли, застав Нёвиллета поправляющим свою новую прическу у небольшого зеркала, краснеет впервые на его памяти, Нёвиллет понимает: тому нравится, как он выглядит. Люди часто выражают восхищение его внешностью вслух, называют привлекательным, статным, красивым, однако никто никогда не вкладывает в это больше обыкновенного восхищения. Во взгляде же Ризли читается так много всего и сразу, что Нёвиллет на мгновение теряется, а потом замирает, как громом пораженный. Где-то на дне глаз, в самом дальнем углу, скрытом за завесой восхищения, он видит столь явное обожание, смешанное с чем-то еще Нёвиллету неизвестным, что сам не замечает, как кончики его ушей краснеют вслед за щеками Ризли. — Юдекс, вы, кхм, сменили прическу, — скрестив руки на груди, он отводит взгляд, стараясь сделать как можно более независимый вид. И Нёвиллет, поддавшись его настроению, ощущает, как уши запылали сильнее. — Да, я позволил Манон заплести мои волосы, раз уж все равно оказался здесь, — упомянутая Манон уже давно спит крепким сном, пока Сиджвин вышла по делам, и потому они с Ризли остаются наедине, отчего ситуация становится лишь еще более смущающей. В комнате повисает неловкая пауза, которую разбирает Нёвиллет, не успевший удержать язык за зубами. С него слетает скомканное: — Вам нравится? — и атмосфера вокруг становится в разы более смущающей. Вопрос, заданный тихим, непривычным голосом, застает врасплох их обоих: Ризли поднимает на Нёвиллета удивленный взгляд, а после, покраснев еще сильнее, смущенно начинает потирать шею, пока сам Нёвиллет отчаянно начинает теребить рукава своей рубашки, стараясь отвлечься от странного тянущего ощущения в районе груди. — Вы выглядите гораздо живее с ней, — Нёвиллет честно не понимает, что это значит, однако переспросить не успевает: Сиджвин возвращается как раз в тот момент, когда он открывает для этого рот. Неловкая атмосфера моментально стирается, уступая рабочей, и они забывают об этом инциденте, возвращаясь к обсуждению более насущных проблем. На следующий день Нёвиллет идет в книжный магазин, чтобы посмотреть там журналы с модными прическами: никому ведь не навредит, если он время от времени будет заплетать волосы иным способом. «Должно быть, это и есть привязанность к другому существу, — думает Нёвиллет, учась заплетать косу самому себе в свободное время после тяжелого рабочего дня. — Интересно, как люди называют этот трепет в сердце?» — он решает уделить этому побольше внимания в своих исследованиях человеческих эмоций и преуспевает. В одном из легких романов, выпущенных издательским домом Яэ, он находит название своему таинственному чувству, заставляющему его сердце трепетать. Любовь. Когда Ризли время от времени появляется на поверхности и первым делом заглядывает к Нёвиллету, якобы чтобы нанести юдексу визит вежливости, Нёвиллет видит: тот ищет любые, даже самые абсурдные поводы для встреч. Ризли говорит, что просто хочет занести ему новый чай на пробу и заявление на отгул в бумажном виде, однако Нёвиллет знает, что тот мог бы отправить те с любым своим подопечным, а не приходить самостоятельно. Нёвиллет видит, как с каждым годом Ризли краснеет все меньше, однако смотрит все тем же взглядом, полным затаенной нежности и стремительного уважения, переплетенного с обожанием. Однажды Нёвиллет, получив очередную пачку чая, не выдерживает. Однажды Нёвиллет говорит: — Вам не нужно придумывать поводы, чтобы увидеться. Вы просто можете написать мне письмо и договориться о встрече, если хотите, — и тогда Ризли краснеет снова, а в душе у Нёвиллета что-то дергается. — Ах, нет, что вы. Я правда здесь, просто чтобы отнести документы. Прошу прощения, — Ризли, не в силах справиться с эмоциями, быстро выходит из его кабинета, захлопывая за собой дверь особенно сильно. И Нёвиллет не обижается, потому что видит: Ризли запутался, ему нужно время, чтобы все понять и осознать, а Нёвиллету следует просто подождать, когда тот будет готов к разговору. В конце концов, ему незачем торопить его. Принятие собственных чувств занимает у Ризли гораздо больше времени, чем Нёвиллет предполагал. Пожалуй, это — единственное, чего он не смог бы понять в Ризли, как в человеке: сколько именно времени ему потребуется для осознания собственных чувств. Все же для Нёвиллета время течет совершенно иначе. Конечно же, они продолжают общаться, однако Ризли значительно сокращает количество своих визитов и, в целом, старается лишний раз не выбираться на поверхность. Время, обычно мчащееся слишком быстро вперед из-за работы, начинает тянуться для Нёвиллета, словно слайм, заставляя раз за разом возвращаться мыслями к Ризли и воспоминаниям, которые их связывают. Он никогда бы не мог подумать, что присутствие другого человека в жизни так сильно скрашивало его жизнь. Все познается в сравнении. С каждым днем Нёвиллет все более явно ощущает, как его душа разрывается от тоски, однако из последних сил сдерживает себя, чтобы не сорваться и не пойти к Ризли в крепость Меропид самостоятельно. Он пообещал себе, что даст ему столько времени, сколько тому потребуется: в конце концов, время — единственный ресурс, которым он обладает в избытке. Так почему бы не поделиться им с окружающими? Ризли приходит к нему спустя пять долгих лет раздумий и неловких переглядок на общих встречах с Сиджвин и Клориндой. Он стучится к Нёвиллету в дверь и, получив разрешение, входит. Первое, что бросается Нёвиллету в глаза — не глаза или лицо, а огромный букет дожделотосов, которые, кажется, были собраны совершенно недавно. Ризли, который очевидно сам собирался составлением букета, за столь пышной красотой оказывается совершенно не видно. — Это… — Нёвиллет, моментально вставший со своего стула, от внезапности не может подобрать ни слова и молча уставляется на Ризли, медленно подходящего к его столу. — Тебе, — тихо произносит он, протягивая Нёвиллету цветы. Тот, не зная, как отреагировать, растерянно принимает букет, автоматически переводя на него взгляд. У парочки оказывается оборваны листья, какие-то и вовсе выглядят довольно помято, однако от аромата и их количества голова буквально начинает кружиться, и Нёвиллет ощущает настоящий прилив счастья. — Красивые, — он позволяет себе улыбку одними уголками губ, и Ризли, замерев в то же мгновение, громко откашливается, заставляя Нёвиллета все же поднять взгляд. Ризли нервничает — и это так очевидно, что не нужно быть провидцем или великим человеческим знатоком. Он то теребит свой галстук, то проводит пальцами по волосам, то покусывает нижнюю губу, явно стараясь собраться с мыслями, и Нёвиллет внимательно наблюдает за ним, ожидая продолжения. — Знаешь, я… — Ризли запинается, вздыхает, а после продолжает. — Я, кажется, влюблен в тебя, — выдыхает он, и Нёвиллет позволяет себе улыбнуться пошире. — Я знаю. Я тоже влюблен в тебя, Ризли, — Нёвиллет чувствует, как сердце в груди делает кульбит от того, какое выражение появляется на лице Ризли: искренняя нежность и привязанность. Он не удерживается от вопроса: — Когда ты понял, что влюблен? — он ждал пять лет, однако вполне вероятно, что большую часть этого времени Ризли просто пытался разобраться в себе. Догадка Нёвиллета оказывается верна. — Где-то полгода назад. Никак не мог собраться с мыслями и подойти к тебе, — признается Ризли, неловко улыбаясь. — А когда понял ты? — спрашивает он в ответ. — Когда ты впервые увидел меня с заплетенной косой. Тогда же я понял, что мои чувства взаимны. Тебе просто нужно было немного времени на принятие себя, — спокойно отвечает Нёвиллет, наблюдая за тем, как лицо Ризли из влюбленно-нервного становится по-настоящему шокированным. — Но это было… Пятнадцать лет назад? Серьезно? — Ризли вопросительно поднимает брови и, когда Нёвиллет утвердительно кивает, усмехается. — И ты утверждаешь, что не можешь понять, почему люди плачут или злятся, когда осознал мои чувства быстрее меня самого? Это так похоже на тебя, — он с улыбкой качает головой. — Тебя понять проще, чем остальных. Ты никогда не задумывался, вдруг ты не человек? — Нёвиллет шутит в своей манере, надеясь, что Ризли поймет его. И он понимает — как и всегда. Даже спустя годы это его умение по-прежнему остается с ним. Это греет Нёвиллету сердце. — Я человек — тут я уверен, — смеется Ризли. — В конце концов, мы, люди, отвратительно разбираемся в собственных чувствах, когда это касается важных вещей. — Ах, вот оно что. Я учту это на будущее, — кивает Нёвиллет с легкой улыбкой. — Но давай оставим сеанс моей психотерапии на другой день. Не хочешь прогуляться по набережной вместе? Ты… довольно долго ждал нашего первого свидания, но я честно не могу придумать ничего лучше простой прогулки, — Ризли смущенно поправляет галстук в очередной раз, и Нёвиллет не удерживается от короткого смешка. — Я уверен, это будет отличное свидание, Ризли. Подожди, пока я поставлю цветы в вазу, и мы пойдем, — когда Ризли неловко кивает и уже собирается уйти, Нёвиллет поддается порыву и хватает его за запястье свободной рукой. — Погоди, — и, когда Ризли вновь поворачивается к нему с вопросом в глазах, перегибается через стол, оставляя на его губах легкий поцелуй, пропитанный запахом дожделотосов и морской соли. Когда Нёвиллет отстраняется и любуется Ризли, оторопевше смотрящего на него и до сих пор ничего не понимающего, он осознает, что, кажется, нашел идеального для себя человека. Ему, Дракону, совершенно не понимающему эмоций других людей, но полностью осознающему чувства одного лишь Человека, абсолютно точно подходит этот самый Человек, который никак не может разобраться в себе самом.